***
Цветок возник неожиданно перед ним, не успел Папайрус сказать что-либо, как тот с ним заговорил: — Привет, Папайрус, как дела? Проморгавшись, скелет улыбнулся, он присел на корточки, напротив своего лучшего друга. — Привет. У великолепного меня, все хорошо, а у тебя? Флауви хихикнул: — Хи-хи, у меня просто все замечательно. Папайрус не знал о чем сейчас можно было поговорить, хотя у него всегда находились темы для разговора. Он задумчиво уставился в снег. Флауви наклонил голову, выглядя удивлённым и обеспокоенным: — Тебя что-то волнует? — Мне, кажется, что кое-кому нужна моя помощь, но я стесняюсь спросить. — Ты и стесняешься? Это на тебя не похоже! Не в укор, Папайрус. Скелет цыкнул, отвернув голову и думая, как описать свою ситуацию. Над головоломками, было веселей ломать голову, чем над этой проблемой. — Мы же лучшие друзья, ты можешь доверить мне лю-ю-ю-ю-юбой секрет, — заговорщически, слегка понизив тон, тихо, произнес Флауви. — Я не думаю, что это секрет в самом деле, а если и секрет, то точно не мой! Я самый честный скелет на свете, — искренне произнес Папайрус. — Значит не твой… Секрет мешка… кхм, Санса? — Флауви выглядел теперь ещё более заинтересованно. Папайрус удивился от такого глупого вопроса от своего такого умного и чуткого друга, как Флауви. — Нет, у моего брата нет от меня секретов, я уверен, — убеждённо произнес он. — Мне, кажется, что у всех есть секреты, — откровенно говорит Флауви. — Думаешь? У тебя такие есть? Не беспокойся, великолепный Папайрус тебя выслушает. Флауви улыбнулся: — Как мило! Ты такой чуткий, Папайрус. Наклонись ближе и я расскажу. Папайрус считал глупым, так бояться рассказать секрет в лесу, где никого нет, но он читал в одной книге про то, что у каждого дерева есть свои уши. Но честно, никаких ушей он не видел и никогда не понимал этой метафоры. Он наклонился и позволил Флауви прошептать что-то близко к ушному отверстию: — Я слышал его тоже, видел. Папайрус опешил, но вместо того, чтобы удивиться, кивнул. Он отстранился, серьезно глядя на Флауви. Разумеется, он догадался о ком тот, он же был неглупым. — А ещё у тебя есть секреты, Флауви? — спросил Папайрус, радуясь, что между ними появилась общая загадка. — Конечно, но я не готов про них рассказать. — Ничего, я понимаю. Я буду ждать! Флауви хихикнул. Папайрус был таким интересным.***
Гено был напряжён, все шло не так, как он привык. Ему никогда не нравилось, когда Флауви вмешивался. Что сказал он Папайрусу? А что беспокоило его брата? Гено был напряжён и в растерянности. Вдвойне напряжён, поэтому он не заметил, как Рипер подсел к нему и через окно стал наблюдать за той же сценой, что и сам Гено. — Я нахожу это интересным, а ты, Гено? — тепло произнес Рипер, мягко облокачиваясь о плечо своего «возлюбленного». Гено испугался и дернулся, но успокоился, увидев под носом свой личный кошмар: — Опять ты. Я же сказал, что между нами ничего не может быть. Рипер покрылся румянцем и поднес свои холодные руки к своим щекам, греясь от столь приятного чувства: — Геночка, ты такой цундере, мне так нравится это. Глючный на это лишь фыркнул, уставившись обратно на экран. — Идиот. — Я бы так не стал говорить о своем брате. — Не он! А ты, — буркнул грубо Гено, но не оттолкнул Рипера, когда тот устроился на его коленях, сложив руки. Все, что оставалось Гено, это положить руку на черепушку Рипера и механически, бездумно, начать гладить. И они так просидели долго, хотя для них вопрос времени был несущественным, они в нем просто не разбирались. Может прошел час, может два, а может даже пару дней. Время на загрузочном экране было очень сложно определяемой штукой, можно было бы ориентироваться на время, проведенное человеком в подземелье, но из-за сбросов, оно было не таким хорошим ориентиром, как могло бы быть. — Гено, — конечно, молчание, не могло бы продлится вечно, — мне пора на работу, — нехотя он это произносил. — Иди, скучать не буду, — с этими словами, он резко прекратил гладить того. — Ты только не обижайся, любовь моя, — Рипер взял в руки столь теплую руку, которая секунду назад, гладила его. Он прикоснулся к тыльной стороне устами, запечатляя свой поцелуй на его костях. Гено воскликнул: — Иди уже! И не появляйся здесь больше, итак без тебя тошно… Честно, совсем немного, но Гено любил Рипера, просто он не мог себе позволить этого. Не в таком жалком состоянии. Жалости к себе, ему и так хватало. Риперу нужен тот, кто будет живым, цветущим и радостным, и Гено прекрасно знал, что такой объект обожания у Рипера имелся, но это точно не должен быть Гено. Ториэль – идеальный для Рипера вариант. Мертвые просто не умеют любить. — Я боюсь, что ты так умрёшь в одиночестве. — Ты бредишь. Я не умру, ты же знаешь. По крайней мере, окончательно. — Все мы умираем. Дикими, чёрствыми и эгоистами, когда это наступает. — Это лично твое мнение? — заинтересовался Гено. — Нет, я сужу по своему опыту, — грустно сказал Рипер, вставая с места. — Это одно и тоже. Жнец улыбнулся ему и сказал лишь кроткое: — До встречи.***
— Дорогой Бог, — Папайрус стал на колени перед своей кроватью, — я не попрошу у тебя многого. Здесь довольно весело, в подземелье, и иногда меня посещает мысль, что не так уж плохо, что я не видел поверхности. Не с чем сравнивать. Я бы хотел попросить тебя о другом. Пожалуйста, не плачь больше. Спасибо заранее, твой дорогой, великолепный Папайрус. После такой молитвы, он улёгся заново в кровать спать. Ранее, Санс приходил и читал ему сказку, все как и всегда, но он решил, что ему нужно сделать так. Помолиться. Гено был изумлен, первый раз увидев такую сцену. Для монстров молиться было… Непривычно, особенно для Папайруса. Сколько он знал его… Ох, и что это за Бог такой, который плачет? Опять выходки Флауви? Это переходит уже все грани. Может попросить Рипера припугнуть Флауви?.. Нет, не стоит… Нужно подумать…***
— Однажды здесь всё! — раскинув руки в стороны, начал Гено, — Сгорит до самого тла, — повернувшись, он продолжил, а его шарф последовал следом, развиваясь хаотичной красной массой, напоминая языки пламени, — и тогда, тогда… придет покой. — Настанет день, Рипер! Настанет. — И это сделает тебя счастливым? — Они перестанут мучаться. — Они вполне счастливы, видят солнце, улыбаются, шутят, смеются. Они не знают того, что знаешь ты. Минуты несчастья лишь единичный период, который они забудут, при следующем перезапуске. Последствий нет. Мучаешься только ты, — он показал указательным пальцем на то место, где у Гено, в конвульсиях, бился осколок души. Скелет в отчаянии заломил руки и прижал их к своей грудной клетке, в истерике, плача: — Я всего лишь хотел бы быть со своим братом. Я многого прошу? — У тебя была возможность, ты не был рад ею воспользоваться. Гено, ты такой сложный, но я все равно тебя люблю. — Этого недостаточно! — Что?… — Почему у меня нет права на этот раз его спасти? — с такими словами, Гено, бессильно упал на колени, закрыв руками голову и безудержно, беспощадно по отношению к себе, заплакал с новой силой. Рипер подошёл к нему и обнял. Ему было все равно, что мантия пропитается слезами, все равно было, что тот вцепится в нее с такой силой, что может порвать. Все равно. Он просто пытался утешить, в молчании. Гено не выдержал: — Скажи что-нибудь! — Гено, милый Гено… Он продолжил лишь обнимать. Слова были излишни.***
— Ньехехе, сегодня тот самый день! Я его прям чувствую, пробирает до костей! — Папайрус возбуждён был этим днём, уверенный, что именно в этот день, появится человек. — Это было неплохо, — позади поддакивал Санс. — Знаю! И Гено в самом деле знал, что это именно этот день, он перестал смотреть. Он лег на пол своей пустоты или то, что можно было бы назвать полом, и уставился в потолок. Может попробовать переманить очередного «Себя»? Правда, ничем хорошим это никогда не заканчивается. — Ты ничего не рассказываешь, Санс, то есть ты очень многое скрываешь о себе. Скрываешь от меня. Гено помнит этот диалог, очень даже отчётливо, но он все-таки спохватился. Теперь ему кажется, что что-то пойдет по-другому. — Но ты можешь не говорить, просто знай, что у тебя есть я. Этого вполне достаточно! Я привык. Гено удивился такому повороту, очень. Папайрус не настоял на том, чтобы обсудить кошмары. В самом деле? Он начал беспокоиться, потому что это было не похоже на его брата. Что происходит? Он надеялся, что все-таки встретится с собой, нужно найти Фриск. И все-таки, жаль, что он ни разу не поговорил с Папайрусом о том, что его беспокоит. Этот диалог всегда принадлежал другому Сансу, но не ему. Он никогда не был честен.***
— Оставь этого беднягу в покое, Гено, ты его пугаешь, — говорил Рипер, играясь с шарфом Гено. Они лежали на маленькой полянке травы, обсуждая всякие глупости. — Просто несправедливо, что он… Я просто должен быть на его месте, Рипер, — с такими словами, Гено ткнулся в плечо того, наполненный грустью. Под телом Рипера иссохла трава. — Знаешь, мне кажется, что ты вполне счастливый. Ты знаешь, что твой брат никогда не умрет окончательно, в отличии от него. Для него это всегда первый раз, а прошлые линии — лишь отрывки снов. — Все это, как сон, — устало произнес Гено, закрыв глаза. Жаль, что в этой пустоте невозможно заснуть, но хотя бы притвориться… Жнец стал гладить того: — Да, и ты очень устал. — Я бы хотел поспать, очень сильно хотел бы, — с такими словами он обнял руку Рипера, ложа голову на нее. — Спи.***
— Ты не умрёшь! — сказал Папайрус, который злой судьбой был закинут на загрузочный экран. — Я не думаю, что «смерть», — Гено хотел засмеяться, — согласится с тобой. Конечно, Рипер не согласился бы. Абсолютно все умирают.***
И вот так начался отчёт. Потихоньку пошло время. На этот раз, Гено смотрел во все экраны, которые мог. Вечность становилась не такой уж вечностью, когда оставалось так мало времени. Вдруг у них все получится? Кажется, отчасти, Гено не хочет в это верить. Он просто не заслужил. Но вдруг. Вдруг… — Гено, — из ниоткуда возник голос, который резонировал о несуществующие стены. Развалина обернулся, резко и испуганно, маленьким зрачком глядя на источник голоса: — Рипер? — Твои часы, они снова начали идти, что ты сделал? — обеспокоенно говорил Рипер, вытаскивая из балахона двойные песочные часы, показывая то, что его волнует. Гено подошёл к своим часам и не мог уловить там ни одного движения, ни малейшего. Пять песчинок не двигались. — Ты пытался умереть? — в панике говорил жнец, — Поговори со мной. Гено отвёл взгляд: — Нет, вовсе нет. Мне просто пообещали кое-что… Рипер, что если я смогу вновь… Быть живым? Жнец серьезно смотрел на Гено, а после медленно, задумчиво, начал произносить: — Я об этом думал. Хотел позвать свою Ториэль, чтобы она посмотрела, что можно сделать, — Рипер сглотнул, показывая на всего Гено, — с этим. Гено стало стыдно от того, что Рипер произнес и он не знал почему. Он отвернулся. — Продолжай. — Наши пути разойдутся Гено, я больше не смогу быть в твоей жизни. Будешь ли ты сожалеть? — Разве это жизнь? — с усмешкой произнес Гено, хоть хотел сказать вовсе другое. Конечно, он будет скучать. — Я не думаю, что ты вспомнишь обо мне, — тихо произнес Рипер. — Я не обязан, знаешь ли… Покидать тебя. Мы можем видеться, пить чай. Я бы познакомил тебя с Папайрусом, — говорил непривычно воодушевленно Гено. Рипер оборвал того, поцеловав в лоб, после чего приподнял резко опущенную голову Гено, за подбородок: — Я буду рад увидеть, как в тебе заново загорится жизнь, но смерть ещё долго не должна будет присутствовать в этой самой, живой, цветущей и радостной, новой жизни. Гено отвёл взгляд, глюки вокруг его черепушки стали множиться в геометрической прогрессии. Он снова хотел закрыться. — Разве это не волнительно было бы? Жаль, что этого никогда не случится, — с сожалением в голосе, произнес Рипер. — Рипер, нам нужно успеть с тобой попрощаться. — Так значит, ты все-таки нашел способ? — Думаю, что скоро он будет найден. — Мои поздравления! — и в этот момент, он подхватил Гено на руки и начал его кружить. Кажется, это первый их совместный, одновременно счастливый и несчастный день. Кажется, последний.***
— Знаешь, теперь, я кажется стал понимать, кто за мной все это время наблюдал. Это был вовсе не Бог, а ты, братец. — Откровенничал Папайрус. — Ну, может отчасти ты прав… — нехотя произнес Гено, помня, что и Рипер вместе с ним наблюдал. От одной мысли, что смерть всегда смотрела в упор на его брата, живое воплощение смерти, стало даже немного страшно. — Я ждал, когда ты заговоришь со мной, — продолжил говорить Папайрус, смотря на Гено с таким лицом… О нет, только не сочувствие. Гено не заслужил этого. — Больше ждал, чем от Санса, — ещё одно откровение, — точнее, от другого тебя. Ты же тоже Санс. Папайрус путался. — Да… Тоже Санс… — Ты постоянно плакал, Санс и вовсе не плакал… Или я не могу вспомнить. Эти перезапуски такие запутанные. Но что-то мне подсказывает, что хорошо, что я не помню. Так легче. Даже великолепный я не справился бы. — Ох, не говори так, Папайрус, — Гено попытался улыбнуться. Папайрус взял руку Гено в свою: — Может, ты хочешь что-то рассказать перед тем, как… Ну, ты решишься сделать шаг на поверхность? — Ох, я уже многое осмыслил, обсудил… У нас ещё столько времени, если сработает… Но я бы хотел рассказать тебе кое о ком сначала, — устало говорил Гено те слова, которые так долго обдумывал. Все же, он хотел начать жизнь с чистого листа, более на обманывая. — Кто это? — Папайрус воодушевился. Неужели все было так легко — подумалось ему. — Я его очень сильно люблю, — Гено никогда не произносил это в вслух. Никогда не говорил это Риперу. — И… И, я буду очень скучать по нему. Я подумал, может быть, если я расскажу о нем тебе раньше, чем мы окажемся за пределами экрана… То он согласится остаться в моей жизни. Папайрус засмущался, он прочистил свое горло. Честно, он никогда не думал, что придется слушать про любовные интересы своего брата в столь откровенной манере. Он ведь даже не прочитал книжки по этому поводу. Папайрус улыбнулся тому, постучав по плечу легонько, — Великолепный Папайрус, разумеется, поддержит вас! Считай, что он тоже теперь часть нашей… Неожиданно большой семьи. Боже, иметь двоих братьев это столь… Необычно! Ньехех, — задумавшись на секунду, он выпалил, — как его зовут? — Его имя… — Гено оцепенел, — Его зовут… Он не мог произнести имя. Папайрус на него смотрел странно, пока Гено пытался произнести, глотая лишь воздух с каждой попыткой. — Гено, с тобой все хорошо??? — Папайрус поднял брата, боясь, что тот упадет в обморок. Вдруг, на лице развалинки промелькнуло озарение. Так вот про что говорил Рипер. Гено вцепился в шарф Папайруса, всхлипывая. Почему он так много теряет каждый раз, когда нужно сделать хоть что-то? — Папайрус… Я… Я общался с Богом… и полюбил его. И, кажется, он очень одинок. Или это я одинок. Кажется, мы с ним больше не увидимся, если я пойду с вами, — произнес печально Гено. — Так это его плачь я слышал? — непонимающее произнес Папайрус. — Ох, брат, пожалуйста, не плачь!