Если ты умрешь, я тебя убью!

— Ран! Ран, очнись! Ран! Боже… — громко звал лис, тряся мелкого за плечи, пока даже не сообразив, как ему помочь. Резким движением, он достал из кармана телефон и торопливо пролистал список контактов. — Мелкий, ты только не умирай, слышишь! Если ты умрешь, я тебя убью. «Ки Юри, Нам Чжи А, рептилия… Та-ак… О! Ку Шин Чжу!» *** За два часа до… Поздним вечером Ран пришел домой. Дико уставший, злой и обиженный. Только что, днем, он разговаривал с Имуги. И тот четко дал понять, что Ран для него ничего не значит. Он для него никто, только что может сгодиться на слугу. Будет на побегушках и все. Нет, а что собственно Ран вообще хотел от холоднокровной рептилии? Так рассуждая весь день, становилось все хуже. Поэтому наконец придя домой, юноша почти ползком добрался до кровати, не забыв закрыть дверь в комнату на замок. Даже не раздевшись, укутался в мягкое одеяло с ног до головы, постельное белье приятно пахло лавандой, успокаивая и усыпляя. Но в голове до сих пор появлялись отрывки сегодняшнего дня, их диалога с Терри. Обрывки фраз, отдельные предложения, их смысл, никак не хотели уйти из памяти. Обида разъедала изнутри, грызла и царапала как кошка. Глаза наполнились слезами, ему вдруг стало жалко себя, он никому не нужен, нет ни единого существа, которое любило бы его так же сильно, как когда-то его любил Ён. Хотя… Зачем ему кто-то другой, если нужен именно брат? По щекам потекли слезы. — Я не хочу жи-ить… Ненавижу тебя… — Заныл юноша, вытаскивая из-под головы подушку. Он сжал ее руками и тихо всхлипывал, кусал края, пытаясь этим заглушить вой. Он мог бы и не делать всего этого, мог не сдерживаться, Юри все равно были получены дела, и раньше чем через пять, а может и шесть часов, она не вернется. Возможно это и к лучшему, Ран вовсе не хотел чтобы кто-то видел его слезы, но в тоже время, хотелось жалости, чтоб его обняли, крепко-крепко, гладили, утешали и говорили, что все произошедшее кошмар. Юноша резко сел на кровати и взглянул на часы — два пятнадцать. Совершенно отключив голову, он потянулся к первому сверху ящичку прикроватной тумбы, и некоторое время пошарив там рукой, вытащил нож. Он лежал здесь уже много месяцев, Ран давно хотел вскрыть себе вены или перерезать горло, или вспороть живот по шраму, но все время откладывал это, ограничиваясь лишь резаньем верхних слоев кожи рук. Просто больно и неприятно, умереть от этого вряд-ли удастся. Юноша покрутил оружие, вот он держит в руках свое спасение, эта вещь решит все его проблемы, через какие-то пять-десять минут, ему больше не будет ничего нужно, ни любовь, ни жалость. Он уверен это лучшее решение, другого выхода нет. Никто ведь даже скучать по нему не будет… Только если… Юри? Ран медленно поднес лезвие к вене левой руки, и выждав несколько секунд, мгновенно полоснул. И через минуту сделал тоже самое и с правой рукой. По рукам, стекая на простынь и одеяло, лилась кровь. Он глубоко разрезал вены, чтоб наверняка. Юноша так и сидел на кровати. Пелена слез застилала глаза, он не плакал, нет, он громко рыдал, жалея себя и надеясь что кровь будет течь быстрее, и Юри не успеет его спасти. Еще каких-то пара минут и вот он уже лежит без сознания, все вокруг в крови. Нож… его руки… белье… одежда. *** В дверь настойчиво постучали. Вот уже десять минут Ён стоял на пороге знакомой квартиры. Первый раз в жизни это полностью его инициатива — прийти к брату, просто поговорить, попытаться решить их конфликт, но… Не судьба вероятно. — Мелкий, да ты откроешь или как? Я понимаю конечно что сейчас ночь, но ты не можешь не слышать такой громкий стук и звон! Ты любишь спать, я знаю. — Проворчал Ён, профессионально скрыв в голосе тревогу. Лис открыл дверь дубликатом ключа, он был на всякий случай, вдруг что? Тихо зайдя в квартиру, он медленно пошел в сторону спальни брата. — Мелкий… Ты здесь? — Огляделся по сторонам и не услышав никаких признаков жизни, начал волноваться. — Ты тут вообще живой? — Он дошел до нужной комнаты и взявшись за ручку потянул на себя. Дверь оказалась заперта. — Мелкий! Ничего… В ответ только звенящая тишина, что только сильнее нагнетала обстановку. Ён не стал дальше стучать, ведь это бессмысленно, выломал замок и вбежал в комнату. Включив свет, он буквально потерял дар речи. На кровати лежал Ран. Весь в крови. Кожа белая-белая и очень холодная, почти ледяная. — Ран! Ран, господи! *** Везде вокруг пахло травяными чаями, лекарствами, еще немного кровью. «Скорее всего это потому что испачканная простынь лежит прямо около кровати. Еще ощущается прохлада, немного зябко, значит открыто окно. Весь свет в комнате приглушенный, и очень тихо, значит сейчас все еще ночь или раннее утро.» — Думает Ран, не открывая глаз, он пришел в сознание, но совершенно не понимает почему. Вот чьи-то руки — « может Ёна?» — касаются щеки, бережно, как бы боясь навредить, гладят. Аккуратно отодвигают с глаз челку, проводят несколько раз по волосам… Невесомо, но Ран все равно чувствует тепло прикосновений, любящих и дорогих. Горло стягивает и начинает тошнить, хотя он ждал такой банальной заботы уже шестьсот лет и вот случилось, но почему ему так плохо сейчас? Последнее что вовсе изумляет юношу, Ён берет его руку в свою, крепко сжимает и нежно целует пальцы, его щеки мокрые… — «Он плачет?» — Ран открывает глаза. — Я живой. Ты волновался, да? Все таки любишь…? — Ты жив только из-за меня. — голос серьезный, совсем не подходящий ощущениям. — Зачем? — Ты сам на себя не похож. Почему тебе нормально не живется? — Я спросил… — Да, ты спросил, но зачем? Ты знаешь ответ, он всегда будет один. И почему я каждый раз должен доказывать тебе что-то? Знаешь как мне за тебя стыдно? — Это было сказано на одном дыхании, безымоционально, будто бы все равно. — Но я-я спросил… — Голос дрогнул, горло сжалось сильнее от последней фразы брата, как он может говорить такое? — и я хочу услышать ответ. Хочу. Я не понимаю. Зачем ты сделал это? Зачем спас меня? Ты никогда меня не любил. Что ты сделал? Ненавижу тебя. — Да? Не любил…? Ненавидишь? Хорошо. Я уйду, ты не хочешь меня видеть, ладно. С тобой посидит Юри, Шин Чжу будет иногда приходить ставить капельницу. Я полагаю на этом наш с тобой разговор закончен. Я могу идти? Ран отвернулся, впервые в жизни он подумал о том что брат действительно любил его, и сейчас, когда они могли с легкостью помириться, он сам все испортил, плюнул в душу. Буквально срубил на корню их с Ёном примирение. От этого стало дурно. В груди все сжалось, так же как в горле, в глазах защипало. Снова эти слезы! Передать словами нельзя, как он ненавидел собственную слабость. Слезы. Но как остановить льющиеся по щекам ручейки и просто успокоиться Ран даже не мог представить. Он судорожно вздохнул, тут же начав снова перекладывать вину на брата: — «Ну и пусть Ён услышит! Чертов эгоист… Да! Почему это вообще виноват я? Что я такого сделал тогда?» — Мелкий…? — тот не обратил внимания, продолжая игнорировать лиса, — Ты плачешь? — В ответ ничего внятного, лишь тихие всхлипывания. Ран конечно заслужил таких слов в свой адрес, но теперь, видя как лисенок плачет, свернувшись калачиком, Ёну стало его жалко. — Мелкий, не плачь… — Отстань! Ты собирался уходить? Пока. — Ран, прости. Слышишь? Хорошо, да, я виноват в том что ты был один, в том что я бросил тебя, по крайней мере так тебе казалось… Всхлипы стали слышнее и чаще, юноша, весь в слезах, повернулся к брату и резко поднялся на кровати: — Да?! Так мне казалось? Правда? Конечно! Ты бросил меня, слышишь?! Я искал тебя тогда, я думал ты умер, я… Ты был… Был мне нужен! Почему ты не мог убить меня тогда? Ты ведь был очень близок к этому! Почему не убил тогда, на крыше?! Почему? Зачем сейчас спас мне жизнь? — Ран перешел на крик, чуть не срывая себе голос он орал на старшего брата, когда тот пытался слушать его спокойно, но на последнем предложении буквально закипел. — Ты идиот? — Прошипел Ён, глядя лисёнку прямо в глаза. В этот момент зашел Шин Чжу. Вообще он не хотел подслушивать, но в общем так получилось. В принципе братья не обратили на него никакого внимания. — Я просто ненавижу тебя. Придурок, если бы ты не сделал этого… Звонкий хлопок эхом пронесся по комнате, Ён отвесил лисенку пощечину. Она была такой сильной, что Ран отвернул голову и тут же приложил собственные пальцы к месту удара. На щеке остался отпечаток ладони. С ресниц капали слезы, взгляд устремлен в сторону Шин Чжу. Ран чуть не разревелся в голос, когда понял что тот видел. Но это было совсем начало: — Знаешь в какие-то моменты собственной жизни, я и в правду тебя ненавижу, но я никогда не желал тебе смерти, но знаешь… То что ты говоришь и делаешь, уже не укладывается ни в какие рамки. — Ён взял в руки зонт, он лежал прямо здесь на полу. — Шин Чжу, выйди пожалуйста. — Господин Ли… — Выйди. — Дверь мгновенно закрылась, и зонт превратился в трость. Ран всхлипнул, глядя на брата, — Поверь, в том что происходит сейчас, виноват только ты. — Ты не сделаешь этого… — прошептал юноша. — Я бы и так это сделал, потом. Из-за сегодняшней твоей выходки, но клянусь, если это произойдет когда-то потом, я убью тебя. Больше ничего не сказав, Ён подошел ближе и толкнув младшего на кровать, так чтоб, тот лежал на животе, ударил первый раз. Ран при этом задохнулся от боли, выгнувшись при этом на кровати. Он действительно до последнего не верил, что подобное может произойти. Довел брата до ручки, а теперь что? — Ён… — позвал юноша, но вместо ответа, он услышал громкий противный свист, а после почувствовал боль, ужасную, почти нетерпимую. Громко всхлипнув, Ран прикусил подушку. Следующие удары были такими же сильными и наносились медленно, от боли юноша скулил, и громче заплакал: — Ён… Прошу не надо. — прошептал он в подушку, но брат все равно услышал. — Не надо? — В голосе отчетливо читалось раздражение и недовольство. — Думаешь не нужно? — Оба вопроса были подкреплены сильными ударами, от которых лисёнок зажмурился, вцепившись зубами в тыльную сторону ладони. — Не надо что? — Ён… Пожалуйста. Прости. Хорошо, да, я был не прав, прости. — Запинаясь, говорил Ран. — Хорошо. Я прощу, и даже обещаю не продолжать наказание, если скажешь, за что я должен простить тебя. В чем, ты, виноват? — Я… Я виноват… В том что… — Юноша шмыгнул носом и закрыл рот рукой. — Ты не знаешь? — Ран застонал от безысходности, он то точно знал, что обозначает такой спокойный тон, — Я объясню. Виноват в том что нахамил мне. — Тело обожгло жгучим ударом, он был сильнее предыдущих. Лисёнок вскрикнул, начиная дрожать. — Виноват во многих смертях невинных людей, — Снова удар, снова крик, — Виноват в том что собирал должников. — Не надо! Пожалуйста хватит. Пожалуйста. — Не выдержал Ран, но его проигнорировали, дальше перечисляя причины. Трость теперь не замерала ни на секунду, удары были сильными и летели быстро, что делало наказание еще более болезненным. Но самое ужасное, Ён смог перечислить вообще все: «1. Смерти людей, 2. Долги, 3. Хамство, 4. Воскрешение Имуги, 5. Попытка его убийства…» И много всего еще, о чем сам юноша уже успел забыть. Ран рыдал в подушку, он отчаянно верил, что все вот-вот закончится, но брат не останавливался. Бил так, что хоть на стену лезь, хоть вой, а толку не будет. Боль есть боль, у всех одинаковая. Сердце билось где-то в горле, дышать было невозможно. Клыки разорвали кожу, больше всего страдали костяшки. По рукам стекала кровь, слезы капали не переставая. Юноша даже представить не мог, когда еще у него была такая истерика, и была ли вообще. Страх и боль перекрыли все остальные эмоции. Но чего конкретно он боялся? Происходящего? Может быть… Но не настолько, как того что Ён просто срывает на нем злость. Ему хотелось любви и внимания брата, как и всегда, как и все те годы, что он был один. — Не надо! Не надо! Не надо! Прошу! Пожалуйста! — Сейчас он буквально орал, готовый умолять брата об остановке. — Не надо? Правда? Я предупреждал тебя! Мое терпение не железное! Я тоже прошу тебя, пожалуйста не надо. Не надо было убивать людей! Не надо было воскрешать Имуги! Не надо было резать себе вены! Не надо, было, заниматься, херней! Крик полностью заполнил комнату, крик и плач: — Прости! Прости! Клянусь, я не хотел, прости! — Ты не хотел чего конкретно? Самоубийство твое — случайность? Убивать меня не хотел? Сделал для этого все, но не хотел?! — Прости, прости! Я хотел только… — Хотел чего…? — Зарычал лис, ударяя так, что юноша взвизгнул, подпрыгивая на кровати. — Хотел привлечь твое внимание! — Внимание…? — Ён был готов к подобному ответу, но почему-то услышав его, разозлился на младшего сильнее. — Внима-а-ание, угу. Ну, радуйся, ты добился чего хотел… — Спокойно проговорил лис, но сильный жгучий удар, намекнул, что это совсем не конец наказания, — Я тебе сейчас столько внимания уделю, два дня ходить не сможешь! Посыпались удары, сопровождаемые диким визгом, причитаниями и мольбами, просьбами о прекращении. За дверью стоял Шин Чжу, который слышал абсолютно все, до мелочей, даже то, что Ран шептал в подушку, захлебываясь и задыхаясь от слез. И не только он, Чжи А тоже, она приехала потому что знает, как Ён обычно переживает за Рана, но точно не ожидала такого, она не застала начало ссоры, только последние мгновения, пощечину и то как Шин Чжу закрыл дверь. В первые секунды она рвалась остановить Ёна, но потом передумала. Они оба не хотели вмешиваться в их дела, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но было жаль лисенка. Поэтому в момент нового удара, Шин Чжу вбежал в комнату, останавливая руку Ёна в воздухе. — Господин Ли, прошу вас остановитесь. — Шин Чжу, выйди пожалуйста. — Прошу вас, посмотрите что вы делаете, он кричит, я бы никогда не стал бы мешать вам, но прошу посмотрите. Пожалуйста хватит. — Уйди. — Зарычал лис, но увидев осуждающий и напуганный взгляд Чжи А, которая стояла в дверном проеме, стал спокойнее. — Ён, так нельзя, посмотри, он ведь уже захлебывается… — Чжи А прошла в комнату, встав перед Раном, будто закрывая его. Ран умоляюще посмотрел на девушку опухшими глазами, и протягивая кровавую руку к ее руке прошептал: — Пожалуйста… Пожалуйста прости. Мне очень… Очень жаль. — И уже начиная снова рыдать, — Умоляю, пожалуйста не уходи, он убьет меня, я… Я больше не могу. — Больше не буду. Ран всхлипнул, зарываясь в подушку, и начиная громко выть. — Выйдите оба. — Чжи А села на кровать рядом с бедным юношей. — Я поговорю с ним, ладно? Лисы оставили их вдвоем, дверь осторожно закрылась. *** — Ран, — Легкая женская ладонь провела по спине. Прошло уже больше часа, девушка посчитала этого будет достаточно. — как ты? — Ужасно. Он правда сделал это… Почему он такой? Почему любит только… — Нет, ты не прав, — Она взяла его за руку, ужасаясь тому, что он сотворил с кожей. — Он безумно тебя любит, иногда я даже завидую, тому что он может сделать для тебя… Он любит. Очень-очень сильно. Если бы не любил, не стал бы постоянно прощать тебе твои выходки, клянусь, если бы я была твоей сестрой, уже на острове сделала бы подобное. Не сердись на него, он просто… Просто его любовь другая. Понимаешь? — Нет. — Юноша жалобно всхлипнул, — Ты не понимаешь. Он любил меня, я помню как это было. Я просто хочу чтобы это было… — Как раньше. Я понимаю. — Спокойно продолжила она. — Нет! Не понимаешь! У тебя такого не было, откуда ты знаешь как это? — Он зажмурился, пытаясь остановить слезы. — Знаю. Я потеряла родителей, примерно в таком же возрасте, как и ты Ёна. Мне было плохо и страшно, я отчаянно хотела. чтоб они вернулись ко мне. Сначала было так, но потом я стала их ненавидеть за то что они бросили меня одну, потом я снова ждала их, потом думала о том почему мне так больно, думала, что если бы они хотя бы не любили меня, или любили, но не на столько сильно, я бы может… — Может было бы не так больно. Но он любил меня. Очень любил. И сейчас… Сейчас тоже любит. Что я сделал…? — Мы с тобой ужасны. Ты отвратительный младший брат, а я отвратительная дочь. Слезы снова лились ручьем, остановить это было не возможно, как бы юноша не старался, ему было плохо, он уже давно копил в себе эмоции. Чжи А этого и добивалась, искреннего раскаяния и понимания, она видела с самого начала, что Рану действительно нужен кто-то кто его сможет поддержать и выслушать, кого он не сможет оттолкнуть, потому что нет смысла. Ему нужен был тот, кто его поймет, чью жалость он воспримет, как что-то нужное, а не унизительное. Но все равно это было не до конца то, чего она хотела добиться: — Плачь. — Она укрыла его одеялом, оставляя руки на его плечах, — Плачь громче. Так станет лучше, слышишь? Тебе больно и плохо, это нормально, никто не может все время выглядеть счастливым или просто веселым. — От слов, сказанных Чжи А, Ран снова заревел в подушку. *** — Как он? — Ён подлетел к девушке, видно было он беспокоился. — Спит. Я заставила его выплакаться, это оказалось даже проще, чем я думала. Я думаю ты слышал. — Лис закивал. — Прошу скажи, за что? Зачем ты сделал это? — Ты же сказала, что сделала бы уже давно тоже самое… — Я соврала, я не способна на такое. Не смогла бы смотреть, как мой брат кричит от боли, и причина этого — я. — Я просто больше не мог. Мы поссорились из-за того, что он снова начал меня обвинять в том, что я бросил его тогда, а я не бросал… Я делал все, чтобы только с ним ничего не случилось. А так за все подряд, не только за то что он пытался совершить самоубийство, как до этого хотел. — Но почему ты не… — Не остановился? Потому что, если бы сделал это, все было бы зря, он не хочет понимать меня по другому. — Ну, меня понял. Кстати, он перед тобой много раз извинился, а ты перед ним нет. А должен. Да, ты прав по поводу наказания, для него это самое подходящее, но не думаешь извиниться, за то что он провел в одиночестве шестьсот лет? Ничего страшного? Все хорошо? — Вместо ответа, удивленный взгляд. — Вспомни, что любит твой брат, это банально, но на нем должно сработать. Ему хоть что-нибудь. Что ты сделаешь именно для него, с той целью, чтобы именно ему было приятно, будь то кофе, суп или смена бинтов. Он хочет чтобы ты любил его, но не понимает, что это и так происходит. Понимаешь почему? Он не видит твоей любви, особенно той, которая проявляется вот как сегодня. Это мы с тобой знаем, что ты хотел как лучше, а для него: это ужасно обидно. Ты просто не видел как он рыдал в подушку. Как это было. Я уверена, он и дольше бы выл, если бы не заснул, он очень устал. Правда. Ты должен что-то сделать, поговори с ним, выслушай его, даже если он снова будет кричать о том как ты не прав, просто выслушай. Я сделала все что могла, твоя очередь. Он твой брат. Ты должен ему помочь. — Я знал, что мне с тобой повезло, но не представлял, что на столько. Спасибо. — Руки заключили девушку в теплые, родные и крепкие объятия, на что она ответила тем же. — С ним просто сложно. *** Юноша лежал на кровати, не двигаясь, обняв руками подушку. Он ни о чем не думал, просто смотрел в пустоту. Вдруг дверь тихо приоткрылась: — Раночка, можно? — Да, заходи. — Голос был совсем хриплым и траурным. Ён осторожно вошел, закрывая дверь за собой, в руках был поднос, на одной половине лекарства, на другой — еда: чай и каша. — Ты должен поесть. Я понимаю, что тебе плохо. Это все я виноват, прости меня. Но я очень люблю тебя. Знаю, это было не лучшим решением, но по другому до тебя просто не достучаться. — Лис зачерпнул овсянки и поднес ко рту юноши, тот с недоверием и безграничной обидой, посмотрел на брата, открывая рот, и разрешил обращаться с ним как с ребенком. Когда с завтраком они разобрались, пришло время лекарств. Юноша долго сопротивлялся, упрямясь и доказывая, что он отлично может справиться и сам, но после сдался. Ён взял левую руку брата и аккуратно закатал на ней рукав: — А это что? Вот все эти шрамы и царапины, они откуда? — Снимая бинт, спросил лис. Раны коснулась прохладная тряпка, вытирая засохшую кровь. Тоже произошло и со второй рукой, дальше обработка перекисью, потом спиртом, а дальше нужно было намазать мазь. Только проблема была в том, что это даже на чистую нетравмированную кожу была совсем не приятная процедура, а на раны, это было не просто не приятно, это было больно, безумно больно, по крайней мере первые пять минут. — Ран, может быть больно, потерпи, ладно? Юноша кивнул, полностью доверясь брату, как только мазь коснулась пореза, Ран чуть не закричал, дико больно, он поджал губы и без лишних слов вытерпел смену бинтов. — Мелкий, как ты? Плачешь? Ну, плачь. Иди сюда. — Юноша медленно поменял положение, устраивая голову на коленях у брата.