Подумай еще раз

— Как тебе здесь нравится? — спрашивает Хэ Су и кладет на прикроватный столик очередной сверток с фруктами. Джа Ёл не любит фрукты, как не любит сколько-нибудь полезную еду, и предыдущая партия уже подгнила, но так ведь заведено — приносить фрукты в больницу. Даже если это психиатрическая клиника. В таких не может нравиться. Джа Ёл улыбается и говорит: — Великолепно. В кои-то веки я наконец-то отдыхаю. По-моему, я даже успел выспаться. Хэ Су задумывается про себя: а ну как неожиданно хороший сон Джа Ёла — всего лишь следствие каких-нибудь препаратов. Наверняка их дают ему в большом изобилии. Ей кажется, что она уже видит последствия: легкую заторможенность, рассеянный взгляд, странную полуулыбку, которую она никогда не видела на его лице. Интересно, думает она, как долго это будет продолжаться. — Чем вы занимались сегодня? — спрашивает она и слышит в ответ то же, что и в прошлые дни: — Рисовали. Решали какие-то тесты, — кажется, Джа Ёлу сейчас совершенно все равно, чем занято время его бодрствования. Похоже даже, ему все равно, что к нему пришла Хэ Су. И он совершенно не ест эти чертовы фрукты, а ведь мог бы хотя бы из вежливости. — Не хочешь рассказать подробнее? — она пытается вытянуть из него еще хотя бы несколько слов, но тот искренне отвечает: — Нет, — трещины на стенах определенно занимают его сильнее, чем диалог с Хэ Су, и это довольно обидно, потому что уже который раз она опаздывает на работу или отпрашивается пораньше, чтобы зайти к нему в палату. Ах да, и фрукты. Их тоже нужно на что-то покупать. Может, ей вообще больше не стоит приходить, а? — Может, тебе вообще больше не стоит приходить? — спрашивает Джа Ёл, и его лицо уже очень серьезно, без тени былой блаженности, и от улыбки тоже нет следа. Хэ Су хлопает глазами и упирает руки в бока, она ждет объяснений, потому что своевременные объяснения — единственное, что сейчас может спасти Джа Ёла от расправы. — Я имею в виду, зачем тебе это, сама посуди? Нет, это не очень-то похоже на достойное объяснение. Расправа все ближе. Хэ Су уже примеряется схватить Джа Ёла за горло, вот только как бы ее саму после этого не упекли в соседнюю палату. — Пойми, я о тебе забочусь, — какое поразительное лицемерие! — И давай не будем закрывать глаза на очевидное. Все эти рисунки, и тесты, и прочая терапия — это прекрасно, но это не вылечит меня, потому что такое не лечится, не до конца. Ты всю жизнь собираешься прожить с сумасшедшим. Что ж, для сумасшедшего у него подозрительно ясный взгляд. — Это… не тебе решать. — И мне тоже. Ведь это касается, так сказать, меня напрямую, — и прежде, чем Хэ Су успевает возразить: — Кроме того, это может передаваться по наследству. Она смотрит на него во все глаза. — Значит, ты совсем-совсем не расстроишься, если я начиная с этого дня больше ни разу к тебе не приду? — у Джа Ёла все еще есть последний шанс все исправить, и почти успевает им как следует распорядиться: — Разумеется, я расстроюсь, — и тут же все портит: — Но так будет лучше для всех. Хэ Су медленно обходит палату. Как бы между прочим сбрасывает со столика ни в чем не повинное яблоко и ломает пополам банан. Потом наклоняется и говорит очень тихо, но очень внятно — так четко артикулируют только с маленькими детьми или с психами — каким Джа Ёл, очевидно, является; не следует отрицать очевидное. — Хорошо, я не убью тебя прямо сейчас только потому, что ты еще нездоров. У тебя помутнение рассудка. Не могу же я избивать больного человека за то, что он не контролирует? — два последних слова подчеркнуты так очевидно, что Джа Ёл не пытается возразить. — Так что, когда пролечишься до конца, подумаешь еще раз хорошенько. И тогда, если ответишь правильно, я, может быть, тебя не убью, потому что поверю, что ты был не в себе. Ей надо сказать что-нибудь напоследок. Что угодно перед тем, как она уйдет. Хэ Су оборачивается, грозно тычет пальцем и заявляет: — И клянусь, если ты не начнешь есть мои фрукты… Джа Ёл испуганно кивает и засовывает себе в рот яблоко, поднятое прямо с пола.