Никогда

      В последнее время между ними было много недомолвок, что выливалось в мелкие ссоры, к которым, к сожалению обоих, они успели привыкнуть и уже не старались ничего с этим сделать. У Жени была одна тайна, которую он боялся рассказать Анару, из-за чего стало ещё тяжелее. Вина вперемешку со стыдом поедали Шварца изнутри каждый раз, когда он смотрел на Халилова.       А сегодня всё раскрылось самым идиотским и самым страшным образом, — Анару кто-то всё рассказал. Конечно, он не поверил и, включив голову, пошел сразу к Жене, чтобы обо всем спросить.       Шварц выдал сам себя: шалящими нервами, взглядом, напряженной позой, бегающим взглядом — да всем. Его актёрская выдержка оказалась бессильна, и он собственными глазами увидел, как в человеке напротив что-то сломалось.       Снова.       Его столько раз предавали, им пользовались. Сколько еще раз Анару придется услышать фразу «он тебе изменил»?       По смуглым щекам потекли горячие слёзы и Женя уже подался вперед, чтобы как раньше вытереть их и поцеловать этот очаровательный носик, а за ним и всё лицо, лишь бы всё стало хорошо и на пухлых губах появилась хотя бы слабая улыбка, но Халилов резко отстранился.       — Не трогай меня, — прошептал он, прикрывая лицо рукой. Сделав шаг назад, Анар остановился и медленно выдохнул, поднимая покрасневшие глаза к потолку.       — Ань, я…       — Женя, отношения, — Халилов перевел взгляд на Женю, сжимая кулаки до побелевших костяшек и дрожи, — это верность.       — Я был пьян… — если быть честным, то Шварц и секунды с того вечера не помнил и это было самое больное.       — Нужно уметь контролировать себя! — крикнул на него Анар, от чего Женя непроизвольно вздрогнул, и отвернулся, закрывая лицо руками. — Почему…       У Жени сердце разрывалось, хотелось дотронуться и обнять, как обычно, чтобы успокоить, приласкать. Конечно, он знал, что все отношения Анара заканчивались изменой, конечно, он знал, что это для него особенно больная тема… И за это ненавидел себя. Он всё знал и ничего не сделал.       — Ненавижу… — прошептал Халилов, обняв себя за плечи. Как же он устал от этого, что не хотелось уже вообще ничего. После первой в его жизни измены он год лечился от депрессии, а потом ещё и ещё… Если он кого-то любит, то всей душой, отдаёт всего себя, и в этом его проклятье.       — Анар, прошу, послушай… — Шварц сделал паузу, убеждаясь в том, что его слушают, — я виноват, я идиот, что так напился… Я не хотел…       Его слова прервала громкая пощёчина. Он увидел перед собой тёмные заплаканные глаза, перед тем как отвернуться в сторону. Лицо неприятно жгло, но не обращал на это внимания, ему снова захотелось коснуться Анара, только чтобы…       — Не трогай меня, — повторил Халилов и с горечью добавил: — А я тебе почти поверил… Надеялся… Вы все одинаковые. Все.       Обойдя Шварца, Анар направился к выходу из квартиры, а Женя продолжал стоять в центре гостиной с горящей щекой и повисшей в воздухе фразой.       «Вы все одинаковые. Все», — Женя вспомнил, как клялся, что он другой, он лучше, он никогда не предаст… А теперь, возможно, стал причиной, что Анар вообще никого к себе не подпустит.       «Я должен все исправить».       Быстро надев кроссовки и наспех закрыв квартиру, Шварц, миновав подъезд, вылетел на улицу, озираясь, — никого не было, кроме курящего в стороне мужчины. Женя кинулся к нему.       — Вы не видели парня в белой рубашке? Кудрявый такой…       Мужчина молча указал в сторону тротуара и Шварц, успев сказать только короткое «спасибо», побежал туда. Он озирался по сторонам, в надежде, что не упустил Анара, он не хотел, чтобы всё закончилось вот так, он…       Шварц увидел Халилова у самой дороги, — тот шел к зебре, чтобы перейти дорогу и…       Удар.       Женя громко вскрикнул, закрывая рот руками.       Из машины, только что сбившей самого дорогого в его жизни человека, выскочил мужчина и кинулся в лежащему в середине дороги телу. Шварц на ватных ногах побежал в ту сторону и встретился взглядом с водителем.       — Блять… — протянул тот. — Он мне весь бампер разъебал.       — Вы человека сбили, — почти шепотом в истерике сказал Женя, с ужасом смотря на мужчину. Тот, кажется, только это понял и, спохватившись, побежал в сторону машины и, сев в неё, уехал. Шварц сразу же забыл про него и подбежал к валяющемся на асфальте телу, рядом с которым уже собирались люди. Он судорожно ощупал карманы, понимая, что у него нет с собой телефона. — Вызовите скорую кто-нибудь! — крикнул Женя и, опустившись на колени рядом с Анаром, взял его лицо в свои руки. — Анар, зайчик, пожалуйста, посмотри на меня…       Шварц почувствовал что-то странное и, убрав руку от головы, увидел на ней кровь.       — Господи… Анар! — Женя осторожно ударил его по щекам, но это не давало никакого результата. — Солнышко, пожалуйста!       Женя бросил взгляд на тело — всё было в синяках и царапинах, а рука лежала слишком неестественно. Шварц осторожно коснулся её и почувствовал, как кусочки костей двигаются в ней, а на асфальте появляется еще одна лужа крови. Женя перевёл взгляд на родное лицо и осторожно приложил руку к ещё горячей щеке.       — Мужчина, отойдите, пожалуйста, — послышался женский голос сзади. Шварц обернулся и увидел фельдшера. Та села рядом с Анаром и приставила руку к шее, прислушиваясь, а потом резко вскочила на ноги и махнула парням с носилками. — Быстрее, везём в шестую.       Женя приоткрыл рот в немом вопросе, как женщина на секунду остановилась и кивнула ему.       — Можете поехать с нами.

***

      Женя ненавидел больницы. За запах, за давящую атмосферу, за то, что тут часто умирают люди, — да, здесь также лечат, но… больше всего он не хотел видеть Анара в этих стенах. Шварц закрыл глаза, упираясь головой в сомкнутые руки.       Услышав торопливые шаги, Женя резко вскочил с места, чтобы встретиться взглядом с врачом. Та остановилась напротив него и молчала.       Давая самому всё понять.       — Нет… — прошептал Шварц, прикрывая рот ладонью.       — Мне очень жаль, Евгений Юрьевич, — на выдохе произнесла женщина и, когда Женя резко сел на стул, закрыла глаза. Ей самой всегда было нелегко сообщать такие новости. — Мы сделали всё, что могли, — в её руках была папка и ручка. — В медкарте Анара Сергеевича вы обозначены его доверенным лицом, поэтому его органы…       — Можно его увидеть? — прошептал Женя, смотря в одну точку перед собой.       Доктор с тихим хлопком закрыла папку.       — Конечно, пойдёмте.       Шварц еле поднялся на ноги, чтобы добраться до палаты. Женщина говорила ему что-то про ИВЛ и отключение, опять упоминала органы, травмы, но Женя её не слушал, с нечитаемым взглядом идя рядом с ней.       — Пожалуйста, — доктор остановилась у двери, пропуская Женю вперёд. — Только…       Но она не стала договаривать, видя в каком состоянии человек перед ней, поэтому молча закрыла за ним дверь.       Шварц встал как вкопанный, чувствуя как его отрезают от коридора. Его взгляд был прикован к окровавленному телу на кровати.       Подходить не хотелось. Он просто не мог поверить. Он должен проснуться и…       Женя сделал несколько шагов, просто чтобы убедиться, что всё это не кошмар, а страшная реальность.       Глаза Анара были закрыты, всё лицо и тело было в ранах и царапинах, рубашка широко распахнута, рядом лежали диффибриляторы, испачканные в крови. Только грудь еле двигалась под напором ИВЛ — страшный обман, дающий иллюзию жизни.       — Анар, — тихо сказал Женя, но касаться не стал, — ему казалось, что он потерял это право ещё тогда, в ту блядскую ночь. — Прости меня, солнце.       В ответ он слышал только шипение аппарата ИВЛ и тихое жужжание кондиционера. Шварц прикрыл глаза, сильно поджимая губы. Хотелось кричать, очень громко кричать — кричать, крушить, орать, а потом застрелиться. Он не представлял своей жизни без того, кто сегодня навсегда ушел. И его не вернуть. Никогда.       Никогда блять.       Ни за какие деньги.       Шварц не выдержал и громко разрыдался, уткнувшись в кровать рядом с уже холодной рукой.       — Прости меня, прости, прости, прости, пожалуйста, Анар, я тебя умоляю, прости меня… — он взялся за чужую ладонь и прижал её к свои губам, опаляя горячим дыханием. — Прости меня, котик, пожалуйста…       Но ему уже никто не ответит.       Никогда.