Изящный труп

Тело пробирает легкая дрожь, что приятно пробралась в голову. Ладони прибиты к дереву, лишь два гвоздя мешает парню сидящему возле дерева, вырваться из лап безумца, что отвлёкся сейчас на очередную сигарету. Крутя её, как ему хочется, а после наконец поджигая и будто дегустатор, медленно вдыхает никотиновый дым, позволяя проникнуть в организм и заставляя мозг думать, что тот успокаивается благодаря сигаретам — самовнушение, как валерьянка или транквилизаторы, что делают из тебя овоща, не более. Уилбур курил сигареты, которые нехотя купил в ближайшем ларьке, потому что его любимых не было. Его тошнило, но не настолько, чтобы отказаться от них. Ему нужно было курить — это, как для других кислород или вода. Но вот чтобы потушить, он предпочёл тонкую шею человека, что находился внизу, рыдая и смотря в свежую землю, ожидая чего-то… Хорошего? Джордж был милым и улыбчив, конечно до того, как его привезли сюда в полном неведении, что с ним будут делать. Он до сих пор оставался в этом шоковом состоянии и не в непонимании, что за пытки его ожидают дальше. Боялся представить, что может быть хуже приколоченных к дереву рук. Хотя даже так он остаётся милым. Джордж пытался отвлечься от боли, что прерывала все планы в голове, как можно сбежать, но даже сквозь боль что-то разумное не приходило в голову. Была идея: вырвать руки и побежать, но хватило бы смелости на такой отчаянный поступок? Да и тем более его стоящий совсем рядом убийца сразу же поймал бы, причинив возможно ещё больше неудобств. Бедный мальчик не заметил, как с него начали срезать одежду каким-то карманным ножичком. От него исходили истошные вопли, когда его беспокоили прибитые ладони. Он неожиданно почувствовал тёплый язычок, который проходился по месту, где торчала железяка. Он был в отчаянье, потому что не понимал, как реагировать на такой поступок, ведь слёзы почти заканчивались, не найдя ничего лучше, зажмурится и ждать пока это прекратится. — Смотри на меня, Джорджи. — сжимает щеки и подбирается ближе к шее, чтобы наконец тот сдался от нехватки воздуха. Джордж мнётся и мотает головой, чтобы тот убрал руки с его щёк. Уилбур так и делает, он переходит к шее, и начинает душить, сжимая пальцы на горле мальчика настолько сильно, что тот начинает терять сознание. Казалось, будто он упадёт в обморок раньше, но он видимо решает это сделать сейчас, а вернее его организм, который посчитал, что с него достаточно быть наблюдателем и жертвой одновременно. Его конечно не отпускают, поднося ближе к носу нашатырный спирт, что сразу пробил ноздри и вывел из некого транса Джорджа. Мерзко. Отвращение мешается с приятным ощущением, когда ты выспавшийся и просыпаешься в мягкой постели, но оно слишком быстро развеивается. Грязная реальность ударяет его с размаху кувалдой по голове. — Я вырву тебе глаза, если ты их закроешь или отведёшь свой взгляд от меня куда-то в сторону. — строго проговорил мужчина. Он не шутил и это пугало. Он не угрожал — он предупреждал о своих намерениях. Веки тяжелели, но он пытался выжить из себя хоть какие-то силы, чтобы смотреть на него через всё, что он ощущал сейчас. У него красивые и утонченные черты лица, но они были слишком устрашающими, потому что даже по его внешности было ясно, какой он человек. Его взъерошенные волосы лезли на лоб и прядки выбивались из его шевелюры, создавая чёлку, которая каким-то чудом образовало довольно привлекательную причёску. Привлекательную для психа конечно же и не более. Дальше модельного он бы не пошёл. Да, хоть он и выглядел сурово, но чувствовалась какая-то неуловимая нотка нежности, которую видимо он потерял когда-то давно. Джордж был не единственным. До него была сотня таких же миловидных мальчиков. Но отличало их всех от его новой зверушки лишь то, что он любил его и любит до сих пор. Любит ебанутой любовью, которая всегда и у всех присутствовала. Странно, ведь для адекватных людей, когда ты любишь, то делаешь невероятные поступки, которые приятны другому человеку, а не тебе, или даришь эти незабываемые, до безумства приятные ощущения вам обоим. Но как жаль, что любовь зла. Согревает не приятные словечки, а то что Уил целует ушко Джорджа, дыша так прерывисто и горячо, что от мурашек было не убежать. Он псих. Он постоянно улавливает любой вздох и хныканья своей жертвы, потому что любит — это рай для его ушек. Он хочет стать одним целым с его любовью всей жизни. Он искал его так давно и не может потерять, как потерял свой рассудок в лет семнадцать, ещё тогда он понял, что нормальным ему точно не быть. Конечно он осознавал это со временем, собирая каждое слово в предложения, а предложения в текст, но точку в конце поставил лишь в свои семнадцать. Ему всегда отказывали привлекательные дамы, но он не останавливался. У него не было партнера — ни парня, ни девушки. В первый раз он убил, когда ему исполнилось восемнадцать, тогда ещё он купил дешёвую водку, чтобы после заставить выпить той даме, с которой он развлекался. Она не дура и сопротивлялась, но когда это останавливало хоть кого-то, кто был уверен в своих намерениях и по-этому молодой парень влил содержимое бутылки ей в горло насильно, слушая первые истошные крики и мольбы, чтобы тот её отпустил, но это лишь забавляло его. Джордж не такой, как те, что были до него, а их ведь много. Он принял свою судьбу, но от мук не увернуться и эта стрела со всеми страданиями вонзается прямо между рёбер в самое сердце. Больно. Неприятно. Слабо. Недостаточно. Хочется поскорее закончить это всё. Просто нажать на паузу и перемотать назад, когда он был маленьким и беззаботным мальчиком. Что произошло сейчас? Кто посмел дать мальчику вырасти так быстро? Слёзы кончились, и когда чужой язык, почти как у кошки — шершавый, медленно двигается от скулы к шее, то солёные росинки начинают снова накапливаться и стекают прям на язык мучителя. А тому весело и он облизывается. И эта его отвратная ухмылка вызывает рвотный рефлекс у юноши. Голова опять начинает кружится и перед глазами яркие круги, но он не отключается, хотя желает этого больше всего на свете. Желательно закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Он прикрывает веки лишь на пару секунд, как ему казалось, но этих пару секунд хватает, чтобы маньяку снесло крышу. Опять карманный нож. Лезвие с резким звуком появляется и оказывается рядом с глазным яблоком. Пары миллиметров хватило, чтобы кончик ножа вонзился и лишил Джорджа одного глаза без какой-либо возможности восстановить зрение. Опять ему больно. Уилбур никогда не шутит. Его окружение думает, что его странное поведение — шутка. Они так ещё никогда не ошибались, а особенно, когда начинали с ним общение. — Я тебе говорил. Джордж орет до полного измождения, срывая свой ангельский голосок, но даже шёпотом он говорит слишком сладко и приторно, чтобы закрыть ему рот скотчем или заткнуть тряпкой. Он не может уйти из реальности из-за того, что слишком шокирован происходящим. Слишком боится, что опять не моргнёт по расписанию. Как же это абсурдно! Безумец не режет тому тело — он его вскрывает, но потихоньку, чтобы Джордж не отрубился, потому что его вопли так успокаивают и убаюкивает душу, теребя внутреннее наслаждение, доводя до ощутимых подёргиваний. Он совсем позабыл о руках, которые давно срослись с деревом и стали одним на века. Боль чередовалась, а моментами она появлялась сразу в двух беспокоящих его местах и опять истошные крики, которые больше похожи на кряхтения. Уилбур сначала водит остриём на груди, будто рисуя какие-то незамысловатые узоры, а потом резко вонзает его. Джорджи захлёбывается собственной кровью и непонятные, а скорее пугающие нормальный народ, звуки исходят, даже спустя минут десять. Если честно, то ему всегда хотелось попробовать человечину, не важно: сырое или варёное, жареное или запечённое мясо, ему просто хотелось попробовать его. А тут такой шанс подворачивается. Просто насладится пока свежей кровью мальчика; насладится его вечно-бьющемся сердцем и дышащими лёгкими. Он вскрывает его, обнажив полностью уже до конца. Разрез начинался где-то почти возле горла, а заканчивался на одном уровне с почками. Он не мог перестать смотреть на его мальчика. На его, его и только его. Он не может перестать смотреть, как красные капельки стекают по бледной коже, марая. Но через силу оторвавшись от искусства, примыкает к раскрытым внутренностям и слизывает кровь, распробовав ту целиком и полностью. Ему определённо понравилось. Он встаёт и со всей силы бьет ногой по рёбрам, ломая их так легко. Он был слишком хрупким. Его сломали давно, но только сейчас доломали, оставив только кусочки, которые придётся долго собирать и сшивать полностью. Но никто не будет подбирать гнильё, ведь так? Сердце его возлюбленного в его руках. Уилбур не спешит и осторожно, как бы целуя, кусает мускульный мешок и жуёт с таким трепетом, будто готов вечно завтракать, обедать и ужинать этим уникальным и лимитированным специально для него десертом. Он бы действительно еще раз откусил, хотя бы маленький кусочек этого деликатеса, будь у него шанс вернуться вспять. Он целует первый и последний раз в его мягкие, и холодные губы, тихо в них же шепча на прощанье: — Пока.