Стянуть. Закрепить. Повторить.

Новый шов. Нитка и без иглы легко проскальзывает сквозь кожу и мышцы, с отвратительным хлюпаньем притягивая их друг к другу. Наверное, практически невозможно пользоваться такой силой, не зная анатомии, повезло мальчику, что он столетия посвятил ей. Впрочем, ни одна наука не смогла бы объяснить то, что сейчас происходило, да и ни одна нить не смогла бы так сшить осколки костей и органов. Зампакто же безразлично, что сшивать. Плоть. Кости. Мироздание. Стянуть. Закрепить. Повторить. Мальчик в руках дрожит от боли и усталости. По его измученному лицу течёт пот. Урахара осторожно гладит свободной подрагивающей рукой рыжие волосы, припорошенные каменной пылью, пытаясь успокоить ребенка. Его вторая рука осторожно и точно продолжает работу. Ученик издает тихий стон, когда пальцы задевают сердце. Сердце мальчика такое маленькое и хрупкое… легко помещается в ладони, почти не бьётся, словно молит об отдыхе. И это храброе сердце сражалось столько времени. Было много раз на грани гибели. Почти уничтожено. Бедное маленькое сердечко. Урахара с жалостью гладит его, помещая обратно в чужую грудь, когда нити крепко сшивают его по кусочкам. — Бенихиме, будь нежнее, мальчик устал. Не буди его. Зампакто равнодушно продолжает работу. Её взгляд пустой, кукольный и жуткий, она больше не похожа на принцессу, а скорее сама по себе напоминает чудовище из старой жуткой легенды, наподобие Кучисаке-онны или Лика-чан. Протянуть. Зашить. Стянуть. Закрепить. Повторить. Нити почти прозрачны, но их слишком много, чтобы не замечать. Мальчик тоже напоминает куклу, но не из страшных легенд, а скорее ту, с которой часами играли бешеные псы, но заботливый хозяин раз за разом продолжал собирать её по кусочкам. Конечно, со временем нити можно будет убрать, только дать время регенерации сделать свою работу, но пока десятки швов некрасиво опоясывали всё тело и снаружи, и внутри. — Оу… Мой невнимательный ученик, ты снова что-то потерял, — расстроенно вздохнул Киске. — И где же твой глаз? Где только оставил… Киске оглядывается в его поисках, и натыкается на чужой пристальный взгляд. Его обладатель молчит всё время, лишь сверлит глазами, очень схожими, кстати, по цвету с глазами ученика. — Согласись, Айзен, этот ребенок неисправим. И что нам с ним делать? Айзен молчит, что не удивительно. Но его ладонь дёрганно поднимается к лицу, словно рука сломанной марионетки. Губы поджимаются, но ни звука не вырывается из них. Ладонь ныряет под черную повязку и раздается отвратительный хлюпающий звук. Киске легко ловит брошенное глазное яблоко. Из-под повязки по лицу Айзена стекает кровь, а оставшийся глаз болезненно дёргается. — О, благодарю. Очень любезно с твоей стороны, — новый глаз занимает глазницу мальчика с неприятным хлюпаньем. — Как только он найдет свой, то вернёт твой. Чужие руки дёргаются, из-за губ вырывается свистящий выдох. Урахара вопросительно поднимает брови, но почти сразу смеётся. Как же это мило! Совсем не скажешь по Соске, что тот так сентиментален. — Конечно, ты можешь и взять его глаз, если он разрешит. Я думаю, вы договоритесь, — Урахара поднимается с земли, отряхивая свой халат, и оглядывается в поисках панамки. — Я закончил. Как же я устал! А вот ты все это время сидел тут и отдыхал, почему бы тебе не понести его? Трудно определить по лицу Айзена что-то, но Киске был уверен, что тот едва удерживался от закатывания глаз. Наверняка смущался. То, что двигался Соске странно, он не думал. Как-то… ведь люди обычно не способны двигаться так, чтобы суставы изгибались во все стороны, что сопровождалось громким грубым хрустом. Руки подняли тело мальчика и неожиданно поспешно прижали к груди. Киске недоуменно хлопнул глазами. — Я ведь пошутил, но раз тебе хочется… Единственный глаз Айзен не отрывался от спины Урахары, пока тот обыскивал окрестные руины в поисках своей потерянной панамки. Его тело действительно странно двигалось… Во взгляде загорелся отчаянный блеск. В какой-то момент Киске услышал громкий звук и обернулся. Ладонь Айзена была вонзена в собственную грудь. Тело Соске замерло, словно застыло. Его глаз полубезумно горел. Кровь медленно стекала на живот мальчика, и Урахара обеспокоенно подлетел к нему в сюнпо. — Что не так? Что-то случилось с Хоугиоку? Дай посмотреть. Ладонь в черной перчатке напряглась, словно пытаясь сопротивляться, но послушно покинула плоть. Киске протянул ладонь, схватив и рассматривая камень. — Ох, действительно, трещина… Как же ты так? Похоже, не только мой ученик невнимателен, но и ты, — облегчённо рассмеялся Урахара. — Это маленькая трещина, не беспокойся так сильно, он не разобьётся. Я позабочусь об этом. Киске опустил взгляд и цыкнул недовольно. — Всё в крови… Хорошо, что ткань чёрная. Но запах все ещё стоит, да и потом образуется неприятная корка. Ладно, дома разберемся, идём. Урахара шёл впереди на большом отдалении, так как Айзен следовал за ним слишком медленно, но скорее всего тот просто хотел побыть наедине с мальчиком. Урахара внутренне закатил глаза от такого ребячества со стороны бывшего Владыки. Наверняка ещё и что-то говорит ему… А с ним не разговаривает! Ладно, рано или поздно Соске и с ним заговорит, всё же скучно молчать все время. Киске чуть замедлил шаг, чтобы сравняться со скоростью Айзена, но тот видимо понял замысел и потому он ничего не смог услышать. — Грубо-то как, Айзен. Я вообще-то тоже тут есть. Мог бы и осчастливить меня парой слов. А знаешь, я тут вспомнил, что в моей лавке кончился чай! Это ужасно. Соске наверняка сверлил его обиженным взглядом, потому Киске не стал смотреть его, неловко перебирая пальцами, скрестив руки в замок. — Ничего-ничего, я потом закажу его! Не волнуйся об этом. Ичиго не проснулся? Урахаре самому стало смешно от неловкой смены темы, но он действительно не мог понять, как мог забыть о чае! Теперь Айзен точно будет молчать вечно! Ужасно… — Урахара-сан?.. Оба глаза мальчика были карими, но при этом оба диаметрально различались. Сразу было заметно, что один из глаз чужой. Наверное, придется все же искать настоящий… Но смотрится необычно, да и Айзен не против, наверное всё в порядке. Ребенок уже стоял на подрагивающих ногах, неловко хватаясь за руку Айзена, и тот, случайно ли, прикрывал его собой. Он переводил непонимающий взгляд с одного мужчины на другого. Киске расстроился. Ну почему его ученик решил ластиться сначала к Соске, а не к нему? Разве не учитель должен был быть первым на очереди на обнимашки? Урахара старался мыслить оптимистично, что мальчик просто ухватился за того, кто ближе. А Айзен и рад! Эй, это он учитель, вообще-то! Или тот факт, что Айзен участвовал в создании его ученика влиял на реакцию? — Доброе утро, Ичиго-кун! Как спалось? Айзен промолчал. Ничего удивительного впрочем. Но ладонь мужчины легла на дрожащие пальцы мальчика, сжимая их. Замерз? Вот же идиот, расстроился Киске, и чай забыл заказать, и об этом не подумал! В этих руинах слишком ветренно, а он только закончил собирать мальчика, наверняка тот окоченел. Урахара мимолётно потёр пальцы, но они были ледяными, явно никого не согреешь такими. А вот Айзен уже подумал об этом, эгоист! Если бы он говорил с ним, то предупредил бы! Ну, если мальчик заболеет, это будет вина этого обиженного! Киске пытался переложить вину, чтобы не думать о том, как он мог забыть о чае… — Урахара-сан… а где ваша шляпа? Ичиго хотел спросить что-то другое, но в его ладонь вцепились чуть сильнее. Ох… Урахара уже понял, что Айзен пожаловался на него, не надо делать его вину настолько очевидной! Он понял-понял. — Да мы все тут растяпы, — рассмеялся Урахара. — Я потерял шляпу, ты — глаз, и Айзен чуть Хоугиоку не разбил. Нам ничего в руки доверить нельзя, ха-ха. Ладонь мальчика дёрнулась к лицу, сразу натыкаясь на швы. Его лицо уже было бледным, но теперь оно посерело. Киске нахмурился. — Рано ты его отпустил, Соске, не видишь, что ему тяжело? Руки Айзена задрожали и потянулись к Ичиго. — Н-нет, Урахара-сан, всё… всё хорошо. Правда. — Ты уверен? — обеспокоенно переспросил Киске. — Да-да… Просто голова закружилась. Так… где ваша шляпа? Ученик улыбался слишком неловко. Ну точно плохо! Вот же самостоятельный, даже если будет умирать на чужих руках, всё равно «я сам», «я справлюсь»! Упертый ребёнок. Урахара вздохнул, и руки Айзена безвольно упали. Правильно, бесполезно с ним спорить. — Не могу найти, — разочарованно ответил Киске. — Нигде нет. Придётся взять запасную в лавке. — А… хорошо. — Я вспомнил! — неожиданно восторженно воскликнул Урахара, в сюнпо приближаясь к Айзену и хватая его за руку. — У меня остался травяной сбор! Подойдёт же, пока я не закажу нормальный, верно-верно? Взгляд Соске был сомневающимся. Ичиго сориентировался быстрее, перехватив дрожащими пальцами чужое запястье. — Урахара-сан… а кофе? — Кофе? — недоумённо хлопнул глазами Киске. — Да, кофе. Для меня. Вы забыли? Урахара отшатнулся в ужасе. О, нет-нет-нет! Он совершенно не помнил об этом! Как он мог забыть о чём-то, связанном с учеником?! Его губы разъехались в испуганной улыбке. — Д-да, я помню! Конечно-конечно! Где-то в лавке, я спрятал, да, там есть, точно, лежит на полке, я лично заказывал, да, в коробке, в подвале, я клал… — О, это з-замечательно. Я очень хочу кофе. Поторопимся? Он совершенно не помнил, был ли кофе в лавке. Урахара встретился несчастным взглядом с Айзеном. В глазах того была только жалость. Не-е-ет, он не мог забыть! Точно, должен быть кофе! И чай! Иначе его ученик сильно расстроится, он не может его разочаровать! — Урахара-сан… — Да-да, Ичиго-кун? — тут-же обратил внимание на мальчика Киске. — А где Йоруичи-сан?.. — Йору…ичи? — Киске склонил голову, копаясь в памяти. Что-то забрезжило на краю сознания, как неуверенный огонёк на фитиле свечки, но, как и огонёк, стоило коснуться ветерку, как тот затух. Что-то мягкое и мурлычащее, как кошка, и быстрое и стремительное, словно молния. На мгновение стало… грустно. Но лишь на мгновение. — Не помню. Кто это? — склонил голову к плечу Киске, извиняющееся улыбаясь. — Это твой друг? — Это… — мальчик перевёл взгляд на Айзена, но сразу опустил к земле. — Просто… да, друг. — Мы обязательно поищем его потом, — доверительно пообещал Урахара. — Но сейчас надо отдохнуть и выпить ча… А. Ой. Точно. Урахара не посмел посмотреть на Айзена, стремительно уносясь вдаль. Чая же нет… Урахара не воспринимал руины вокруг, пускай и видел их. Его разум не осознавал запахи гари и крови, многочисленные грязные пятна и обугленные куски, валяющиеся всюду. Его не достигал факт того, что на небе видны и блеклое солнце, и сизая луна. Имела важность лишь мысль о том, что в лавке отсутствовал чай, а ещё нужно было найти кофе. Важным было лишь то, что его ученик, почти что его ребёнок почти цел, почти невредим, рядом. А ещё рядом был его… Его… Разум Урахары не смог дать определение Айзену, словно что-то забыл. Он помнил, что, самое важное, Айзен точно мог понять его мысли, за которыми мало кто поспевал. Киске многое не мог вспомнить, но его это не тревожило. Так было легче. Правильнее. Кажется, он очень-очень сильно хотел что-то забыть, но по итогу забыл слишком многое. — Айзен… — Ичиго смотрел в чужую спину разными глазами. — Мы не дойдём. Верно. Некуда уже идти, — целый глаз Айзена устремился в небо. — Остались лишь руины, да несколько, таких же, как мы, которым просто повезло. Но в этом разрушенном мире остаётся лишь идти хоть к несуществующей цели… — Мы найдём кого-нибудь? — воодушевился Куросаки, но выражение лица Айзена сломило его надежду. — Только таких же безумцев, как он, что не видят разрушений, либо сломанных кукол, которых вовремя не собрали и не сшили, — Соске издал хриплый смешок, но несмотря на жестокие слова, его руки крепко держали подрагивающего мальчика. — Просто пошли. Нам ещё… нужно найти твой кофе.