Духи-призраки

С самого начала подвал Уиллеров стал своего рода «безопасным местом». Там проходили партии в D&D; там пряталась Одиннадцать; туда уходил Майк, надеясь однажды услышать ответное «приём»; там Уилл собирал парней, чтобы поиграть без девчонок хоть раз; там Макс писала прощальные письма своим друзьям. И теперь, после победы над Векной, в полуразрушенном Хоукинсе именно подвал Уиллеров оставался зоной полного умиротворения. Чтобы справиться с теми потрясениями, которые все они пережили, пришлось бы отдать кругленькую сумму нескольким психологам. И, вероятнее всего, психотерапевтам. К сожалению, в 80-х хороший врач был непозволительной роскошью для среднестатистического жителя штатов, поэтому ребятам не осталось ничего другого, кроме как собираться вместе хотя бы раз в неделю. Решено было проводить в шумной компании сутки с вечера пятницы до вечера субботы. Этот вечер мало чем отличался от других совместных вечеров. Стив, лениво развалившись в кресле, медленно потягивал пиво и наблюдал. Последние четыре года привили ему привычку следить за происходящим вокруг с особой внимательностью. Эдди, оборудовав угол со столом для игры в D&D, собрал вокруг себя мальчишек и Эрику и проводил им очередную партию. Оди, стащив Макс с инвалидного кресла в крепость подушек под столом, читала ей комиксы и «транслировала картинки». По словам Мэйфилд, иногда это работало: она могла быть слепа в реальности, но не в сознании. Одиннадцать стала её глазами вполне буквально. Робин дремала на плече Викки, увлеченно обсуждавшей с Нэнси колледжи для поступления. Кажется, Бакли успела прожужжать Стиву все уши о том, что они с Викки вместе пробуются в музыкальный. Джонатан, с подачи Уилла, мастерил новые фигурки для D&D; Аргайл отчаянно пытался помочь, но всё чаще его внимание отвлекал включенный для фона сериал. Обычный день подростков, которые недавно спасли мир от исчезновения. Стив уже говорил, что у них нещадно выпадают волосы, трескаются губы, а кожа приобретает нездоровую бледность? Находится в стрессе на протяжении четырех (для Оди — пятнадцати) лет очень вредно для здоровья. Сейчас Стив был близок к тому состоянию, что взрослые называют покоем. Ему не нужно было переживать за своих друзей, за семерых детей (божечки, семь? Стив не думал, что станет многодетным отцом так рано), даже судьба мира больше не была под вопросом. Всё было нормально. За одним небольшим исключением, и это исключение как раз не позволяло Харрингтону проникнуться загадочным «покоем». Этим маленьким исключением был Эдди Мансон. По первости с ним было невероятное количество проблем. Во-первых, естественно, вопрос выживания. Правительство очень хотело избавиться от него, да побыстрее, потому что никому не нужен мирно разгуливающий по улицам мутант с крыльями и рогами. Одиннадцать пообещала с этим помочь и, прихватив под ручку доктора Оуэнса, всю его команду, привилегии спасительницы мира и собственный гневный взгляд, отправилась помогать. Что она устроила господину президенту и всей его военной свите, никто не знал, но жить Эдди позволили. Даже выделили новый фургон. Населению представили его, как жертву опытов над людьми, которые проводились злыми русскими в тайных лабораториях. И тут возникла вторая проблема: необходимость показаться Уэйну. Страх перед тем, чтобы встретиться с дядей, был у Эдди сильнее, чем страх перед правительством. Каждый разговор о том, что он обязан вернуться к дяде, приводил к истерике. Эдди был уверен, что таким не будет нужен никому, несмотря на заверения Стива в обратном. Пришлось подключать детей и Робин. Спустя несколько дней уговоров, заверений и Дастинового коронного: «Ты не видел его, когда он узнал о твоей смерти», — Эдди сдался и согласился на встречу с дядей, но обязательно в присутствии Стива. Харрингтон не посмел отказать. А потом чуть не разрыдался, когда Уэйн сжимал расстроенного и встревоженного Эдди в объятиях и ошалело повторял: — Живой, живой, живой, ты вернулся, Эдди, и это самое важное. Ах да, самое важное. Поставив бутылку пива на стол, Стив потянулся в карман джинс. Холодный металл неприятно кольнул кожу, и Харрингтон поморщился. Третья проблема заключалась в том, что на жетоне было выбито «Билли», а Стиву нравился Эдди Мансон. Харрингтон носил этот жетон в джинсах по привычке или в память, сам до сих пор не определился. Он получил его от Билли, этого невероятного наглеца, в последнюю встречу. Последнюю нормальную встречу. Это было после окончания школы, и тем более после того, как Стив не поступил в колледж и устроился на работу. У Харгроува был отвратительный характер, он не раз получал за него по лицу, в том числе и от Стива, поэтому он планировал больше никогда в жизни с ним не пересекаться. Билли, по видимому, планировал ровно наоборот: появлялся в кафе чуть ли не каждый день и, что самое странное, открыто флиртовал со Стивом. Иногда — на глазах детей. Его детей. Макс видела Билли таким лишь пару раз, и за эти разы успела наговорить ему много хорошего. Робин, до этого втихую смеявшаяся над Харрингтоном и предлагавшая согласиться на свидание с ещё одним школьным выскочкой, после вдохновенных речей Макс поумерила пыл. Если бы это так же сработало на Билли. Если бы эти неудачные попытки во флирт и глупые улыбки вечно недовольного и грозного Харгроува не стали Стиву нравиться. Если бы он не начал чувствовать себя особенным. — Выглядишь сегодня шикарно, Харрингтон. — И Вам доброе утро, что будете заказывать? — Вероятно… — Нет, не говори «Вас», это старо как мир и просто ужасно. — Тогда… Может, «тебя»? Стив хотел посмотреть на Билли так, чтобы он вспомнил своё место, чтобы он почувствовал стыд или хотя бы смущение от происходящего, но тот смотрел упрямо, и уверенно, и до ужаса влюбленно. И Стиву казалось, что он в ответ смотрит также. — Серьёзно, ты сейчас серьезно?.. — Конечно. Иначе с королями нельзя. Стиву захотелось его съесть. Убить с особой жестокостью, а потом сожрать, потому что вести себя вот так — противозаконно. Быть последним куском говна на планете и делать вид, что ты такой из себя галантный принц — преступление. Манипуляция. Стив чувствовал, что ведётся на неё. Иначе как объяснить то, что он притянул Билли к себе за ворот рубашки и ненавязчиво прошептал: — Раз так, то король сегодня правит до семи. Надеюсь, карета не опоздает. Стив был уверен, что глаза у Билли в этот момент засияли. В тот день они встретились в семь вечера перед торговым центром. Харгроув был на своей машине, одетый в кожаную куртку, с сияющей улыбкой, и Стив бы соврал, сказав, что такой Билли ему не понравился. Они прогуляли до одиннадцати вечера, и Харгроув, как истинный джентльмен, подвез Стива до дома. Выходя, он обернулся и облокотился на опущенное стекло около водительского сиденья. — Спасибо. Это был чудесный вечер. Мы могли бы… Повторить. Билли, в глазах которого последние несколько минут не было ничего, кроме надежды, просиял. Он порылся в карманах куртки и достал нечто металлическое. Жетон с выгравированным именем. В Калифорнии такие являлись символом того, что ты принадлежишь к определённой банде, здесь, в Хоукинсе, он превратился в сувенир из прошлого. Билли взял ладонь Стива в свою и, вложив жетон, несильно сжал её. Улыбнулся. И легко поцеловал его пальцы. — Тогда вернешь мне его в следующий раз, Стив Харрингтон. Следующий раз не наступил. После свидания Билли ни разу не появился в кафе. Через несколько дней он умер. Стив сжал жетон в кулаке и перевел взгляд с Макс на Эдди. Тот, не выходя из роли, угрожал Лукасу скорой смертью, если тот сейчас же не решится: действовать или нет. Крылья мелко подрагивали, отражая нетерпение хозяина, на щеках Мансона пылал румянец. На секунду отвлекшись от спора, он глянул на Стива и обезоруживающе улыбнулся, заставив что-то в голове Харрингтона щелкнуть. Он очень хотел быть с Эдди честным до конца, но жетон казался ему препятствующей этому гигантской каменной стеной, которую сам Стив и возвел. В его прошлом было столько дерьма. Надо, наконец, оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше. Стиву нужно поговорить с Макс. Оди посмотрела своим недоверчивым — обычным — взглядом и буднично сообщила, прервав чтение реплики: — Стив пришел. — Я скоро научусь определять тебя по звуку шагов, Стив, — гордо сообщила Мэйфилд и очаровательно улыбнулась. Она подняла голову в сторону, где, по её предположению, сейчас находился Стив; он опустился на колени и улыбнулся в ответ. Она смотрела ему в глаза. — Так ты талантище, не сомневаюсь в твоих навыках. — Конечно, это ведь я тогда машину вела. Стив уже хотел возмутиться и сказать, что тот инцидент подрывает его репутацию идеальной няньки, когда Оди, просканировавшая лицо Стива взглядом, так же буднично сообщила: — Стив чем-то обеспокоен и, кажется, что-то от тебя хочет. Она нахмурилась, пытаясь понять что-то ещё, но Макс прервала её, положив руку ей на плечо. Улыбка мгновенно исчезла, вернулись страх и напряженность, постоянные спутники Мэйфилд с тех пор, как она вышла из комы. — Что-то случилось? Харрингтон резко замотал головой, прежде чем понял, что делает. Оди, хихикнув, положила свою руку на руку Макс. — Он качает головой. — Самая умная нянька. — Эй! — попытался возмутиться Стив. Получилось до ужаса наигранно, — Это всё привычка. У меня не так много незрячих детей… — Друзей, — поправила Макс. — И друзей тоже. Не важно, ты в любом случае одна-единственная такая особенная. — Поумерь сарказм, будь так добр. — Вообще-то, я говорю правду. — Да, — свободную ладонь Макс Оди притянула к своему лицу и активно закивала, — Ты особенная. И единственная во всем мире. Я тоже так считаю. Конечно, Оди вкладывала в эти слова совсем иной смысл, нежели Стив. Конечно, Макс это прекрасно поняла, если судить по тому, как надломились её брови. Конечно, Стиву следовало поторопиться со своим внезапным желанием поговорить по душам с единственным живым напоминанием о прошлой влюблённости, потому что иначе он рискует помешать развитию другой истории любви. — Макс, я бы хотел поговорить с тобой. Насчёт Билли. Хотя Мэйфилд больше не видела окружающий мир, навык убийственного взгляда она не потеряла. — А что о нём говорить? — Не здесь. Мы можем уйти в другую комнату? Макс саркастично усмехнулась: — Ты можешь, я — не особо. Одной рукой она гладила Оди по едва отросшим волосам, а второй сжимала её плечо, поэтому Одиннадцать тут же вызвалась помочь Макс. Стив заверил, что самостоятельно справиться с тем, чтобы перенести пятнадцатилетнюю девушку на три метра, но Оди была непреклонна. В конце концов, кто он такой, чтобы мешать Оди играть в рыцарку и носить возлюбленную на руках? Правильно, какой-то старый король в отставке. Боже, Эдди бы стукнул его за такое сравнение. Комнатка, в которую Стив с Макс ушли, напоминала кладовку. Тут стоял старый диван, были накиданы мешки, банки, коробки, которые Оди увлеченно описывала, пока Стив не прикрыл дверь в надежде избежать лишнего шума. Тогда она замолчала и, вновь прислонив ладонь Мэйфилд к своему лицу, улыбнулась: — Я подожду снаружи. Макс едва заметно кивнула, и Стив готов был поклясться: прежде, чем выйти, Оди поцеловала её ладонь. Осуждающий крик Эрики и реплики игроков остались в другой комнате. Стив взял руку Макс в свою, чтобы она не подумала, что осталась одна. — Оди тебя обожает. Это была попытка снизить градус напряжения: как только Оди покинула комнату, Мэйфилд вся будто сжалась в комочек и нахмурилась, пытаясь слиться с окружающим миром. Ей всё ещё было тяжело адаптироваться после комы, однако с ней постоянно рядом была Одиннадцать (храни её высшие силы, кто бы они ни были). Она почти жила в её трейлере, постоянно помогала её маме с работой по дому и уходом за Макс, помогала справляться с паническими атаками и приступами самоненависти. Оди была для Макс безопасным местом, поэтому Стив и попытался начать разговор с неё. Мэйфилд действительно выдавила слабую улыбку. — Да. Она чудесная. Не знаю, почему она всё ещё остается со мной. Стив подумал, что Эдди бы её понял. Он сам часто говорил, что не понимает Харрингтона: как при таком шикарном выборе мужчин и женщин он остановился на нём, Эдди, монстре из Изнанки? Стив всегда отвечал, что Мансон — больше, чем его изъяны. Он это партии в D&D, кожаные куртки, джинсы с нашивками, игра на гитаре, пластинка с рок-музыкой, дурацкие хвостики, своеобразная любовь к мелким, лучшее чувство юмора, внимательные карие глаза, крепкие объятия и острый ум. Строго говоря, даже его изъяны — не изъяны, а особенности. Его изюминки. Эдди Мансон — сладкая булочка с изюмом. Стив любит изюм. — Потому что для неё ты — больше, чем твоя инвалидность, — ласково начал Стив, пальцем успокаивающе поглаживая чужую руку, — Она любит читать с тобой комиксы, она любит твою безбашенность, она любит твою манеру общения, твои улыбки и много чего ещё. Уверен, она могла бы говорить о тебе без умолку, если бы кто-то спросил. Ты не видишь, но вижу я: Оди смотрит на тебя, как на восьмое чудо света, и я уверен, она даже в мыслях не допускает того, что от тебя можно уйти. Макс почему-то дергается и опускает голову. — Ты думаешь, это не обычная жалость? Стив хотел бы видеть, насколько удивленным он выглядел в этот момент. Вместо этого он притянул не сопротивляющуюся Макс ближе и приобнял за плечи. — Эй, поверь, я знаю, как выглядит «обычная» жалость. Точно не случай Оди. Макс устало хихикнула и, сморгнув слёзы, подняла голову. — Хорошо, ты только что дал мне надежду. — Всегда пожалуйста. — Так что ты хотел спросить про Билли? Стива всегда поражала способность Макс сконцентрироваться на серьёзных темах в любой ситуации. Он уже забыл, что пришел сюда с целью разобраться с прошлым; сейчас ему казалось, что он изначально пришел сюда, чтобы разобраться с внутренним беспорядком одной из дочек. — А, точно, — вынув из кармана подарок Харгроува, Стив вложил его в руки Макс и дал ей время ощупать предмет со всех сторон, — Это его жетон. Из Калифорнии. Мэйфилд серьёзно кивнула. — Но откуда? — Мы успели сходить на одно свидание. Она повернула голову так резко, что Стив испугался, как бы она не отвалилась. Выглядела Макс более ошарашенной, чем когда только узнала о существовании Изнанки. — Ты повёлся на его подкаты? Боже, Стив, я думала… — В своё оправдание! — попытался защититься он, — Это продолжалось каждый день на протяжении нескольких недель! Любой бы сдался! — Ага, оправдывайся, оправдывайся. Нет, серьезно! — она не выдержала и рассмеялась, — Поверить не могу, что король Стив Харрингтон не сумел устоять перед очарованием моего брата. Особенно после того, как я угрожала его кастрировать. — Спешу заметить, что я не только угрожал ему, но и врезал. — Я в восторге, — истерично пробормотала Макс и, пытаясь отсмеяться, уткнулась Стиву в плечо. Ей потребовалась пара минут, чтобы успокоиться, — Хорошо, вы сходили на одно свидание. И дальше? — Он проводил меня до дома, отдал этот жетон и сказал, чтобы я вернул его при следующей встрече, — искренняя улыбка Стива потускнела, Макс почувствовала это в его голосе. Она подозревала, что услышит дальше, но позволила себе спросить: — Больше вы не виделись? — Виделись. Только когда Билли был уже не Билли. Макс никогда не думала, что поймёт эту фразу так хорошо. Но она поняла, на автомате сжав жетон в руке и прижав к груди. Стив молчал. Он думал, что на этом их диалог закончится: он вернул Макс то, что принадлежит ей (как бы эти двое не упирались, они все равно оставались сиблингами), а значит, исчерпал проблему. Но Мэйфилд нарушила молчание, чем сильно удивила его. — Думаю, вам нужно устроить последнюю встречу, — пробормотала Макс, покачиваясь на месте. Рука Харрингтона всё ещё была на её плечах, и она была за это благодарна, потому что точно знала, что он всё ещё здесь, в этой тёмной комнате. Стив невесело хмыкнул. — И как же? — Очевидно, на кладбище. Они дёрнулись так синхронно, словно воспоминания о последнем визите на могилу Билли возникли в их сознании одновременно. Они оба точно не хотели туда идти. — Я уже попрощалась с ним, Стив. Теперь твоя очередь, — Она в последний раз прижала жетон к груди и протянула его туда, где сидел Харрингтон. Тяжело сглотнув, он поднял свинцовую руку и несмело забрал металлический кружок, — Молодец. Я бы не хотела возвращаться туда, но… — Стив, убиравший жетон обратно в карман, замер, — Если тебе нужна поддержка и Оди будет рядом, я тоже могу поехать. В воскресенье? Макс была удивительной. Она могла быть язвительной, дерзкой, саркастичной и грубой, но при этом быть чувствительной, понимающей и ранимой. Она была удивительно живой, смотрела незрячим взглядом и улыбалась ласково, и Стив наконец-то чувствовал себя понятым. Он повторил то, что часто делала Оди: притянул руку Макс к своему лицу и улыбнулся в ответ. — Спасибо. Когда Стив открыл дверь, чтобы позвать Оди, та сидела почти под дверью, сложив ноги по-турецки, и смотрела телевизор. Услышав скрип половиц, она развернулась, вскочила и молнией пронеслась в комнату, чтобы вернуть Макс на их законное место под столом. Стив тоже вернулся на своё место на диване, которое, к счастью, ещё не успели занять мелкие, и расслабился, прикрыв глаза. Он же не уснет за пару минут, правда? Кажется, он успел задремать, потому что, когда Стив открыл глаза, партия уже кончилась. Майк, очевидно, утащил Уилла в свою комнату (их конфетно-букетный период в последнее время раздражал всех). Лукас и Дастин должны были ночевать с ними, и Харрингтону заранее было их жаль. Эрика и Оди на два голоса читали комиксы Макс, которая, кажется, уже и не слушала толком, засыпая на чужом плече. Им троим никуда не нужно было идти — подушек в крепости под столом было достаточно, чтобы считаться трехместной кроватью. Нэнси, прихватив Робин и Викки, ушла в свою комнату, выделив Джонатану и Аргайлу диван в гостиной. Эдди, единственный оставшийся взрослый, только закончил убираться в игровом уголке. — Дамы, — негромко позвал он, — Вы спать не собираетесь? Эрика, только что зевавшая, отрицательно покачала головой. Глядя на неё и на Макс, Оди усмехнулась. — Ещё немного? — Только если тихо. Иначе разбудите главную няньку, — Мансон кивнул на Стива, — и придётся вам выслушивать лекцию о пользе здорового сна. — И когда это я такие лекции читал, дорогой? — рассмеялся Харрингтон, разминая затёкшие плечи. Эдди повернулся к нему и, изображая искреннее удивление, развел руки в стороны. — Надо же, Стиви, ты не спишь? Тогда вставай, будем раскладывать диван, потому что спать с тобой, — Мансон выделил последнее слово обвиняющей интонацией, — на маленьком диване я не намерен. — Не так уж сильно я пинаюсь. — Ври больше. Стив пытался сопротивляться, но когда Эдди потянул его на себя и чуть не уронил их вдвоем на телевизор, то сдался и поднялся. Пока они, шутливо переругиваясь, пытались разобраться в устройстве дивана, девочки закончили чтение очередной главы. Оди, отложив книги в сторону, устроила Эрике более удобную лежанку и накрыла её одеялом; Макс она с особой осторожностью уложила рядом, постаравшись никак не поранить ещё не до конца восстановившиеся ноги. К тому моменту, как Мансон с радостным писком продемонстрировал Стиву разобранную конструкцию дивана, девочки уже мирно сопели. Они поспешили последовать их примеру: кинув первые попавшиеся подушки и стянув с одного из кресел плед, оба плюхнулись на диван. Эдди тут же закинул ноги на Стива и развернулся к нему лицом. — И что ты хотел от маленькой бедной Макс? Одну руку Мансон положил туда, где у Харрингтона билось сердце. Несмотря на то, что теперь у Эдди ногти больше напоминали когти и отрастали быстрее, чем раньше, он научился вовремя их состригать и поправлять так, чтобы они не приносили окружающим вреда. В тот момент Стив бы многое отдал, чтобы эти когти вырвали ему сердце и избавили от необходимости обсуждать что-либо. — Поговорить? — О, оставь эти глупости, — Эдди говорил шепотом, нарочито язвительно, только в глазах у него не было ни капли веселья, — Серьезно, Стиви, что случилось? Харрингтон, ещё не до конца привыкший к такому ласковому обращению, дергается и запускает руку в волосы Эдди. Он вроде собирался быть предельно честным? — Это… Связано с моим прошлым. — Уже лучше, — подбадривающе кивнул Эдди и прижался чуть ближе, — А точнее? — Насчет её брата. Билли Харгроува. Эти слова, произнесённые едва слышно, показались Стиву оглушающе громкими. Он не был уверен в том, какой реакции ждал от Мансона: приступа ревности, оскорблений за связь с таким человеком, смеха или чего-то ещё. Но обязательно в негативном ключе. Он не ожидал, что Эдди отреагирует… Никак. У него ничего не изменилось в лице, разве что небольшое удивление промелькнуло, и всё. Мансон устало вздохнул. — Ты говоришь про покойника, а выглядишь так, будто только что увидел его. Давай, Стиви, ты же сам меня учил проговаривать переживания вслух. Стив как-то отчаянно простонал и, развернувшись, уткнулся носом Эдди в макушку. Он с серой кожей вполне мог бы сойти за покойника, но Харрингтон слишком устал, чтобы озвучивать эту мысль. — Я даже не уверен, что из-за этого стоит переживать. Ощущение, что я придумал проблему из ничего. — Так, — Мансон резко обхватил его лицо ладонями и наклонил к себе, — Я понял, внятных объяснений от тебя не дождешься. Значит, мы поговорим об этом утром. Или завтра. Или когда-нибудь ещё, а пока просто напоминаю: великолепный и неподражаемый Эдди Мансон всегда к твоим услугам. — Что? — То, Стиви, что ты можешь мне доверять. Эдди, не сдержавшись, мягко поцеловал его в лоб, и Харрингтон грустно улыбнулся. — Хорошо, дорогой, я запомню. Спокойной ночи. — Спокойной ночи.

***

На кладбище было тепло. Стив не знал, есть ли сегодня воскресная служба; он не знал даже, есть ли при этом кладбище церковь, в которой её можно было бы провести. Не интересовался, да оно ему и не нужно было: у него была своя причина прийти сюда. Причина, лежавшая в кармане джинсов, казалась раскалённой то ли из-за внутреннего напряжения Стива, то ли из-за жары в салоне. Которая, к слову, никак не помешала Эдди сильнее натянуть капюшон на лицо. — Надеюсь, здесь нет никаких религиозных фанатиков? — невесело усмехнулся он, — Я задолбался натыкаться на них. В магазин невозможно сходить без косых взглядов и криков: «Ты, отродье дьявола»! — Они все жалкие придурки с промытыми мозгами. Никто из них и пальца твоего не стоит, — успокаивающе произнёс Стив и, наклонившись, быстро чмокнул его в уголок губ. Эдди заурчал. — Ты такой романтик. — Всё для тебя, дорогой. Погоди, не выходи из машины. Харрингтон выскочил из салона первым, перешел к пассажирской двери и открыл её, галантно предложив Эдди руку. — Месье. Мансон захихикал, но за руку Стива взял. — Кошмар, ты старомодный романтик. — Не всем быть хардкорными рокерами, кто-то же должен поддерживать баланс в обществе и хранить традиционные ценности. — Стиви, встречаться с мужчиной-демоном и подавать ему руку — не совсем традиционно. — Ну, — Стив почесал затылок и обезоруживающе улыбнулся. Эдди никогда не мог с ним спорить, когда он улыбался так, — У меня свои традиции. Мансон на несколько секунд замер, откровенно пялясь на замечательное лицо Стива, и, не прерывая зрительного контакта, сообщил: — Очаровательно. Харрингтон помнил, где находилась могила Билли. Он был тут всего два раза: непосредственно на похоронах и с Макс — но дорогу запомнил отлично. Теперь, в третий раз, он впервые шел туда не в паническом ужасе и без накатывающей истерики. Теперь его за руку держал Эдди Мансон, его нестандартный маяк, символ того, что всё будет хорошо, и Стив чувствовал невероятную лёгкость. Конечно, он уже утром рассказал Эдди всё о своих переживаниях. Конечно, Эдди назвал его придурком, который берёт на себя слишком много. И, конечно, Эдди сам вызвался поехать со Стивом на кладбище. В качестве моральной поддержки. По секрету, Эдди Мансон прекрасно знал, что оказывал на Стива успокаивающий эффект. У него же особая чувствительность к окружающему миру, особенно к чувствам других людей. Особенно к чувствам Стива. Эти самые чувства подсказывают Мансону, что они пришли. Стив замер, заметно дернувшись. Как в прошлые разы, имя на надгробии — Уильям Харгроув — казалось чужим, неестественным. Он на секунду представил, что рядом могло бы быть ещё одно, только с «Максин Мэйфилд», и в очередной раз поблагодарил высшие силы за то, что Оди существует. О надгробии с именем «Эдвард Мансон» Стив не думает. Уэйн уже готовился его заказать, когда город эвакуировали. Они могли похоронить пустой гроб, если бы не эвакуация, и эта мысль заставила спину Харрингтона покрыться мурашками. — Эй, Стиви? — Эдди осторожно потряс его за плечо, — Не замирай так, пожалуйста. Я вспоминаю Крисси. — Нет, всё нормально, — Стив покачал головой и мягко выпустил руку Мансона из своей, — Я сейчас. Он подошел ближе к могиле и опустился на колени. Жетон лег в руку легко, словно всегда должен был в ней находится, и он больше не был ни слишком холодным, ни слишком горячим. Стив осторожно положил его гравировкой «Билли» вверх и улыбнулся. — Прости, что так долго. Всё никак не решался на встречу. Солнечный луч отразился от жетона и остался на куртке Стива. Ему показалось, что для простого куска металла эта железяка значит слишком много: в ней вся их история. С сомнительным началом и трагичным концом. Они ещё хуже, чем Ромео и Джульетта, потому что те двое хотя бы знали, что чувствуют друг к другу. Билли со Стивом же не знали ни-че-го. — Я хотел отдать его Макс, но она не приняла. Сказала, мне нужнее. Харрингтон с самого начала знал, что не будет брать Мэйфилд с собой. С Оди или без, это место всё равно осталось для неё слишком травмирующим. Стив не хотел ворошить её старые раны, которые только-только начали затягиваться. Может быть, однажды она сама захотела бы прийти сюда. Харрингтон не собирался как-либо влиять на это. — Она в порядке. Она заново учится ходить, не видит мир, но она в порядке. Оди о ней заботится. Стив никогда не был сентиментальным, никогда не верил в перерождение или в существование духов, но, боже, он сражался с монстрами из потустороннего мира, неужели он продолжит быть скептиком? — Я тоже в порядке. У меня появились седые волосы, шрамы по всему телу от изнаночных мышей, но это терпимо. И обо мне тоже есть, кому позаботиться, — Харрингтон бросил короткий взгляд за спину. Эдди, не отходя далеко, бродил между могилами, — И я счастлив, что он на это согласен. Спасибо, что когда-то отдал мне этот жетон, — Стив провёл по нагретому солнцем металлу в последний раз, — И прощай. Когда они шли обратно, Мансон молчал, изредка кидая на Стива понимающие взгляды. Стив, обняв его за талию, все-таки стянул капюшон и нежно поцеловал в макушку. — Спасибо, — пробормотал он куда-то в волосы, на что Эдди насмешливо фыркнул. — Пожалуйста. А за что? — За то, что согласился прийти сюда. Эдди, кажется, хотел что-то сказать, но так и не определился, что именно. Вместо этого, едва они сели в машину, Эдди обеими руками притянул лицо Стива к себе и медленно поцеловал, пытаясь таким образом выразить всю скопившуюся привязанность, поддержку, заботу, доверие. Словно он давал согласие идти куда угодно, куда позовёт Стив, просто чтобы всегда быть рядом, всегда быть готовым защитить. Кто-то сказал бы, что Эдди одержим Стивом. Сам Эдди думал, что он отвратительно сильно в него влюблен.