Мой командир умеет чувствовать

      В комнате запах буквально был пропитан нервозностью и злобой. 5 человек, разбросанных по всему помещению, кто где, сверлили меня взглядом. Но ни страха ни жути я не испытывала. Только горькое разочарование в близких людях. Не понимают, да ещё и пытаются навязать свою точку зрения. Идиоты!       — Ебала я ваше мнение! — пинаю косяк двери, отчего тот глухо хрустит и встаёт на свое место. Когда-то я швырнула в него вазу и он отклонился, а сейчас встал на место. Несмотря на свое состояние, размышляла здраво и старалась отвлечь себя другими мыслями. Но чёртова ваза вернула на месяц назад.       — Руди, мы… — начал было Ковальски, но я заткнула его чётким ударом в челюсть. Господи, бить сокомандника мне приходилось не в первой, но не с такой яростью. Что на меня нашло?       — Боже, Ру-ру, — знакомая кличка с детства привлекла внимание и я посмотрела на Аглаю. Яркая, смелая, упёртая похуже моего, но всё равно такая глупая… Как же они не понимают? — Мы просто за тебя переживаем!       Переживают, да, конечно! Какие же люди твари, раз могут так говорить.       — Заткнулись и свалили с моей квартиры! — заорала во всё горло, но меня тут же перекричал мужской голос.       — Села! — вздрогнули все, но я не дала себе слабину и выдержала крик командира. Он схватил меня за локоть, когда вошёл, но я не заметила. Чертов идиот, — рожать будешь!       — Да пошел ты нахуй! — отталкиваю его ногой в живот, отчего он бьётся спиной о стену и прикрывает на миг глаза. Стальной мужик… Или парень. Не знаю, чёрт возьми! — Все вы! — обращаюсь к близким мне людям, — пошли нахуй! Оставьте меня! — швыряю стояющую на полке рамку с фото в кого-то, но не попадаю, потому что глаза закрыты. Как же хочется сдохнуть…       А хотите расскажу, с чего всё началось?       Даже если не хотите, я начну, надо выговориться.       Итак, вот она я. Только вылезла из матери и тут же заорала на всю родильную палату. Вокруг моей тонкой синей шейки в крови была обмотана пуповина, отчего роды проходили сложно, а я чуть не умерла. Уже тогда мне кто-то дал знак, что лучше бы мне сдохнуть.       «Родилась в рубашке, счастливая будет» — твердили медсестрички моей матери, пока она кормила меня, а потом уронили на пол и моя голова сильно разбилась. Да-да, в рубашке…       Так я первый раз попала в реанимацию. Откачали, раз живая, но шрам на голове остался хороший. Медсестру уволили, а мать посадили на таблетки, потому меня перевели на смеси.       Дальше были пелёнки, распашонки, плач и вытирание коричневой задницы. Ничего интересного.       В мои три года родители неожиданно умерли «в аварии» — во что я до сих пор не верю — поэтому я попала на попечительство дяди с тётей и обзавелась двоюродной сестричкой Аглаей. Она была моей ровесницей, и потому «конфликта поколений» удалось избежать. Мы сдружились и я привыкла к новой семье. Знала, конечно, что тётя с дядей не мои родители, но всё равно называла их мамой и папой, отчего они улыбались и гладили по голове.       А потом случилось это — я пошла в школу.       Гнёт людей, которые не похожи на толпу — ужасно, и я была тем, кто не похож. Тонкая, маленькая, черноволосая с веснушками на лице, всегда выделялась и была изгоем. Так прошёл весь первый класс — слёзы, крики, ругань с «родителями» и желание перевестись в другую школу.       Задирания со стороны одноклассников и придирки учителей меня неимоверно бесили, так что я нахваталась «плохих» слов у дворовых мальчишек и на 4 сентября второго класса выпала моя первая драка. Хорошенько отмутузила девочку, которая особенно сильно обзывала меня, а потом… Довольная села в кресло в кабинете директора на пару с гордой за меня тётей и забрала документы из этой школы.       Отомстила и свалила в закат. Две недели сидела без дела, потому что никто не хотел брать в свою школу «драчунов» и мягко посылал нас на все четыре стороны. А потом… А потом в великом чуде техники — телевизоре, увидела одну очень интересную рекламку. Закрытый пансион за городом. Информации о нём почти не было — пару фото и только. Приглашали детей от 6 до 10 лет.       И вот, я на сборах. За спиной гора избитых мальчишек, куча слёз и умалений родителей отпустить. Попрощались мы дома скупо, меня дольше собирали. Куча одежды, какие-то сладости, книжки, телефон.       Гоняли страшно. Что для семилетней соплячки было 50 отжиманий? Ужас. Но я не сдавалась. Хотела быть лучшей, хотела стать примером для всех. Хотела, чтобы говорили «учись у неё!», «будь, как она!». Но не только это толкало на такие подвиги. Я хотела стать военным и отомстить за кровных родителей. Хотела найти и убить гниду, которая лишила меня детства, ведь именно после их смерти я стала такой безжизненной тряпкой. Безусловно, всё это было по рассказам тёти с дядей — я уже ничего не помню.       Временные отрезки путаются в голове и картинка сменяется. Вот мне около 10, и я ползу по грязи, льёт дождь. На мне чёрная майка, камуфляжные штаны и берцы. Одежда облипает тело, не спасая от ливня, но я, стиснув зубы, первая ползу под колючей проволокой, стараясь не задеть ту задницей, иначе шибанёт током. Где-то позади слышу перешёптывания и смех. Чувствую, что шнурки от штанов перестали стягивать живот. Какой-то мальчишка, немногим старше меня, развязал их и штаны начали сползать. Я пинаю его ногой со злости, отчего тот перекатывается и плечом задевает проволоку. Кричит, как будто его режут. Как раз в тот момент небо разверзает гром и молния. Я улыбаюсь словно гиена и, собравшись с силами, ползу дальше, оставляя позади группу из 14 пацанов.       Первая добираюсь до базы, подтягиваясь на руках через перекладины, хватаю флаг и по тонкой верёвке, сняв берцы, шлёпаю назад. Мне предстоит переплыть местное «болото» из грязи и воды, которые старшаки выкопали в прошлом месяце, отбиться от вертушек, которые бьют в лицо и, выкинув три ножа, что висят за поясом, вернуть флаг на базу своей команды, хотя я всегда была одиночкой. Не разменивалась на разговоры, изредка улыбаясь или переговариваясь лишь по делу.       Вот мне 12, я корчусь от боли, потому что незнакомые ощущения разрывают живот, а командир сидит рядом с тусклым лицом и кивает на флаер. Господи, вспоминать свои первые месячные мне точно не хочется. Я была единственной девочкой в команде, всегда лучшая, но мало обращающая внимание на других.       О, а это момент, когда мне уже 14. Парни на курсе стали обращать внимание на мои вытянувшиеся формы, а я старалась прятать их за одеждой и жестко сворачивала руки тем, кто был особо наглым. И пусть мы не были особо дружны с пацанами моего отряда, они защищали меня от других, хотя и знали, что я могу за себя постоять. Сами сокамандники никогда не лезли, а вот наш противник — курс таких же бойцов, как мы, всегда обращали внимание на единственную девочку на нашем курсе. Нет, в пансионе были ещё, конечно, девушки но они были либо связистками, либо врачами. Почему-то мало кто женского пола горел желанием ползать по земле, жрать из собачьей миски и стрелять в мишень.       В 15 мне предложили должность офицера в академии. Половина нашего отряда перешла туда, но мы тут же распались: даже не здоровались, проходя мимо. Я попала в отряд первого курса антитеррористического. Лазучая, гибкая и проворная.       Мне всегда надо было туда. Были еще много курсов, но этот — мечта.       Там я познакомилась с двумя парнями с третьего курса — Арсением и Николаем. Нет, конечно, по-простому я звала их Сеней и Колей, а вот, когда мы познакомились с еще одним членом нашей зарождавшейся банды — Петей, тогда точно нашлись их новые клички.       — Арсений… Арс… Рис… Рик, Рико! Точно! — восикликнул как-то Коля, когда мы жарили маршмеллоу за академией. Было сложно шкериться от командира, но нам, подросткам, тоже хотелось уютного вечера и счастья, — вы же понимаете о чём я? Пингвины!       Я недоумённо посмотрела на Колю и вздернула левую бровь, наклонив голову.       — Маршмеллоу точно без наркоты? — покрутив зефирку на палочке в руках, Сеня запихнул ее в рот. Он всегда был очень серьёзным. Главный умник нашей команды.       — Пингвины из Мадагаскара!       Так и появилась наша команда. Нет, конечно, были кое-какие проблемы в виде того, что я не была главной и назвать меня Шкипером было трудно, но и они решились сами собой.       Итак, представляю вашему вниманию всю нашу команду, что сидела на диване у меня в комнате.       Арсений или просто Рико — молчаливый и угрюмый здоровяк, который всегда мог найти удачные выходы из ситуации, просто показав пальцем. Мы понимали его без слов, точнее, его понимал Коля — Ковальски.       Мальчик, который в свои 15 взломал базу академии. Дальше, правда, ему помогла я, и, пока тот уснул, на главном компьютере, который висел в первом зале большими красными буквами через ноут написала «Соси, пока стоит» намекая на нашего спонсора академии, который не раз проявлял интимные чувства к мальчикам. Следующим шел милый мальчик Прапор. Нет, Петя не был изгоем нашей команды, просто он не имел особой силы, как Арс, ума, как Коля или ловкости, как я. Он был нашим «равновесием», но никак не балластом. И была я — безбашенная девчонка, вечно творящая всякую чушь. Меня звали Руди от Рудислава.       И так было до того момента, как появился он — наш Шкипер.       — Я ваш бог и царь! — прогремел голос нового командира, пока мы стояли на сырой земле в куче грязи, закопавшись по самые колени. Нас вывели в 3 утра на построение всем отрядом. Так что пижамные чёрные штаны, майка и носки быстро намокли от дождя.       Мои распущенные волосы прилипли к лицу, но я упёрто смотрела вперёд, не показывая своей слабины.       Первое мое впечатление об этом парне было — хищник. Какой-нибудь тигр или лев, реально царь, который смотрит на нас, как на чернь.       3 утра, ливень, а Артемий Александрович приказывает пробежать три круга вокруг академии.       Задыхаясь, отплёвываясь от волос, выжимая на ходу майку, бегу впереди всех, ли ж бы показать этому идиоту, кто тут лучший.       Всегда.       Я должна быть лучше всегда.       Он даже не посмотрела на меня, когда я пересекла черту, а просто остановил секундомер и кивнул своим мыслям.       «Идиот» — подумала я, но тут же захотелось раздумать. Он поднял на меня пронзительные чёрные глазища и впился взглядом. Я буквально чувствовала, как тонкие нити опутывают моё тело, когда он водил глазами по моему телу и, ухмыльнувшись, бросил: «Скажи остальным, что они в пролёте и иди спать». Что означали эти слова, я не поняла, но чётко передала парням из отряда.       На то, чтобы отмыться от грязи и пота у меня был лишь час, так что я поспешила в раздевалки, стараясь не думать о новом командире.       А дальше… А дальше был пиздец.       Меня заметили. Нет, не в том смысле, что я совершила что-то противозаконное. А в том смысле, что командир меня заметил и стал собирать команду. Как оказалось, он здесь за тем, чтобы слепить свой личный отряд и пробиться с ним в лучшие ряды военных.       Без своих парней я никуда не собиралась, так что, вместе со мной они ехали в новеньком военном грузовике. На переднем сидел хмурый командир, а мы за глаза дали ему название «Шкипер». Неделю назад он лично одобрил мой выбор пацанов, стоппнувшись лишь на Прапоре.       — Силы нет, умом не отличаешься, зачем ты мне? — задал командир вопрос, отчего бедный Петя вжался головой в плечи. Но я знала его талант и вышла вперёд с просьбой обратиться. Когда командир кивнул, отчиталась.       — Кадет Шевалов Петр Андреевич достойно умеет врачевать и обращаться с ножами! — с гордостью посмотрела на командира и слегка кивнула трясущемуся Петьке. Ничего, прорвёмся, но своих не бросим. Не зря же месяц назад мы с парнями отправили его в медпункт, набраться практики. Ему нравилось зашивать раны и резать людей. Тот еще садист оказался…       Итак, мы ехали в грузовике, напевая песни и периодически спрашивая у командира, когда уже доберёмся. Тот неразборчиво что-то бурчал и продолжать изучать наше досье. Только я заметила, что на моё он приклеил стикер и отложил в сумку.       Было всё это странно, но мы не пальцем деланные — в кармане нож-бабочка, за поясом охотничий, а в носке спрятана самодельная бомба-вонючка, которую изобрел Ковальски. Дергаешь за ниточку, и выходит газ, который воняет так, что глаза начинают слезиться моментально.       Приехали мы к вечеру, и в потёмках было сложно оценить ситуацию. Какие-то амбары, огромное поле, люди снуют туда-сюда. Кипишь поднялся, как только мы заехали на территорию, предварительно пройдя проверку на посту охраны. Всё было так ново и необычно. Вроде бы только 1 курс закончился, а я уже в офицерах, настоящий военный!       Дальше было жутко.       Нас кидали в разведывательные операции, заставляли сидеть по три часа в прослушке, нередки были случаи нападения и спасательных операций. Так прошли мои два года…       Кровь, постоянные перепады температур, потому что мы колесили по всей стране, нехватка сна и еды, порой слабость и здоровье на грани смерти. Наша команда — четрые мужика и я — прославила свою базу, но всё так же тихо спасала людей. Порой было очень страшно, когда какие-нибудь террористы вербовали детей…       Вот идет к тебе мальчик навстречу, а сзади его автомат подталкивает, и ты думаешь, что лучше, убить или убьют? А потом падаешь на землю и спасаешь свою тушу, ревёшь над безжизненным крошечным телом.       Когда не было операций, я зависала в зале, пытаясь отвлечься от гнилых мыслей.       Бросить все и съебаться в жаркие страны — вот мечта, которую я хранила с 16 лет, как только меня доставили на чертову базу.       «Т-156» — так мы назывались, а наш отряд — «ПР-5». Всё просто — Пингвины, Руди, 5 человек. Не было излишеств и громких названий, зато жажда мести к ублюдкам, которые минировали здания или брали в плен людей. Жуть, на которую я насмотрелась, заставляла ебашить грушу до смерти, ли ж бы забыться и не видеть глаза детей, которых ты пыталась спасти.       И всегда… Абсолютно всегда со мной был он — наш командир. Чёрные глаза, черные волосы, высокий, мускулистый, красивый… В общем, мечта любой девушки. А внимание обратил на меня. Я так и не знала, сколько ему лет, но он был точно старше. Может, где-то от 20 до 26. Это был уже не парень, но еще и не мужчина. Приказы у него были звонкие, рявкающие, а ослушаешься — и по заднице можешь схлопотать в прямом смысле слова. И, в общем, влюбилась. Ну как тут… Первый мужчина, который обратил на тебя внимание, проявил ласку, сделал комплимент… Невозможно не поддаться соблазну.       И я поддалась.       После очередной миссии, где мы спасали торговый центр от минирования и через подземные ходы устанавливали прослушку, я сидела с бутылкой какого-то пойла в зале. Груша мотылялась туда-сюда, потому что я остервенело ее пинала то ногами, то руками, пока не выдохлась.       Глаза, которыми на меня смотрела беременная женщина в одном из детских магазинов, преследовали меня повсюду. Даже, когда я на миг прикрывала веки, в голове всплывала картинка, как она тянет ко мне тонкие руки, а в неё стреляет один из террористов, что держал на мушке. Её кровь и жуткие стоны, смешивающиеся с хрипами… Я не смогла спасти две жизни. Не смогла!       «В состоянии аффекта убила террориста, нарушив прямой приказ командира, что с ней делать — не знаю». Именно такой разговор по телефону я услышала, почти зайдя в кабинет командующего базой. А дальше — пелена.       Мысли о том, что меня отправят на гражданку заставляли глушить боль в алкоголе. Нифига ведь не умею жить нормально, мне автомат в руки и в бой, а не дома за уроками сидеть…       И тогда пришёл он. Поднял, вырвал бутылку, сделал пару глотков и с чувством… Ударил. Прям в солнечное сплетение, так, чтобы я точно задохнулась от боли. Было страшно видеть его таким, а еще страшнее стало, когда мужчина сел на меня сверху и дал пару пощёчин. Я еле открыла глаза и посмотрела на него. Чёртов садист, никогда силы не жалел…       — Кадет Адовских, вставай и не ной, как баба! — рявкнул так, что кажется, стены задрожали. А я встала. Встала и вмазала ему в челюсть. Пьяная, плохо соображающая, я ударила своего прямого командира и заплакала. Дальше… Слюни, сопли и поцелуй.       Поцелуй?       Да. Мужчина жарко целовал меня, подхватил под бедра, закинул на себя и унёс, как медведь, в берлогу. Его комнату я ни разу не посещала, но точно знала, что в ней были другие девушки — медсестричка и повариха. Обе были красивые и обе друг о друге знали, но поделать с чарами этого мужчины ничего не могли, как теперь и я. Стоны ему в губы от жарких прикосновений. Я сгорала от желания почувствовать на себе горячие руки.       И он давал мне возможность почувствовать себя живой, почувствовать наслаждение и радость. Пусть я и знала, что потом будет больно, но не отказала себе в слабости. Первый раз не отказала и отдалась этому мужчине.       Первый секс вызвал у меня острые воспоминания, отчего по телу прошла дрожь. Захотелось вспомнить, почувствовать его, но я откинула такие мысли подальше: этот человек теперь для меня — никто.       Итак, вот теперь я жила в новенькой квартире, спала часто и долго, ела мало, а спортом стала заниматься еще усиленней. Теперь я точно могла уложить на лопатки даже командира.       Мне дали «отпуск». Как чертов приговор.       Я понимала, что такие каникулы могут затянуться надолго, ведь глава базы еще не решил, что со мной делать, а командир перестал обращать какое-либо внимание.       Все пошло по одному месту ладошкой, причём резко. Даже парни с команды стали холоднее, потому что узнали о сексе со Шкипером. И я решила, что пора сваливать оттуда.       А когда приехала и только-только обустроилась, потеряла себя. Не было оружия, не было свиста пуль, не было ничего… Жизнь казалась скучной и серой. Куда делось то, от чего я так мечтала избавиться, и почему я скучаю? Неужели мне нравилось чувствовать себя гнидой, не спасшей людей? Очень много вопросов, которые прервались лишь звонком в дверь. Кого нелёгкая принесла?       И вот, почти вся компания на диване. Кто-то узнал о моей «проблемке» и рассказал остальным. Нравоучения, которыми меня награждают парни и Аглая, которая с некоторых пор стала встречаться с Прапором уже надоедают. Я кричу и кидаюсь на них, а дальше… Избиваю Шкипера. Снова бью командира. Чёрт, но даже не стыдно. Он виноват! Он меня взял на эту чертову службу!       Шкипер терпит, пока я бью его, как грушу в зале, попадая то по животу, то по рукам, а дальше бросаюсь на шею и, зажимая в руках футболку, рыдаю взахлёб. Господи, как же хреново!       Аглая уводит парней, жалостливые взгляды которых я чувствую даже спиной.       — Руди, тебе нужно поспать, — хрипит голос командира, и я поднимаю на него затравленный взгляд.       Идиот, считающий себя царём. Бесящий до глубины души, но такой притягательный. Даже запах каких-то цитрусов с мятой привлекает. Все в нём идеально и так хорошо сложено, что я снова начинаю рыдать от осознания того, что я, походу, влюбилась. Идиотка!       Он относит меня на руках в спальню и укладывает на кровать. Целует в лоб, опаляя жарким дыханием и, накрыв одеялом, выходит из комнаты. А я беззвучно реву в подушку и, устав, засыпаю.       Сложно быть паинькой, когда сама от себя ждешь слишком многого.       Что я имею? Я беременна, на гражданке, без денег, без нормальной работы и без кольца на пальце. Ребята отвернулись, а идиот, который заделал мне ребенка сейчас сидит в зале и пялит в одну точку. Я знаю, я выходила из комнаты и тихонько подсмотрела за ним.       — Руди, — вырывает из мыслей голос, отчего я поворачиваюсь лицом к двери и смотрю на Шкипера. Красивый… — нам надо поговорить.       Я киваю, забираю принесённую им кружку с чаем и поднимаюсь на кровати. Мужчина садится на самый край.       Хмыкаю и закатываю глаза. Господи, мы трахались, а теперь он меня сторонится!       — Шкипер, я…       — Нет, послушай! — рявкает тут же командир и хватает за стопу под одеялом. Кажется, он не специально, но я всё равно на автомате дергаюсь, чтобы отцепить его от себя и попадаю ему в плечо. Хорошо хоть чай не разлила. Мужчина сурово смотрит на меня и продолжает, — то, что было между нами я не считаю ошибкой, — ошарашивает меня он. А я думала, что он после меня презирал… Может, я как-то не так… Не в той позе… — я готов взять ответственность и стать отцом, даже если ты не согласишься выйти за меня замуж. — ебать-копать! Это ж кто ему мозги промыл так, что меня тут замуж зовут!       — Слушай, Шкипер, — я хватаюсь за его плечо и, подтянувшись сильнее, облокатившись, ставлю кружку на тумбу. — Ты ж ведь понимаешь, что мне только 18 стукнет скоро, а я беременна? Кто нас с малым кормить, одевать, обувать будет? — смотрю в его глаза и теряюсь. Чернота завораживает!       — Выходи за меня, и я буду всё это делать, — тут же легко говорит мужчина, а я становлюсь мрачнее тучи. Идиот…       — А карьеру ты бросишь ради шкета и мелкой жены? Мне учиться надо будет, ребёнок будет орать, а ты где? На задании? Нет, Шкипер, это не пойдёт! — мотаю головой в стороны и откидываюсь на подушки. Заебало.       — Руди, блять! — нерво бьёт себя по коленкам и встаёт с дивана, — брошу! — звонком бьёт по ушам и закрываю глаза. Конечно, он нас бросит, если мы будем ему мешать. — Брошу задания и буду сидеть в пятёрочке охранником, если понадобиться! — рявкает и ерошит волосы. Я понимаю, что такая перспектива ему не радуется, так что снова мотаю головой в стороны.       — Такие жертвы мне не нужны, Артемий. Я сделаю аборт и выйду на гражданку, — твержу в лоб и снова отворчаиваюсь.       — Рудислава! — снова взвывает зверем и хватает меня за плечи. Переворачивает и нависает сверху, словно коршун. Чёрт, как тошнит…       — Шкипер, — шеплю ему в губы, когда он наклоняется для поцелуя. Рычу, брыкаюсь, но все равно сдаюсь под натиском его губ. А, может, стоит попробовать? Он не такой и плохой ведь: сильный, умный, красивый, ответственный… Может, замуж и детей? Может, пора?       — Руди, — шепчет мне в губы Артемий и хватается за шею. Сжимает, но не сильно, а так, чтобы я поняла, что он скучал. Что этот месяц для него тоже был мукой. Что мой командир тоже умеет чувствовать, — девочка, давай попробуем?       — Давай, — произношу тихо-тихо ему в губы.       Сидя на стуле в кабинете главы базы, я крутила в руках папку с документами. Мое досье.       — Итак, Адовских, ещё раз, — устало произносит Владимир Аркадьевич и потирает глаза, когда снимает очки, — ты хочешь вернуть звание, но прежде замыть следы, — киваю на его слова и тянусь к ножу. Кажется, у нас гости… За окном мелькает тень, а я рысью подрываюсь вперёд и наклоняю голову начальник вниз. Тот не сопротивляется. Мимо нас, разбивая стекло, пролетает нож.       — Владимир Аркадьевич, в порядке? — тихо шепчу я, на всякий случай все ещё придерживая голову низко. Мужчина отвечает согласием и, расправив плечи, смотрит в окно.       Как оказалось, это было не нападение, а просто первокурсники отрабатывали метание ножей. Господи, идиоты…       — Что там насчёт моего предложения? — вновнь поднимаю бровь и усаживаюсь напротив начальника. Пока разобрались с мелким криворуким идиотом, окно успели уже вставить, в этот раз бронебойное.       — Ты беременна! — восклицает Владимир Аркадьевич, и я усмехаюсь. Чёрт, так и думала… — как я могу взять тебя начальником отряда, если ты родить от нервов мне тут можешь?       Я иду вабанк и кидаю ему другое предложение, слегка гордо задирая подбородок:       — Тогда дайте мне место преподавателя. Возьму два курса, буду оружейному делу учить! — весело произношу, забавляясь ситуацией.       Беременная психичка хочет стать учителем стрельбы… Капец, весело!       — Вот нужна ты на мою голову, а? Рудислава, ты та еще заноза!       — Ну и что? У меня Шкипер за спиной, прикроет, если что, — тут же в кабинет без стука влетает мой камандир и садиться рядом.       — Ты-то здесь откуда? — спрашивает Владимир Аркадьевич и снова косится в окно. Теперь метание началось у второго курса…       — Мы бы хотели до 5 месяца беременности тренировать ребят, а потом уйти в отпуск на год, — вместо меня говорит Шкипер и сжимает мою ладонь. Нет, посмотрите какой наглый: уже все решил!       Я смотрю на него с долей возмущения и восхищения, потому что сама о таком и подумать не могла. Моя задница не усидит на месте, я обязательно куда-нибудь рвану.       Но, смотря на такого мужчину, который одним только сжатием руки заставляет успокоиться, понимаю, что если я устану — он меня поддержит и сам вместе со мной и ребёнком куда-нибудь уедет.       — Господи, Артем, беременная женщина… Вы меня в могилу сведёте, — хватается за голову начальник, но потом, посмотрев на наши сцепленные руки, кивает сам себе. Да! Да-да-да!       Владимир Аркадьевич хватает бумажку и, поставив подпись, отдаёт мне. Теперь я официально — преподаватель стрелкового оружия на закрытой военной базе.       Заработаю деньжат, найду врага родителей, рожу и можно будет снова возвращаться. Да, так и сделаю. А, главное, рядом будет любимый Шкипер.