согрешил только тебе, единому николаю.

      гоголь изначально думал, что попадет в ад когда-нибудь, пока не встретил достоевского, который в церковь отведет на молитву утреннюю, да свечку поставит за здоровье николы. все прихожане знают феденьку, все ему чуть ли не в ноги кланяются, желая благополучия семейного и чтоб бог простил. а бог прощал все грехи феденьки, каждую каплю крови на пальцах и каждый крик жертвы, доносящийся из тьмы, от которого по коже коли мурашки шли. а феденька - милый парень, любимец бабушек из местной церкви - выходил к гоголю на лунный свет и улыбался смущенно.       гоголь и правда знал, что попадет в ад после встречи с достоевским. знал, что федя никакой не ангел божий, спустившийся прямиком с небес под хор девичий. но не знал он, за что его так холили и лелеяли, ведь он, господи прости, дьявол что ни на есть, самый настоящий. и огонь его в глазах пугал, когда с утра он на кровати сидел и молился, смотря на икону только, на лик христа божьего, не моргая, кажется. а один раз достоевский пропустил молитву утреннюю по своему обыкновению, не смотрел взглядом пугающим на икону. взмолился он в жесте за завтраком к имени николая, который сидел прямо напротив, так и застывший с ложкой у рта. и стал делать феденька так каждое утро, пока гоголь не перестал вовсе захаживать в покои дьявола. *       достоевский ночью выходил на прогулку, охаживая по кругу церковь, морщась на золотистые купола. плевался в дверь деревянную и проклятья насылал всякие, чтоб эта церквушка горела синим пламенем. молиться богу он больше не мог, голос в голове твердил только одно имя, громко с нажимом, требуя.       среди стрекотания кузнечиков и воя волчьего недалеко от церкви были слышны хрипы человечьи. достоевский не взмолился к имени николы святоликого, ибо он не согрешил, убив приспешника не того бога. и блуждая по темным улицам деревушки, ноги сами привели к дому желанному, где в темноте покоев нашел он кровать николая. рассматривал его лицо долго, проверял дышит ли тот и приглаживал косы белокурые, читая про себя "отче наш". *       - это ты его убил? - николай нависает над достоевским, всматриваясь в искаженное гримасой смеха лицо.       - он не молился тебе.       кровь так и осталась на бледных ланитах, уже высохшая давно, пристала как влитая к коже достоевского.       - ради бога, прекращай, федя.       - ради тебя.       и криком разразился гоголь, умоляя прекратить его мучить, вставал на колени, смотря в улыбчиво-кровавое лицо; отвешивал звонкие пощечины, но не смели глаза фиалковые перестать смотреть на своего созидателя.       и не чувствовал гоголь больше той свободы до знакомства с самим дьяволом, к которому думал попадет в конце жизни. поклонение его лику - настоящий ад, хотелось снова взмахнуть крыльями c крыльями белесыми и упорхнуть в небо, в возможный рай, но оковы железные на щиколотках натирают сильно, не дают улететь дальше, а достоевский держит за край цепи увесистой и все больше вниз тянет.       не выдержав взгляда огненного на себе, николай хватает крест со стены и длинным концом вонзает промеж ребер в самое сердце. жалкое подобие бога упало к ногам достоевского, харкаясь кровью на обувь и истекая ею. и сложил дрожащие руки федор, читая молитву о прощение тихо, шепотом, пытаясь очи вниз не опускать на бездыханное тело.       - владыко господи, поскольку и забыть свои согрешения есть грех, - судорожно вздыхает и все-таки устремляет взгляд под ноги, - то я во всем согрешил тебе, единому николаю.       и руки опускает по швам, не в силах молиться дальше, ведь больше некому.