***
С такой ситуацией полного театра они так и не посмотрели пьесу нормально, но никто не жалуется. Минчан и Канмин были рады самой мысли, что их друзья посетили театр, пусть и не глянули на их игру. Через несколько дней выдвигается идея куда-нибудь съездить, правда, состав… не обнадёживает. Точнее, его окончательный вариант. — Наверно это судьба. — Не верю в эту чепуху. Ëнсыну и дополнить нечего на отрывок разговора Ёнхо и Кехёна, они снова втроём, скрипит беззвучно зубами и отправляется через весь паром, прогуляться. В противоположном конце раскрываются походные столы неприятного синего цвета, зато живописность фруктов затмевает весь этот ужас. Вокруг толпятся люди, но есть и щедрые, которые делятся с парнем средних размеров арбузом и ножом. Подносы в подарок вроде. — Ты какой-то странный, Ëнсын-а, — корка трещит, как его нервы, под напором острого ножа. Ким голову немного поворачивает, но ему достаточно быстро увидеть Чу, чтобы опять приняться за работу. А Ëнхо только хмыкает. — Это всё из-за того барахольщика? Две половинки громко разламываются, распадаясь на подносе, что Чу невольно крупно вздрагивает. Ким непреклонен и продолжает резать ягоду на лакомые куски. Ëнхо дрожит от такого безразличной реакции, постепенно успокаиваясь, и возвращает свой уверенный настрой, цокая. — Значит это так. Ëнсын искренне старается не показывать бушующий огонь в себе и вырывающихся демонов. Оборачивается и выдавливает грозно-ядовитое: — Милый Ëнхо-я, это не твоё дело, — зверем скалится внутренне и яростно — выплëскивающаяся слюна у него только в голове. — Честно, я тебя не понимаю, — искренне недоумевает Чу. — Чем он тебе приглянулся. Когда хруст арбуза становится ясней, Ёнхо решает свалить от греха подальше. Значит, всё-таки заметил их. Ëнсын, пытаясь погасить злые чувства, нарезает фрукт на квадратные куски, чтобы было удобно есть вилкой. Он кончает с этим и заметно выдыхает. За это время люди у стола разбредаются по всему парому. Арбузный сок стекает по рукам очаровывающими розовыми струйками. Ким зачарованно наблюдает за бегущими сладкими ручейками и пытается понять, что ощущает, когда они мгновенно засыхают на солнце. Жара сегодня просто невыносимая. Ëнсын стирает сухие следы влажной салфеткой, поправляет фрукты на подносе и идёт обратно. Здесь много машин, ненужных, отвлекающих — потому что постоянно на них натыкаешься и сбиваешься с мысли. Ким обходит их, чудом не роняя нарезанную ягоду, танцует между людьми, болтающих на неважные темы. Любая тема не о Кехëне — никчëмная. Чо стоит на краю, опираясь на поручни сложенными локтями. Вокруг — сверкающее палящим солнцем море, чистое, безоблачное небо, кривые берега с маленькими курортными домиками. Такая жаркая красота волнует всех, кроме Ëнсына. Потому что акцент в оранжевой жилетке на фоне синевы Кима будоражит больше. — Кехëн-хëн, не хочешь арбуза? Старший оборачивается медленно, в своëм безразличном темпе, смиряет его пустым взглядом, на мгновение загораясь в карих глазах. Ненадолго, к сожалению, что хочется вздыхать печально, но Ким сдерживает себя. Не по-взрослому это подобным образом реагировать. Кехëн ничего не комментирует, берёт вилку и накалывает сочный кусок. Мясистый арбуз рыхлый и мокрый на языке, жевать немного неприятно, но вкус — пойдёт. Не слишком сладко, не чересчур пресно. Средне. Стабильно во всём, как и в его жизни. Ничего взрывного и запоминающегося. Ким следит за выражением лица напротив, за вдумчивым взором вбок, хмурыми бровями и красивым лицом. Очень красивым. — Спасибо, Ëнсын, — младшему неловко, что его чуть-чуть не спалили, когда Чо ловко глядит на него, щурясь страшно. — Ты хочешь ещё что-то предложить? Если только поцеловаться, но Ким отрицательно качает головой. — Нет, ничего, хëн.***
Вообще Ким и Чу встречаются. Ëнсыну очень хочется исправить последнюю букву в чужой фамилии.***
На пароме жарко от нещадного солнца и солёно от морского ветра. Ким облизывает сухие губы, а потом плюётся в воду, потому что слишком приторно во рту. Хочется освежиться, выпить чего-то холодного и забыться. В последнее время он летает в облаках. На всё есть та самая личная причина. — Молодой человек, не хотите сделать подарок своей возлюбленной? Мысли о прохладительном напитке мгновенно улетучиваются, а Ëнсын не сразу замечает, что на пароме есть цветочный магазин. Он довольно небольшой, поэтому и кажется незаметным поначалу. Мужчина в расписной тележке представляет ассортимент самых разных растений, что у Кима глаза разбегаются от такой свежей красоты. — Дайте мне вот эти. По чëм они? — продавец упаковывает цветы в крафтовую бумагу, обвязывая розовой лентой, и протягивает милый букет, пока Ким вынимает из кармана шорт кошелёк. — Пятьдесят тысяч вон. Пусть твоя девушка порадуется! Ëнсын отдаëт названную сумму, никак не комментируя последнюю реплику продавца, и забирает очаровательные цветы. Их яркая краска впечатляет, и в голову сразу лезет идея бежать к краю парома со светлыми намерениями. — Кехëн-хëн! В ответ ему мычат и оборачиваются, а Чо поражается — вау, новая эмоция, — когда в лицо ему пихают букет. До Кима поздно доходит, что этот жест выглядит грубым, и он убирает руку, кланяясь и быстро-быстро извиняясь. Точно ребёнок. И с такой вселенской надеждой, будто что-то можно изменить. Возможно, он немного преувеличивает. Тот удивлëнный порыв на лице Кехëна стирается за секунды, но он всё равно принимает подарок — догадывается, что ему. — Повод? — Ураганно. Чо будто не верит, слабо волнуется, но глядит вверх, где ясность голубого полотна как никогда ярка. И он криво усмехается. — Но на небе ни облачка… Но когда он опускает голову, чтобы увидеть Кима, другого рядом уже нет — Ëнсын убежал. Кехëн не думает о побеге друга и рассматривает цветы. Оранжевые ранункулюсы. Чо не хочет понимать язык цветов, но вновь догадывается. Пылкая, страстная любовь***
От похода-прогулки на потрескавшихся ногах расписные следы — мозоли, которые будут долго заживать. Ëнсын знает это, уже не впервые ведь. Мозоли есть и новые, и старые. Две недели им. Родители постоянно его ругали, что он неправильно ходит, но Кима эти белые округлые фигуры, по правде говоря, не волнуют. Его раздражает тонкая полоска скопившейся кожи. Поддевает её ногтëм, вдавливает куда-то, раскачивает, пока мозоль не рвётся. Желтоватой жидкости нет — кожа давно сухая — это старая рана. Ким считает, что мозоли лучше всякой боли в сердце.***
Они доплывают до острова через несколько часов и сразу же селятся в одном из домов на берегу моря. Уже темно. Ночь накрывает своих гостей плотным лазурно-синим полотном. В уютной гостиной, полной деревянной мебели, тускло горит на столе свеча, освещая непонятные выражения лица Ёнхо. — Он мне нравится, — говорит Ким. В голове это слышится надломленно, но в реальности звучит более-менее сносно. Пока в душе разрываются безопасные клетки, оголяя надрывающие чувства. Ëнхо качает главой и беззвучно цокает, из-за глупости своего парня. — И что же ты хочешь от меня? — Одобрения, — Чу хочется смеяться, но не от искренней радости, а как-то преданно — от слова предать. — Ты совсем не думаешь. — Будем любить втроём, — тут же взрывается Ëнсын, а Ëнхо наконец-таки тихо смеётся, но выглядит он вполне счастливым. Знакомство с актёрами заметно меняет людей. — Хочешь правду? Я не разделяю с тобой чувств к нему. Он меня раздражает, — Ёнхо успокаивается и глубоко вздыхает, подходя к столу. — Не хочу говорить на эту тему. Давай ложиться спать, — и задувает свечу. Комната окунается в приятный мрак. Ёнсын с вакуумом в ушах ощущает уходящие шаги своего парня, отдавающие тяжёлой печалью. Именно поэтому Ким ощущает себя в клетке, воздвигнутой им самим. Слишком долгое время.***
— вот-вот сломится. Солнечное утро вгрызается в деревянный пол в их спальне, мягкая постель не удовлетворяет его бешеный голод по телу, которое находится по ту сторону некрепкой стены домика. Ëнсын не пробуждается даже после опрокинутого стакана холодной воды. Лето губит его и так грязно издевается, словно он никогда не распутает клубок своих искривлëнных ощущений.***
Алло? У нас подтвердившаяся информация. Кто-то запутался в прошлом. Приëм.***
Они возвращаются с поездки на следующий день, а ещё через один отправляются гулять втроëм, что уже не кажется странным явлением — наоборот, они так будто сближаются. По крайней мере, Ким надеется на это. Земля под ногами вязкая и прилипчивая, не позволяет сделать хороший шаг. Чу тоже не радуется выбранной локации, чтобы отдохнуть. Просто так быстрее к центру, но, кажется, они натыкаются на какое-то болото. Кехëн далеко впереди — потому что это он предлагает этот маршрут; видимо, хорошо разбирается в лесных тропах. — И как же ты хочешь ему понравиться? Он странный-малый, — Ким тяжело дышит, непривыкший к долгой ходьбе и никак не реагирует внешне на слова парня. — Кехëн-хëн буквально старше тебя на год. — Опустим это, — Ëнхо прочищает горло, нехотя замечая свою речевую оплошность. — Вопрос, милый Ëнсын, всё ещё открыт. Ким тяжко вздыхает — не устал ли уже — и глядит на влажную траву под ногами, пытаясь не утонуть в размокшей земле. — Надо ему что-то подарить, — так просто и невинно говорит Ëнсын, а Чу подавляет искреннюю, светлую улыбку, оставаясь с грозным видом. — Он человек коллекции, а у тебя есть мозги — определённо что-нибудь придумаешь. Чо всё ещё впереди, только ушёл подальше. Ким жуëт губу, протягивает руку Чу и ведёт их уверенно, к цели, не позволяет ступить на мягкую поверхность. Они совсем скоро выбираются из леса-болота, вытирая ботинки о настрадавшуюся траву; Чо стоит поодаль, всё-таки ждёт их. От этого в сердце что-то теплится. Когда они приводят себя в относительный порядок за две минуты, Кехëн снова начинает путь — первым. Первый во всём; чтобы люди за ним шли, слепо цепляясь. Такую жалкую цель он преследует. Они доходят до центра. Ëнхо, на удивление, сегодня не ворчит, а Ким рассортировывает в свалку и долгосрочный архив свои мысли — вдруг ему станет проще. Влюбиться в Кехëна и станет проще не пересекаются вообще. Ëнсын на секунду притормаживает, когда Чо что-то любопытно разглядывает на старинных витринах. Сам магазин выглядит пугающе старым и изящным, деревянное оформление ещё больше наводит какую-то таинственно-непонятную человеческому уму атмосферу и фантомные воспоминания о недавней поездке. Ким растерянно смотрит туда, где должен быть Чу, но его подавно нет, и Ëнсын впервые за всё время, пока они вместе, благодарит своего парня и уверенно направляется к Кехëну. Тот не скрывая глядит на Кима с вопросами, поэтому решительность постепенно притупляется под натиском хмурых очей. — Я… Это, хотел сказать… — звонкая мелодия колокольчиков грубо обрывает его речь. Ëнсын поднимает голову и видит, как Чо заходит в лавку, и Киму ничего не остаётся, кроме как войти вслед. Внутри загадочно и даже волшебно. Под потолком висят деревянные бусы и ловцы снов, впереди стойка без продавца и вокруг полки с хрупкими предметами. Взгляд спокойно анализирует лишь бутылки с кораблями и некоторые статуэтки, пока Чо внимательно оглядывает новые вещи. — Кехëн-хëн, — неуверенно зовёт Ëнсын, одновременно осматриваясь. Старший лишь мычит, даже не утруждаясь обернуться. — Ты хочешь что-то приобрести? В руках Кехëна появляется очаровательная кукла девочки с тёмными волосами и голубыми глазами. Взор у неё заострённый, цепкий, лёгкий макияж украшает личико куклы, а на тельце шикарное бордовое платье. Ким глядит на старшего, на его мимику, а тот будто сомневается, черты его неровные, дрогнувшие, и вид у него какой-то потерянный. Кехëн отставляет куклу обратно на полку, продолжая дальше по стеллажу смотреть, потом на противоположный переходит. Пока Чо не глядит, Ëнсын быстро подходит к той полке и всматривается в ценник куклы. — Здесь нет продавца? — мимоходом задаёт вопрос Ким, чтобы немного отвлечь от себя внимание за непринуждённым разговором, и создаёт впечатление, будто сам разглядывает интересные вещи. Взор округляется от большой суммы, но потом Ëнсын успокаивает себя мыслью, что это антиквариат — он должен быть дорогим. Но с другой стороны Кехëн-хëн обрадуется, если получит эту куклу. Ким искренне думает об этом и сейчас, будучи дома, пока заварка в чайной жаре переворачивается, раскаляется и тонет. Ëнсын тоже плавится, утопая в чëртовой любви, а Ëнхо остаётся лишь печально поглядывать на своего парня. Ким — сущий ребёнок, который, если загорится какой-то идеей, точно не прекратит свою выдуманную игру. Останавливать Ëнсына не просто тяжело, сколько невозможно. И в этот раз планы у него космические, поэтому Чу опускает руки и просто наблюдает, предугадывая скорые перемены в их жизни.***
Ким Ëнсын поистине гений, но Чо Кехëн — самая трудная головоломка, которую ему необходимо решить.***
Ким любит ночь, как сегодняшнюю. Прохладную, ясную и свежую. Ни одного облачка на небе. Ногами раскачивается, а качели чуть скрипят. Почти беззвучно. Ëнсыну одиноко физически и тоскливо в душе. Он никак не может понять Кехëна: что тем движет, какие у того цели, что скрывается за его безразличной маской? Определëнно маской, Ëнсын уверен в этом. Знает его около трёх лет, но одновременно не знает — Чо какой-то непостижимый всё это время. Есть какие факты про него, но которые не хотят собраться в целую картинку и признаться. Песок жëсткий к коже даже сквозь посеревшие белые носки. Ким дёргает резиновыми тапочками и отталкивается от земли, укачиваясь в появившемся ветерке. Зябко. Поскрипывает соседняя качеля, Ким заторможенно обращает на неё внимание да удивляется, когда видит тёмные знакомые волосы на мраморном лице. — Хëн? — в ночной тьме сияет уличный фонарь, который, как купол, освещает идеального Чо. Ким замолкает, будто язык к нëбу прилипает, потому что зрелище невероятное. — Чего тебе? — звучит сухо и несколько грубо, но на Ëнсына в большей степени это не влияет. Волнует только причина, благодаря которой Кехëн оказывается здесь. — Что ты так поздно делаешь в нашем дворе? До твоего дома очень далеко. — Ëнсын, я уже давно немаленький, поэтому сам решаю, где гулять и во сколько гулять. Ясно? — Ким не отвечает — понимает, что в этом просто нет необходимости. Лунная ночь единственный свидетель этой встречи. — Можно тебя проводить? — наивно спрашивает младший, а потом сам будто запинается о собственные слова, когда Чо смотрит на него так проникновенно. — Ты сам знаешь ответ, — он отворачивается и отталкивается от земли, взлетая и качаясь, тем самым намекая о прекращении разговора. Ким поджимает губу и тоже раскачивается. Качели не скрипят, и мёртвая тишина устрашает слух Ëнсына. Прерывает её лишь их дыхание, которые звучит грубо в такой нежной, деликатной материи воздуха. Ким словно задерживает вдох. А мысли бегут-бегут-бегут-бегут, надоедают его, провоцируют ужасно, отпечатываясь на языке. Ëнсын уже не в силах контролировать себя и полный мнимой безмятежности и безрассудства, выпаливает на одном дыхании: — Ты думаешь, что мы доиграемся? Чо уставше вздыхает, смотрит вперёд, на красную детскую площадку, змеëй стремящейся по пространству на фоне мрачных деревьев, и жестоко-равнодушно отвечает простое: — Когда поцелуешь, то да, — а потом будто что-то вспоминает и поднимается с качели, отряхивая ягодицы в тонких джинсах. Довольно опрометчиво для немаленького, думает Ëнсын. — Мне пора идти. Спокойной ночи. Ким наблюдает за удаляющимся Чо, не сдвигаясь с места. Его немного потряхивает всего. А что, если Кехëн дорожит коллекцией чего-то антикварного, ценного и дорогого, то Ким непременно отдаст ему своё сердце. Что может быть более важным и жизненнонеобходимым, чем человеческое сердце? Ëнсын расслабленно улыбается своей затее и совсем беззаботно покидает площадку, направляясь домой к Ëнхо, который уже приготовил ему ночной чай.***
Второе свидание приходится совсем скоро, но точно неслучайно. Свет от уличного фонаря частично освещает скейт-парк. Да это и скейт-парком назвать сложно — одна рампа с согнутыми железками и покошенная скамья в тени. Ещё турник радугой растягивается для маленьких детей. Ëнсын катает какую-то банку из-под газировки кедом, а потом пинает её куда подальше. Пронзительный звук разносится по двору, но здесь давно все крепко спят, а кто нет — тем всё равно. Киму это совсем не важно. Он смотрит на парня, который сидит на рампе, опустив взгляд на руки и скейт под ногой. Что-то в этой ситуации было интимным. Наверно сама ночь и тускло-белый свет стали невидимыми компаньонами этого случая-встречи. Да и Ëнхо здесь нет — тихо поэтому. И неважно, что Чу в последнее время таким не является. Ëнсыну это не важно тоже. Ëнсын решает подойти, а через минуту падает рядом с Кехëном на рампу, а когда поднимает голову, они оба смотрят друг на друга. Неловко и неожиданно. Оба смущаются и отворачиваются, а потом вновь — глядят, как будто впервые. На склере отражается слабая искра прозрения, и Ким ловит её в глазах Чо. Ëнсын не может перестать смотреть на очаровательную родинку, на чёткие скулы, на серьёзный — обычно — взгляд, который сейчас нежен и ожидающийся, томительный. Ким мило хмыкает и распускает яркую улыбку. По-детски тянется, соприкасаясь лбом с Чо, и медленно трётся, ласково прикасаясь к чужой холодной коже. Кехëн затаивает дыхание совсем неосознанно, зачарованный волшебной лаской Кима, чуть опрянывает и порывается сам, неловок просто. Ëнсына это трогает, и он пытается сдержать слëзы, а Чо успокаивает его согревающим шёпотом, стирает влагу большими пальцами и смотрит цепко-цепко и клятвенно, утверждая, что никогда не отпустит — в этом есть доля правды. Ëнсын слепо верит ему и отчаянно отвечает на заботу на лице. Пальцы поглаживают щëки, и Чо засматривается. Ким ведь такой красивый и обаятельный, умный и непредсказуемой порой. Кехëн совсем не похож на Ëнсына, но его к нему безумно тянет. Ким такой неправильно правильный, и наоборот. Может хулиганить и шуметь, а рядом с ним Чо спокойно. Они обнимаются всю ночь до самого утра, сонные и уютно вялые в свете слабого солнца, которое ещё не доходит до них из-за высоких зданий. Чо стирает слюну с губы Кима пальцем и затуманенно улыбается очарованию парня, когда тот неторопливо просыпается. Само осознание, что первого он увидел Кима — и есть подарок. То же самое с Ëнсыном. Видеть перед собой такого растрëпанного, домашнего даже Чо очень приятно. Ещё непременно хочется зацеловать его, но Ким мажет куда-то ближе к уху и крепче обнимает. Ближе к полудню Ëнсын всё же провожает Кехëна домой — тот позволяет, — а потом сам неторопливо стремится домой. Шаг неспешный, спокойный, Ким прячет руки в карманах куртки, смотрит в асфальт и ступает устойчиво, немного поскачиваясь. Путь к его двору был в длину сорок минут со средней скоростью, иногда уменьшающейся. Когда он приходит в квартиру, то понимает, что Чу дома, что довольно кстати; потому что им есть о чём поговорить. — Ëнхо, — тихо зовёт Ким, не разуваясь. Из-за боковой двери — кухни — выплывает старший в белом ажурном домашнем фартуке, в руках держа тесто. От этого у Ëнсына сердце тягостно сжимается. Чу, конечно, хочет спросить его о внезапном исчезновении, хотя сам всё прекрасно понимает горестно, где тот пропадал; а вообще: порадовать его своими пирогами, как и всегда это было, но сейчас это кажется таким неподходящим, обязывающим Кима, милые действия в повседневной любви, которые связывает твои руки розовыми шипами. Поэтому Ëнсын спешит говорить, не теряя ни минуты — на раздумья, которые могут обмануть его. — Я решил. Чу недоумëнно моргает, в потом неловко покашливает, сглатывая и поглядывая в кухню, забот целый океан, но так хочется послушать Ëнсына. Ëнхо всегда был любопытен мир младшего. Он обязательно огромный и практически необъятный, Чу долгие два года проламывал стену космоса, чтобы дотянуться до милого сердечка Кима. У него это вышло, но долго счастье не продержалось. Неужели младший так уверен, будто он ничего не видит, как Ëнсын смотрит на Кехëна, как хочет прикоснуться к Чо, это заметно невооружённым глазом, в то время как про Ëнхо он забывает напрочь, невольно выставляя третьим лишним, чуть ли не игнорирует. А Чу недолюбливает Кехëна, пусть они и общаются столько лет. Потому что человек он непонятный, со своими мрачными скелетами. Он правда хочет предупредить Ëнсына об этом, но так же жаждет ему всего лучшего, потому что Ким это по правде заслуживает. И всё же понимает, что Кехëну отдавать такое милое солнце даже в мыслях противозаконно; но влюблённому сердцу не прикажешь. Чу горько это понимает, не желая мириться, но действовать не знает как. Выбирает знакомую тактику — наблюдать за их разрушающимся кораблëм любви. — И о чём ты решил? Я хотел угостить тебя карамельными пирожками… — Мы расстаëмся, — Ëнхо замолкает, пусто глядя на младшего, а Ким решителен, по-тëмному жесток. — Насовсем. Битое стекло. В их голове. Потому что ни у кого из них нет чего-то подобного хрупкого. Ëнхо ничего не понимает, сбитый вот так вот брошенной правдой в лицо, а Ëнсын поспешно уходит из квартиры, стараясь не замечать, как из когда-то любимых глаз текут печальные слëзы. — Ты заслуживаешь большего, чем меня, — шепчет Ким в пустоту, запрыгивая на подъехавшую электричку, которая ведёт его далеко-далеко отсюда. Чтобы не передумал, не вернулся извиняться, Ëнхо слишком добрый к нему, чересчур нежный, в то время как руки Кима — жëсткие, грубые. Он не сможет уберечь его и прекрасно это понимает.***
Что не скажешь о Кехëне.***
Оранжевый цвет обозначает власть.***
Свойственный подъездный гул. Кехëн безэмоционально тащит вещи на пятый этаж, а с последней коробкой принимается раскладывать всё, а Ким помогает ему, правда, с немного поубавившимся энтузиазмом, с которым он пришёл в их новую квартиру. Их. Только для них двоих. От одной этой мысли у Ëнсына улыбка появляется, и он присоединяется к старшему. Они управляются неспешно, умиротворëнно, в безразличном темпе, ведь куда им спешить. Ким поглядывает на Чо украдкой, будто пытается прочесть его эмоции, но тот хладнокровно спокоен и божественно красив. Нет уже какой-либо цели бежать к желаниям, когда Кехëн стоит рядом с ним, бок о бок, и когда они в своей квартире, в своём мире, спрятанном от посторонних глаз. После небольшой уборки они готовят кисло-сладкую кашу, кидая в небольшую кастрюлю горсть земляники; чтобы желудок тепло обхватывало, а в ноздри щекоткой заполза ягодная сладость. На губах ещё тает вкус, пока Ким убирает посуду. Этот уют, почти что семейный, успокаивает. Старший непонятно шевелит губами, а потом вытаскивает из комода в гостиной своё полотенце, направляясь в ванную с небольшим сообщением о намерении. Ëнсын кончает с мытьём и плывёт следом, застенчиво наблюдая за сползающими тканями и оголившимися изгибами любимого тела. Стеснительно вытягивает губы, затаивая очарованный вздох. Чо ощущает чужое присутствие за дверцей кабинки и приоткрывает ту, приглашая одним мутно-озорным взглядом. Ëнсын, точно помешанный, загипнотизированно стягивает свою одежду, запинается о насыщенный воздух и проскальзывает в просторную кабинку. Здесь веет прохладой. Кехëн, не обращая на младшего внимание, беззастенчиво намыливает своё тело и моется, пока Ким наблюдает с опасным огнём в глазах, совсем предвкушающе. Чо сводит его с ума. Он пробует прикоснуться, кончиками пальцев проводит по бёдрам и замирает, глядя на бесстрастное лицо Кехëна. Тот, кажется, не против, смотрит пронзительно, и Ëнсын будто смелеет, плавно скользя к животу, ощущая полоску волос. Чуть смущается такой очевидной вещи и продолжает трогать, желанно осязать тело, пальцами щекоча под рёбрами. Сильнее берёт, сминая грубоватую кожу, покрывшуюся мурашками, до боли жадно. И у Ëнсына голова раскалывается от бесконечных мыслей. Он подтягивается, водя ладонями плавно по пленительным изгибам, впитывая взглядом каждый сантиметр чужого тела. Рука, оглаживая левый бок, опускается ниже, с аккуратным напором накрывая плоть. Кехëн шумно выдыхает, забвенно прикрывая глаза, и ëрзает бёдрами, на что Ким тихо смеётся, понимая телесные намёки Чо. У младшего взор острый, открытый, цепляющийся за чужое состояние на лице, пока трогает разгорячëнную водой кожу, Кехëн веки прикрывает и дышит медленно, вдыхая душный кислород ртом, только потом чуть поднимает голову, чтобы посмотреть на младшего из-под ресниц. Ким до сих пор дëрганный, нетерпеливый и очень любопытный. Чо криво хмыкает и льнëт ближе, обнимая стройное тело; держит пальцы в замке за чужой спиной и голову опускает на плечо младшего. Ким чуть выше него, поэтому подбородку удобно. Он поворачивается к шее и выпускает жаркое дыхание, будоража Ëнсына, тот зубы стискивает немного, прикусывает губу, и жара кабинки уничтожает его, дышать трудно, но безумно необходимо. Чо цепляется за него, горячая кожа к коже обжигает обоих, но другой никак не реагирует на это. Постепенно томятся здесь, возбуждаются медленной прелюдией. Ким пересиливает себя, чуть отталкивая старшего, чтобы одной рукой резко толкнуть дверцу душевой, а другой включить холодную воду. С потоком прохлады жаркий пар вываливается из кабинки: снаружи точно ад — слишком душно, зато здесь мнимый оазис. Свежо только на первый взгляд. Чо вскрикивает от контрастного душа, неожиданно холодно. Ким вздрагивает только, зато сейчас всё отлично — его разум чуть проясняется благодаря остывающему телу. Он прикрывает дверцу и притягивает старшего, касаясь его подбородка, плавно ведя к щекам, зарывается в мокрые тёмные волосы у висков нежным жестом, дрожит от бурлящих чувств и смотрит точно на Чо. Кехëну плохо и больно в сердце от такого порыва эмоций в чужом взгляде, он немного сочувствует — не ясно кому: себе ли или Киму — и ждёт, просто безмолвно глядит тому в глаза, томно дышит и теперь не смеет прикрывать веки. — Можно тебя поцеловать? — в полумраке кабинки Чо выглядит не по-настоящему сказочным, слишком неосязаемым, но телесный контакт возвращает Кима на землю, и, когда Кехëн зачарованно кивает, позволяет себе проникнуть в его рот. Ëнсын дёргает кран, и внезапно усилившийся поток воды заглушает мычание старшего. Холод проходит сквозь влажные волосы и голову, будто проникает в само тело, впитываясь и оставаясь там неприятным сосудом жидкости. Кехëн подрагивает, дёргается в чужих руках, вода тянет его вниз, и он цепляется за узкие бёдра Кима, влажно покусывая кожу ног. Ëнсын задыхаясь опирается на запотевшие стеклянные стенки кабинки, пытаясь хоть так удержаться в этом мире, пока Чо дьявольски поглощает его, не оставляя ни на секунду без ласки, всасывает головку, обильно сплëвывая и размазывая жестоко-нетерпеливо, сосёт уверенно, старательно и мурлычет довольно, когда Ким крепко хватает его волосы, направляя. Чуть давится, но только льстиво жмётся, заглатывая и проникновенно глядя на младшего. Ëнсын слабо оценивает чужой взор и криво усмехается, полностью погрузившись в океане наслаждения, удовольствие застилает глаза, а пенный иней оседает на их телах. Слюняво, влажно, дышать нечем. Ощутив солёной привкус на языке, Чо проглатывает всё и неспешно поднимается, втискиваясь в тело младшего и целуя его, вновь и вновь, чтобы слиться точно. Ëнсын стонет и крепче держит тело Кехëна, даря страстный поцелуй. Прохлада душа господствует в помещении, но лицо до сих пор улавливает послеоргазменный жар, щëки пылают, пока тело, возбуждаясь от холодной воды, постепенно остывает. Подобный контраст погубит их.***
— Кехëн-хëн, ты мне очень-очень нравишься. Чо бесчувственный, ему трудно показывать свои эмоции, но он правда старается. Это ложь. Он бесчувственный по-настоящему, ему ничего не нужно, он словно плывёт по течению. Ему безразлично, что творится на земле, вокруг него, он просто тратит жизнь сухо и расточительно впустую. Никакие эмоции не поглощают его с головой, он не ощущает чувство радости — одна тупая, равнодушная печаль въелась в его истощëнное бессмысленным брождением тело. Его ничего не волнует, никто. Ни чужие эмоции, ни настроения. У других людей больше проблем, чем у него, потому что у Чо она лишь одна — он сам. Не видит смысла