Очередная крыша

Первый день января, морозное утро, яркое солнце и укрытая слоем снега крыша. Ноа привык падать с таких. Принадлежи это утро любой другой из прошедших зим, оно бы проходило в хлопотах подготовки к дню рождения милой Блэр. Маленькая выдуманная условность. Никто не знал настоящей даты прихода её души в этот мир. И сама Блэр не помнила, с чего бы ей помнить. Ей почти исполнилось двадцать три года. Она любила цветные восковые мелки, механические конструкторы и теоремы по геометрии. Была готова изрисовать мелками весь мир: от обоев в съёмной квартире до главной улицы Рима. Собирала шар из золотистых деталей конструктора, инструкция к которому утверждала, что у собирающего должен получиться куб. Доказывала учебнику выдвинутую им же данность и после улыбалась довольной улыбкой человека, только что выигравшего спор. До сегодняшнего дня Блэр не дожила. Сгорела в пламени путеводной звезды, роль которой играла всю свою недолгую жизнь. Великий герой пал, к огромному горю спасаемого им народа. Герой, безусловно, был. Только вот тот самый народ вряд ли заметил его смерть... Скоро заметит. Увидит, как глаза застилает пелена крови, которой Блэр каждый раз поила толпу, раскроет рты в немом крике о помощи. Блэр его уже не услышит. Ноа улыбается той улыбкой, что зачастую сияла на лице Блэр. Где-то там внизу кровь из тела героя пропитывает снег прямо в его день рождения. Милая, милая Блэр, лежит бездыханно и смотрит на кружащиеся над ней снежинки остекленевшими глазами. Блэр была бы рада, что в её день рождения идёт снег. Поэтому Ноа не стал закрывать ей глаза. Ноа не стать героем, настоящий герой убит им же. Но немой крик стада ещё сложится в его имя. Отправляющийся на убой скот готов молить о помощи даже его. Ноа ни за что не напоит толпу своей кровью. Лишь диктатор захлебнётся в собственной, с ножом поперёк горла, без возможности сделать вдох. И тогда завоет стадо, никогда не знавшее свободы. Милая Блэр не выдержала бы этого воя. Рыдала бы, зажимая уши, сама бы к холодной земле прижималась. Выглядела бы жалко и недостойно. Хорошо, что она не услышит и его. Ноа поправляет воротник, слышит позади ободряющий лай псов и улыбается шире. Среди овец ещё остались пастушьи собаки. Уже сейчас они рвут чужие знамёна и флаги, топчут режим, вытаскивают ещё живых баранов из-под топора мясника. Ждут волкодава, что перегрызёт горло учинителю тирании над их стадом. Этим волкодавом была Блэр, но диктаторское горло может перегрызть и Ноа. Ножом. Блэр всегда приходила на мольбы о помощи. Внимала им так, как следовало бы внимать богу. Блэр, в отличие от бога, никогда не бывало всё равно. Ноа слышит тот же отчаянный крик, что слышала Блэр. Хотя чаще с его приходом он только становился громче. Ноа и сейчас чувствует, что крик не утихнет. Поднимется вой. Пастушьи собаки будут зажимать лапами уши и вжиматься в мёрзлую землю. Будут выглядеть жалко и недостойно. Они, а не Блэр. Когда прольётся кровь и поднимется вой, Ноа не станет. Отправится следом за милой Блэр, к очередному миру, застывшему в ожидании спасителя, не осознающему, как в нём нуждается. Ноа распнут, как распяли бы Блэр. Стадо порой бывает слишком жестоко. Скалит овечьи зубы, не знавшие ни мяса, ни крови, жаждет испачкать их в крови собственных защитников. Глупое, глупое стадо. Милая Блэр, не плачь, не зажимай уши, не сдавливай бессильно кулаки, не ломай ногти о мёрзлую землю. Спи спокойно, ожидай пробуждения, своего нового дня рождения и встречи с названым братом. Братом по клыкам, по когтям. Узнаешь его по оскалу звериному, как у тебя, в час пролития крови. Ноа вдыхает морозный воздух и делает шаг вперёд. Отталкивается от края левой ногой, испытывает чувство полёта и предвкушение того, ради чего живёт свою недолгую жизнь. Скорого пролития крови диктатора. Она будет хлестать фонтанами из мерзкого рта и ненавистного горла, разольётся по пустующим мискам пастушьих собак и запачкает луг, на котором пасётся стадо. Стадо не замечает, что луг тот давно выжжен. Исхудавшие от голода овцы шевелят губами и продолжают видеть под собой изумрудную траву. Ноа приземляется на заснеженную дорогу, делает пару шагов по инерции и сохраняет равновесие. Держится достойно. Падать с крыш всегда было проще, чем слушать, как завывают овцы. Распятие после кровопролития станет лишь очередной крышей. Прыжок с которых никогда его не убьёт.