Когда учёба не в радость

Пруфрокская подготовительная школа-интернат была поистине выдающейся и уникальной школой. Выдающейся и уникальной делало её то, что внешне само здание походило на старое серое надгробие, а её девизом было выражение “memento mori”. “Помни о смерти” — как скоро узнали Дункан и Айседора Квегмайры. Совсем недавно потерявшие родителей и брата, о смерти они помнили постоянно. Родственников, которые могли бы взять опеку над сиротами, не нашлось, поэтому их отправили в интернат. Дружелюбные сверстники, грамотные педагоги, занимательные уроки, где можно узнать много нового — всё это никак не относилось к Пруфрокской подготовительной. Здесь сверстники были грубы, педагогов работало всего три, и на их уроках нельзя было получить никаких полезных знаний. Да и не полезных, в общем-то, тоже. Будь у Квегмайров возможность хотя бы ходить на занятия вместе, им было бы ещё не так плохо. Но тот факт, что Дункан родился на целых пять минут раньше сестры-тройняшки, стал поводом отправить его к более старшим ученикам. На все просьбы перевести их с Айседорой в один класс противный директор отвечал отказом. Противным директор был не только по этой причине, но и по своей сути. Другие работники Пруфрокской подготовительной вызывали не больше приязни. Дункан любил учиться. Правда любил. Но засомневался в этом после первого же дня в интернате. Впрочем, то, что здесь называли учёбой, ни один человек в здравом уме не назвал бы так. Мистер Ремора, к которому попал Дункан, совершенно не умел преподавать. Однако это не мешало ему работать в школе и заставлять детей за партами писать под диктовку совершенно бесполезные короткие рассказы. О том, к примеру, как прошёл поход их учителя в магазин за связкой бананов и мятной зубной пастой. Это было абсурдно, но Дункану ничего не оставалось, кроме как прилежно, хоть и с огромным неудовольствием, заносить бессмысленые тексты в тетрадь. Айседоре приходилось не лучше. Она покидала свой кабинет в таком же удручённом состоянии. Её учительница, миссис Басс, заставляла детей измерять длину и ширину самых разных предметов — от яблока сорта ред фри до почтенного возраста коробочки из-под апельсинового сока. Почему миссис Басс давала именно такие задания — было загадкой, не имеющей ответа. Дункан считал, что это так же несуразно, как и истории мистера Реморы. На переменах Квегмайры одновременно садились рядышком на жёсткую скамью и так же одновременно вздыхали. Лишь по взгляду друг на друга они сразу понимали, как мучительно скучно и долго длилось время для каждого. — Кажется, моя рука скоро отсохнет от такого количества писанины, — жаловался Дункан. — Кажется, меня скоро начнёт тошнить при виде измерительной ленты, — делилась переживаниями Айседора. Дункан переглядывался с сестрой, их почти одинаковые лица имели совсем одинаковые выражения — печальные и уставшие. Оба поджимали губы, а в глазах их читалось одно и то же — “Когда всё это наконец закончится?”. С тоской они думали о своих прежних учителях, которые действительно были Учителями, которые давали интересные задания и обучали чему-то новому. Дункан вспоминал, как здорово было раньше обсуждать с преподавателем английского и литературы творчество Дороти Паркер. Поговорить о любимой писательнице здесь у него бы не вышло. Мистер Ремора, казалось, не слыхал даже о Дороти Гейл. Дни в Пруфрокской подготовительной текли ме-едленно-ме-едленно. И, вяло нацарапывая ручкой строки особенно нудного рассказа, Дункан невольно задумывался о девизе интерната. Memento mori.