***
Концентрационный лагерь "Небельбург" встречает солдат Рейха теплом, крышей над головой, теплым обедом и отдыхом. А вот пленники же видят лишь сетчатый забор с колючей проволокой, солдат с собаками, вышки со снайперами и пулемётами и бараки, что выглядят хуже сараев и в которые и так не пускают. Безусловно, есть и нормальные здания, но они доступны только рейховцам. Всю колонну людей выстраивают посреди площади в центре концлагеря, перед главным зданием. Люди, кажется, рады этому, ведь думают, что теперь хоть ходить не нужно и можно просто постоять. Вот только вышедшие из здания три высоких человека в серой форме с черепом и скрещенными костями в виде кокарды на фуражке и в петлицах. Один из них, шедший по центру, имел серебряный шеврон. — Добро пожаловать в концлагерь "Небельбург"! — громко сказал носитель серебряного шеврона, вставший перед построенной в несколько рядов колонной ослабших и совершенно изнеможенных людей. — Вы, как низшее звено, что не удосужилось подумать о своём будущем, будете теперь находится здесь. Мы, как высшее звено, с этих пор властны над вами. Наши приказы — закон для вас. Но мы всё же проявим великодушие, поэтому вас сейчас осмотрят наши медики. Из соседнего здания вышли несколько человек в белых медицинских халатах с чем-то вроде тетрадок, и подошли к этим троим. Мужчина с серебряным шевроном махнул рукой, давая разрешение медикам на обследование. — Но пока они обследуют вас, я предлагаю вам размять ваши кости, — мужчину усмехается злобной садистской улыбкой. — Всем сесть! Сперва оголодавшие и уставшие люди воспринимают это как шутку и не садятся. Видя это, мужчина без церемоний достаёт пистолет из кобуры и направляет на стоящего перед ним старика.БАХ
— Всем сесть! — рявкает громче ССовец, в то время как убитый старик уже обмякает на земле с дыркой в черепе. Народ, хоть и измученный и уставший, всё же садится, несмотря на дикую боль и ослабленность в ногах. Несколько человек, правда, этого не делает, за что закономерно получает пулю. — Встать! — уже более спокойным голосом говорит носитель серебряного шеврона и люди, с еще большей болью, встают. — Сесть! — только все встали, дальше произносит мужчина. К пленным же наконец приходит понимание того, что лучше бы они умерли в блокаде. Ведь теперь они даже людьми не считаются и над ними будут издеваться. Но инстинкт самосохранения заставляет их повиноваться и вновь сесть на сырую землю своими задницами. А тем временем медики на месте-то не стоят. Они тоже имеют полномочия приказывать, поэтому все, кого осматривает человек в белом халате, просто стоят. Но многим и это даётся тяжело. Поэтому некоторые падают, думая, что эти люди в белых халатах добрее, чем те, что в серой форме. И какого же всеобщее удивление, когда человек в белом халате достаёт пистолет и направляет на упавшего, после чего стреляет... А тем временем всеобщие мучения продолжаются. Все больше людей не в силах встать с земли, всё больше трупов. — Продолжай командовать, — не особо громко говорит мужчина с серебряным шевроном одному из своих коллег, когда медики заканчивают всеобщий осмотр людей. Он же сам идет в здание, куда совсем недавно ушли медики...***
В медицинском блоке пахнет как обычно лекарствами и марганцовкой, периодически слышится звон банок и склянок. Кабинет же главврача встречает чрезмерной чистотой, освещённостью да свежим воздухом, что кажется даже чище, чем на улице. Сам же главврач, коим является женщина, сейчас сидит за своим столом да читает донесения подчинённых. — Ну, что там? — со входа спрашивает ССовец, снимая фуражку и смотря прямо на женщину. — Да особо-то и ничего. Практически у всех пленных истощение и слабость. Кто-то болен, чем пока непонятно, но судя по симптомам, простудой и туберкулёзом. Странно, как они еще не умерли, — женщина прерывается на глоток кофе из чашки, что также стоит на столе. — У многих ранения с гноем. Осмотренные дети же хоть и в лучшем состоянии, чем взрослые, но их тоже нужно будет не просто откармливать, а еще и лечить. К тому же многим из них с виду больше 10 лет... — Так, Барбара, ну это все понятно, но ты мне лучше скажи, да покороче, годны они или нет для работ? — прерывает её только начинающийся монолог ССовец. — А я тебе, Альберт, и говорю покороче да пояснее. Если хочешь из них сделать рабочую силу, то на них нужно будет потратиться, ведь сейчас ни один из них ни то что молот не поднимет, а даже гвоздь для рельс держать не сможет. В нынешнем состоянии они даже хуже тех пленных, что взяли после штурма Столицы, — отвечает ему главврач слегка раздражительно. — А ты откуда знаешь, какое состояние было у... — мужчина искренне удивляется, но теперь уже его перебивают. — У меня тесная связь с тамошним главврачом. Ты думал зачем я каждый день вечером наведываюсь к радистам? Явно не чай с ними пить, — едкое замечание женщины заставляет мужчину просто закрыть глаза и согласится с ней. — Так, хорошо, я понял. То есть их можно и в расход пустить? — последний вопрос, что задаст мужчина за сегодня. — Я бы сказала, что даже нужно. Сам знаешь, сюда еще несколько сотен военнопленных доставят, а лагерь у нас маленький и места на всех не хватит, — отвечает безмятежно женщина, даже не волнуясь о том, что только что вершила судьбу обычных людей. — Пойду тогда побыстрее их в расход пущу, — торопится мужчина, выходя и одновременно надевая назад на голову фуражку с черепом и скрещенными костями на кокарде. Перенаселения ему еще тут не хватало...***
Когда людей выводят за колючие стены лагеря многие думают, что их отпустят. И лишь немногие понимают, что пощады уже не будет. Всех их заставляют копать большую яму только руками. И люди делают это со рвением, ведь их обещают после этого наконец-то накормить. И уже плевать чем. Благо хоть земля мягкая и легко поддается деформации даже руками. Разве что черви в ней не особо рады их беспокойству, но кто их вообще спрашивал? Всего за час был выкопан огромный ров двумя с половиной сотнями людей. — А теперь положите в него трупы с площади, — командует Альберт, наблюдая за тем, как люди, хоть и еще более измученные, но все же слегка в приподнятом настроении, идут обратно вдоль колючих стен под присмотром охранников лагеря. Вскоре ров заполняют трупы. Вот теперь-то черви довольны, как и мухи, что уже начинают осваивать трупы как свое пропитание на ближайшие месяцы. — А теперь всем построиться перед рвом! Сейчас все получат пропитание, — командует Альберт, вместе с которым теперь не два человека, а целых десять. Двое все тех же коллег в форме, остальные же солдаты из непосредственной охраны лагеря с автоматами на перевес. Когда же 250 человек выстраиваются прямо на краю рва, Альберт поднимает кулак, как команду приготовиться. Солдаты тут же вскидывают автомат и направляют дула на людей, которые не понимают, что происходит. Вскоре звучит протяжный, глубокий треск множества STG 44M. Пули пробивают тела пленных, доставая даже тех, кто стоит сзади. Под массой тела и импульсом смертоносных боеприпасов они все заваливаются и падают в вырытый ими недавно ров. Для профилактики в него закидывают еще и пару гранат. После всего этого все одиннадцать человек уходят обратно в лагерь, готовясь встречать очередную партию пленных, которым, скорее всего, так же не повезет и они кончат жизнь в этом рве. Или, наоборот, повезёт, кто его знает. Трупы же остаются гнить под открытым небом на радость червей, мух и ворон. И такова судьба миллионов бывших граждан Империи. Ведь они теперь не люди, а ненужный груз....