Материнство

Алиса плакала, сидя за закрытой дверью в маленькой ванной. Она забилась в угол и накрылась одеялом, закрывая уши красными ладонями. Ладони саднили и выглядели опухшими: она отбила их о красивый рифленый кафель, который с такой радостью покупала в эту ванную. Глубокий синий оттенок давил на неё, сужая пространство, отчего Алиса пожалела, что не выключила свет, чтобы остаться в темноте. Истерика и паника, которые она переживала, глушили и душили её тело, заставляя захлебываться слезами и криками. Она даже не ощущала ледяные капли воды, брызгающие во все стороны из блестящего чёрным цветом крана. Напор был настолько мощным, и слив раковины не справлялся с пребывающей водой. Однако Алисе было всё равно. Крики, которые она издавала, превратились в дикий скулёж, когда она подтянула к себе ноги, сжимаясь ещё сильнее. — Это не моя жизнь… Не моя… Почему я… За что, Господи, за что… Господи, помоги… Сплошная литания и бессвязный поток лились с её мокрых губ, и она шмыгнула носом, пытаясь сдержать поток влаги. Она качнулась назад и вперед, и аккуратно оторвала от своих ушей дрожащие ладони и с отчаянной паникой уставилась на закрытую дверь. Её затрясло, когда в голове зародилась мысль: «Мне надо выйти, я не могу сидеть здесь вечно». Новый приступ заставил её закашляться, молодая женщина поднялась, и её вытошнило желчью в наполовину заполненную раковину. Она сухо заплакала, пытаясь заставить себя шевелиться, и посмотрела на себя в зеркало. Человек, который отражался в зеркале, ей был не знаком. Алиса была красивой, стройной, умной девушкой. У неё карьера пошла в гору, и вообще, жизнь стала налаживаться, когда она похудела на целых тридцать килограмм, став стройной и подтянутой. Алиса поменяла тогда себе гардероб и зарылась в работу, улучшая свою жизнь. Муж поддерживал Алису и стремился помочь ей во всех начинаниях. Сейчас в отражении Алиса видела монстра. Бледная, измождённая кожа, пухлое лицо и красные от недосыпа и слёз глаза. На её щеках пухли царапины, потому что она расцарапала себе лицо в попытке сдержать свой гнев. Правая щека горела красным, чётко храня на себе след ладони. Волосы, которыми Алиса гордилась, были собраны в беспорядочный пучок. Она дрожащими пальцами погладила свое лицо и шею, и сухие слёзы вновь обожгли воспалённые глаза. Наконец, Алиса попыталась вздохнуть, и кислород ударил по её судорожно сжимающимся лёгким, когда она пыталась успокоить своё дыхание. Всё хорошо. Надо выйти. Всё будет хорошо. Нельзя было оставлять ребёнка одного. Дрожащими пальцами Алиса открыла дверь и с содроганием услышала то затихающий, то нарастающий по новой плач, доносящийся из спальни. Заставляя свои ноги слушаться, меряя небольшую квартирку шагами, молодая женщина шла, как на убой. По пути встречались игрушки, которые она в ярости раскидала, и сучья юла разбилась на три части, яркими кусками открывая свою сердцевину. Игрушечная каталка разбилась в дребезги, выплюнув свои отвратительно гремевшие шарики. С сожалением Алиса подумала, что теперь это нужно убрать, чтобы ползающий ребёнок не смог засунуть это в рот или пораниться. Хныканье младенца било её по нервам, и перед тем, как войти в спальню, Алиса несколько раз вдохнула и выдохнула. Её тело болело, и ладони продолжали саднить, и она увидела, что сломала ноготь, и с тупым выражением лица смотрела на ссадину, украсившую яркими полосами костяшки её кулака. Господи… Помоги. Что я за мать такая… Алиса приблизилась к кроватке и поморщилась, переживая новый всхлип ребёнка. Малышка стояла у бортика, её лицо было полно боли и паники. Блядь. Она напугала своего ребёнка и оставила её в таком состоянии. — Лизонька… Всё, мама здесь… Дочь обернулась на звук, увидев её и протянула ещё по-детски пухлые ручки. Всхлипывая и морща красное от натуги лицо, малышка кривит рот и тихо скулит: — Ма-а-а-а-ма… Алиса чувствует, как слёзы вновь скатываются по щекам и вынимает дочь из кроватки. У неё нет сил, никаких, и внутри пустота и вина, которая пожирает изнутри, как пламя. Она прижимает девочку к себе и баюкает, напевая колыбельную, и внутри всё сжимается, когда малышка прижимается, льнёт в поисках тепла и ответа. — Прости меня, Лиза. Лизочка… Маме просто тяжело и больно, прости меня. Я не знаю, как справиться с этим. Она садится с дочкой на кровать, и качается из стороны в сторону, позволяя ребёнку расслабиться. Напевая какую-то мелодию, Алиса успокаивается. Но ей страшно. Эта вспышка была не первая, и с каждым разом становилось труднее себя сдерживать. Сегодня она хотела ударить собственную дочь, ей хотелось шлёпнуть её, чтобы она испытала всю ту душевную боль, которую переживает Алиса, словно находясь в самом настоящем кошмаре. Она со всей дури пошатнула маятниковую кровать так, что та отскочила от стенки, роняя внутри еле стоящего на ножках ребёнка. Она отвратительная мать. — Давай мы помажем тебе зубы ещё раз, милая. Алиса тянется за тюбиком геля и помнит, что сегодня уже мазала три раза десна своей дочери. Это не помогало. Лиза не спит ночами уже полгода, просыпаясь каждые два часа, и не могла уснуть, поскуливая или воркуя по четыре часа кряду. Алиса не помнила, когда спала нормально, когда ела нормально или не валилась с ног от усталости. Молодая мама устала так сильно, что в моменты, когда Лиза спала, тупо пялилась в стенку, не желая понимать, где она находится. Врачи разводили руками, и говорили: «А что вы хотите, мамаша? Кризис и зубы. Терпите. Все терпят». Алиса не хотела терпеть. Она просто не знала, как себе помочь. Муж работал с утра до ночи, чтобы содержать семью. Мама вздыхала, и с улыбкой говорила: — Это твой удел, милая. Мы же женщины и матери. Теперь всю жизнь так страдать и не спать. Алиса всхлипнула, когда почувствовала, как дочка обняла своими неуклюжими руками её шею. Она прижималась к ней и сопела, шмыгая носиком. От неё пахло домом и почему-то мармеладками, и Алиса прижала дочь к себе до милого писка. — Прости меня, Лиза. Я знаю, что тебе было бы лучше с другой мамой. Я не знаю, почему я тебе досталась, лучше бы ты родилась у своей тёти… Вина жила в ней с тех пор, как она увидела две полоски. Муж обрадовался, закружив свою жену в весёлом танце. Они долго думали и твёрдо решили стать родителями. Больше всех радовалась сестра: тихо и спокойно рассматривая снимок УЗИ с пока ещё формирующейся клеточкой внутри Алисы. Сестра Алисы была бесплодная и очень любила племянницу. Она бережно относилась к Алисе во время беременности, ни разу не выказав боли, которая жила внутри неё с тех пор, как врачи поставили этот диагноз. Мать тяжело вздыхала, говоря, что Бог выбрал Алису, а не её сестру. Дочка дурашливо выбралась из объятий матери, слезая на пол. Нетвёрдыми шагами Лиза пошла дальше, в зал, с удивлением отмечая разбросанные игрушки и разбившейся купол каталки. Алиса растёрла лицо и замерла, на мгновение. Острая смесь горьких чувств колола сердце. Хуже всего, что она не могла никому пожаловаться. Подруги, которые раньше часто составляли Алисе компанию или писали ей на постоянной основе, пропали. Алиса не знала почему и не понимала, что с ней не так. Она очень старалась не быть «Яжматерью» и никогда не поднимала детские темы в их разговорах. Конечно, жизнь у неё сузилась до маленького человека, который нуждался в ней. Но друзья всё равно ушли, ведомые своей жизнью. Муж понимал её, но в силу огромного объема работы не знал, как помочь. Конечно, он помогал с Лизой как мог. И даже давал возможность Алисе побыть одной, убирал квартиру и не спал вместе с ней ночами, помогая баюкать Лизу, тратя свои редкие выходные. Но… Матери она никогда не скажет о своей боли. И сестре тоже. Пусть они верят, что всё у неё хорошо. Потому что мать посмеется, а сестре и без того плохо. Алиса услышала, как Лиза засмеялась, включив робота-динозавра, и со вздохом встала и пошла дальше. После срыва внутри осталась пустота и глухая боль. — Лизонька, будешь печенье? Заодно помассируешь зубы, может это поможет… Алиса легла на пол, наблюдая за красивой, кудрявой и смышлёной маленькой девочкой, продолжая свои размышления. Недавно она пожаловалась на одном форуме, пытаясь понять, почему же у неё нет сил. Со всего потока сообщений было несколько правильных, намекавших и прямо говорящих, что нужен специалист, на которого у них не было денег. Они закрывали кредит, который образовался из-за потери работы у мужа и проблем со здоровьем у Алисы. Плюс ещё переезд в Москву сказался на их финансах. Остальные же сообщения… Алиса ощущала себя не просто плохой матерью, а максимально хуёвой. Она робко улыбнулась, помогая дочке собрать и вставить нужные фигурки в правильные отверстия, наслаждаясь шёлковой поверхностью квадратиков, крестиков и кружочков, называя дочке формы. Алисе было страшно, что однажды, она навредит дочери. У неё было много секретов, которые она никому не говорила. Например, она полюбила свою дочь, только тогда, когда Лиза тронула её лицо своими неловкими руками и улыбнулась, весело гуля. Она поняла, что это самый любимый человек в её жизни только в тот момент. Однако ей было плохо от осознания того, что сил на эту любовь больше не было. Прошло много времени, прежде чем ключ в двери повернулся, и Лиза с Алисой повернули головы. — Где мои любимые женщины? Костик быстро закрыл за собой дверь и снял тяжелые ботинки. Звон ключей о подоконник, знакомое вжикание молнии на армейской куртке. И Алиса спешит за ковыляющей дочерью, чтобы обнять высокого бородатого мужчину. Костя сел на корточки, обнимая дочь и ноги жены. Выпрямляясь, и поддерживая визжащую девочку, Костя чмокнул Алису в висок. Его тёмно-серые глаза были полны грусти, от беспокойства и усталости. — Алиса… — Ахнул мужчина. — Откуда эти ушибы? Да у тебя синяк на скуле! Он поставил Лизу, и дочка нахмурилась, теребя широкие карманы его штанов. Она нежно ворковала что-то на своём, девчачьем языке, старательно повторяя: — Па, ма, мама! Алиса отвернулась, не в силах смотреть на мужа. Стыд покрыл её щеки и плечи, пока она гремела на кухне посудой. Звук включённых мультиков кольнул её очередной волной вины. — Алиса… Что произошло? Молодая женщина звякнула упавшей вилкой, поднимая её трясущимися руками и… разревелась. Костя неловко переступил с ноги на ногу, протянув к ней руки. Он любил жену и искренне переживал. Поток невменяемой речи и рассказа, лился из Алисы, пока она не осела в его руках. Костя усадил её за кухонный стол, обшарпанный и старый, так как они не успели поменять на кухне мебель. Кухня была небольшая, но ухоженная и уютная, за исключением этого стола. Ладонь мужчины нежно гладила её плечи, пока Алиса не выговорилась. Они молчали, достаточно долго, чтобы Алиса успокоилась. — Костик… Я ужасная, да? Я видела себя в зеркале и ненавидела. Себя, Лизу, тебя… Свою жизнь. Что мне делать? — она смотрела в стол, рассматривая свои обгрызенные ногти. Костя молча встал и ушёл в коридор, нежно что-то воркуя Лизе. Алиса смотрела ему в след, проглатывая горькую слюну. Мама была права, видимо не стоило на него это вываливать, как кучу мусора… Мужчина вернулся, шурша старым рюкзаком и выкладывая на стол конверт. Он открыл его, пересчитывая скупую пачку денег и вынул несколько банкнот, кладя их перед Алисой. — Тебе дали зарплату? — Тупо спросила она. — Дали. Я уже положил на кредит, и взял себе на проезд. За квартиру тоже заплатил. В этой стопке, — мужчина пододвинул ближе несколько купюр к женщине, — хватит денег, чтобы посетить несколько раз психотерапевта. Алиса, тебе нужна помощь. Понимаешь? Алиса также тупо уставилась на деньги. Она подняла быстрый взгляд, и увидела, что в конверте осталась одна пятитысячная купюра. — Костя… Мы не можем себе этого позволить. У тебя окончательно развалилась зимняя обувь, и тебе нужны новые очки, взамен разбитых… И как же ты будешь есть на работе? Ты уедешь на две недели, я не смогу тебе готовить… — Алиса. Пожалуйста. Возьми. Я буду спокоен, если буду знать, что моя жена в порядке. Его добрые глаза смотрели с нежностью. Он любил свою жену, и для него она была всё так же красива. Алиса всхлипнула и бросилась в объятия мужа. — Спасибо, Костя. — Все эти трудности — временные, Лисонька. Мы справимся. Просто… Не сдавайся, ладно? Ты для меня с Лизой — весь мир. Я даже на вторую работу устроюсь, только пожалуйста, запишись к психотерапевту завтра же. — Он отодвинулся, и поцеловал её в лоб. — Я тоже переживаю и ощущаю себя бесполезным. Прости меня. — Я люблю тебя, Кость. — И я тебя, Лисонька. Пойдём к дочке, ладно? Я уложу её сегодня, и завтра пойдём гулять, а ты будешь отдыхать. Хорошо? Алиса слабо улыбнулась и тепло обняла мужа. Возможно, в этой беспросветной тьме был луч света. У неё был муж и его вера в неё, поддержка. И остальное приложится. Завтра она запишется к психотерапевту и попробует склеить свою сломанную душу.