золото.

      В замке династии Альберих тихо. Кажется, что жизнь в нём остановилась, замерла в спокойный ночной час. Синие с золотым стены, белые колонны, маленькие окна, пропускающие тонкие струи льющегося искусственного света, — части огромной и дорогой колыбели. Дворец убаюкивает, заставляя приводить самого себя в чувства щипками и хлопанием по щекам. Лишь изредка в бальном зале вспыхивают огни канделябров, отбрасывая блики на яркие наряды съехавшейся в королевский дворец знати. Такие вечера, плавно переходящие в необычайно шумные ночи, сопровождаются игрой искусных музыкантов, пышным банкетом и скучнейшими светскими беседами. Впрочем, в детстве принц Кэйа не жаловался: балы приносили ему, шустрому и непоседливому ребёнку, ни с чем несравнимое удовольствие. Тогда ему разрешалось играть с приезжавшими дворянскими детьми, ловко обегать прислугу в попытке произвести лучший манёвр в догонялках, случайно пугать гостей, занятых «взрослыми делами», бегло за это извиняться, а затем смеяться над собственной шалостью. И потом, по окончании приёма, с чистой совестью ложиться спать. В детстве действительно всё лучше и приятнее.       Сейчас, будучи повзрослевшим наследником престола, Кэйа не испытывает былой радости. Детские забавы сменились необходимостью поддерживать разговор с первыми людьми королевства, перенимая навыки общения со знатью у отца. Теперь не принц бегал в толпе гостей, не он заливисто смеялся с товарищами, оттого на душе растекались тоска и скука. В этом огромном бальном зале — нет, пожалуй, во всём замке — Кэйа ощущал себя самым одиноким человеком в мире. Его утомляли родные холодные стены; высокие потолки с россыпью светлых точек, именуемых звёздами, на глубоком синем полотне не увлекали, а затягивали в пучину воспоминаний. Отец рассказывал подрастающему сыну, что отважные путники, бывавшие за пределами Каэнри’ах, называют эту окроплённую белизной глубину «небом». Малыш Альберих восхищался путешественниками, представлял, как будет поощрять их в своё правление. Став юношей, Кэйа хочет отправиться на поверхность, чтобы лично увидеть небосвод. Но на его плечи однажды взвалится ответственность за королевство и его народ. Не пристало мудрому и грамотному правителю прохлаждаться в чужих землях, когда на кону стоят тысячи жизней.       Юный принц вновь думает об этом, проходя по длинному коридору, ведущему в тронный зал. Отец пригласил его, заинтересовав неким «сюпризом». И не то чтобы у Кэйи был шанс не идти. Именно поэтому он не без удовольствия ждёт, когда слуги оповестят Короля о приходе наследника и распахнут перед принцем тяжёлые двери. Это, так или иначе, отсрочит очередную встречу с родителем.       Минули дни, когда Кэйа мог прийти к отцу, попроситься на руки или поговорить с ним о чём-то совершенно маленьком и, возможно, незначительном в сравнении с государственными вопросами, которыми вечно был занят Король. Маленькому принцу было скучно одному в огромном замке, несмотря на то что вокруг него всегда было несколько воспитателей и нянь, поэтому овдовевший правитель старался подарить сыну столько любви и ласки, сколько возможно в его положении. Кэйа понимал это в детстве. Понимает и сейчас, когда на смену заботе и вниманию пришли нравоучения и требования. Раньше из Альбериха старались воспитать человека, теперь — правителя. Поэтому ни одна встреча с отцом не приносила наследнику и капли счастья. Каждая беседа сводилась к обсуждению учёбы и намёкам о женитьбе. Кэйа мирился с предначертанным будущим и вместе с тем ненавидел его.       Ступая в тронный зал, на удивление ярко освещённый сотнями электрических огоньков, юноша думал лишь о том, как снова будет обречён на смиренное согласие со всем, что ему скажут. От «сюрприза» не ожидалось ничего положительного. Возможно, его оповестят о необходимости отправиться с визитом в знатные дома Каэнри’ах, чтобы напомнить о себе аристократии; не исключено, что ему представят прекрасную девушку, которая могла бы претендовать на титул принцессы и будущей королевы. Собираясь на подобные встречи с отцом, юный Альберих готовился к любому, даже самому неприятному известию.

Однако…

      Кэйа хочет навсегда запомнить момент, когда видит его впервые. Такого хрупкого, миниатюрного, со светлой кожей, словно сияющей в свете канделябров, со слегка вьющимися волосами пшеничного цвета, которые, — принц почти наверняка уверен, — мягкие и шелковистые. У юноши перед ним по-аристократически изящные черты лица: аккуратный, чуть вздёрнутый нос, искусанные и сухие губы с небольшой каплей крови из трещинки на них, открытый лоб, такие же светлые, слаборазличимые брови, сдвинутые к переносице в сосредоточении. И глаза… У Альбериха нет больших познаний в цветах и их оттенках, чтобы в точности описать то, что он видит перед собой. Радужки этого воистину прекраснейшего из всех молодых людей, что он только видел, напоминали ни то свежескошенную траву, ни то прозрачную яркость озера в королевском саду. Нечто среднее между летней ясностью и таинственной морской бирюзой. Оторваться от его глаз так трудно для наследника, что он даже не пытается этого сделать. Лишь отдалённо Кэйа слышит голос отца, который представляет юношу, склонившегося сейчас перед наследником в низком поклоне. — Отныне это твой слуга, сын мой. Его зовут Альбедо. На уме у принца только одно: «Какое удивительно подходящее имя»…

***

      Альбедо оказывается не совсем человеком. Как объяснил Дайнслейф, он один из детей великой Рэйндоттир, гениальной придворной алхимицы, наконец сумевшей создать идеальное творение. С внешним совершенством юноши спорить было абсолютно бесполезно, а если кто и пытался, то Кэйа тут же одаривал глупца презрительным взглядом. Это имело должный эффект. Кроме того всё, чем начинал заниматься Альбедо, позволяло ему раскрыть себя с новой, безусловно идеальной стороны: он преуспел в науке, которой обучала его создательница, в искусстве или в исполнении прямых обязанностей слуги принца. Но кое-что всё же беспокоило Альбериха. Беспокоило настолько, что даже слегка раздражало. Альбедо не проявлял никаких эмоций.       На юном лице всегда сохранялось спокойствие, глаза смотрели холодно, а тон голоса оставался неизменно тихим и будто бы безразличным. Кэйа наслаждался его речью, такой расслабленной, вкрадчивой и так правильно наполняющей пространство возле них мелодичным баритоном. Но почему принцу кажется, что к нему относятся слишком равнодушно? Порой создавалось впечатление, что рядом находится безвольная кукла. Отчасти это было горькой правдой. Альберих долго наблюдал за юношей, всё выжидал момента, когда чужое лицо изменится, отражая хоть тень какой-нибудь эмоции. Но этого не произошло ни через неделю, ни через месяц.       Терпение Кэйи, взволнованного появлением в своей жизни такого очаровательного, но скупого до улыбок слуги, быстро подошло к своему пику. Любопытство и досада, которые смешались в душе юного принца, бились наружу. Поэтому в одно утро, когда Альбедо был занят приготовлением костюма для своего господина, Альберих задал мучавший его вопрос: «Почему ты так равнодушен?» Слуга отвлёкся от своей работы и повернулся к принцу. Лицо его не изменилось, взгляд остался, как и прежде, холодным. на минуту повисло гнетущее молчание. — Так положено, Ваше Высочество. И тогда Альберих решил поговорить с Рэйндоттир.       Сколько он себя помнил, алхимица Золото всегда была таинственной и властной, серьёзной и непоколебимой. Кроме Короля, пожалуй, никто не мог разыскать её, если ей самой того не хотелось. Как правило, Рэйндоттир объявлялась только в тех случаях, когда присутствие учёной было необходимо. Встретить её в дворцовых коридорах или залах было почти невозможно: женщина посвящала бóльшую часть времени исследованиям, находясь в своей лаборатории. Принц до сих пор смутно представлял, где находится кабинет Рэйндоттир, настолько неуловимой она была. Просить помощи у дворецких и горничных не хотелось, а узнать у Альбедо было категорически невозможно. Юноша наверняка поинтересуется, что Его Высочеству потребовалось, раз он ищет саму алхимицу Золото. Тогда вся затея Альбериха провалилась бы в Бездну. Именно поэтому ещё до того, как его верный слуга войдёт в покои, чтобы разбудить принца, Кэйа тайком сбежал из своей спальни и начал поиски. Ему не казалось, что найти скрытную Рэйндоттир будет простой задачей, но… Он надеялся на своё совершенное знание замка (не зря ведь он ребёнком играл с фрейлинами в прятки, каждый раз обнаруживая укромные уголочки) и несомненное везение. Впрочем, надежды наследника рухнули уже спустя первые полтора часа. Скрываться от снующей туда-сюда прислуги и параллельно с этим искать вход в алхимическую лабораторию, как оказалось, было нелёгким делом. Кэйа осмотрел все коридоры, тщательно исследовал стены на наличие каких-либо потайных ходов, даже пытался проникнуть в запертые гостевые покои. Тщетно. Шёл уже второй час его метаний по замку, а своей цели он так и не добился. Это раздражало. Принц стоял в очередном коридоре, освещаемом свечами канделябров и думал, где и что он мог упустить. Ведь уже осмотрены все закутки, все известные ему местечки, незнакомые даже большинству слуг. Так где же скрывается великая Рэйндоттир?       Часы, расположенные в конце коридора, пробили восемь часов. В это время Альбедо всегда приходил к нему, оповещая Кэйю о своём присутствии осторожным стуком в двери. Неожиданно стало совестно. Принц исчез из своих покоев. Его слуга наверняка заволнуется. Если не из-за самого Альбериха, то хотя бы из-за того, что более всего пострадает именно Альбедо, как тот, кому вверено наблюдение за наследником, и тот, кто не смог уследить за ним. Внезапно в голове всплыл образ слуги: как всегда невозмутимый, равнодушный. Но в возникшем в воображении принца силуэте явно что-то изменилось. Взгляд. Глаза Альбедо были полны разочарования и обиды. Отчего-то сердце Кэйи болезненно сжалось. Он с силой сомкнул веки, чтобы прогнать видение, чтобы такой непривычный и нежелаемый образ его верного слуги не отпечатался в памяти чётко и ясно, чтобы не преследовал его в ночных кошмарах. Где-то на подкорке Альберих сделал вывод, что не хочет расстраивать Альбедо. Никогда. И принял решение извиниться сразу, как увидит его. Но пока что он должен завершить начатое.       Как только Кэйя собрался продолжить поиски, за поворотом послышались спешные шаги сразу нескольких человек. Принц решил спрятаться в тёмном ответвлении коридора, откуда его было бы трудно заметить, и начал прислушиваться. Помимо шагов ему удалось различить обрывки фраз: «… нет…», «покои пусты…», «где же…» — разговор явно шёл о пропаже наследника. Впрочем, это довольно очевидно. Такое событие не могло не встревожить прислугу.       Вдруг Альберих почувствовал чужое присутствие, а затем крепкую хватку на запястье. Он не успел проронить ни звука прежде, чем вторая неизвестная ладонь сжалась на его плече, и его утянули в кромешную темноту. Принц старался сопротивляться, но все его попытки пресекались: руки, сковавшие его, хоть и были явно тонкими и изящными, но при этом оказались на удивление сильными. Ощущение чуждых прикосновений исчезло так же быстро, как неизвестный появился за спиной Кэйи. Теперь наследник оказался полностью дезориентирован. Вокруг пахло пылью. Книжной пылью, которая парит в библиотеках. А ещё слева будто бы что-то тихо бурлило. Этот звук был похож на то, как кипят жидкости в кухонных котлах перед каждоё трапезой. Но Альберих находился не на кухне, даже без малейшего источника света он мог понять это. — Кто ты? — чуть дрогнувшим голосом произнёс принц. Он чувствовал себя некомфортно, уязвлённо. Пожалуй, теперь он мог понять, что испытывают лисицы, пытающиеся скрыться от надрессированных собак в своих норах: кажется, это твоё владение, где ты должен ощущать безопасность, но в любой момент внутрь может пробраться выдрессированный зверь, готовый растерзать. — И что это за место?       Вместо ответа в помещении загорелся тусклый свет. Но и его достаточно, чтобы разглядеть высокую женщину, стоявшую рядом. У неё были короткие, едва доходящие до плеч, иссиня-чёрные волосы, на которых сияла серебром заколка причудливой формы; заметная морщинка между тёмных пушистых бровей; глаза лазурного цвета строго смотрели на него, а под ними виднелись синяки, какие бывают у людей мало отдыхающих; нос с небольшой горбинкой, бледные губы, сомкнутые в тонкую линию. Костюм женщины состоял из блузы, объёмные полупрозрачные рукава которой открывали вид на покатые плечи, корсета, скрывающим под собой переход к широким брюкам, и аккуратных туфель. Её образ заявлял о непреклонности характера и врождённом высокомерии. Без сомнений, перед Кэйей стояла алхимица Золото. Принц слегка ухмыльнулся: во внешности Рэйндоттир не было ничего, хотя бы отдалённо напоминающего драгоценный металл, которым её нарекли.       Рассмотрев женщину, Альберих начал изучать обстановку вокруг, теперь, не волнуясь об отсутствии света, спокойно проходя чуть дальше от стены, у которой они стояли всё это время. Не зря Кэйя отметил пыльный запах: лаборатория — а это была именно она — скрывала в себе самую настоящую библиотеку. Правда, в отличие от читальни, где мог подолгу засиживаться юный принц, здесь не было того строгого порядка. Напротив, альманахи в хаотичном порядке лежали на любой пригодной для того поверхности. Вспомнив о бурлящем звуке, что так сильно заинтересовал Альбериха, юноша прошёл вглубь комнаты, минуя высокий полупустой книжный шкаф, разделявший альма-матер Рэйндоттир на две части. За ним находился на удивление аккуратно убранный стол: на нём не было лишних предметов, только ряд соединённых между собой тонкими трубочками колб, в которых крутилась и едва переливалась в тусклом свете свечей прозрачная жидкость; в ступе рассыпался антрацитовый порошок; здесь же лежали киноварная руда и простой карандаш, казавшийся Альбериху слишком коротким и невозможным для использования. В сравнении с остальной лабораторией это место казалось необычно чистым. Из-за спины послышался чуть грубоватый голос алхимицы: — Не думаю, что мне стоит отвечать на заданные Вами вопросы, Ваше Высочество. — Верно, госпожа Рэйндоттир. — Кэйя решительно обернулся, продолжая вести диалог, глядя учёной в глаза. Та стояла, скрестив руки на груди, смотрела сверху вниз на принца, выжидая ответа, — Никогда бы не подумал, что именно так выглядит колыбель науки. — Тем не менее Ваши ожидания разрушились. — Было нелегко найти это место. Лишь Вашими стараниями мои поиски увенчались успехом, — Альберих улыбнулся уголками губ, стараясь сохранять взгляд серьёзным. — Вам не удалось бы обнаружить лабораторию, принц. Раскрою небольшую тайну, как члену королевской династии (Рэйндоттир высокомерно ухмыльнулась): я наложила заклинание на место, в котором мы сейчас находимся. Оно свободно перемещается в пространстве замка, не нарушая его планировку. О расположении кабинета знаем лишь я и Альбедо. Это весьма удобно. Так мой гений может не волноваться о тишине и спокойствии. Кэйя на речь учёной понимающе хмыкнул. Женщина, стоящая перед ним, жила наукой, питалась жаждой исследований, словно воздухом. Не удивительно, что Рэйндоттир слыла великой алхимицей: такая сосредоточенность поразила юного принца. Учёная ещё раз смерила его холодным взглядом. — Зачем Вы искали меня? Альберих почувствовал, как предательски дрогнуло сердце. От строгой интонации алхимицы Золото было не по себе. Конечно же, юный принц и раньше слышал о равнодушии учёной к статусам, но сейчас, когда он испытал эту её черту на себе, стало неловко. Здесь, в этой комнате, Кэйя был простым человеком, а не наследником престола Каэнри’ах. Однако явить свою слабость перед величием Рэйндоттир было невозможно, поэтому, перешагнув через свою робость, Альберих заговорил. — Я хотел бы поговорить об Альбедо, — на мгновение Кэйе показалось, что на лице Рэйндоттир промелькнуло удивление. «Должно быть, это плод моей фантазии», — подумал он. — В чём его ошибка? — Нет никакой ошибки, госпожа Рэйндоттир. Напротив, Альбедо замечательно со всем справляется. Возможно, даже слишком усердствует. И, сказать по правде, именно это и привело меня к Вам… Принц сощурил глаза, не сводя взгляда с алхимицы Золото. Женщина сдвинулась с места, быстрыми шагами приблизилась к одной из полок, с которой взяла толстый, явно исписанный блокнот; со стола с бурлящими колбами был захвачен карандаш. — И что это? — учёная звучало ещё строже, чем до этого. — Меня беспокоит, что Альбедо не показывает никаких эмоций. Порой мне кажется, что рядом со мной находится бездушный механизм, но ведь это не так! — Кэйя, не сдержавшись, повысил тон голоса, о чём тут же пожалел: Рэйндоттир смотрела будто бы ещё пристальнее. — Ему кажется неправильным улыбнуться мне. Я пытался узнать, что происходит, но услышал, что «так положено»… — Вы недовольны поведением моего сына? Альберих удивлённо сосредоточил до этого рассеянный взгляд на перебившей его алхимице. Учёная не выглядела насмешливой, напротив, всё говорило о её предельной серьёзности. — Я уже говорил, что это не так. Меня просто беспокоит равнодушие Альбедо. Я пришёл к Вам, уважаемая Рэйндоттир, чтобы спросить, как можно с ним… подружиться, — Кэйя почувствовал, как после этих слов его щёки загорелись румянцем. Из-за столь позорного неумения держать эмоции в узде принцу стало неловко. Перед таким человеком, как алхимица Золото нельзя показывать мягкость характера, и юноша знал об этом. На несколько минут в лаборатории повисло молчание. Учёная некоторое время прожигала взглядом взволнованного наследника, затем принялась что-то быстро и хаотично записывать в блокнот. Наконец Рэйндоттир ответила: — Вам не нужно делать ровным счётом ничего, принц. Альбедо — моё лучшее дитя, потому он быстро учится. Однако он был создан для служения науке и королевскому роду. В его природе нет понятия эмоций. Это только мешало бы процессу учения, — принц мгновенно поник. — К великому счастью, раз Вас так беспокоит данная особенность Альбедо, то я могу воздействовать на него. Всё же у меня есть власть над своими детьми. Альберих задумался. Речь Рэйндоттир не подразумевала ответа, казалось, что на этом разговоре была поставлена точка. Но одна тревожная мысль вкралась в разум: «Что она имела в виду под властью?» Понять, что значили эти слова, Кэйе не удалось, поэтому, надеясь на лучшее, он решил, что с Альбедо просто поговорят. — А теперь Вам пора, ваше высочество. Вас ищут уже слишком долго. — учёная прошла мимо Альбериха к входной двери и растворила её, — до свидания. Спорить с Рэйндоттир желания не было, поэтому, несмотря на оставшиеся вопросы, принц вышел из лаборатории. Дверь за ним с грохотом закрылась, а когда Кэйя обернулся, вход в альма-матер алхимицы Золото уже исчез. Лицо Альбериха исказилось удивлением: «Вот на что способна гениальная женщина. И то лишь меньшая часть её возможностей».       Несколько мгновений спустя Кэйа заметил Альбедо, торопливо шагающего к лестнице, ведущей со второго этажа, где располагались тронный зал и гостевые комнаты, на третий, жилой. И где по стечению обстоятельств находился внезапно пропавший принц. Стыд в груди вновь уколол сердце своей мерзкой, пропитанной мучительным ядом вины иглой. Вспомнилось желание извиниться, и Альберих достаточно громко окликнул слугу. Юноша, успевший миновать лестничный пролёт, чуть заметно вздрогнул и мгновенно обернулся на звавший его голос принца. А в момент, когда их взгляды пересеклись, Кэйа заметил, что глаза Альбедо сверкнули стекляшками слёз. Принц готов поклясться, что это не игра его фантазии и тем более не блик от искусственных светил. Все слова, что он хотел произнести секундой раньше, застряли в горле вязким комом. По мере того, как явно встревоженный слуга приближался к нему, влага становилась всё заметнее. Она скопилась ресницах Альбедо и упала с них, стоило тому моргнуть, чтобы убедиться — человек перед ним не фантом, не иллюзия, а самый настоящий принц Альберих, которого он так усердно искал почти всё утро. Ему пришлось коснуться запястья Кэйи. Только ощутив тепло кожи он облегчённо выдохнул. Нашёлся. Цел и невредим. — Ваше Высочество, с Вами всё в порядке? Может, Вам нездоровится? Что заставило Вас покинуть свои покои? — Ты волновался? — Кэйа знает, что из всех возможных вариантов ответов избрал самый глупый и бессвязный. Никак не подходящий ни под вопросы Альбедо, который довольно быстро оправился от недавней слабости, ни под ситуацию в целом. И всё же принца волнует только это. Уходя рано утром на поиски Рэйндоттир, он не мог даже представить, что эмоции Альбедо проявятся так. Он вообще не представлял, что слуга покажет ему хотя бы что-нибудь, кроме привычных сухих и ранящих банальностей. — Разумеется, я волновался за Вас, принц. Не обнаружить Вас в покоях было весьма необычно и оттого… пугающе. Прислуга принялась обыскивать замок, а я едва не доложил о случившемся Королю. — Я сожалею, правда. Всем пришлось тяжело из-за меня. — Кхм… И всё же сейчас это не имеет ни малейшего значения. Вы живы, не ранены, — Альбедо изучающе осмотрел наследника со всех сторон, — а это самое главное. Я предупрежу слуг о том, что нет причин для беспокойства, а после приду в Ваши покои… Как обычно. Пожалуйста, ждите там, Ваше Высочество. Юноша развернулся на каблуках и уже начал отходить, как Кэйа вновь его окликнул. Он обернулся, сосредоточенно и слегка удивлённо нахмурив брови. — Прости меня, Альбедо.