Восемнадцать

Может быть, устраивать внезапную проверку боевой подготовки не было такой уж хорошей идеей. У Эмили распухший розовый нос, из которого торчат обрывки корпии, и настолько разгневанное выражение лица, что Корво на всякий случай решает напомнить: — Я уже извинился, но могу попробовать ещё раз. Он вжимается лопатками в спинку кушетки, не столько опасаясь за себя, сколько в попытке откинуться назад, чтобы заглянуть снизу вверх в лицо. — Мог хотя бы предупредить! — возмущается Эмили, остановившись в шаге от него. В руках она держит апельсины, видимо, утащив их с кухни вместе со льдом для пострадавшего носа. — Два чёртовых вонючих наëмника в моей спальне, — один за другим два апельсина ударяют Корво в грудь и падают на колени. — И этот здоровенный ублюдок с ножом, — третий фрукт следует за своими собратьями. Корво терпеливо подхватывает их все, не позволяя раскатиться. Эмили падает на свободное место рядом с Корво, бесцеремонно вытянув ноги в испачканных пылью брюках. Блузку, закапанную кровью, она успела сменить. — Ненавижу, когда ты так делаешь. — Однажды это могут оказаться не мои люди, а те, кто всерьёз готов тебя убить, — он раздирает ногтями жёсткую корочку. Апельсин пахнет сладко и резко. — Как будто я не знаю, — Эмили уже без злости ударяет его кулаком под локоть, и тут же прижимается, уложив голову на плечо. — Теперь я буду сидеть на очередном званом обеде с распухшим носом. — Уверен, что никто не позволит себе замечаний по этому поводу. — Ещё бы... — Эмили берёт у него из рук несколько очищенных апельсиновых долек, подносит к лицу, чтобы вдохнуть запах, но, опомнившись, решительно засовывает одну в рот. — Зато про себя все подумают, что Джессамина не позволила бы себе заявиться в таком виде, а я... Ты смеёшься? — Просто вспомнил, в каком виде она иногда выходила в свет... — Уж точно не с разбитым носом и в синяках, — фыркает Эмили. — Но всë равно рассказывай, раз уж испортил мне прогулку. Ты застал праздник на еë совершеннолетие? — Угу, — собрав в ладонь липкие апельсиновые корочки, Корво склоняет голову, прижавшись скулой к макушке Эмили. — Как это выглядело, ну? Могу поспорить, у неё было роскошное платье... *** Платье и правда было роскошным. Как и все другие платья Джесс, в которых Корво никогда особенно не разбирался и не отличал их одно от другого. Но это серебристо-серое великолепие ему пришлось собственноручно снимать с Джесс, путаясь в хитросплетениях шнурков. — Катрин не поверит, что я смогла выбраться из него без чужой помощи. — Значит, твой отец наконец-то меня убьёт за грязные посягательства на... — подол платья в очередной раз соскальзывает вниз, с головой погребая опустившегося на колени Корво. — На мою невинность? — Джесс осторожно подбирает ткань, приминая её широкими складками. — Думаешь, он до сих пор не догадался? Корво уверен, что Эйхорн давно догадался, но беседы по душам с парочкой головорезов никак не происходит. Это или заслуга Джесс, которая уговорила отца не вмешиваться в их отношения, или... Нет никакого «или», если честно. Корво почти как наяву представляет этот разговор, благодаря которому ему всë ещё не ломают руки в казематах замка. — Ненавижу это платье, — Корво подталкивает Джесс сесть на край постели, и решительно поднимает широкие волны ткани. — Никто не просил тебя так торопиться, — смеётся она. Под серебристым подолом тонкая нижняя юбка и почти прозрачное бельё. Он трëтся щекой о еë плоский живот и отстраняется. — Позволь мне... — ладонь вслепую легко находит тонкую лодыжку. Туфелька соскальзывает со ступни и падает на ковëр. — Я сдаюсь, — объявляет Джесс, откидываясь на постели. — В этом корсете можно задохнуться. Она помогает ему стянуть с неë бельë, и, смущённо поджав пальцы, укладывает ступню на плечо. — Как истинный рыцарь, ты не воспользуешься моей беспомощностью. — Ну уж нет. Как безродный вояка из дикого Серконоса, я воспользуюсь ею полностью. — У себя на островах вы никогда не видели принцессы? Отвечайте, когда к вам обращаются, гвардеец. — Никогда... Такой красивой — никогда. Он трëтся щекой о внутреннюю поверхность бедра, запоздало радуясь, что догадался второй раз за день побриться уже вечером перед началом праздника. Джесс испуганно замирает, как и всегда, когда думает, что слишком перегнула и могла показаться вульгарной. Тонкий шёлковый чулок легко сползает с острого колена. Второй Корво не трогает. Джесс нервным движением укладывает ладонь на живот — то ли прикрыться, то ли наоборот, показать, чего хочет. Но в итоге запускает пальцы в волосы Корво, ни сделав ни того, ни другого. Она и правда удивительно красива. Какой-то тихой, неброской красотой, этим внезапным смущением перед ним, видевшим её обнаженной уже не раз. При взгляде на неë прерывается дыхание. Ладонь в волосах не торопит, не дёргает, не пригибает ближе к телу, но он и сам знает, что сделать. У тонкой шелковистой кожи запах цветочного масла. *** Освобождëнная от корсета, Джесс сталкивает платье с постели на пол, и оно послушно стекает серебряной шелестящий волной. — Теперь точно нет смысла возвращаться? — откинувшись на спину, Джесс прикрывает ладонями груди, словно мысленно уже примеряя новый наряд. — Я, конечно, могу попытаться заново заплести тебе волосы, но не уверен, что мир готов это увидеть, — Корво, не отталкивая её рук, чертит пальцем длинную линию от ямочки между ключиц до низа живота. Она резко сдвигает колени, поджимая пальцы на ногах. — Было бы забавно, — Джесс выворачивается из-под его руки, подталкивает его перевернуться на живот, и, с полминуты повозившись, усаживается на поясницу, сжав коленями рёбра. — Завести себе сурового и мрачного гвардейца с далёкого Серконоса, и заставлять его плести мне волосы и затягивать корсеты. Кончик еë косы щекотно скользит по спине, за ним следуют пальцы, невесомо обводя старый шрам на плече. Корво ощущает себя словно нервный жеребец, которого щедро оглаживают ладонью по вздымающимся бокам. — Я слышал разговоры, что правление леди Джессамины будет самым гуманным в истории Островной Империи, но теперь вижу, что это ложь. Будущая императрица безжалостна к самым верным своим слугам. — Глупости... У тебя ведь была сестра, — пальцы Джесс мягко распутывают его собственные волосы, освобождают от шнурка. Касаются висков, прочесывая тяжёлые пряди короткими ноготками. — Ты умеешь заплетать косы. — Не так хорошо, чтобы ты могла выйти с ними за пределы спальни... — честно признаëт он. — Ну что же... Тогда я вынуждена остаться здесь, чтобы не шокировать послов, — ей удаётся переплести волосы Корво, но, слишком короткие, они сразу же снова распадаются на пряди, как только Джесс выпускает их из рук. Корво на секунду приподнимается над постелью, сдвигаясь по влажной скомкавшейся простыне, чтобы заново напрягшийся член не был так неприятно зажат между телом и тканью. Джесс фыркает смущëнным смешком, верно расценив его манëвр. Сильнее сжимает бёдрами бока, неожиданно ложится сверху, прижимаясь к спине животом и грудью. — Что ты делаешь? — еле слышным шёпотом произносит Корво, уткнувшись носом в подушку. — Хочу пить, — чтобы дотянуться до столика, ей приходится всë-таки оторваться от него, опершись ладонью о плечо. — Ммм... А теперь? — ощущение чужого тела, лëгкого, но обжигающе горячего возращается. — Всë ещё хочу, — смеëтся Джесс. — Перевернись. Он сомневается всего пару секунд. Показать своë возбуждение неловко, но и скрывать его тоже нет смысла. Он переворачивается осторожно, придержав её за отведённое в сторону колено. — Вот! — видя, как он неприкрыто возбуждëн, Джесс растерянно краснеет скулами, но настойчиво подносит к его губам неочищенный апельсин. Корво приподнимается на локтях, не собираясь забирать фрукт из чужих рук, вспарывает зубами горькую корочку. Морщась, облизывается, глядя в лицо Джесс. Восемнадцать. Ей всего восемнадцать, и она восторженно и почти испуганно распахивает ресницы, машинально начиная раздирать ногтями надкушенную шкурку. Терпению Эйхорна можно только позавидовать, сам Корво убил бы и за меньшее. — Сходить попросить, чтоб принесли воды? — севшим голосом спрашивает он, вдруг понимая, что действительно заставит себя пойти, если Джесс потребует. За водой и за тем, чтобы основательно проветрить голову. — Нет, — слабый розовый румянец ещё не сходит со скул, но улыбка Джесс становится совсем другой. Она знает, что делает с ним. Или не знает ещё, но будет пробовать, словно с любопытством нащупывая дорогу по каменистому склону. Сладкий оранжевый сок мутной каплей стекает на запястье, Джесс безжалостно ловит её белоснежной простынью. — Ну? Что такое? — смеëтся она. Очищенный апельсин не интересен ему совершенно, но Корво осторожно прихватывает зубами мягкую дольку. А затем и кончики липких от сока пальцев. Обводит языком гладко отполированные ногти. Джесс шумно вздыхает, качнув обнажённой грудью. Теперь, уложив его на спину, она почти касается его тела там, где это ощущается острее всего. Даже не «почти», а касается. Сперва шелковистой кожей бедра, потом животом, когда склоняется, чтобы поцеловать. Злополучный апельсин падает в складки простыней. Кажется, что она хочет что-то спросить. Долго смотрит, склонившись так низко, что почти касается лица Корво кончиком носа. Волосы тёмной волной рассыпаются по еë плечам, касаясь и его ключиц. Перед глазами плывёт, она слишком и слишком близко. Корво жмурится, но даëт ей время, кончиками пальцев неторопливо обводя лопатки. Никакого вопроса не следует. Он втискивает ладонь между их телами, неловко задевает себя костяшками пальцев, резко вздыхает. Джесс замирает, совсем не шевелясь, пока он осторожно обводит кончиком пальца мягкие складки плоти. Там влажно ещё после первого их соития. Пальцы легко погружаются внутрь. Джесс нетерпеливо ëрзает, сначала потянув его в поцелуй, а потом просто прижавшись щекой к щеке и тяжело улëгшись на грудь. Двигаться под ней не то чтоб слишком удобно, но много от него и не требуют: пальцы неторопливо растирают и раскрывают вход, входя совсем неглубоко, а затем снова отвлекаясь на нежные и мокрые складки. Его член нетерпеливо подрагивает, то и дело случайно касаясь запястья или живота, но не получая полноценной ласки. Глупо было бы кончить вот так, толком себя не коснувшись, но он не хочет прерываться, раз уж Джесс сама не останавливает его пальцы. Свободной рукой он заправляет Джесс за ухо прядь спутавшихся волос, случайно зажатых между её грудью и его плечом. И как будто подталкивает никак не решавшееся начаться движение. Прогнувшись в спине, Джесс поднимается над ним, растрëпанная, удивлённая. Продолжая смотреть в лицо, опускает вниз руку, тонкие пальцы натыкаются на пальцы Корво, собирают на себя смазку. И касаются его члена, скользкие, горячие. Слишком неуверенно и слабо для того, чтобы помочь кончить, но достаточно для того, чтобы он согласился целиком сдать инициативу. Когда Джесс выпрямляется, сжимая коленями его бока, безжалостно прижимаясь пахом к низу живота, но не предлагая войти в неë, он знает, что подчинится. И будет раз за разом находить в этом мучительное удовольствие, если потребуется. — Протяни руку, — дрожащим голосом просит она. Он протягивает. Его пальцы уверенно подталкивают, указывая, где приятнее всего. Он послушно собирает на подушечку большого скользкую влагу и растирает, с нажимом касаясь нежной плоти. Джесс издаёт слабый стон и закусывает губу, но ей не больно. — И кто теперь чьей беспомощностью может безнаказанно воспользоваться? — она отрешëнно улыбается и упирается ладонью ему в грудь — лëгкая, худенькая, он без усилия удержал бы еë на руках. Пальцы второй руки нащупывают член, прихватывают у основания, заставляя его подняться вертикально. Корво длинно и шумно выдыхает, когда медленно погружается в её тело, легко, гладко и мокро. Его руку отталкивают, а потом снова ловят, пальцы переплетаются с пальцами. Вторую о сам понятливо подставляет, чтобы Джесс могла за неë схватиться. — Не помогай, — строго предупреждают его. И это сложно, очень сложно, не подаваться ей навстречу, но одновременно так легко, потому что он знает, что долго уже не выдержит, всего несколько движений, вверх и вниз, словно конные скачки. И пронзительный аромат апельсинов, смешавшийся с запахом кожи. *** — Самым ужасным был тот раз, когда она уже ждала ребёнка... Тебя. И одно из платьев не сошлось в талии как раз в день приëма очередных, бездна их забери, послов. Я думал, что меня спустят с главной лестницы, и это ещё в лучшем случае. — Почему меня не покидает ощущение, что ты опять не рассказал и половины подробностей? — Эмили забирает у него очередной изодранный на отдельные дольки апельсин и отправляет на низкий столик, сделав вид, что всë происходящее в порядке вещей. — Когда закрутишь с кем-нибудь роман, ответишь мне той же любезностью, — пытается улыбнуться Корво. — Ты тоже мог бы, — попытка скептически фыркнуть кончается неудачей и Эмили начинает сосредоточенно морщить нос. — Вроде бы, кровь уже не течëт. Нет, серьёзно, что тебя останавливает? Я могу назвать минимум пять симпатичных... — Я думал, что три головореза хотя бы на день займут твои мысли, но нужны были пять. Эмили выразительно закатывает глаза, не забывая ощупывать пострадавшую переносицу. В ней ровно столько от Джесс, чтобы не перепутать. Чтобы не вспоминать каждую секунду пребывания рядом. Чтобы продолжать жить, не оборачиваясь на то, чтобы потеряно безвозвратно. — Я подумаю, — уклончиво обещает он. — Может быть.