supermodel

— Мне как обычно: чанчжамён, — гаркает вместо приветствия Чанёль, плюхаясь за стойку и громко опуская телефон на стол. Нарочито шумно пододвигает удобнее стул под себя, вытягивая длинные конечности и скидывая капюшон худи с голову. — Не жалейте соуса на лапшу, пожалуйста — тише добавляет, замечая худую женскую спину, что уже суетится над заказом. У него буквально полчаса на поесть, забежать за кофе и вернуться в душную студию. Лето не щадит от слова совсем: Пак обливается потом. — Эй, а это разве не наш одноклассник? — вдруг вкидывает Бэкхён над ухом, что Чанёль давится лапшой, чуть не выплевывая ее обратно. Они собрались, как обычно, как собирались каждый год, своей дружной школьной компанией, не вдаваясь в подробности жизни каждого — не хотелось портить настроением нытьем о тяжелой работе или неудачной любви. Однако видеть шагающего по подиуму Чонина на экране плазмы в кафе было чертовски странно. Пак хлюпает лапшой громче, чем надо, затягиваясь до упора, а после, проглотив ее, фыркает: — Он самый. Тот еще мудила, если помнишь. В компании кивают абсолютно всё, соглашаясь. Только Чанёль не помнит его таким. Просто это неприятный осадок, когда близкий некогда человек оставляет тебя на произвол судьбы, выбирая только себя (что так-то правильно), а не его. Не утягивает за собой по своему жизненному пути, не идет даже параллельно, а где-то за гранью и далеко-далеко. Чанёль желал забыть тот гребаный день, когда Чонин уломал пойти его в старшей школе на кастинг — смеха ради. Не смешно стало от слова совсем, когда менеджер этой самой компании, что проводила глобальный кастинг, вдруг из всех кандидатов, вдруг назвал имя Кима. Не смешно стало, как жадно заблестели тогда темные глаза. Не смешно стало, когда тот перестал появляться на уроках. Вот совсем. — Эй, опять дуешься на меня? — хохотал ему в ухо Чонин, утаскивая один из беспроводных наушников, где во всю глотку орал исполнитель ему малоизвестный рок. Чанёль закатил глаза и покосился на больно довольного Кима, который умудрился найти его в их огромной школе под одной из лестниц. — Ты зае… Сам закончишь, думаю, — Пак, сердито сдвинув брови, показательно затягивается, спертой у старшеклассника, капитана их команды по баскетбола. Внутри горчит от этой дряни, но надо же показать из себя страдальца. — Чего надо тебе до простого смертного, а? Вали к своим новым друзьям, ты же теперь из блатных, — обиженно тянул Пак, даже не скрываясь в своих чувствах. Он прекрасно знал, что тот работал теперь. Много и упорно. Чонин всегда скидывал ему новые рекламные ролики и видео со студий. Это поражало, восхищало. Обижало другое, что теперь Ким выбирал не его. Последнее, что задело, что когда Чанёль звонил ему, идя к дому последнего, то увидел, как тот развлекался с неизвестными Паку людьми в кафе рядом с собственным домом, игнорируя звонки. Подобное повторялось после еще ни один раз. Звонить он перестал, писать, но Чонину явно до этого дела не было. А сейчас внезапно решил прилипнуть. Подозрительно. — Я соскучился, — признался тихо после повисшей на несколько минут тишины, — чертовски соскучился, Чан-и. Можешь мне не верить, но… — Чонин скатывается под боком ниже, опуская голову тому на плечо и запихивая себе наушник в ухо, — правда соскучился. Мои новые «друзья» не друзья вовсе, а коллеги. Должен же я как-то выжить в этом мире, — его голос звучал заметно устало. Он опустил взгляд вниз, видя как нервно стучат длинные пальцы Пака по полу, и вздохнул тяжело, накрывая чужую ладонь своей, чуть сжимая. — Не злись. Я не специально. — Последний шанс, — Чанёль выдохнул дым в сторону, чуть выглянув из-за укрытия, чтобы никто не спалил, — а потом пойдешь нахуй, — нарочито грубо сообщил он, а после крупно вздрогнул, почувствовав, как его дернули на себя. Внутри всё ощутимо свернулось в огромный клубок из чувств, когда собственный взгляд столкнулся с чужим. Он слышал в ухе какую-то любимую балладу о любви, понимал, что это слушал теперь и Чонин. И от этого внутри екало нещадно сердце, потому что никто не был посвящен в его плейлист. Чанёль жалеет, что тогда ничего не произошло. Какой-то тупой страх заставил его просто щелкнуть ждущего Чонина по носу, обозвать по-дурацки, а после дать подзатыльник и утащить клянчить еду у красавиц-одноклассниц. Тлеющая сигарета сейчас в руках, когда наконец-то от души уплел несколько тарелок лапши, будто напоминание того последнего дня их встречи. Ведь Чонин больше не вернулся в школу. Чонин не вернулся в его жизнь. Сейчас Чонин звезда мирового масштаба. Чонин лицо множества брендов, покоритель миллиарда сердец. — Надо было проигнорировать, — вздыхает себе под нос Чанёль, скидывая пепел на тротуар в переулке. — Лучше бы не видел и дальше это лицо. Чтоб тебя, Бэкхён.

***

— Снимаю кого? — недоуменно приподнимает брови Чанёль, глядя на руководителя. — «Кай»? Впервые слышу. Вы же сами знаете, мне эти звезды, до одного места, — Пак вскидывает ладони, — я, конечно, польщен, что вы решили поднять уровень моей работы, но не странно ли, что маленькому агентству позволили снимать такую звезду? Да и почему я? Джехён уже ведь снимал популярную группу, «ЕХ.О», в том месяце. Может, ему доверите? — Так, паникер чёртов, — Шивон опускает очки с переносицы, — знаешь ли, я не просто так везде сейчас пытаюсь быть и ищу нам клиентов. Чем крупнее рыбка, тем выше ваша и моя прибыль. Если снимешь этого пацана, то, дорогой мой, ты — миллионер. Да, процент нехилый пойдет агентству и собственно звезде, но тебе заплатят за всё вдвойне, — он прочищает негромко горло, а после вкрадчиво добавляет: — Да, я думал Джехёна поставить, ты прав. Только вот тебя, собственно, захотел он сам. — Он? — Ага, он, — подтверждает директор, а после пододвигает журнал, указывая на обложку журнала, где, собственно, красовался названный Кай. Только вот Чанёль не видит никакого «Кая», потому смотрел на него уверенный непробиваемый взглядом Ким Чонин. Соглашается Чанёль автоматом. И курит сейчас на улице автоматом, сбежав со студии на полчаса. Его работа будет позднее, потому Кай был занят другими фотосъемками для бренда, а Пака пригласили для личной фотосессии, что будет прикреплена к интервью их журнала. Он пихает наушники по очереди в ухо, пытаясь хоть как-то разбавить собственный поток мыслей, что лавиной валятся со всех сторон черепной коробки. И ладно бы, это была ругань. Ладно бы, паника и злость. Но это мерзкое чувство восхищения и забытого чувства любви, которые щелкнули, как лампочка над головой, потому что Чанёль увидел полуголого Чонина, с чьих плеч изящно и сексуально приспускалась шуба, а на руках и шее сверкали драгоценные камни. Внутри все натянулось, как струна, стоило Киму приоткрыть губы и запрокинуть голову назад, прикрывая глаза, от чего отросшие волосы волнами скатились вниз, открывая полный взор на смуглую шею, что блестела от пота и блесток на свету софитов. Выстрелило ощутимо больно в сердце, когда Чонин открыл глаза по команде, томно глядя из-под ресниц — уверенность и решительность буквально горели в этих темных глазах. Он сменил позу, смотря в камеру уже в упор, поддаваясь вперед, что теперь Чанёль понял, для какого бренда весь этот шик. Шанель — пряжка ремня на брюках отчетливо сверкнула в свету. Но для него сейчас сверкал Чонин. Сверкал так, что бедное сердце только и смогло дать команду бежать. Чанёль запрокидывает голову назад, сталкиваясь со стеной, закрывает глаза и тихо, нудно стонет. Просто, как можно было проебать такого парня? Просто, да, вышло некрасиво. Он испугался, запаниковал, подумал кучу всего, что не надо, а после и вовсе решил не искать человека, решив за него, при этом продолжая злиться на него и надумывать всякое. Ну не идиот ли? — Я вот не знаю, почему ты проебал меня, сапожник, — внезапно недовольно и низко звучит в ухо, что сигарета вываливается из пальцев. Музыка орала теперь не в ушах, а рядом — наушник был нагло сперт кем-то. Чанёль вздрагивает и медленно поворачивает голову, встречаясь со знакомым озорным взглядом собеседника. Он сказал это всё вслух? — Ты… ты, — теряется Чанёль, выдавая жалкое блеянение, вместо праведного напускного гнева, но паникует больше уже от того, что Чонин подходит вплотную, носом к носу, заглядывая тому в глаза. — Наконец-то получилось тебя найти. Заставил меня нервничать, засранец. Телефон сменил, на новых блокируешь, дом сменил, уехал восвояси, объясниться не дал, - буквально на пальцах перечисляет он. - Кое-как нашел тебя. Спасибо мне, что сохранил номер сплетника нашего, хотя не сразу догадался это сделать, что очень зря. Все выдал подчистую. Ну и за… еще кое-что, — поджимает губы он, а после хмыкает. — Поэтому да, проебал меня ты, трусишка, — хихикает Чонин, делая резко шаг назад, параллельно пихая чужой наушник себе в ухо. Улыбка, что растягивает на кимовском лице ломает Пака окончательно. Он сдается, сдается под чужим обаянием. — Знаешь, а твой вкус ни черта не меняется, Чан-и, — Чонин прячет ладони в карман, наклоняет голову вбок. — Может, наконец-то поговорим, м? Честно, долго, мутно и открыто. Или мне утащить тебя под лестницу, к слову, она тут шикарна, и всё сделать самому? Знаешь ли, ты меня тогда, — Ким стучит по своей груди наигранно, — очень задел. Вот прямо сюда. — Кто кого задел, — вздыхает устало, но отчего то счастливо Чанёль, резко делая шаг к Чонину, чтобы стиснуть его в объятьях. Чонин ойкает и вздыхает тяжело уже в крепких руках, пряча нос у того в плече. Идеальные пальцы сжимают крепко чужую рубашку на спине, заставляя Пака расслабиться окончательно. — Мы оба. Дашь… нам шанс? Не так уж и много лет прошло, чтобы быть несчастно влюбленными вечно, ты не считаешь?