death has no answers

Трейлерный парк — место особое. Город в городе, живущий по своим правилам. Тут нестыдно быть неудачником и спускать жизнь в унитаз. Незазорно быть наркошей или алкашом. Здесь можно расслабиться, сделать вдох и оставаться собой, не подгоняя себя под мир американской мечты. Даже если это трейлерный парк в маленьком городке, где и так взятки гладки. Где «мы же не столица». Где вырваться дальше таблички «Вы покидаете Хоукинс. Ждем вас снова!» — уже успех. Время тут течет иначе: оно тянется, повторяясь и повторяясь. Август превращал траву в ржавчину, сухой ветерок неприятно царапал кожу, а Эдди Мансон сидел на ступеньках, курил и наблюдал за тем, как в трейлер через пару домишек въезжала новая семья. Ну как семья — усталая женщина и рыжая девчонка в растянутой футболке. Он даже не успел толком ее разглядеть, когда подходил предложить помощь. Новая хозяйка жилья строго зыркнула на него, обвела взглядом с головы до ног, осталась недовольна майкой с Iron Maiden и драными на коленях джинсах и сказала, что справится и сама. — Не очень-то и хотелось, — буркнул Эдди под нос, возвращаясь к своему трейлеру. Вещей, и правда, было совсем немного. Мансон насчитал шесть или семь коробок, обернутый пупырчатой пленкой телевизор да еще два свернутых матраса. Негусто. Хотя у них с дядей, наверно, набралось бы столько же. И две коробки заняли бы чашки и бейсболки, которые упорно собирал Уэйн. И еще коробка — на его собственные вещи и кучу кассет, каждая из которых — как минимум шедевр. В трейлерном парке можно не стыдиться бедности. Тут все такие. И это обманчиво успокаивает. В конце концов, какая разница, уехал кто-то, вселился или помер? Это никогда ничего не меняет. Фургон отъехал от трейлера, у которого остался стоять старенький «Форд», на котором приехали женщина с девчонкой, и Эдди, выкинув окурок, зашел в дом. У него и без того дел было невпроворот — заглянуть к Рику за травкой и идти на репетицию «Ржавого гроба». Буквально на днях должен был состояться концерт, а Мансон все хотел довести звук до совершенства, хотя парни и так играли вполне прилично. В своей комнате он с трепетной нежностью снял со стены и упаковал в чехол гитару — главную свою гордость и драгоценность, подарок дяди на 16-летие. Эдди даже представить себе не мог, сколько Уэйн копил на нее, но ведь 16 лет — это вам тоже не фигня какая-то. Такое бывает раз в жизни. Ровно как и любой другой возраст. Просто именно этому придается какой-то особый смысл. Мало ли, что люди придумают. Но за подарок спасибо. Машина какого-то черта не желала заводится и жалобно сипела всеми железяками. Эдди чертыхнулся и полез под капот. Поковырялся там минут десять, приправляя каждое действие крепким словцом, и фургон кашлянул, как пропитый алкаш, и выдал ровный гул мотора. Мансон закрыл крышку, ласково похлопал по ней, мол, молодец, старичок, еще погоняем по сраному Хоукинсу, и сел за руль. Врубил Black Sabbath и сорвался с места, подняв столб пыли и на крутом развороте выехав на дорогу. И даже не заметил, как рыжая с интересом следила за ним с крыльца своего трейлера и улыбалась, щурясь от солнца. Хоукинс летом был на удивление унылым. Жарким и пустым. Воздух дрожал над раскаленным асфальтом, колебался, размывая очертания предметов, — густой горячий кисель, глоток которого неприятно скользил по трахее и заполнял легкие, чтобы отдать кислород, насытиться углекислым газом и вновь слиться с общей массой. В трейлерном парке, правда, было повеселее. Там кипела жизнь. Женщина вешала белье. Семейная пара соорудила навес у своего дома на колесах и смотрела телевизор прямо на улице. С оглушительным радостным лаем бегала собачонка. На веранде играли дети. — Мегги, ну ты идешь? — выглянув из открытой двери, устало окликнула девушку мать. — Потом насмотришься. — Да, мам. Сейчас… — та со вздохом развернулась и зашла в трейлер. Там было до ужаса неуютно: нехитрая мебель да две комнаты. Большая, вроде гостиной, которая досталась миссис Пемброук, и вторая поменьше, отгороженная тонкой стенкой, для самой Мегги. Из-за которой они и приехали сюда, в этот город, в этот трейлерный парк, оставив позади налаженную жизнь. Оставив все, что у них было. — Иди, обустраивайся. Тут не так и плохо, правда? — женщина в один миг стала неуловимо мягче и ласково погладила дочь по щеке. — Обживемся, и все будет хорошо. Да? — Конечно, мам, — согласилась девчонка и чмокнула мать в щеку. — Я пойду разберу вещи. Среди коробок две были подписаны большой буквой М — ее вещи. Мегги оттащила коробки в свою комнату и открыла ту, что побольше. Сверху лежал плакат W.A.S.P. с автографом Блэки Лоллеса — ее гордость и привет из прошлой жизни, в которой она была счастлива. Она закрепила его на стене своей новой комнаты и с грустной улыбкой оглянулась. Места было немного, но для кровати, шкафа и стола хватало. Разве надо больше? Девушка открыла окно и выглянула, оценив расстояние до земли. Если подставить ящик, то можно было бы без труда залезть и вылезти, чтобы не нервировать мать своей любовью к ночным прогулкам. Дома Мегги часто так делала: не так и сложно спуститься со второго этажа, когда прямо под окном крыша гаража и удобное дерево. А теперь не было ни цветущих ветвей напротив окна весной, ни лестницы, по перилам которой можно было скатиться, пока не видели родители. Ни отца рядом, который остался там, в большом двухэтажном доме с семейными ужинами, белым забором и аккуратно подстриженными розовыми кустами. Только пыль, лай собачонки да едва слышная болтовня диктора из телевизора странной парочки, устроившей что-то вроде веранды возле дома на колесах. Ах да. И симпатичный сосед-металлист с глазами олененка. Надо бы познакомиться с ним поближе. Мэгги потрошила коробки. Вещи в шкаф, несколько книг — на полку. Небольшой магнитофон. Стопка самых любимых кассет — мисс Бригхэм даже не представляла, насколько бы понравился ее выбор совсем не нежному олененку в драных джинсах. Оставалось только проткнуть ногтями пленку, утягивающую матрас, порвать ее с каким-то садистским удовольствием и раскатать матрас по решетке кровати. Белье было сложено в коробке в комнате матери, но идти за ним совершенно не хотелось. Мэгги растянулась прямо на постели, глядя в обшарпанный потолок. И чем дольше она лежала, тем больше портилось настроение. Потолок был ниже, чем в ее — любимой некогда — комнате. Он давил, еще мгновение — и он рухнул бы прямо на девчонку. И хорошо, и пусть так и будет. Ведь эта жизнь была невозможной. Невыносимой. И была такой еще в двухэтажном доме, ощерившимся оскалом белого заборчика, окруженном колючими розами, точно замок Спящей Красавицы — зарослями терновника. Мегги закрыла глаза ладонями, надавила до сине-золотых кругов и спиралей под веками и хрипло вздохнула, тяжело и обреченно, как нагруженный камнями рабочий. Ни в чем не было смысла. Ни в этом трейлере. Ни в золотящейся на солнце пыли. Ни в городе, который ничуть не отличался от тысячи и тысячи таких же маленьких городков, щедро рассыпанных по всей Америке. Да пошло все к черту. Девчонка резко встала с кровати — истеричным, острым порывом — и включила магнитофон в сеть. Быстро перебрала кассеты и выудила из стопки Powerslave. Музыка заполнила комнату, ей было тесно в четырех стенах, как и самой Мэгги, она переливалась за порог и в открытое окно. 2 minutes to midnight The hands that threaten doom 2 minutes to midnight To kill the unborn in the womb. Мегги села на край матраса, качая в такт музыке носком кроссовка. Она много читала о Хиросиме и Нагасаки. И она завидовала тем, кто был в самом эпицентре взрыва. Испариться в одно мгновение, не почувствовав боли и не поняв, что случилось, оставив после себя выжженную тень, над которой не властно время. Люди — это так смешно и нелепо. Такие хрупкие и уязвимые. Такие, как она сама. Смешно. Интересно, а вдруг в Советском Союзе все слетят с катушек и нажмут красную кнопку… Вряд ли первая ракета приземлится в Хоукинсе, превращая его в радиоактивную пыль и вырастая неровным грибом. Девушка рассмеялась собственной глупости и привычным жестом заправила за уши длинные рыжие волосы. Наверно, это очень эгоистично — хотеть утащить за собой пару-тройку десятков тысяч человек. Но эй, по дороге в ад веселее с компанией! — Мам, ты не открывала коробку с бельем? — громко спросила Мэгги у Элейн — миссис Бригхэм, которая так и оставила после развода фамилию мужа. Не хотела возиться с бумагами. Тишина. — Мам? — девчонка выглянула из своей комнаты — никого. Мать стояла на веранде и разговаривала с соседкой. Мегги уловила жалкие обрывки беседы: Мансон, травка, сатанист. Интересно, о ком это их новая соседка? Надо будет не забыть спросить. Девушка заглянула в открытые коробки и вытащила комплект белья и тонкое одеяло. Вернулась в свою комнату и застелила постель. В открытое окно успела залететь муха и назойливо жужжала над ухом, будто и без нее не было хреново. Сраный городишко. Еще и трейлер без веранды. Жаль. Вечно все через задницу. — Мегги, — позвала мама из соседней комнаты. Девушка вышла к ней, только сейчас заметив, что в числе первых вещей, извлеченных из картонного нутра большой коробки, Элейн достала фотографию — она, Мэгги и Стив, старший сын, в Диснейлэнде — и повесила ее прямо над телевизором. — Уже разложила все? — Будто там много… — с улыбкой фыркнула девчонка. — Конечно. — Не вздумай водиться с парнем, который к нам подходил. Вот видно же, тот еще фрукт. Толкает травку школьникам. Куда только полиция смотрит… Все знают, и никто ничего не делает. — Буду знать, у кого перехватить косяк, — рассмеялась Мэгги, и мать бросила на нее на всякий случай строгий взгляд: — Только попробуй. Убью. — Как скажешь, мам. Она помогла Элейн разложить вещи. Диван, кстати, держался еще бодрячком, хотя и многое повидал. Вязаные салфетки, памятные мелочи — трейлер обрастал их историей и становился уютнее на глазах. На закате они пили чай в своем новом доме. Дверь была открыта настежь, а от насекомых защищала вторая, сетка на раме, и трейлер наполнялся звуками: шорохом ветра, громкими голосами соседей, лаем собачонки… Их перекрывал телевизор с вечерними новостями. Жизнь текла своим чередом, будто так было всегда. Вранье, сплошное вранье. Вся жизнь — дерьмо собачье. Все было совсем иначе. И это уже не вернуть. Мама уже легла спать, когда тишину взрезали шум мотора и визг тормозов. Мэгги высунулась из окна — загадочный торговец травкой вернулся домой, вылез из своего старенького фургона и сел на ступеньках трейлера, прикуривая. Мажор — у него-то была веранда, на которой стоял диван, видавший виды и знававший лучшую жизнь. Девушка подтянулась на раме, вылезла из окна и спрыгнула на колючую траву. Если что — Мансон (ведь так?) подсадит, не развалится. Она направилась к парню прямо босиком, в пижаме. Чай, не к английской королеве на прием. Сойдет. — Есть сигарета? — ночью выдалась теплой, а девчонка стояла и усиленно натягивала длинные рукава на ладони, прикрывая запястья, будто замерзла. — Угу, — Эдди протянул пачку и подвинулся, давая новой знакомой присесть на ступеньки. — Ты Эдди Мансон, — она вытащила сигарету и устроилась рядом, не коснувшись его даже краешком одежды. — Это я точно знаю, — парень рассмеялся, выдохнул белесый дым, растаявший на пути к темному небу, и чиркнул зажигалкой. — Было бы странно, не знай ты собственное имя, — девчонка усмехнулась, прикурила и задумчиво помяла фильтр в уголке рта. — Мама уже выяснила, что с тобой лучше не связываться. Ты прямо местная знаменитость. — Моя слава меня опережает. И что вам уже рассказали? — Что у тебя всегда можно найти травку, например, — сказала будто о какой-то ерунде. — И вообще ты приносишь христианских младенцев в жертву во славу Сатане. — Вот черт. — А, это типа тайна? — девчонка хихикнула и наконец посмотрела на Эдди. И он заметил, какие странные у нее были глаза — светлые даже в сумраке трейлерного парка, будто полная луна отражалась во всю радужку. — Ага. Только никому не говори… — Эдди с трудом отвел взгляд от ее лица и затянулся горьким дымом. — Какая-то сволочь придумала, что «Подземелья и драконы», как там пишут в этих долбаных газетках, пропагандирует сатанизм, содомию — слово-то какое, суицид и убийства. В общем, добавили штрихов к моему портрету — залюбуешься. — Я играла когда-то. Только с мастером не повезло. Фантазии ему явно не хватало. Мансон покосился на новую знакомую с интересом. Не часто встретишь девчонку, которая играет в «Подземелья». — Я, кстати, Мегги. Раз уж ты не спросил, — настырная — точно заноза в заднице. — Ты всегда такая? — рядом с ней Эдди чувствовал себя неуютно, точно под прицелом. Было в этой девушке что-то такое… как колючая этикетка на мягкой одежде. Неприятная мелочь, способная довести до исступления. — Какая? — спросила не то с вызовом, не то с интересом — сразу и не поймешь. — Мелкая поганка, — отшутился Мансон. — А ты здоровенная дубина, — Мегги в долгу не осталась. — Думаешь? — Уверена, что нет, но пока все выглядит именно так. Но может измениться, если расскажешь мне, как тут весело провести время. Эдди рассмеялся в голос. Ага, как же. Весело. Да было б тут весело, его маленький бизнес давно бы прогорел и не пикнул на прощанье. — Ты, наверно, никогда не жила в маленьком городе? Откуда ты вообще, Мегги? — Какая тебе разница, здоровяк? — Праздное любопытство. И немного чистой математики. Сравнить наше захолустье с нормальным городом. — Я приехала из Флориды. Там океан... А город значения не имеет. И ничего тебе не даст. — Океан, — с легкой завистью повторил Мансон. — Тогда у нас зачахнешь от скуки. Но могу пригласить тебя на концерт. Играю с парнями во вторник. Если не боишься попасть в компанию из, этак, пяти алкашей. — Буду шестой. Могу напиться для правдоподобия, — усмехнулась Мегги и прицельным броском отправила бычок в банку из-под дрянного кофе, который дядя Уэйн поглощал литрами. — Тебе бухло-то продают, мелочь? — Ну только я решила, что ты нормальный. А ты все-таки дубина. Что играете? — На мне футболка с «Металликой», дурында. Как думаешь? — Думаю, что «Оседлай молнию» — величайший альбом в истории человечества. — Вот как, — хмыкнул Эдди и отправил окурок по той же траектории. — Ладно, дурында отменяется. Что еще слушаешь? — Kiss. Megadeth. W.A.S.P. Iron Maiden. Black Sabbath. Стандартный набор отщепенца. А что? — Да так. Странный выбор для девчонки. Вы обычно по Мадонне и Боуи тащитесь. — Я не они. Не все. — Я уже понял. И что такая принцесса забыла все-таки в нашей дыре? — Мансон, отвали, я тебя умоляю, — девчонка закатила глаза и шутливо ударила парня по плечу. А рука-то у нее тяжелая. Откуда столько сил у такой пигалицы-то… — Ладно, молчу, — Эдди смирился с тем, что Мегги не хотела говорить о своей жизни до переезда. — Прощу тебя, если завтра покажешь город, — заявила безапелляционно, разве что судейским молотком не стукнула. — И выбора у меня, значит, нет? — Не-а. И вообще я спать, а ты как хочешь. А еще ты провожаешь меня до трейлера. — Боишься, что на этих 30 метрах тебя ждут потайные ловушки и оголтелые маньяки? — рассмеялся Мансон. — Ты все-таки дубина, — вздохнула Мегги. — Подсадишь меня, чтобы я залезла в окно. Ну не фига себе. Считай, предложила полапать себя за задницу, а они, вообще-то, только познакомились. — Уговорила. До трейлера они дошли молча. Под окном Эдди осторожно сжал ее талию — какая же худющая, Господи Иисусе — и поднял, чтобы она ухватилась за раму. Девчонка подтянулась, ловко нырнула в окно и тут же выглянула. Длинные волосы свесились наружу — ну чисто Рапунцель прибыла за тридевять земель в Хоукинское королевство. — Ну пока, Мансон, — улыбнулась и исчезла. И свет погасила. Эдди попялился с минуту в темное окно и побрел обратно к своему трейлеру, постоянно оглядываясь. Было в этой Мегги что-то такое, что цепляло и настораживало одновременно. И вози ее завтра по городу. Вот хрень. И как он только на это купился? За каждым его шагом неотрывно следил пристальный взгляд светло-серых глаз. — Вот же дубина, — смешок так и остался дрожать в уголках губ, и девчонка растянулась на кровати с фонариком и «Кладбищем домашних животных». Лучшая сказка на ночь — не то, что бессмысленные пикировки с местным фриком. Эдди вытащил из фургона гитару в чехле, а на пороге трейлера обернулся на темное окно еще раз. День его ждал явно непростой.