Просто

Это обязательно произойдёт. Просто не в эту секунду. Наш мир многообразен и удивителен. Столько не похожих друг на друга природных зон, невероятных живых существ. Столько стран и культур. Осознание необъятности мира, его великой истории цепляет до глубины души. Будет жалко всё это потерять, не правда ли? Цветастый лорикет порхнул на эвкалипт. Как можно спокойно есть в такой ситуации? А вообще чувствует ли он, что грядёт? А, собственно, какая разница. Если и чувствует, то что теперь, не завтракать что ли? Ясное синее небо, зелёный попугай, исследующий дупло высохшего дерева, трое жёлтых чернохвостиков, сидящих в хвойных ветках, залитых солнцем, жизнь и тишина. И совсем не верится, что это всё исчезнет. - И! - Года ворвалась в комнату, заставленную мониторами. Обеспокоенный И уставился на неё. - Все камеры... - только и смог он сказать. На экранах были люди, заглючившие изображения. Они совершали рваные движения, и чем дольше Года смотрела на их дёргания, тем неприятнее становилось внутри. Прогнить и исчезнуть. Такова судьба нашего прекрасного мира? И отшатнулся от экранов, будто они заразны. Прямые чёрные локоны закрыли его лицо, защищая от странного зрелища. Кто-то говорил, что наш мир ещё молод, что он не прожил и половины своей жизни. Ему отвечали, что все эти сроки и рамки иллюзорны. Всё закономерно. Нужно принять гибель того, что невозможно спасти. Опомнившись, Года бросилась к двери, но И успел схватить её за руку. - Ты куда? - Искать Ниха. Хотела посмотреть по камерам. Он улетел от меня и... - Да забей ты на чёртового попугая! Ты видишь, что творится? Почему мы вообще продолжаем работать? - Ну так вали! - Года грубо выдернула руку и ушла. Я не хотела. Рождаться. Быть чьим-то ребёнком. Доставлять проблемы. Узнавать этот мир и его естественную жестокость. Изо дня в день слышать, что мне будет тяжело жить, ведь я стала совсем не тем человеком, что мог бы нормально жить. Я знаю. Но также я знаю, что совсем не хотела... рождаться. Дикая природа точно такая же, как и мир людей, но в ней чуть меньше притворства. Если Них выбрал покинуть этот заповедник вместе с сородичами, да будет так. Полная луна белела над оранжеватой полосой горизонтного неба. Года шла к морю. Оно уже приветливо синело вдали. Пролетела стайка птиц. - Них! - позвала она, надеясь хотя бы попрощаться с другом. Но никто не отозвался. У берега бились волны. Несколько человеческих тел лежало на мокром песке. Они всё ещё выглядели как живые. Кто-нибудь из города скоро придёт забрать их, если правительству ещё есть до этого дело. Городские дома с песчаного холма казались безжизненными, брошенными. Куда подевались люди? Неужели в море? Чтобы не ждать, чтобы уйти, пока ещё жизнь можно узнать такой, какой они её любили. Пока перебои электричества ещё не повсеместны, а трупов на берегу ещё нет, ведь первыми станут они. В городах остались никому ненужные люди, те, кто не мог хорошо устроиться, кто выживал. И сейчас они короли. Они ничего не потеряли, потому что у них ничего не было. Они закончат свою жизнь, пируя на останках общества, а не умирая от болезни в сырой подворотне, пока те, кому повезло больше, равнодушно проходят мимо. - Чёрт! - И ударил по рулю. Зарядил дождь, размывая свет фар бесконечного ряда машин, устремлённых к выезду из города. И куда они все едут? Он сам то остался в заповеднике только из-за Годы, хотя, очевидно, никогда не был ей нужен. И теперь он хмуро пялится на себя в зеркало. Дурак. Я не помню, что произошло, но в какой-то момент между мной и человеческим миром возникла стена. Я больше не могла слушать, что говорили люди о своих жизнях, меня раздражали их переживания. С птицами было намного приятнее. Может, ещё с И. Он мало говорил. И сначала он не переживал. Нет, он сдерживался. Но вид людей, приходящих в заповедник, его успокаивал. А приходили многие. За успокоением. Года вернулась в свою комнату. Зажгла сигарету и впустила в себя дым. Давно она не курила. В заповеднике это запрещено. Как давно в комоде валяется эта пачка? Как она вообще уцелела? С ней ведь кто только не жил. Она рассмеялась и сразу закашляла, потушила сигарету. Вспомнила, как попала сюда. Она никогда не думала, что сможет работать здесь. Её уговорила подруга, которая спустя шесть дней решила сбежать. Но в этот раз Года за ней не последовала. Дождь закончился. Тучи редели и уплывали в другие места. И не смог уехать из города, передумал. Из окна его квартиры было видно город и холмы заповедника. Занавеска высунулась на улицу и танцевала на ветру. Не хочется умирать одному. Уж лучше там, с птицами, с Годой. Она точно останется там. Долго не думая, И собрал кой-какие вещи и рванул назад, счастливый, навстречу ветру. Года сидела на крыльце главного здания. И, несмотря ни на что, балы рада видеть И. - Сегодня тут совсем пусто. - сказал он, глядя на неё. - Животные тоже притихли. - Них? Она помотала головой в ответ. - Он не мог тебя вот так бросить. Года пожала плечами. - Давай, позови ещё раз. Ну же. - Них! - крикнула Года изо всех сил. Оба смотрели по сторонам в поисках летящего цветастого пятнышка. - Них! - И указал на юг. Года обернулась. Это правда был он. Лорикет уселся на нижнюю ветку дерева и уставился на девушку. - Вот теперь всё хорошо. - Слушай, может, этого не случится? - Нет. Это обязательно произойдёт. Просто не в эту секунду.