Черное сердце

      В какой-то момент Рейнира понимает, что её терпение начинает трещать по швам. Наверно, где-то в глубине души она любила брата, иногда малыш и правда казался забавным. Но то, как отец смотрел на Эйгона, буквально разрывало сердце принцессы на маленькие кусочки.              Рейнира чувствует себя не в своей тарелке, как бы иронично это не звучало. Кажется, что каждый в этом замке начинает смотреть на наследницу престола то ли с насмешкой, то ли с сочувствием — принцесса игнорирует, делает вид, что все нормально. А что остается? Пожалуешься королю, и тот лишь добродушно улыбнется и попросит успокоиться, по-отцовски поцелует в лоб и вернется к своим важным делам. Рейнира тоже хочет стать важной, хотя бы для одного человека в этом мире.              И, как ни странно, Деймон Таргариен оказался в этой роли настолько внезапно, что принцесса и не заметила, как начала коротать вечера в покоях дяди. Эти стены казались единственным, что сейчас могло защитить грозную снаружи, но хрупкую внутри девушку, которой просто не хватало внимания и любви.              Вокруг Деймона, словно проклятье, всегда кружилось много дам абсолютно разного статуса. Но всех их объединяло одно — они слишком много говорили. Требовали непонятно чего, неоправданно капризничали и очень быстро надоедали. Даже собственная жена спустя короткий срок стала противна младшему Таргариену. Его ведь интересуют совсем другие вещи: битвы, поединки, политика, власть. И на каждую будь то простушку, то леди Деймон смотрел абсолютно пустым скучающим взглядом, вообще не понимая, для чего он тратит своё драгоценное время.              — Что ты думаешь о нашем совете, дядя?              Для Рейниры он был готов потратить всё время этого мира. Это было даже забавно: его племянница почти каждый день находила причины для того, чтобы «случайно» оказаться где-то близ покоев и «ненадолго» зайти на один бокал вина.              — Если скажу, боюсь, меня могут казнить за измену, — Деймон внимательно наблюдает за юной леди, как та вот-вот откроет рот от интереса, вслушиваясь в каждое его слово.              А затем Рейнира расплывается в улыбке, и отчего-то Таргариену тоже хочется улыбаться. Он еле заметно приподнимает уголок рта и сдерживается, чтобы не прикрыть губы ладонью.              — Кто тебя казнит? — в голосе принцессы звучит явное поддразнивание, она хитро сощуривает глаза, и в этот момент Деймон готов поклясться всеми старыми и новыми богами — эта девчонка сводит с ума, напоминая принца в юности. — В этой комнате только мы, так кто же осмелится?              Рейнира игриво пожимает плечами и ловит на себе взгляд, от которого не может оторваться. В этих голубых глазах она видит самую настоящую искру, — огонек, который вот-вот превратится в пожар.              Деймон кратко кивает и пальцами подзывает принцессу ближе к себе, будто их и правда мог кто-то подслушать. От этого жеста у Рейниры что-то трепещет внутри, и она подсаживается в полуметре от человека, который (наверное, единственный) не видит в ней пустого места и понимает с полуслова. Деймон смотрит на принцессу сверху вниз, считывая её каждую эмоцию, но совершенно не давая отчёт собственным действиям.              — Что можно думать о деснице, который подсунул королю собственную дочь? — его голос звучит мягко и успокаивающе, но при этом так тихо, что Рейнире приходится наклониться вперед, всё больше сокращая расстояние. — Или о короле, который без лишних угрызений совести зачал новых наследников и даже не думает останавливаться?              Реакция Рейниры не заставляет себя ждать. Принцесса меняется в лице, больше не способная прятать свои настоящие эмоции, и утыкается в грудь дяди в поисках защиты и поддержки. Деймон больше не роняет ни слова, лишь крепче обнимает Рейниру и сильнее прижимает к себе.              Деймон не понимает собственные чувства. Ему нравится влияние, которое он получает над наследницей трона, нравится её доверие. Он упивается фактом, что сейчас ближе Рейнире, чем её собственный отец. Это тешит самолюбие, но всё же… почему где-то глубоко так сильно кусается совесть?              — Ты бы стал моим десницей? — Рейнира чуть отстраняется и снова обращает свой полный щемящей нежности взгляд на Деймона.              Это опять заставляет младшего Таргариена улыбнуться. Вопрос ведь, по сути, был риторический. Но он пробуждает в принце что-то новое и будоражащее, словно снимает с глаз белую пелену. Деймон аккуратно проводит тыльной стороной ладони по лицу Рейниры, едва касаясь её костяшками пальцев, а та прикрывает глаза, улавливая на себе каждое прикосновение горячих рук. Принц спускается ниже, скользит по шее, и обводит ключицы, поддевая пальцем подаренное им украшение из валирийской стали.              — Будь моя воля, я бы стал твоим королем.              Рейнира, явно не ожидав такого ответа, удивленно смотрит на Деймона, а затем обнимает его за шею и подается вперед, целуя сухие мужские губы. Принц успел бы отстраниться, но ему этого совершенно не хотелось. Он усаживает племянницу на колени и придерживает её за бедра, будто боясь, что Рейнира может испариться.              Деймон целует её почти нежно, будто боясь напугать, но каждое новое касание губ наращивает напряжение и становится более страстным и желанным. Рейнира проводит руками по мускулистым плечам и груди, которую покрывала лишь ночная рубаха. Едва касается пресса, и Деймону приходится остановиться.              — Принцесса… — шепот больше похож на мольбу, пока Рейнира запускает ладони под тонкую ткань.              Она двигается совершенно интуитивно, совсем не зная тонкостей любовных утех. И от этого факта Деймон почти сходит с ума. Ловит себя на мысли, что ещё ни одна опытная шлюха из борделя не заставляла его так трепетать. Он чуть помогает, снимает с себя рубаху, оставаясь с голым торсом, позволяя племяннице дальше себя трогать. А сам целует уголок её рта, наклоняется к шее и оставляет на светлой коже пару влажных мягких поцелуев, от которых у Рейниры по всему телу проходит дрожь. Деймон приспускает её платье, оголяет девичьи плечи и тоже покрывает их поцелуями, позволяет себе оставить небольшой укус. Принцесса дышит часто и сбивчиво, её кожа почти горит и, видят боги, она могла бы сравнить это со слиянием двух драконов.              — Рейнира..? — имя звучит уже громче, с более вопросительной интонацией.              Наследница в ответ лишь мимолетно отстраняется, укладывается на мягкую кровать и за руку тащит Деймона на себя. Сейчас ей не хотелось болтать. Рейнире нужно было получить недостающую любовь, заботу и внимание, и только дядя мог ей в этом помочь.              Деймон упивался тем, как с каждой секундой, проведенной вместе, возрастало его влияние. Раньше он воспринял бы это как должное, ведь его черное сердце давно прогнило, не в состоянии кого-то полюбить. Но, кажется, именно Рейнире удается это исправить.