Тише звук

      Кэйл Хенитьюз — совершенство. Пока молчит.       Нет музыки лучше, чем звук его попыток изливаться грязью во время того, как член Чхве Хана глубокими толчками вытрахивает из него звуки совсем другого толка; ругательства он выстанывает, захлёбывается подушкой на половине, а дальше только скулит и хнычет, и от этого звучит совсем уже не так злобно.       Чхве Хану нравится брать его в людных местах, ведь тогда Кэйл вынужден быть тихим. Чего только стоил тот раз в королевском дворце, когда они вжались в стену за гобеленом, и Кэйл до крови закусывал плечо Чхве Хана, лишь бы их не услышали стражники. В покрасневших от слёз глазах остро плескался невысказанный яд, и Чхве Хан едва сдерживал себя, чтобы не усмехнуться шаловливо — тогда ведь Кэйл чисто из вредности, может, и не станет повторять подобный опыт.       А он бы захотел, Чхве Хан за последние четыре месяца точно проникся его натурой, и уже знал — Кэйл мог сколько угодно говорить, как ему всё не нравится, но на самом деле?       Без разницы, как и где — его вело от сильных хановых рук, без всякого труда оставляющих на нём синяки; ещё больше ему нравилось, когда эти руки вжимали его в шершавые стены и удерживали навесу, пока огромный член Чхве Хана входил в него с минимальной подготовкой и трахал в темпе каких-то ебейших скачек. Нравилось оставлять царапины на широкой спине и кусаться, аки дикая кошка, пока Чхве Хану было на это в библейской степени поебать — он мешал его внутренности в кашу не сбиваясь, как машина, и Кэйл никогда не держался долго.       Ноги его потом не держали, дрожали и разъезжались коленки, но он только ругался и брыкался, когда Чхве Хан всё с той же невозмутимостью предлагал поднять его на руки и донести до нужного места.       И кто бы знал, насколько эту невозмутимость сохранять было сложно. Такого Кэйла, затраханого и заплаканного, кутающегося в ханов пиджак, чтобы скрыть следы на открытой шее, хотелось занежить, зацеловать и залюбить еще разок или два, а то и вовсе без предупреждения закинуть на плечо, унести и не выпускать из постели всю следующую ночь, уже в нужном Чхве Хану темпе: медленном и размеренном, и чтобы Кэйл плакал исключительно от удовольствия.       Когда Кэйл молчит, он не приказывает: «глубже», «быстрее», «жёстче, Хан, какого хуя ты как сраный девственник». Можно позволить себе больше вольностей и быть уверенным, что Кэйл, слишком сосредоточенный на том, чтобы хранить молчание — а при его болтливой натуре эта миссия по-настоящему непростая — не станет возражать.       Кэйл не любит целоваться, если его губы не кусают; он не держится за руки, если его запястья не сжимают до синяков; и ему не нравится секс, если растяжка длится дольше двух минут. Когда Чхве Хан подарил ему цветы, то услышал обещание «обнаружить их у себя в жопе», а когда попытался пригласить на исключительно романтическое свидание по набережной, то Кэйл сказал ему провериться на …всякие умные названия болезней, которые характеризуются дегенерацией мозга, серьёзно, Хан, с каких пор тебе нужны пейзажи, чтобы трахаться? Посмотри в окошко, блять — и, притянув Чхве Хана за воротник, смял его губы в жестком поцелуе, горячо постанывая и провоцируя у Чхве Хана незамедлительный стояк.       На свидание, правда, они всё равно пошли: «ебаться под пейзажами, раз уж ты такой романтик».       Ещё Кэйл долго, очень долго просил, чтобы Чхве Хан его придушил — и пусть Чхве Хан десятки раз высказывал это желание вслух, когда Кэйл в очередной раз извергался гнилью, когда услышал такое предложение на практике — никогда, только твёрдое и категоричное нет. Кэйл ныл, шантажировал, пару раз даже сказал «пожалуйста», и успокоился только тогда, когда Чхве Хан, не выдержав, насадил его ртом на член и ошалевший Кэйл познал всю прелесть ебли в глотку. Подействовало отменно — после того, как ему спустили в горло он, еще не пришедший в чувство, даже позволил вылизать рот от спермы и унести в ванную.       И даже тогда, когда они уже лежали в обнимку в горячей воде, только и спросил отрешенно:       — И чё, ни одной шутки про прирождённого хуесоса?       И Чхве Хан, тоже в жаре разомлевший, невесомо покрыл тонкую, покрасневшую от горячего пара шею чередой поцелуев и ответил:       — Ты талантливый просто.       Кэйл не любил, когда не больно, но иногда, редко — ведь обычно они трахались коротко и быстро — утомлённый после долгого секса дома, Кэйл разрешал такие вот маленькие вещи — и далеко запрятанная романтическая натура Чхве Хана могла, наконец, разгуляться. Такой Кэйл, уставший, был разнеженным и податливым, отвечал на мягкие поцелуи, подставлялся под ласку, мурлыкал, уткнувшись в шею, и тихо засыпал у Чхве Хана на груди. Утром, правда, всё равно рычал и брыкался, выпутывался из объятий и всё ему было не так, но Чхве Хан привык, хотя ему и хотелось, чтобы тех, других моментов, было побольше.       Поэтому, когда Кэйл разрешил связать себя в качестве эксперимента, в голове Чхве Хана зародился план.       Это вышло спонтанно: они с Кэйлом, как обычно, ругались, дело переходило в драку, и…       Чхве Хан впечатал взбешённого Кэйла в стену.       — Сука, как же ты заебал, — он с сухой злостью перехватил готовые вцепиться ему в лицо руки за тонкие запястья и прижал их к стене сверху от головы Кэйла, — тебя нужно связать и изолировать, блять, от общества.       И ответной ругани почему-то не услышал. Чхве Хан резко ослабил давление на чужие запястья — блять, он же всегда контролировал себя, неужели переборщил? Приложил слишком много силы, повредил кости? У Кэйла болевой шок, или…       Но коньячные глаза смотрели ровно, спокойнее, чем мгновение назад, только с чуть расширенными зрачками, и в целом каким-то… непривычным в своем смущении выражением лица.       — …Н-да? — чуть помолчав, протянул Кэйл, и немного склонил голову на бок, неосознанно открывая Чхве Хану лучший обзор на порозовевшие уши, — ну так свяжи.       И связанный Кэйл — это значительно более спокойный Кэйл, и не только потому, что привык буйствовать — для Чхве Хана не составляет труда обездвижить его в любой момент, если того требует ситуация, и по сути положение не слишком изменилось, но… Это что-то совсем новое — быть перед Чхве Ханом настолько уязвимым, и поэтому — Кэйл бы никогда не признался, но Чхве Хан это ясно видел, — он нервничал. Он всё еще ершился, но лёгкий румянец на скулах выдавал его с головой.       Он сидел у Чхве Хана на бёдрах и ругался, что со связанными за спиной предплечьями не может чётко насадиться на член, а Хан, эдакая скотина, только смотрит и ухмыляется, и вообще, прекрати пялиться и трахни меня уже, сукин ты…       Оставшаяся часть фразы потонула во вздохе — Чхве Хан ткнулся закаменевшим членом в ложбинку между ягодиц, ощутимо проехавшись по болезненной со вчерашней страсти дырочке, крепко сжал нежную кожу молочных бёдер. Кэйл, ошалевший от такой наглости, даже ничего не сказал, когда Чхве Хан положил руку ему на загривок, притянул к своему плечу и мурлыкнул на ушко:       — Ты сам выбрал эту позу, знаешь ли. Поработай бёдрами немного, — и в полумраке спальни раздался звонкий шлепок по мягкой ягодице.       — Т-ты, ублюдок…       — Ты как раз слишком хилый, Кэйл-ним, — невинно шептал Чхве Хан, оглаживая чужие бока, — давай, поупражняйся.       И задорно шлёпнул по другой ягодице.       Кэйл прошипел что-то нецензурное, на пробу приподнялся на бёдрах, чтобы тут же крупно вздрогнуть: Чхве Хан точно знал, что у него после вчерашних игрищ всё болело, а в дырке наверняка саднило. Кэйл попытался насадиться на член, но, промахнувшись совсем чуть-чуть, соскользнул с разочарованным рыком.       — Умница, давай ещё раз, — осмелел Чхве Хан, проводя руками по выступающим рёбрам, с деланной небрежностью цепляя при этом проходящие на груди жесткие верёвки, и положил большие пальцы на соски со следами вчерашних укусов, слегка на них надавливая.       — Б-блять, ты сахара нажрался? Что за умн-нн!.. — Чхве Хан не смог не подразнить — слегка двинул бёдрами, потираясь об вход.       — С-сука, Хан, — зарычал Кэйл ему в плечо, когда Чхве Хан повторил движение. Нетерпеливо заелозил, видимо, решив, что Чхве Хан будет делать всю работу и дальше, — Блять, ну входи уже…       Чхве Хан только невесомо поцеловал сосок, пробежался пальцами по позвоночнику, с упоением впитывая последовавшее за этим вздрагивание. Он еще даже ничего особо не сделал, а Кэйл уже такой чувствительный… Это из-за связывания?       Захотелось немного пошалить. За спиной Кэйла Чхве Хан нашарил рукой часть верёвки, опоясывающую грудь, и ощутимо за неё потянул, заставляя жёсткие волокна врезаться Кэйлу в соски.       — Д-да ты заеба!.. — Чхве Хан не дал Кэйлу возмутиться: нагло захватил в плен тонкие, с ранками — Кэйл их постоянно, к неудовольствию Чхве Хана, закусывал — губы. Тот протестующе промычал и попытался вывернуться, но Чхве Хан вплёл руку ему в волосы и надавил, заставляя Кэйла чуть сместить угол головы, с утробным звуком протолкнул язык глубже, насколько мог дотянутся, и в тот же момент ощутимо потёрся членом об его задницу. Сопротивление Кэйла тут же значительно ослабло, он со стоном зажмурил глаза и расслабился, позволяя Чхве Хану фактически трахать себя языком.       Чхве Хан не сдержал ухмылки в поцелуй. Опрокинул Кэйла спиной на кровать, не отрываясь от чужого рта — выпил вздох не ожидавшего смены положения Кэйла, и, пока тот всё ещё был зажмурившимся, тихо потянулся рукой к тумбочке.       Мечник почувствовал, как Кэйл под ним снова завозился, и быстро приставил истекающую смазкой головку ко входу. Отвлечение сработало на ура — Кэйл сладко замычал в поцелуй, предчувствуя скорое проникновение, пока слюна стекала у него по подбородку, и Чхве Хан смог успешно осуществить будоражущую идею.       Он достал из ящика кляп-шарик. Большой, пошло-красный, с чёрным ремешком — им его подарил Альберу буквально пару дней назад, когда они приехали в гости и полночи предавались блуду за стенкой. Громко.       Они поржали, кинули его в тумбочку и забыли. Ну, Кэйл забыл.       А потому не сразу понял, что произошло, когда горячий влажный язык Чхве Хана покинул его рот и сменился бездушным пластиком. Мечник мягко улыбнулся на возмущённое мычание, без усилий остановил метившую ему под рёбра острую коленку и оставил на ней короткий поцелуй.       — Ты как подарок в этих верёвках, знаешь? — Чхве Хан, не обращая внимания на попытки ударить его уже другой ногой, мазнул пальцами по животу, с восторгом отмечая, как чувственно дёрнулся Кэйл от этой щекотки, — Такой милый, я просто не смог удержаться.       Под рычание Кэйла он снова потянулся к тумбочке. Чуть пошарив там, победно выхватил наполовину полную маленькую стеклянную бутылочку и потряс ею перед непонимающим Кэйлом.       — Я собираюсь, — с прищуром протянул Чхве Хан, — влить в тебя вот это всё.       Кэйл с рыком закатил глаза и предпринял попытку пнуть его вновь, но Чхве Хан одной рукой сгрёб его под спиной и перевернул на живот. Кэйл попытался взбрыкнуть, но сильная ладонь Чхве Хана на пояснице прижимала его к постели слишком крепко, не давая сдвинуться — и про себя Чхве Хан в очередной раз сглотнул от того, насколько мало сил для этого требуется — даже спустя несколько месяцев их отношений он не переставал удивляться, насколько же Кэйл — такой ядовитый и острый, с характером — титановым стержнем, на самом деле хрупкий…       Кэйл гневно обернулся, и мечник встретил его нежной улыбкой.       Кэйл издал рык, нахмурился и лёг пластом, прикрыв глаза и являя Чхве Хану свою полную незаинтересованность в дальнейшем процессе.       Ага, кто-то решил побыть бревном. Ну что ж, хорошо.       И если раньше Чхве Хан мог принять это как отсутствие желания и отступить, то сейчас… он воспринял эту позицию как личный вызов. Ведь такой Кэйл — беспомощно разлёгшийся под ним, открытый для взглядов на острые лопатки, тщетно дёргающиеся в верёвках хрупкие запястья, упругую задницу и — стоило чуть отодвинуть пальцем ягодицу, наслаждаясь последовавшей за этим дрожью Кэйла — розовую припухшую дырочку… Его только хотелось рассматривать больше — и Чхве Хан перевернул его на бок.       Кэйл упрямо не смотрел на него, нахмурившись, закрыл глаза, но Чхве Хан видел, как волнительно от неизвестности дрожали пушистые ресницы и заметно торчали розовые аккуратные соски — от трения по жёсткой веревке они наверняка были болезненно-чувствительными, и Чхве Хан проверил свою теорию — слегка потёр один твёрдой подушечкой, и Кэйл не сдержал ещё одного вздрагивания.       Кэйл вздрогнул снова, когда Чхве Хан по-хозяйски схватил его за бёдра и, приподняв, притянул к себе. Чхве Хан знал, что мысленно Кэйл уже был заинтересован — эта позиция, лицом в подушку, с откляченной задницей, была его любимой, но он, верный своему упрямству, не поворачивал головы.       А потому, к собственному смущению и полному восторгу Чхве Хана, издал тонкий звук между стоном и писком, когда язык последнего широко мазнул по дёрнувшейся дырочке.       Смешок Чхве Хана щекотнул дыханием блестящий от слюны вход, заставляя его очаровательно сжаться. Мечник снова лизнул, крепко сжав бёдра тщетно пытающегося уйти от ласки Кэйла, и оттянул большим пальцем припухший розовый край.       Язык с силой раздвинул гладкие напряжённые стенки, вырывая из Кэйла тонкий всхлип, и Чхве Хан толкнулся глубже, лизнул уже изнутри, и Кэйл тут же вскинул бёдра вверх — этому движению Чхве Хан уже не препятствовал. Убрав одну руку с бедра Кэйла, он нашарил ею чужой член: как и ожидалось, совсем твёрдый.       Чхве Хан лениво потёр большим пальцем головку, не отрываясь от вылизывания Кэйла, пока тот хныкал и всё сильнее извивался под его руками.       — Вкусный, — выдохнул Чхве Хан после того, как выскользнул из Кэйла. С гордостью окинул объект своих трудов — блестящая дырочка чуть подрагивала, и из неё медленной струйкой вытекло немного слюны; Чхве Хан убрал руку с члена Кэйла, собрал её указательным пальцем и втолкнул обратно, задевая при этом давно жаждущую давления простату.       — Мн-н!       — Потерпи чуть-чуть, — Чхве Хан сказал это и себе тоже — от одних только издаваемых Кэйлом звуков яйца потяжелели невероятно. Не вынимая пальца, наклонился и поцеловал Кэйла в основание шеи; освободил вторую руку, давая, наконец, бёдрам Кэйла полную свободу, и тот сразу же подкинулся ещё вверх, пытаясь насадиться глубже на неглубоко массирующий простату палец.       — Я же сказал, потерпи, — рыкнул Чхве Хан, полностью покидая его задницу, чем вызвал у Кэйла разочарованный стон.       Взял бутылочку со смазкой, большим пальцем отщёлкнул крышку. Щедро полил подёргивающуюся от неприятной пустоты дырочку.       Кэйл протестующе замычал в кляп.       «Да нахуя, итак войдёт», «Ты возишься слишком долго» и «Я хочу, блять, помнить ощущения, а не выгребать из себя смазку полдня» — говорил он обычно, отпихивал Чхве Хана и наскоро смазывал себя сам, грубо и быстро, прямо перед мечником, и, смотря ему в глаза, в подробностях рассказывал о том, как именно хочет его член внутри — и Чхве Хан не выдерживал, вёлся на провокацию, выдергивал из восторженного от этого напора Кэйла пальцы и вжимал его в ближайшую поверхность.       — Не сегодня, — мурлыкнул Чхве Хан, до упора вогнав безымянный — палец вошёл без сопротивления, и к нему тут же легко добавился второй — Чхве Хан был большим, очень, и обычно Кэйла даже не приходилось особо разрабатывать, если днём ранее они уже трахались.       И Кэйл не раз и не два говорил ему, вымученно, когда, забывшись, позволял спустить внутрь:       — Срань… Хан, то, что я не хочу выгребать смазку, не означает, что хочу делать это с твоей ебучей спермой.       — Ты не запретил, — возражал тогда Чхве Хан, обнимая Кэйла со спины, и, всё еще находясь внутри, чуть двигал бёдрами, волнуя сперму внутри и напоминая Кэйлу, почему.       — Ммф, чёрт с тобой, — выстанывал Кэйл, тут же снова возбуждаясь и забывая обо всем недовольстве по этому поводу — он как-то, сонный и растраханный, признался Чхве Хану, что ему пиздец нравится ощущать его внутри себя — они тогда еще встречались не слишком долго, Чхве Хан только прощупывал границы дозволенного и кончил внутрь совсем случайно.       А тот факт, что Кэйл не любил застревать в ванной, означал еще и то, что Чхве Хан мог попробовать отнести его, уставшего и не сопротивляющегося, туда на руках, и целовать, и гладить, и всё-всё.       — Не смотри на меня так, будто я ахуеть какая драгоценность. Просто вот не надо, — зажимался и шипел он по новой уже после, восстановив силы, и Чхве Хан ничего не отвечал, только смотрел. По прежнему — как на драгоценность.       Сейчас, однако, ему было что сказать.       — Такой красивый, — наклонившись, шептал на ухо Кэйлу, скулящему от разведённых в нем на манер ножниц пальцев; аккуратно добавил третий, огладив изнутри стенки.       — Такой отзывчивый, — восхищённо продолжил мечник, когда, чуть потерев простату, был награждён нежным всхлипом, — я знаю, тебе нравится быть в таком положении, — свободной рукой Чхве Хан осторожно перекатил в пальцах слишком чувствительный сосок, — когда я делаю с тобой всё, что захочу.       Кэйл заскулил, тщетно пытаясь дотянуться истекающим смазкой членом до поверхности кровати, но пальцы мечника внутри не давали опуститься. Чхве Хан слизнул собравшуюся в уголке зажмуренного глаза слезу, зарылся носом в алые волосы.       — И я хочу… — Чхве Хан продолжал оглаживать сосок, не переставая медленно перебирать пальцами в заднице Кэйла — будто не растягивал его, а играл с игрушкой, лениво наслаждался текстурой, — крепко прижать тебя, полностью заплаканного, к себе, — Кэйл хныкал, жадно дёргал бёдрами, но Чхве Хан говорил всё также хрипло и ровно, — и чтобы ты кончил без рук, от одних моих пальцев… Как тебе идея?       Постельное бельё под лицом Кэйла было совсем мокрым от пота, слёз и стекающей через кляп слюны. Он Чхве Хана, казалось, не слышал.       — М-м! — Чхве Хан веером развёл внутри него три пальца, а потом свёл их на простате и мягко надавил.       — Это значит да? — Чхве Хан оторвал руку от соска и подхватил ею Кэйла за челюсть, вынуждая повернуть голову на него. Кэйл от смены положения часто заморгал, пытаясь направить расфокусированный взгляд на Чхве Хана — у которого от этого лица сладко кольнуло в сердце. Красные, распухшие от слёз глаза; трогательный излом тонких бровей; сухие растянутые на кляпе губы, за которые Чхве Хан тут же почувствовал вину — хотелось влажно зацеловать — и это он и сделал: притянул Кэйла ближе, не вынимая кляпа, и смял языком сначала верхюю, потом нижнюю, пока они не заблестели вишневым. На этом не остановился — слизал слёзы с щёк, глаз; обвёл языком ушную раковину; широко мазнул за ушком, под челюстью. По шее прошёлся мягкими поцелуями и, остановившись на пульсирующей артерии, легко, не оставляя следа, прикусил нежную кожу. И всё это время, не останавливаясь, ласкал Кэйла изнутри.       Кэйл выбился из сил, его голова бы рухнула на матрас, если бы Чхве Хан отпустил его челюсть, и издавал тихие хныкающие звуки.       У Чхве Хана внутри всё рычало, требовало немедленно взять, что захочется, но он всё равно спросил ещё раз:       — Ты хочешь кончить вот так?       И несколько секунд, в которые Кэйл пытался собрать растекшиеся мысли, казались вечностью, пока он слабо не кивнул.       Чхве Хан обхватил его за грудь и поднял, прижимая спиной к себе. От смены положения пальцы скользнули глубже в задницу, и Кэйл тонко всхлипнул.       Всхлип перерос в стон, когда Чхве Хан, наконец, начал мягкие, но глубокие толчки. Кэйл откинул голову мечнику на плечо; с каждым ударом пальцев об простату стонал всё громче, пока Чхве Хан, подстраиваясь под его голос, двигался всё быстрее.       И Кэйл только беспомощно дёрнулся в веревках, ударив Чхве Хана носом в шею, когда тот, вытащив пальцы почти до конца, вдруг остановился.       — Смотри-ка, Кэйл, а в тебе ведь всего три пальца, — сказал он деланно-небрежно — внутри же и сам давно кипящий от невозможности вторгнуться, как обычно, в любимую задницу — и рукой, которой до этого придерживал Кэйла поперек груди, взялся за его челюсть, вынуждая наклонить голову.       Кэйл не мог и не пытался сопротивляться. Вымученно открыл глаза, вынужденный смотреть на зрелище в виде хановых пальцев, находящихся в его распухшей влажной дырке на одну фалангу.       Кэйл попытался отвернуть голову, но Чхве Хан держал крепко.       — Не отводи взгляд, — прошептал у уха, медленно вводя внутрь четвёртый палец, и Кэйл послушно, хоть и часто моргая от вновь выступающих слёз, смотрел, как покрытые шрамами фаланги тягуче-медленно погружаются в его собственное тело.       — Мое любимое зрелище, — мурлыкнул мечник, введя пальцы полностью, и крючком согнул их внутри. Кэйл уже не мог издавать даже звуков — только крупно вздрогнул и тут же кончил в полной тишине.       Кэйл, закрыв глаза, измученно сполз Чхве Хану на грудь, и тихонько застонал, когда мечник вытащил из него пальцы. Из освободившегося входа тёплой струйкой потекла смазка.       — Молодец, — Чхве Хан крепко поцеловал его в висок.       Кэйл вяло отклонил голову в другую сторону, пытаясь увернуться от поцелуя, но Чхве Хан только прильнул к подставленной шее.       И с мрачным голодом прошептал, заставив Кэйла крупно вздрогнуть от смысла следующих слов:       — Ну что, моя очередь?       Кэйл широко распахнул глаза и протестующе застонал, что не помешало Чхве Хану, наскоро распределившему смазку с пальцев по члену, приподнять его бедра и без церемоний скользнуть в истекающий вход.       — М-мн! — Чхве Хан входил тягуче медленно, и успел только наполовину ввести головку, но Кэйл уже на этом моменте сорванно хныкал. Чхве Хан утешающе огладил его начавший вновь вставать член.       — Не волнуйся, я итак еле сдерживаюсь, — хрипло выдохнул Чхве Хан Кэйлу на ухо, и глухо рыкнул, когда, наконец, вошёл полностью.       Он не кончил чудом, на одной только силе воли, когда после этого Кэйл снова вздрогнул, и гладкие стенки обхватили его совсем плотно.       — Ха-а… Какой же ты охуенный, — вымученно выдохнул он, ловя короткий стон Кэйла в ответ.       И сдавленное мычание, когда Чхве Хан без труда приподнял бёдра Кэйла вверх и тут же опустил вниз, сам при этом толкаясь навстречу глубоким размашистым толчком. Чхве Хан задержался в этом положении.       — Блять, Кэйл, — Чхве Хан не выдержал, вновь уложил Кэйла животом в постель, но оставив бёдра приподнятыми. Из-за связанных за спиной рук Кэйл мог опираться исключительно на грудь, потираясь тканью простыней об изнывающие соски, — Кэйл…       — Ха-а… Нереальный, — проскулил Чхве Хан ему в загривок между медленными неглубокими толчками, — Блять…       — Обожаю тебя, — шептал он, оставлял влажные поцелуи на шее, лопатках, за ухом — куда только мог дотянуться.       — Такой тугой… Будто под меня сделан, — Чхве Хан вдыхал запах Кэйла, держась за него, как утопающий за соломинку, чтобы не кончить слишком быстро, — А ведь всегда так сильно жалуешься на меня…       «Ты и твой тупой огромный член» — говорил Кэйл, всегда, когда, вставая, чувствовал, как стремительно вытекает из него сперма, — «я как ведро».       — Никогда не даёшь посмотреть, — Чхве Хан обвинительно ущипнул за исстрадавшийся сосок, вырывая из Кэйла новый всхлип, — А я…       Чхве Хан скользнул рукой вниз, к животу, остановился чуть ниже пупка и толкнулся особенно сильно — чтобы почувствовать сквозь кожу собственный член — из-за размеров Чхве Хана и тощей комплекции Кэйла сделать это было просто. В первый раз, когда он это заметил, он точно так же, как и сейчас, благоговейно провёл по выпуклости на аккуратном животе и слегка надавил.       Кэйл, скуля, плакал, не в силах уйти от движения.       — Обожаю такие зрелища… Ну же, посмотри со мной, — Чхве Хан хрипло прошептал на ухо, и Кэйл опустил дрожащий взгляд, — Так глубоко в тебе, что даже через кожу видно…       — Я хотел бы увидеть, как… — Чхве Хан ускорился, с каждым толчком попадая точно по простате и выбивая из Кэйла всё новые и новые звуки, — Моя сперма вытекает из тебя.       — Ты, такой смущённый, пытался бы удержать каждую каплю, — Чхве Хан всё нашептывал, и Кэйл уклонялся, но Чхве Хан словно был сразу всюду и везде — целовал и гладил, вылизывал, но ни разу не дал Кэйлу передышки, — пытался сжаться, но был бы слишком растраханным для этого, — Кэйл тщетно бился под ним, но Чхве Хан не останавливался, — и попросил бы меня… помочь. Я заткнул бы тебя своим членом, как пробкой, и удерживал сперму внутри так долго, как тебе захочется.       После этих слов Кэйл вокруг него сжался, и Чхве Хан больше не мог держаться — семя обожгло внутренности Кэйла, и тот кончил следом, снова без рук.       Они замерли в таком положении на пару секунд, пытаясь отдышаться, и Чхве Хан, чтобы не рухнуть прямо на Кэйла, не покидая приятной глубины, перевернул их обоих набок.       Уткнулся Кэйлу в загривок, притянул к себе за талию.       Кэйл не шевельнулся, когда ремешок кляпа щёлкнул и расслабился, и Чхве Хан вытащил истекающий слюной шарик сам, сразу же отбросив его куда-то подальше.       Кэйл молчал и когда Чхве Хан потянулся к узлам, пытаясь их развязать.       И только когда раздражённый мечник перестал церемониться с узлами и просто голыми руками разорвал верёвку, вздрогнул.       — Извини, извини, — Чхве Хан выцеловывал оставшиеся на коже следы от местами врезавшихся верёвок, обласкал языком чувствительные запястья, вылизывал каждый палец, — Сильно неприятно?       — Тиран ебучий, — всхлипнул Кэйл, и тут же прижал руку к челюсти, — с-сука, вся онемела… М-м. Чтоб у Альберу жопа отсохла такие большие выбирать…       Чхве Хан без вопросов поцеловал челюсть, рукой чуть развернул к себе голову, чтобы увлажнить иссохшие губы и обласкать несопротивляющийся рот.       Они целовались долго, но не непрерывно — Кэйл ещё не отдышался, а Чхве Хан не хотел больше напирать, и просто ласкал его языком, отрывался, вылизывал шею, и снова целовал.       — Б-блять, ну ты же не собака, — хныкал Кэйл, когда Чхве Хан вновь опустился горячим языком на сонную артерию, — С-сука… Да перестань уже двигаться!       Чхве Хан недовольно посмотрел, но послушно уложил голову на подушку и успокоился. Ненадолго — вид на уязвимую шею слишком отвлекал, так и вынуждая снова зацеловать…       — М-м… Д-да блять, я же… — Кэйл вздрогнул, — выйди уже нахуй, — беззлобно выругался.       И Чхве Хан выскользнул из Кэйла, перевернулся на живот и подвинулся ближе к заднице, заворожено смотря, как вытекает из не успевшей сомкнуться дырочки его сперма.       Неосознанно собрал немного на пальцы…       — Да ты успокоишься или не-!..       Втолкнул сперму обратно, но из-за вторжения по краям вытекло только больше.       — Вот бы вставить в тебя пробку, — лениво поглаживая Кэйла изнутри, произнёс Чхве Хан, — чтобы не вытекала.       — Извращенец, — всхлипнул Кэйл.       Чхве Хан поцеловал его в бедро.