Плоть и кости

Жара, мэм! Здесь было так ужасно, что хотелось содрать с себя плоть и остаться в одних костях. Мемуары Леди Холланд

На крошечные груди — острые, как башни песчаного замка; теплые и загорелые — накатывают волны. Само тело пока еще тощее, будто состоит из одних костей, но скоро начнет наливаться округлостями. Шорты потрепанные, их рваные края — мягкие после стирки. Ее волосы — заправленные за уши, влажные и пропитанные солью, небрежно падающие на спину — за лето прилично выгорели на солнце. Она трижды делает колесо — просто потому, что может, а потом падает и плюхается задницей на мокрый песок. Сэм думает, что она красивая. Все остальные говорят, что она будет красивой, когда вырастет, но Сэм считает, что она красивая уже сейчас. Глядя на нее, он чувствует неловкость за свои длинные руки и ноги, костлявые ступни. — Надень свой блядский топ, — говорит Сэм, пытаясь не смотреть на нее. — Уже поздно, пора возвращаться. — Отцу не понравится, что ты ругаешься, — огрызается сестра, хотя он знает, что она не будет ябедничать. — Отцу не понравится, что ты бегаешь полуголая, — парирует Сэм. — Здесь никого нет. — Она пожимает плечами. — Кроме тебя. На губах Ди появляется легкая полуулыбка, в которой сквозит обещание чего-то большего. Сэм видел, как она так же улыбалась мальчишкам из школы, старшеклассникам, которые угрюмо зависали у своих машин после уроков и как будто чего-то ждали. Сэм понимает, что теперь эта улыбка адресована ему, и краснеет. Ди поддевает пальцами пояс своих шортов и изгибается. Поза проститутки, думает Сэм и сглатывает, надеясь, что из-за шума прибоя этого не слышно. — Еще часик, — мягко говорит она, поняв, что резкость на Сэма не подействует. Пора идти домой, домашнее задание само себя не сделает, а еще нужно принять прохладный душ, чтобы остудить обгоревшую кожу. Кроме того, ему отчаянно хочется в туалет — в Южной Каролине стоит жара, из-за которой они весь день, не переставая, хлестали воду, и теперь она просится наружу. — Полчаса, — предлагает Сэм, и сестра улыбается шире. Понимает, что победила. — Час и ни минутой меньше, — отрезает она, и Сэм морщится при мысли, что придется сдерживаться еще как минимум час, а с учетом дороги домой — и того больше. Внезапно она стягивает шорты, заставляя Сэма закричать: «Ди, какого хрена?» Сестра поворачивается и смеется, на ней — лишь крошечные стринги, из-под которых выглядывают волосы на лобке. Ди опускает глаза и, пожав плечами, снимает трусы так просто, будто это какой-то пустяк, без которого вполне можно обойтись. Белый треугольник на ее заднице резко контрастирует с загорелой кожей на груди, и Сэм задается вопросом, будет ли он на вкус другим. Он ненавидит себя за то, как легко подобные мысли приходят ему в голову. У него встает, становится неуютно и беспокойно — стояк трудно спрятать в коротких шортах. Сэм не знает, вызван ли жар в животе отчаянным желанием отлить или, может, какой-то другой причиной. Сестра вбегает в океан, широко шагая тощими ногами по набегающим волнам, потом останавливается и, обернувшись, кричит: — Иди сюда! Он не может. Ему ужасно хочется отлить, но делать этого в воде он не станет — уверен, что сестра об этом так или иначе узнает. Увидит и будет дразнить, а Сэм этого не вынесет. — Нет, — отвечает он и, спотыкаясь, отступает на несколько шагов — на более сухой песок, подальше от шума волн. — Что случилось? — спрашивает Ди уже тише и идет к нему обратно, будто между ними есть какая-то нить, не позволяющая отойти слишком далеко друг от друга. — Ничего, — отвечает Сэм, хотя понимает, что Ди не оставит его в покое, пока не выпытает правду. — Хрена лысого. Просто скажи мне, в чем дело. — Теперь она слишком близко, соленая вода стекает с ее худого тела. Сэм сглатывает и признается: — Мне нужно отлить. — И что? Что тебе мешает? — Похоже, она не понимает, в чем проблема. — Я не могу здесь. — Он отводит взгляд. — Почему? Все писают в воду! — Я просто не могу, — огрызается он, злясь на сестру, что та никак не оставит его в покое. Он даже не знает, почему это так важно, почему не может отправиться в дюны и найти там укромное местечко. Вот только она узнает об этом — вот, что во всей этой ситуации самое важное; вот, что его останавливает. Она всегда знала обо всем, чем он занимается, практически воспитала его. Но сейчас он не хочет, чтобы она была в курсе всего, что с ним происходит. Не хочет, чтобы она знала, что у него на уме, как реагирует его тело и чего жаждет каждую секунду. — Все просто, — произносит она, и он завидует тому, как у нее все легко. — Успокойся, и все получится. Он чувствует что угодно, кроме спокойствия. — Дело не в том, что... Она присаживается на корточки прямо перед ним и на песке появляется мокрый след. — Ну вот, все просто. Он качает головой и отводит взгляд, смотрит в сторону и пытается абстрагироваться от звуков: струйки, падающей на песок, шума волн, бьющихся о берег. Он сжимает ноги, но это не помогает. Ди встает, и он жалеет, что еще не такой высокий. Он быстро растет, обгоняя ее, но сейчас она смотрит ему прямо в глаза и явно видит его насквозь. — Тебе сначала нужно кончить? — спрашивает она. — Блядь, Ди, да как ты только можешь спрашивать о таких вещах! — кричит он, и его голос срывается. На этот раз она не дразнит его из-за голоса, но дразнит по-другому, ведь она теперь очень близко, прижимается к нему мягким животом и даже сквозь шорты наверняка чувствует, что у него наполовину встал. Сэм смущается, но Ди просто просовывает руку между ними и вытаскивает его член. Другой рукой она стягивает с него шорты, и Сэм, не отдавая себе отчета, отбрасывает их в сторону. Полностью голый, он остро чувствует себя беззащитным. Ди обхватывает его член рукой и слегка сжимает, придвигается еще ближе, шепчет Сэму на ухо: — Просто расслабься. Я знаю, ты сможешь, Сэмми. Знакомый голос успокаивает, мышцы расслабляются, и член тоже обмякает, несмотря на прикосновения. Мочевой пузырь пронзает острая боль, и струйка мочи проскальзывает сквозь ее пальцы, попадает на ее живот и лобок. Сэм прижимается лбом к голове сестры, смотрит вниз и шепчет: — Ди, Ди... — На что она отвечает: — Шшш, я здесь, Сэмми... И только после того, как мочевой пузырь окончательно опустел, она начинает тереть головку его обмякшего члена своими солеными мокрыми пальцами. Он ничего не может с собой поделать, находит ее влажную щель и скользит туда пальцем в том же ритме, в котором она его ласкает. Ди одобрительно стонет. Угол проникновения неудобный, неправильный, но, может, именно поэтому оказывается подходящим. Сейчас между ними все неудобно и неправильно. Она дрочит ему, и член набухает в ее руке, хотя этого недостаточно — она сжимает недостаточно сильно, — и Сэм решает, что, возможно, она делала это не так уж часто, как хотела показать. Эта мысль его очень радует. Он эгоист. Сэм пытается сказать: «Сильнее», но не может, с губ срывается лишь тихий стон. Он отталкивает ее руку и трется о ее пах, и она принимает его правила, кладет ему руки на задницу и притягивает ближе. Сэму больше и не нужно, он чувствует, как член дергается, и кончает Ди на ногу. Она вытирает капли спермы одной рукой, а другую запускает между ног и продолжает с того момента, где он остановился. Сэм думает, что нужно помочь ей, но его слишком сильно трясет, поэтому он просто наблюдает, как ее рука двигается вверх-вниз, пока Ди не издает тихий вздох облегчения и удовольствия. Он смотрит ей в лицо, и на нем улыбка, похожая на скрученный обгоревший край листа бумаги — такая хрупкая, что ветер в любой момент может унести ее прочь. Сэм раньше никогда не видел сестру такой. — Все в порядке, Ди, я здесь, я с тобой, — говорит он и обнимает ее, положив ее голову себе на плечо, будто они поменялись ролями. Всего секунду она остается неподвижной, а потом отстраняется и тащит его в воду. И на сей раз он слушается. Они вбегают в океан, и волны мчатся им навстречу, омывая тела дочиста. После, вернувшись на пляж и вытершись жестким полотенцем, Сэм облизывает соленые губы и целует Ди — почти целомудренно — только один раз. Конец