Птица для дракона

Асвет считает что жизнь дракона похожа на проклятье. Семьдесят лет он писал научную работу, исследовал традиции дальних рубежей, крестьянские сказочки и богатырские былины. Может Асвет вообще ненавидел себя. Что ещё может заставить одного из богатейших людей в мире метаться по сёлам, хлебая уху и квас? — Вашу работу не примут, — объявил Льдист, когда Асвет начал расписывать свою теорию проклятий. Они сидели в Белогоре, последнем дворце построенном до эпохи Алокрылых. Потом ещё сотни лет драконы возводили практичные замки, созданные лишь для того чтобы держать осаду магов: высокие колодцы с глянцевыми стенами за которые не зацепиться, из выжженого, почерневшего драконьего стекла. До сих пор драконы предпочитают эти убежища. Но не Льдист. Он обосновался в Белогоре: изящном дворце, похожем на человеческий, украшенном мозаикой и скульптурами купающихся нимф. Словно он ничего не боится, словно люди ему не докучают, словно он рад видеть их. Асвет не умел общаться с остальными сородичами, но эта удивительная толерантность Льдиста, делала его понятным дракону, считавшему себя человеком. — Да, пока все это только теория, — начал растерянно оправдываться Асвет, — и конечно нужно нанять специалистов-магов. Проблема в том что среди людей нет тех, кто мог бы специализироваться на столь древней магии, а черная магия под запретом со времён смерти Тодеша Седьмого… Собеседник остановил его точным, плавным жестом и с сожалением отставил бокал медовой. — Монсеньор, мой друг, мой свет, моя печаль — вы поняли меня не верно. Что, как всегда, поражает: вы до сих пор верите в сказки о людях. Люди не примут вашу работу не потому что она недостаточно хороша. Они не примут ее потому, что способность притягивать золото они никогда не назовут проклятьем. — Да, мы притягиваем золото, но ведь… — Вас остановят уже на этом предложении. В целом, вам бы и самому остановится — не уверен что некоторые подробности жизни нашего вида, стоит раскрывать. Асвет молчал и скользил взглядом по кабинету своего старшего товарища. Книги, книги, книги — бесконечные полки с мудростью такой недавней, что сам Льдист застал рождение деревьев из которых делали бумагу. Льдист тоже молчал, вежливо улыбаясь. Асвет был мальчишкой, которого он учил летать и он всегда ловил в облаках только нетривиальные идеи с нулевой практической пользой. Но обламывать ему крылья не хотелось. — Тем не менее вам стоит продолжить исследования. Вдруг попадется древний гримуар и вы расколдуете нас навсегда. Внезапно Асвет рассмеялся. — Пожалуй тогда мне светят вилы и костер: расколдованных драконов ваши поклонники мне точно не простят. Льдист тоже рассмеялся. История, начинавшаяся как трагедия, с годами превратилась в фарс. Жрецы Алокрылых собирали дань с захваченных государств, в том числе женщинами — весьма полезное в хозяйстве приобретение. Потом, уже после падения ордена, когда женщины начали выживать — оказалось что переспавшая с драконом леди беременеть не беременела, а золото и выгодные сделки в семью притягивать начинала. Месяцев восемь. С тех пор с людьми заключали взаимовыгодные контракты — с них разного рода не золотые богатства, а дракон, так и быть, спит с дамой. Что тоже весьма даже удовольствие, все же драконицам секс был интересен исключительно в целях размножения. Льдист например, был одним из самых завидных женихов. Не потому что его семя было как-то особенно благостно для привлечения богатств. А потому что по человеческим меркам он был красив какой-то нежной красотой, не вызывающей у женщин страха. Он был высок, как все драконы, но при этом волосы у него были длинные, медовые. Он двигался с плавностью скорее змеиной, танцующей, чем — рассекающе-резкой. Всегда был вежлив, улыбался, был большой ценитель музыки, вина, танцев и прочего «человеческого кривлянья», которое не любили остальные драконы — высокие мужественные и коротко стриженные, кажется, способные сломать его на пополам. Правда Льдист освоил танцы так уверенно, что сломать его пополам уже не получилось бы, в силу гибкости означенного сеньера. И все это при том, что за пределами своей территории дракон старался выглядеть как-нибудь повоинственнее: с мечем, с доспехом, с развивающимся бархатным плащом. Только дома вот позволял себе расслабить тело в шелковом халате и меховых тапочках с помпонами по последней моде. Хорошо. Никаких семидесяти килограмм железа сверху: ставишь с утра пластинку с современным королевским оркестром благоверных христанских девственников, наливаешь «медовую» в звонкий фейский хрусталь, и рисуешь себе виды на залив Жадных Чаек-Крыс. Иногда виды на залив портили очереди инициативных жертвователей девственности. Как и в тот день, когда прилетел Асвет. Можно было выходить на балкон, смотреть вниз, на разбитый перед Драконьей Ночью лагерь и подслушивать разворачивающиеся на берегу страсти: бесстыдные скандалы, жестокие интриги и будоражащие кровь расследования. — Сегодня они особенно шумные, не находите? — задумчиво заметил Асвет. Для Льдиста любой человеческий шум — это шум, но он стойко промолчал. — Представьте что вас сегодня ждёт, — многозначительно продолжил его друг, — какая-нибудь скандалистка со скалкой. — Со скалкой у меня ещё не было, — не сдержавшись пошевелил бровями Льдист и они снова рассмеялась. У драконов нет возраста, как у всего, что вечно, они могли вести себя как самые маленькие дети, а потом — как самые жестокие и опытные старики. В обед они попрощались. Льдист стандартно оделся по-военному в то, что он называл «боевой черепахой» и приготовился разбираться с какими нибудь новыми «невероятными» проблемами человеческого лагеря, которые происходили почти каждый год: кто-то недоволен тем что выбрали не его. Лагерь помпезно приосанился. Дамы приоделись, их отцы вооружились, посреди поляны появился импровизированный помост и трон, заботливо устланный мягкой овечьей шкуркой, которую через доспехи даже дракон не почувствует. Как всегда Первый Министр распахнул список жертв на пол-поляны, и к концу списка половина дам сняла каблуки под пирожного вида платьями. Затем Первый Министр посмотрел на дракона. Посмотрел на вереницу избранниц. Покраснел и принялся шептать, что вот конечно юная сеньера Помпилья совершенно не вписывается в стандарты красосты, необходимые для Священной Традиции, однако Король ну совершенно не мог отказать предсмертной воле своего шута и старого друга. Льдист понимал важность предсмертной воли и старой дружбы, но не был чувствителен к человеческой красоте. Он заинтересованно присмотрелся к распахнутому перед ним вееру избранниц, желая распознать некрасивую девушку, как люди обычно пытаются разгадать загадку. — Какая из них? — Разочаровано спросил он через пару напряжённых для Первого Министра минут. — В розовом платье с пером в причёске, монсеньер, — затравленно выдохнул чиновник. Дама в розовом была пожалуй слишком страстной любительницей пудры и румян, и могла иметь грудь побольше — но ничего более предосудительного в ней дракон не нашел. Возможно, ее изъяны будут обнаружены в пастели, но как тогда Министр о них узнал? Нет, дело скорее всего в очередных отличиях человеческих нравов от драконьих. Все же, даже слово «красота» пришло от людей. Льдисту внезапно понравилась идея позвать в постель эту Помпилью. Он никогда не спал с женщинами, считавшимися некрасивыми среди людей. — Я выбираю ее сегодня, — сказал он улыбаясь. Первый Министр побледнел и, приложив ладонь то ли к сердцу, то ли к лицу Короля на золотой медали, выдохнул. Дама в розовом подняла на Льдиста глаза. Выражение лица ее было странным: одновременно и торжествующим, и мрачным — как у тролля, завершившего свою десятилетнюю месть. Льдист озадачился. Не задумал ли «старый друг короля» для него какой пакости, посылая ее на отбор. В зал приема гостьей Помпилью привели все в том же наряде, через пару часов. Она сделала ужасно неловкий реверанс. Льдист страдальчески поджал губы и отодвинул для нее кресло. Дама отодвинула противоположное. Льдист завис. — Монсеньер? Что-то… Не так? — почему-то протянула она шепотом — неожиданно хриплыми и писклявым одновременно. — Нет, — соврал Льдист, хотя решительно все было не так, — присаживайтесь. И она присела на тот стул, что отодвинула. Пока слуги расставляли блюда, артистично поднимая серебряные крышечки и ловко заполняли стол, дракон наблюдал за человеком. Женщина сразу же взяла в руки вилку и нож, сжала их до побелевших пальцев и смотрела на то, как он режет свой бифштекс с кровью. — Быть может вам помочь? — Сжалился дракон и женщина выронила — или отбросила от себя — столовое серебро, которое зазвенело о блюда с муилом и бурном. Она сжала челюсти, потом внезапно расслабившись откинулась на спинку кресла. — Монсеньер, — сказала она напряжённым голосом, похожим на мужской, — вы должны знать что я не женщина. — Вы мужчина? — Осторожно уточнил дракон. После знакомства с нечистью горных озёр он подозрительно относился к обтекаемым формулировкам. Не-дама в розовом опустила глаза вниз, но тут же взяв себя в руки посмотрела на него и кивнула. Кивнул. — Вот это да. Льдист даже и не знал что принято делать в таких ситуациях, или что было бы выгоднее предпринять. Он не помнил, чтобы у кого-то ещё в жизни случались подобные курьёзы. — Скажем так: я не знаю работает ли «золотое благословение» с мужчинами. Человек нервно рассмеялся, сжал лицо руками и снова посмотрел на дракон — он было довольно экспрессивным, дерганным каким-то, совсем не та грация, которую любил Льдист. — И что, вы действительно переспали бы… С мужчиной? Он неприятно улыбался — искусственно как кукла, выписанная внушать дружелюбие, и не способная его внушать, будучи неодушевлённой и резиновой. — Заниматься сексом с человеком — противоестественно, но какая разница самка или самец? — Вы имеете ввиду что самка или самец — это не важно, а важен только вид? — Кажется, я так и сказал. Мужчина положил руку на кубок и кивнул слуге с графином воды. Ему тут же налили. Он попробовал ее удивительно невоспитанно — и одновременно забавно — как кошка лакнув языком. Пожал плечами и выпил залпом половину. — Для людей пол очень важен? — Предположил дракон. — Спать с другими мужчинами позорно для человека. — Тогда почему вы здесь? — Он вспомнил лепет Первого Министра, — Вы — последнее желание друга Короля, но не просто друга, а шута. Вы — какая-то шутка? Прошу прощения но я пока не понял смысл, если он есть. — Юмор Антикю всегда был за гранью понимания презренных масс, — видимо процитировал он, но осекшись, добавил — …и некоторых представителей грамотной прослойки общества. Вы правы, это была шутка. Люди молятся на мудрость и вкус, присущие драконам. Как было бы забавно не отличи он мужчину от женщины. — И что же, это вызывает смех? — Это. — Он замолчал, комкая в руке край льняной скатерти. — Это вас унижает. — И унижение вызывает смех? — Уточнил в конец запутавшийся дракон. Казалось человек и сам не понимает что он говорит. Он пожал плечами, потом кивнул, взял вилку, положил ее обратно. — Двор веселят танцы уродов и горбатых фей которые вырастают в форме кувшина, если посадить их туда в детстве, охота и травля людей собаками. Не то чтобы у дракона пропал аппетит, но двести лет варварами слыли Алокрылые, а тут оказывается что люди и сами далеко не ушли со времён его прабабушки. — А если бы я рассердился что вы мужчина и вернул бы им вашу голову? — Полагаю тогда я был бы мертв. — Весьма логично. Льдист решительно не понимал что ему делать с этим человеком. И начал нерешительно есть. Человек не ел, только пил воду. — Вы не хотите есть? Или нет блюд которые бы вам нравились? — На полный желудок мне будет тяжело, — непонятно ответил тот. — Я смогу увидеть вас в, так сказать, мужском обличье? — Только если вы поделитесь вещами. У меня с собой только это… Облако. Льдист выделил ему свою гардеробную — берите что не упадет — и разрешил изучить замок, пригласив зайти в кабинет когда стемнеет. Но насколько дракон понял благодаря слуху, человек принял ванну, переоделся и все три часа просидел на балконе, разглядывая залив Жадных Чаек-Крыс. Вечером он пришел в кабинет и дракон немедленно превратился в один большой глаз: безумно интересно было посмотреть как его «жертва» выглядит без пудры и седого башняпадобного парика. Отсутствие постройки на голове и каблуков серьезно сократило его рост, что было трогательно, но прискорбно. Зато без косметики он оказался молодым по меркам людей, а значит будет жить ещё много лет — а это прекрасно. Хотя непонятно что ему, Льдисту, с этого. Он привычно протянул руку к человеческому лицу и провел рукой по гладко выбритой коже, но тут же спохватился что в глазах человека собирается «унижать» его этой ночью, а не «любить». — Я спал с мужчинами, — внезапно сказал человек без особой тоски или чего-то подобного, — если вам не важно с женщиной или мужчиной, я могу постараться для вас этой ночью. — Разве не вы говорили что спать с мужчинами — это унизительно? Он пожал плечами: — У меня никогда не было денег или связей, чтобы покупать достоинство. — Иногда вы говорите что-то странное и я не могу понять о чем вы говорите. Льдист смотрел ему в глаза. — Вы никогда не слышали о шлюхах, монсеньер? — О них пишут в рыцарских романах? Человек улыбнулся, видимо обыкновенной для себя улыбкой страшной куклы. — Нет, в романах о них не пишут. Шлюхи это такие люди, которые за деньги продают секс. — То есть — это те женщины, которых приводят для ночи со мной? — Утвердительно кивнул дракон. Получилось, что он что-то да знает о шлюхах. — Нет, — с удивительной выразительностью выдохнул человек и наконец встретился с ним взглядом, — эти женщины — драгоценные Дары мира между драконами и людьми, и дочери высокопоставленных вельмож. Они почитаются. А шлюхи продаются не дракону, а людям и они из низших слоев. -… Драгоценные Дары Мира «имеют деньги и связи, чтобы покупать достоинство», в отличие от прочих? Собеседник нервно провел руками по волосам и сжал себя за плечи: — Вы так точно запоминаете мои слова, монсеньер. Я тупой и неграмотный, не слушайте меня. — Не волнуйтесь. Мой друг — учёный, и приучил собирать сведенья из множества источников. Как вас зовут? Человек пожал плечами: «как вы хотите». — Разве такое возможно? — У меня нет известной фамилии и мое имя ничего особенного не значит. — Для людей. У драконов нет фамилий. Можете придумать себе имя, какое хотите. Можете назваться Королем. Дракон смотрел на то, как человек изучает кабинет, сжимает черные перчатки, разглядывает книги. Какая у него динамичная походка: привычная линия вдоль стеллажа, резкий шаг назад, остановился, ещё два шага вперёд, словно вот-вот возьмёт книгу, — и снова обманчиво неспешный прогулочный. Пожалуй, он нравился Льдисту. Из тех кругов человеческого общества, которые раньше никогда не попадались драконам, о которых грамотные господа не пишут книг — он много знал о не озвученных человеческих нравах. Это интересно. У него не было внешности и имени. Словно сезонный дух грома, задержавшийся на секунду — протянешь руку и растает каплями. Такой же нервный в каждом движении. Льдист шагнул следом за очередным вояжем человека и остановил его, придержав за плечи. Он не растаял, казалось, стал наоборот каменным. «Но завтра после обеда, растает», привел себя в чувство дракон. — Меня зовут. Чайка. — Мне нравится твое имя. Чайка вздрогнул. Дотронулся рукой до ладони Льдиста на своем плече и сжал. Совсем маленькая птица по сравнению с драконом. — Я сомневаюсь что верно трактую человеческие эмоции, поэтому ответь честно. Ты меня интересуешь. Я бы провел с тобой ночь. Но только если тебе тоже захочется. И как тебе захочется. Человек повернулся к нему. Посмотрел в глаза. — Вы самое прекрасное существо с которым у меня вообще может быть секс, — он усмехнулся, — разве стоит упускать шанс? — Ты. — Ты. Дракон взял его за руку и Чайка переплел с ним пальцы. Льдист потянул подарок за собой. Через залы резных колонн и арки витого винограда, по лестницам и картинным галереям, мимо хвастливо выставленных на показ драгоценных камней. Мимо самых дорогих и прекрасных вещей на свете — но человек смотрел только на Льдиста. Они остановились у спальни. — Знаешь, я никогда не был с человеческим самцом. Можем заняться сексом как у вас принято. А можно… Поэкспериментировать. — Поэкспериментировать? — Задумчиво улыбнулся человек. — Это как? Превратишься в дракона и порвешь меня на куски? — Какой ужас, — поразился дракон и погладил лицо партнёра, — у меня слуги разбегутся, даже труп не успеют убрать. Чайка тихо рассмеялся. Он стал каким-то расслабленно отчаянным. Не таким, какими обычно бывали женщины на пороге этой спальни. Льдист чувствовал, что человек соврал и не хочет его — но при этом сам не хотел его отпускать. С этой птицей столько нового и интересного, такие возможности… Он мог сказать: не чувствую особого желание от тебя, уходи. Но он продолжил: — Я могу добавить магии. Это запомнится тебе. Раньше он никому не предлагал делать это по-драконьи. Может он любит мужчин больше, чем женщин? — Давай, — кивнул Чайка. Они вошли в спальню. Спальня дракона — это зал с мягким полом, шкурами, шелком, подушками. Крыши нет, в замке дракона не бывает дождей — и солнце струится по синей настенной мозаике. Льдист вывел человека в центр зала. Провел руками по мягким темным волосам, поцеловал зелёные глаза и родинку на щеке. Чайка расстёгивал камзол и выронил перчатку. Снял вторую. Дракон обхватил пальцами его запястье, разглядывая. На внутренней стороне руки у человека был ожог. Он наклонился и поцеловал бугрящуююся кожу, обвел языком края, формирующие отдаленное подобие горящей звёзды. В теле пробуждался жар — не только возбуждение, но и магия. Впервые не задавил ее, поделился, не заключил в себе. — У вас глаза, как кровь, — тихо сказал человек и шагнул ближе. Провел руками по его телу, изучая изгибы, скользя по шолковому халату дракона, который целовал его в шею, в искривленую — два раза сломанную — ключицу, предплечье. Там где он прикасался, на теле ещё несколько секунд оставалось золотое свечение, похожее на фейскую пыльцу или россыпь маленьких монет. — Скажи, что ты чувствуешь когда я делают так, — прошептал ему на ухо дракон. Это был первый человек, на котором он оставлял след маны. Драконам это было приятно. Но людям? — Сначало это похоже на удар кнута, — голос человека стал бархатным и глубоким. У Льдиста словно сжались все внутренние органы. Он хотел принести нежность и удовольствие — и сколько боли причинил в итоге? Ударов пятнадцать? — Но в следующее мгновение по телу разливается тепло, возбуждение сворачивается над лобком, словно перед оргазмом — и растворяется. Дракон целует его, прихватывает губы, дотрагивается языком до языка — человек становится таким мягким, словно из него вынули позвоночник, он дрожит, хрупкий как фарфор — ни за что нельзя отпускать, упадет и разлетится на осколки. Даже не чувствует, что под ним больше не пол, что они зависли в воздухе. — Осторожно, — прошептал дракон, — подожди, пока я держу тебя. Человек замер удивлённо смотря на дракона и сильнее вцепившись в него. — Ты… Летишь? — Нет. Но Чайка уже видимо сам почувствовал, как воздух начинает светится, становится густым и теплым. — Теперь ты можешь летать, птица. Сказал дракон и отпустил его. Чайка в панике цеплялся ещё минуту, а потом распахнул руки. Он медленно плыл в мерцающем воздухе, как в киселе, не падал и не тонул. Вокруг была сплошная невесомость. Чайка протянул руку к дракону и Льдист сжал ее в ответ. — Все в порядке? Хочешь вернёмся в обычную постель? — Кажется я уже никогда не захочу вернутся в обычную постель, — удивлённо пробормотал он и радостно рассмеялся, кружась вместе с драконом в воздухе. Искренний смех делал лицо Чайки ещё моложе — и таким… Неописуемым на драконьем. «Красивым». Они начали гонятся друг за другом по залу, как драконы в случке. Льдист чувствовал азарт, рычал и многозначительно щёлкал зубами, а жертва неподобающе ржала и кидалась в него вещами, пока не скрылась за колонной. Раздетая. А потом выпрыгнула сверху, обхватила спину руками, целовала драконий затылок, прижимаясь теплой обнаженной кожей. — Монсеньер, так и будем трахаться через халат? — Под халатом чешуя. И хвост. Готов? — Я как рыцарь квадратного стола — всегда готов. Дракон разделся. Чайка гладил плечи, грудь и живот — тонике слюдяные пластины чешуи, переходящие из полупрозрачного в светло-салатовый. — Ты чувствуешь что-нибудь там, где чешуя? — Чуть хуже, чем там, где ее нет. — Жаль, — расстроенно сказал человек. Дракон притянул его хвостом к себе и Чайка удивлённо ухнул, а потом начал возиться и трогать хвост. Дракон погладил узкую талию, сжал задницу — бархатную, упругую как арнайский фрукт. Возможно такую же сладкую. У Льдиста заныли зубы и он впился в плечо Чайки. Человек приглушил стон, прикусив губу, и скользнул рукой к члену дракона. — Давай, — начал шептать Чайка, наглаживая его, целуя соски, оплетая ногами, — войди в меня. Трахни… Хвостом. Представь, как он сначала погружается в меня… Тонким кончиком… Льдист проник в него пальцем, используя ману как смазку, и человек рыкнул, мощась, но продолжил: — И я почти не замечаю, как он раскрывает анус. А потом… Почувствую, как меня распирает, как чешуя режет нежную плоть, и буду стонать тебе в губы от боли… И действительно застонал, потому что Льдист добавил ещё два пальца, наверное даже специально делая больно. Ему нравилось представлять картину, которую рисовал Чайка. Раньше он не хотел причинять боль партнеру в постели, но с Чайкой это казалось не жестоким, а возбуждающим. Дракон укусил его за правое плечо, и поверх оставил засос. Чайка опустился на колени, поцеловал пенис дракона, обхватил губами, а потом раздвинул свои ягодицы. Льдист замер. Ни один другой дракон не предложил бы действительно трахнуть себя хвостом. Человек тоже. Он расслабился, наслаждаясь движениями горячего человеческого языка и направил хвост в раскрытую дырку. Чайка глухо застонал и начал двигаться ритмично, следуя заданному хвостом темпу. Дракон сгреб его за волосы и приказал лечь. Он упал в золотой воздух, раскрылся, показывая как Льдист трахает его хвостом, скорее всего больнее чем человеку привычно. Льдист дрочил, наблюдая за тем как Чайка подаётся копчиком следом, как сжимает то свои бедра, то щиколотки, как смотрит на дракона, а потом откидывает голову назад и как мученически молчит, замедляясь в дыхании. Его тело дрожало и поджимало пальцы на ногах. Дракон видел как сокращаются мышцы его живота, как потом закатились глаза. Он ускорил свой темп рукой и кончил на исцарапанное белое бедро человека. Чайка подтянул к себе колени. Дракон опустился рядом, осторожно погладил наливающиеся синяки. — Я навредил тебе. Чайка открыл глаза и бессильно погладил руку дракона. — Нет, все хорошо. Мне хорошо. Это как в мечтах. — Он поцеловал ладонь Льдиста. Дракон ласкал горячее тело, убирая сперму маной, вылизал свои укусы и исцарапанный анус партнёра. Потом опустился с ним на землю и угнездился в море мягких подушек и одеял, обнимая Чайку. В голове грохотало: «Завтра. Он исчезнет навсегда». Дракон перебирал волосы человека и запоминал запах. А утром, когда Чайка лениво выбирался из гнездилища, дракон поймал его руку. — Останься. До Белого Солнца. — А в День Белого Солнца? — А в День Белого Солнца уезжай и не оглядывайся. Не зря Асвет считает драконов проклятыми.