* * *
Тэхён не знает, что именно с ним происходит, но всю следующую неделю он гоняет Сокджина за всеми журналами, для которых снимался Чонгук. Серьёзно, старшему Киму приходится найти каждый из них, начиная с тех пор, как Чонгуку было шестнадцать и он только открыл для себя мир моделинга. Сокджин также находит кучу ссылок на видео с показов, онлайн-статьи и даже каким-то чудом ему удаётся раздобыть фото с сайтов, которые давно уже не используются. Он находит сотни фото и видео, отдаёт их Тэхёну, а тот запирается в своём кабинете, изучая каждое. Чонгуку стоит отдать должное, потому что всего за четыре года карьеры он добился небывалых высот, и Тэхён удивлён даже, что прежде не заинтересовался этим мальчиком, о котором, естественно, когда-то был наслышан. Тэхён изучает каждую статью о нём: где родился, вырос, учился, что с его родителями и какие отношения его связывают с небезызвестным Мин Юнги, который за время учебы с Тэхёном ни разу не упоминал о том, что у него есть такой очаровательный донсэн, мечтающий щеголять по подиумам громких показов. Глянцы, конечно, подробной истории не дают, но Тэхён выясняет, что Чонгук рос по соседству с Мином и, когда парнишке было шестнадцать, он перебрался в Сеул под покровительство Мин Юнги. Никаких подробностей чонгуковой личной жизни Тэхёну найти не удаётся, в интервью парень только отшучивается, о подробностях не распространяется, а за успех благодарит всё того же Мин Юнги, который в своё время направил его к нужным людям, ну а после пристроил к себе. О том, почему Чонгук теперь отказывает всем, кто хочет с ним посотрудничать, он тоже не говорит. Только смеётся, что, мол, никто, по его скромному мнению, не делает одежду лучше, чем Юнги, и представлять её для Чонгука настоящая честь. Тэхён на это кидает раздражительное «чепуха» и сваливает горы глянца и газет в мусорку, нервно закуривая. Чонгук ему нужен. Чонгук его даже со страниц журналов очаровывает, и это да, больше смахивает на помешательство, но Тэхён слишком упёртый, чтобы отступать. Поэтому Сокджин захлёбывается своим чаем с бергамотом, когда Тэхён бросает ему через неделю с утра за завтраком: ― У Юнги вечеринка. Будь готов вечером и, ― он смеряет спортивный костюм старшего брата нечитаемым взглядом, ― надень что-то приличное. ― Эй! ― Сокджин орёт на всю обеденную, трясет рукой, отчего чай плещет коричневыми каплями на белоснежную скатерть. Тэхён не слушает. Он закрывается в мастерской до самого вечера и без конца рисует, представляя при этом, как тот или иной элемент одежды сидел бы на Чонгуке. «Я схожу с ума», ― вот что думает Тэхён, потому что этот парнишка не выходит у него из головы уже целую неделю. Это действительно похоже на сумасшествие, но, говоря честно, Кима это не смущает нисколько. Он просто хочет этого парня себе, и всё тут. А свои капризы Ким Тэхён привык выполнять. Что ж, не только Чонгук избалован и капризен, они бы сошлись определённо. Вечеринка у Юнги больше напоминает идиотский маскарад, потому что, конечно, почти все здесь поголовно одеты в его наряды ― яркие и пестрящие. Сокджин и Тэхён похожи больше на белых ворон в своих аккуратно строгих костюмах и с такими же аккуратными укладками. Тэхён ворчит, мол, здесь настоящий цирк, и Сокджин его одёргивает, приветливо улыбаясь гостям, шипит младшему брату, чтобы тот вёл себя приличнее. Но что такое приличие для Ким Тэхёна? Сущий пустяк. Они проводят время достаточно скучным образом. Вернее, Сокджин, этакая социальная бабочка, бегает от гостя к гостю, успевая перетрепаться, кажется, со всей этой богемной тусовкой. Тэхён же стоит в стороне у колонны, потягивая виски из гранёного стакана с привычно скучающим видом. Впрочем, незаметно для всех он разглядывает толпу, пытаясь за всей этой мишурой разглядеть тот самый, засевший в голове, стан очаровательного юноши, но, к великому его сожалению, Чонгук на глаза не попадается. Тэхёну думается, что странно это ― главная модель Юнги не присутствует на его же вечере. Возможно, где-нибудь прячется, но и это весьма странно: Чонгук больше похож на того, кто любит быть в центре внимания, нежели отсиживаться в стороне. ― Не думал, что ты придёшь, ― раздается слева хриплый голос. Тэхён оборачивается и видит хозяина вечера. Тот добродушно улыбается, чокается своим стаканом о тэхёнов и встает рядом. ― Рад тебя видеть. Ким с натяжкой мог бы сказать то же самое. То есть, нет, у него не было негативных эмоций к Юнги, когда-то они дружили, но, когда вы конкуренты, немного сложно быть дружелюбным. Для Тэхёна. ― Я не собирался, ― честно отвечает мужчина, оглядывая Юнги с ног до головы. Тот облачён в один из своих костюмов, впрочем, не такой аляпистый, как у большинства здесь присутствующих. Образ более аккуратный, состоящий из тёмно-синего бархатного пиджака и таких же чуть зауженных брюк с идеально отутюженными стрелками. Юнги на это смеется: ― Ты не меняешься. Сокджин тебя заставил? ― Нет. Это я его привел. ― У меня всё больше вопросов. Мин озадаченно смотрит на приятеля-конкурента, а тот вежливо улыбается, продолжая сканировать взглядом толпу. ― Пришел переманить твою модель к себе, ― выдаёт с ходу, даже не раздумывая. Что ж, пожалуй, одна из положительных черт Ким Тэхёна ― это грубая честность, которая совершенно не знает границ. Говоря по правде, он не умеет юлить и хитрить, хотя, конечно, в этом бизнесе такие навыки безусловно считались бы полезными, но публика его всё равно любит ― как раз за эту самую честность и выходящую за все рамки приличия прямолинейность. Тэхён редко появляется на публике и ещё реже на ней говорит, но… это всегда получается так метко, что о нём потом не судачит, пожалуй, только ленивый да немой. Юнги снова смеётся. Он куда более простой в сравнении с тем же Тэхёном, простодушный и, вероятно, даже добрый. И если Тэхён в этом океане был бы акулой, то Юнги, пожалуй, какой-нибудь глупенькой гуппи. Глупенькой, но талантливой ― Тэхён это признавал всегда, несмотря на то, что миновы наряды раздражали его глаз. ― Чонгука? ― интересуется Юнги, и Тэхён тут же кивает. ― Ты не первый, от него все без ума. Ему на дню поступает столько предложений, что он едва успевает от них отмахиваться. Он и сейчас прячется только потому, что госпожа Чхве достала его своими уговорами. ― Где ты его нашел, такого уникального? Ещё и прятал столько лет. ― Просто мальчишка по соседству, ― смеётся Юнги. ― Когда он приехал в Сеул, ему было шестнадцать. Сказал, хочет быть моделью, и я свёл его с нужными людьми. Теперь он… работает только со мной. ― Почему только с тобой? ― Не знаю, но он давно не принимает других предложений. Чонгук правда уникальный. Модели обычно просто вешалки, демонстрирующие одежду, а он… У него есть характер. Тэхён согласно кивает, внутренне сокрушаясь, почему никогда прежде не обращал на Чонгука внимания. Ведь наверняка видел его в глянце, видел на показах, но был так парадоксально слеп, что буквально не заметил такой клад у себя под носом. От этого становится тошно. От того, что Юнги даже не делает вид, что не хочет отпускать Чонгука, тошно вдвойне. На месте Мина Тэхён такое сокровище защищал бы от каждого, кто на него пытался бы посягнуть. ― Если мне удастся его убедить, ― говорит Ким, чиркая зажигалкой, ― перейти ко мне, отдашь его? Юнги по-доброму снова смеётся. ― Он не вещь, Тэхён, не вешалка и не игрушка. Захочет ― уйдёт, не захочет ― останется. Я его здесь насильно не держу. Ким недовольно морщится. Претит на фоне Мин Юнги быть таким злостным циником, но он-то, по правде говоря, за вещь никого не считает. Просто так сложилось, что модели в их мире ― это что-то вроде расходного материала и, сказать по правде, редко их вообще держат за людей. Они молчат, послушно выполняют работу, демонстрируют одежду, по сути, да, они просто вешалки, и Тэхён, даже если никогда так к ним не относился, этого не показывал. Он просто работал, не покладая рук, вот и всё. Юнги же другой, и вот на фоне него Тэхён выглядит как самая заправская сволочь. Впрочем, он, может, такой и есть, но какая к чёрту разница? Мода ― тоже бизнес, и этот бизнес слишком жестокий для тех, кто не имеет характера. Они с Юнги говорят ещё пару минут на отвлечённые светские темы, которые Тэхёну быстро надоедают. Мин это видит, а потому оставляет приятеля наедине с собой, ссылаясь на то, что необходимо и другим гостям уделить время. Тэхён всё же давит из себя вежливую улыбку, а затем, постояв у колонны ещё немного, выходит в сад. Там он Чонгука и встречает. Тэхён узнаёт его сразу, пусть парень и сидит к нему спиной. Узнаёт по тёмным кудрям и идеально ровной осанке, по яркому пиджаку из коллекции Юнги и особенной ауре, которую Чонгук источает всем своим существом. Он сидит на скамейке перед озером, свет от уличных фонарей едва на него падает. Тэхён удивляется: Чонгук мало похож на любителя одиночества, но тем не менее сидит здесь совсем один. Да, Юнги упоминал, что тот прячется от предложений, но разве похож Чонгук на того, кто пропустит из-за этого всё веселье? Тэхён думает, что определённо нет. Мужчина опускается на скамейку рядом с парнем, вновь закуривает и смотрит вперёд ― туда же, куда и Чонгук. Ничего интересного там, конечно, не видно: водная гладь да спящие утки, лунная дорожка на воде и отражение света фонарей. ― Господин Ким, ― роняет Чонгук с лёгкой усмешкой. Тэхён не то чтобы трепещет от его голоса, но определённо что-то чувствует. Чонгук его манит с невероятной силой. ― Чон Чонгук, ― отвечает, затягиваясь. ― Раз уж Вы пришли, ― звучит с явным подтекстом вроде: «А я вас не звал», ― угостите сигаретой? Тэхён без лишних вопросов протягивает Чонгуку пачку. Тот длинными пальцами вытаскивает одну, и Ким помогает ему прикурить, приблизившись настолько, чтобы вновь заметить рассыпанные блёстки под его глазами. Тэхён, вообще, не фанат подобного, но он вдруг ловит себя на мысли, что Чонгук выглядит волшебно. ― От кого прячешься? ― Тэхён не церемонится с вежливостью, как и в прошлый раз, сразу переходя на «ты». ― От Вас в том числе, ― смеется Чонгук. ― Снова пришли предлагать мне работу у Вас? Ким ухмыляется, затягиваясь сигаретой. Чонгук смотрит на него с вызовом, и весь его вид словно говорит, что он готов защищаться. Правда, от чего — непонятно. Тэхён мало похож на хищника, и у него, конечно, совсем нет цели Чону как-то навредить. ― Нет, ― лукавит, конечно, с доброй улыбкой. ― Ты же всё равно откажешься. ― Вы быстро схватываете, господин Ким. ― Раскроешь мне тайну? ― Тэхён двигается ближе, словно пытаясь занять чонгуково личное пространство, и, что примечательно, парень даже не дёргается и не пытается отодвинуться. Он словно Тэхёна в своё это пространство принимает и совсем не выглядит при этом так, будто ему некомфортно. Он расслаблен, спокоен, выпускает изо рта сигаретный дым мелкими кольцами и выглядит слишком уверенно для двадцатилетнего парнишки. ― Тайну? ― переспрашивает, едва заметно усмехаясь. ― Почему так предан Юнги? ― Я ему не предан, господин Ким. ― В чём тогда дело? ― Разве я должен говорить Вам? Чонгук не идёт на контакт, несмотря даже на то, что совсем не препятствует тому, в какой близости от него прямо сейчас сидит Тэхён. Их бёдра буквально соприкасаются, а когда Ким тянется с окурком к урне, то невзначай задевает чонгукову ладонь и… ничего не происходит. То есть парень даже не вздрагивает, только опускает взгляд на собственную руку, но ничего не говорит. Тэхёну Чонгук кажется какой-то загадкой, и ещё ему почему-то кажется, что он обязательно эту загадку должен разгадать. И почему вдруг в голове Кима дело сейчас принимает совершенно другой оборот, непонятно. Нет, он по-прежнему хочет, чтобы Чонгук с ним поработал, и он по-прежнему желает создать коллекцию исключительно для него (что априори странно, потому что Тэхён та ещё задница, когда дело касается выбора моделей), но сейчас Тэхёну интересен сам Чонгук. Не его профессиональные качества и не то, насколько великолепно он демонстрирует одежду. Киму Чонгука просто хочется. Почему-то. Совершенно внезапно даже для него самого. Он над собой смеётся мимолетно, мол, совсем сбрендил, потерял голову от какого-то мальчишки, младше него самого на целых шестнадцать лет, но… Есть в Чонгуке что-то такое, что делает его не просто мальчишкой и не просто моделью, восхитительно справляющейся со своей работой. И словами это не объяснить. Тэхён, впрочем, и не пытается, жизнь давно научила его принимать всё, как есть, и не пытаться рассматривать это с разных сторон. И тогда в голове его появляются мысли до того странные, что эту самую голову тут же хочется промыть с мылом. Но он всё же задаёт этот вопрос, хотя, говоря честно, понимает, что, хоть это и достаточно частое явление в мире моды, вслух это звучит совсем уж мерзко. По отношению к Чонгуку, во всяком случае. ― Ты с ним спишь? ― спрашивает Тэхён, и глаза его делаются круглыми. Чонгук давится сигаретным дымом в то же мгновение, но даже вида не подает, что что-то не так. ― С Юнги. И тогда Чонгук смеётся. Его смех отдает искренним весельем, таким, словно секундой назад Ким сказал что-то донельзя смешное, но вместе с тем Тэхён различает и нотки хорошо скрытого недовольства. Чонгук, выбросив недокуренную сигарету, поворачивается к мужчине и смотрит как-то странно. ― Я, конечно, привык, ― начинает он, чеканя едва ли не каждый слог, ― что каждый второй в этом бизнесе считает моделей за безвольных кукол, предмет мебели или даже за шлюх. Действительно считаете, что я остаюсь здесь, потому что хорошо устроился, раздвигая ноги? ― Что? Нет, конечно, просто это первое, что пришло мне в голову. Чонгук поднимается со скамьи, Тэхён поднимается тоже ― так резко, словно готов парня ловить, если тот вдруг решит сбежать. Впрочем, Ким бы его понял, потому что язык себе прикусить хотелось за вопрос, который звучал правда отвратительно. Тэхён не хотел быть таким, и он таким, на самом-то деле, не был. Ким заметно напрягается, когда Чонгук делает шаг к нему навстречу. Они оказываются совсем близко, Тэхён может разглядеть маленькие родинки на чонгуковом лице, и почему его это вдруг так сильно волнует, он совершенно не понимает. Ему вообще несвойственно напрягаться и испытывать то, что он испытывает прямо сейчас, но этот парень… Боже, Киму кажется, что прежде он никогда в своей в жизни не встречал человека с такой аурой. ― Вы мне даже понравились сначала, ― выдыхает Чонгук. ― Думаете, я бы стал спать с Вами, если бы согласился на сотрудничество? ― А ты думаешь, я предлагаю тебе работу, потому что хочу с тобой переспать? ― парирует Тэхён не без уверенности. ― Расслабьтесь, господин Ким, ― улыбается парень. Тэхёну кажется, что даже как-то мягко. ― Думаю, Вы и так в состоянии найти кого-то, с кем можно просто переспать. Я не сплю с Юн… с господином Мином. Я остаюсь с ним, потому что он, в отличие от Вас, никогда не выдвинул бы подобное предположение в первую очередь, он не держит моделей за вешалки для демонстрации одежды. С этими словами Чонгук разворачивается и неспешно идёт в сторону дома. Тэхён даже не успевает схватить его за локоть или остановить каким-то иным способом, только чувствует аромат сандала и то, как от него кружит голову. Но Чонгук останавливается сам, оборачивается и улыбается совсем по-детски, очаровательно, отчего на щеке образовывается ямочка. ― Но, знаете, ― говорит он, ― я бы дал вам шанс. Тэхён словно расцветает. Он сам себе сейчас напоминает юного мальчишку, которому родители купили давно желанную собаку ― такая простая и искренняя радость, какой он не чувствовал достаточно давно, чтобы уже позабыть о том, каково это. ― Поработаешь со мной? ― интересуется он, но Чонгук качает головой. ― Нет, ― смеётся парень. ― Позовите меня на свидание. В этом у Вас гораздо больше шансов преуспеть. Он не даёт Тэхёну ответить. Прежде чем Ким вообще успевает переварить услышанное, Чонгук скрывается за дверьми особняка. Тэхён думает, что Чонгук невероятный.* * *
Подобные приливы вдохновения Тэхён до нынешнего времени испытывал лишь дважды в жизни. Впервые это случилось с ним на третьем курсе обучения, когда он попал на стажировку в один непримечательный модный дом, который занимался исключительно женскими платьями в каком-то псевдоисторическом стиле. Неудивительно, что платья эти покупать мало кто хотел, и дела у модного дома шли не так гладко, как могли бы, но… Была там одна деталь, которая накрепко засела у Тэхёна в голове. Точнее, это была девушка. Солнечная Кан Дахён, ассистентка главного дизайнера, симпатичная девушка с нехарактерной для их страны россыпью веснушек на носу. Она была поистине очаровательной, и у них с Тэхёном случилось что-то вроде служебного романа. Ким был влюблён, он этого не отрицал и от неё не скрывал, он едва ли не летал на этих своих внезапно выросших крыльях любви и один за другим выдавал невероятные эскизы, которые потом шли в ход в новых коллекциях. У него был прямо подъём в тот момент, потому как обычно Тэхён просто работает, просто рисует и просто создаёт. Но, когда дело доходит до вдохновения, всё совсем по-другому. В этом приподнятом состоянии он провёл пару месяцев, а потом его больно спустили с небес на землю. Сама Дахён, в общем-то, и спустила, сказав, мол, извини, выхожу замуж, прощай. Она и вышла чуть позже замуж за своего же босса, и Тэхён подумал, что та крамольно повелась на деньги и богатство. У него в то время в кармане было всего пару десятков тысяч вон, которые он усиленно растягивал на несколько дней, а потому, кроме своей чистой и светлой любви, предложить ничего больше не мог. Его это не сломало, напротив, сделало только сильнее. Вдохновение поугасло, и он взялся за работу уже с другими силами. Во второй раз его железное сердце трепетало, когда он уже открыл свой модный дом, выпустил парочку успешных коллекций и закрепился на модном Олимпе как многообещающий новичок. Никакой сильной любви на тот момент, конечно, уже не было, Тэхён был весь в работе, но мимолетное увлечение мальчиком-моделью себе всё же позволил. Пак Чимин имел кукольное личико, хрупкий стан и совершенно очаровательную улыбку, которая Тэхёна и пленила. Он ходил по подиуму, стреляя глазками в Кима, а тот и рад был вниманию, и сам на это самое внимание был щедр, одаривая Чимина подарками и смазанными поцелуями за кулисами показов. Они встречались недолго, зато ярко ― со вспышками ссор, ругани и страстными примирениями на любой горизонтальной поверхности. Тэхён тогда творил, как ему казалось, в совершенно сумасшедшем темпе, забывая поспать, поесть и, в принципе, пожить. В тот период его жизни у него были только Чимин и ладони, испачканные карандашным грифелем. Страстный пыл утих через пару месяцев, Чимин уехал покорять штаты, Тэхён остался покорять южнокорейский модный Олимп. Больше они, в общем-то, не связывались. Впрочем, воспоминания о Чимине всё равно остались только тёплые. Пассий в жизни Тэхёна было достаточно, на самом-то деле, просто никто не дарил ему столько же вдохновения, как Чимин или Дахён. Они были музами, он ― творцом, ни больше ни меньше. Теперь в его жизни появился Чонгук. И Тэхён действительно зовёт его на свидание, идёт на поводу у парнишки, что почти вдвое его самого младше, и не чувствует по этому поводу никаких угрызений совести. Чонгук его очаровывает ― беззастенчиво и бесстыдно, и Тэхён сдаётся. Он, вообще-то, не влюбчив, не падок на внимание (коего Чонгук ему, впрочем, почти и не дарит), не нуждается в согретой кем-то постели, серьёзных отношениях или мимолетных увлечениях, но… Тэхён абсолютно слаб перед красотой и природным обаянием. А Чонгук красив. Он дьявольски красив, когда сидит в дорогом ресторане, напротив самого Тэхёна, закинув ногу на ногу, вертит между пальцев тонкую ножку бокала с шампанским и негромко смеётся, рассказывая какую-то нелепую историю из начала своей модельной карьеры. Он чертовски красив, когда подаётся чуть вперёд, вглядывается в тэхёновы глаза и улыбается совершенно притягательно, и этой улыбке, Тэхён почему-то уверен, покоряется каждый, как и он сам. Чонгук красив даже в нелепейшем, по мнению Кима, костюме из дорогого красного бархата, с пиджаком на голое тело, россыпью тату на ключицах и очередном блестящем ожерелье с логотипом бренда Мин Юнги. В коллекциях Тэхёна украшений не бывает, но он бы с удовольствием подарил Чонгуку один из платков, что сам часто носит на шее. Впрочем, это он и делает, когда провожает Чонгука домой. Они останавливаются у нарядной парадной элитного жилого комплекса, Тэхён трепетно держит парня за руку, а тот, что поразительно, даётся и сам даже сжимает пальцы крепче. Платок мужчина снимает с собственной шеи ― бежево-белый, спокойный, нехарактерный для любящего яркость и вызовы Чонгука. Но всё же ему протягивает и говорит: ― Позволишь? Чонгук только молча кивает, всё улыбается и пленит, манит, завораживает. Тэхён аккуратно повязывает платок на чужой шее, ему для этого приходится выпустить чонгукову ладонь из своей, но мужчина касается бархатной кожи на шее пальцами и видит, как по молочной коже рассыпаются мурашки. ― От него пахнет Вами, ― замечает Чонгук, потягивая носом. Тэхён об этом осведомлен прекрасно: позаботился заранее. ― Мне нравится. Ещё я давно не носил ничего, что принадлежало бы другому модному дому, так что… Это Ваша личная победа, господин Ким. Тэхён низко смеется. Победа, ну конечно. ― Я не теряю надежды на то, что ты всё же согласишься поработать со мной однажды, ― говорит мужчина, а Чонгук на это морщится недовольно, но как-то по-детски мило. ― Вы портите чудесный вечер, ― замечает парень. ― Я бы предпочел, чтобы ваши губы, ― Чонгук опускает взгляд, ― были заняты чем-то другим. Мужчине не нужно повторять. Он лишь приподнимает уголки губ, а затем, обхватив тонкую чонгукову талию ладонями, целует его. Без намёка на пошлость или похоть, только касается губами чужих тёплых губ и… почему-то в этот самый момент голову теряет ещё больше. Целовать Чонгука приятно до дрожи, особенно когда он становится таким послушным и податливым, льнёт ближе и не пытается выпускать привычные иголки. Особенно когда от него пахнет Тэхёном и когда он так доверчиво жмётся ближе. Целуются они, надо сказать, не так уж и долго. Чонгук отстраняется первым, машинально облизывает губы, и Тэхён явно приврал бы, сказав, что не хочет эти самые губы вновь поцеловать. Но парень отступает, касается пальцами платка и улыбается. ― Спасибо, господин Ким, ― говорит негромко, ― за вечер и за подарок. Я бы пригласил Вас на чай, но рано утром у меня съёмка, а после примерка. ― Ничего, ― улыбается Тэхён, качая головой. ― Я приглашу тебя на ещё одно свидание. Чонгук вновь улыбается. Тэхён, кажется, теряется. Всю следующую ночь он рисует, а наутро ставит на уши весь дом, будит Сокджина в злосчастные семь утра и тащит в офис, где собирает всех на внеплановую планерку. Он выгружает кучу эскизов, собирает всех швей и технологов и даёт задание отшить по образцу. Глаза его блестят, Сокджин крутит пальцем у виска, попеременно зевая и бормоча что-то о том, что его брат сошёл с ума. К сожалению или счастью, если вдруг любовь можно счесть за сумасшествие, то Тэхён, пожалуй, не будет сильно против. То есть, да, ему тридцать шесть лет, у него за плечами огромный успех, перед ним открыт мир моды, и он там, пожалуй, один из правителей. То есть, да, Ким Тэхён неприлично богат, чертовски самоуверен, красив и невозможно успешен. И то есть, да, его имя ― это бренд, дорогой такой, из сегмента тяжелого люкса, а он… Что ж, Ким Тэхён совершенно глупо влюбляется в мальчика-модель со сложным характером, непонятными ему принципами, но очаровательной улыбкой и глазами-звёздами. Желание сделать Чонгука своей моделью на второй план, конечно, не отходит, но появляется кое-что ещё: желание сделать Чонгука своим. Просто. Без всяких приставок «модель», «сотрудник» и так далее. Просто своим. Человеком и, вероятно, спутником. На следующее свидание Тэхён зовет его через неделю. Бессонную неделю, которую он провел за столом, разрабатывая эскизы, а остальное время ― в офисе, наблюдая за производством образцов. Его это снова увлекает, ему снова интересно следить за процессом, он словно… дышит. Да, пафосно, но что поделать, если правда? На следующее свидание они идут в театр. За ним следует ещё одно свидание на яхте, за ними ещё и ещё. Чонгук незаметно проникает в тэхёнову жизнь и накладывает свой собственный отпечаток, кажется, на самое его нутро. Тэхён не то чтобы против: он действительно наслаждается, и в какой-то момент, да, он готов признать, мысли о работе с Чонгуком его покидают. До поры до времени, конечно. Он совершенно очарован, окрылён, вдохновлён, а от Сокджина, что крутит пальцем у виска всякий раз, когда видит дурную влюблённую улыбку младшего брата, только отмахивается. У них с Чонгуком завязываются отношения. Может быть, они это вовсе не обсуждают, не вешают ярлыков вроде: «Ты мой парень, а я ― твой», но оба всё-всё понимают. И взгляды, и поцелуи, и трепетные прикосновения, и ночи в тэхёновой постели, когда засыпают оба вымотанные донельзя. Тэхёну нравится Чонгука в своей постели видеть, это правда. Нравится видеть его в своем доме ― такого свободного, открытого, никого не стесняющегося, улыбчивого и неизменно язвительного, конечно. Нравится видеть, как Чонгук вальяжно разваливается на кресле, как тянет дорогое вино из хрустального бокала и как после шагает к Тэхёну, чтобы сесть к тому на колени. Тэхёну нравится, что они с Чонгуком могут долго говорить о чём бы то ни было: о моде (в жарких спорах, кто всё же внёс больше изменений в женскую моду — Коко Шанель или Ив Сен-Лоран); о литературе (рассуждая, почему Скарлетт О’Хара была такой бессердечной сукой всю свою жизнь); о политике (хотя оба в ней ни черта не смыслят и хохочут потом из-за этого едва ли не до самого утра); о погоде (и снова спорят, потому что Тэхён любит дождь, а Чонгук предпочитает тёплый ветер и солнце). И никогда ― об их отношениях или работе. Почему это отходит на второй план, не ясно, но Тэхён отчетливо ощущает: он действительно счастлив. Примерно через полтора месяца он понимает, что по уши влип, потому что в нём вдруг поднимается волна негодования, когда на очередном светском рауте он видит Чонгука, обнимающего за талию высокую девушку с копной светлых волос, уложенных в небрежные локоны. Оба ― в нарядах от Юнги, сочетаются потрясающе. Он ― высокий, статный, с широкими плечами и узкой талией, вьющимися чёрными волосами и россыпью татуировок по привычно открытым ключицам. Она ― ослепительно красивая, с нитью жемчуга на тонкой шее, длинными ногами и обворожительной улыбкой. Чонгук её обнимает нежно, словно она ценность; Тэхён невольно вспоминает, как прошлой ночью Чонгук обнимал ногами его талию и высоко стонал, закатывая от удовольствия глаза. Неприятно. Как он ей улыбается ― неприятно. Как говорит что-то и смеётся ― неприятно. Как смотрит на неё с нежностью ― неприятно вдвойне. Тэхён понимает тогда, что в отношении Чонгука всё, оказывается, совсем иначе. Чимин и Дахён не стояли рядом. Он их не ревновал и своими по факту не считал. Разбежались и ладно. Но Чонгук… Чонгук ― это другое. Чонгук ― это его. И почему именно так, бог его знает, в самом-то деле. Тэхён понимает это, сжимая в руке стакан с виски, изо всех сил стараясь себя контролировать ― никаких публичных сцен, у него имидж и репутация. У Чонгука, впрочем, тоже. ― Что за девушка? ― он интересуется у Сокджина, стоящего рядом, едва ли не со скрипящими зубами. Сокджин ― известный сплетник ― отвечает, даже не задумываясь: ― Кан Сохён, актриса, инфлюенсер, благотворитель, может быть, певица. Ещё немного — и заработает титул национальной красавицы, ― Сокджин тарабанит без остановки, словно к экзамену готовился. ― При твоём статусе я поражаюсь твоей неосведомленности. Все творческие люди такие? Тэхён его последнюю реплику оставляет без ответа. Только кидает на Чонгука ещё один взгляд, ловит его ответный и теряется в толпе, чтобы найти выход. Надо же, у него ощущение, словно это не Чонгуку двадцать, а ему. Такая мальчишеская ревность, дурацкая, глупая, но царапающая внутри всё живое, что ещё осталось. Тэхён ― не жестокий, на самом деле, он человек, а людям, как известно, свойственно испытывать чувства. Вот он и испытывает ― все, кажется, и сразу. Чонгук приезжает к нему прямо домой уже за полночь. Домработница провожает его в спальню Тэхёна, учтиво предлагает напитки или ужин. Ким слышит голоса за дверью, а потому сам появляется на пороге, отдавая распоряжение: ― Ложись спать, ― домработнице. ― Заходи, ― Чонгуку. И такой весь из себя недовольный, словно обиженный, как мальчишка. Чонгук же улыбается, и это тоже раздражает. От Чонгука пахнет женскими духами, и вот это неимоверно злит. Чонгук тут же расстегивает безвкусную (по мнению Тэхёна) цветастую рубашку из шёлка, и ткань струится по его плечам, опадая на пол. Чонгук не стесняется, ему весело, Тэхёну же ― отнюдь. Мужчина садится в кресло, плещет коньяк в стакан ― какой по счёту, уже, пожалуй, и не вспомнит. Предлагает взглядом Чонгуку, но тот только машет головой и садится тоже ― на тэхёновы колени. Руки тянутся к шее, зарываются в волосы на загривке, носом прижимается к щеке и дышит. Чонгук порой напоминает котёнка. В подобные вот моменты, когда тянется, ластится, выключает режим отъявленной стервы, становится податливым и послушным. Впрочем, последнее, вероятно, лишнее: послушным Чонгук не бывает, но Тэхён и не скрывает ― ему так нравится даже больше. Он, несмотря на своё раздражение, всё равно окольцовывает рукой чонгукову талию и позволяет тому оставлять на щеке несколько едва ощутимых поцелуев. ― Разве мы не договаривались, что ты меня дождёшься и мы уедем вместе? ― интересуется Чонгук полушёпотом на ухо. Тэхён соврёт, если скажет, что у него от этого не рассыпаются по спине мурашки. ― Разве тебе не было весело? ― вторит мужчина слегка недовольно. Чонгук лукаво улыбается. ― Ты о Сохён? ― А ты с кем-то ещё развлекался? Тэхёновы пальцы впиваются в кожу. Ему думается, что останутся отметины ― Чонгук такого не любит. Модельное тело ― полотно для творчества, не для засосов и прочих знаков человеческого на нём присутствия. Но Тэхён всё равно чужую талию сжимает, и самого Чонгука прижимает ближе. Достаточно властно, чтобы этим сказать ему, мол, не нарывайся, ты мне принадлежишь. Чонгук, конечно, мало похож на того, кто так легко будет кому-то принадлежать, но… Мечтать не вредно, да? Тэхён по натуре не мечтатель, зато деятель. Видит цель, не видит препятствий, и так всю жизнь. ― Ого, господин Ким, ― хихикает Чонгук, изворачивается в тэхёновых руках, перекидывает ногу и усаживается лицом к лицу. ― Да Вы ревнуете. Тэхён даже бровью не ведёт, сохраняет каменное выражение лица, но Чонгук всё равно чувствует под ладонью, что лежит на чужой груди, как быстро бьётся сердце. ― А должен? ― Я не давал повода. Да и девушкам я предпочитаю, ― Чонгук на секунду задумывается и чувствует, как тэхёновы ладони сжимаются на его ягодицах, ― тебя. В данный момент времени, ― и снова хихикает, теперь уже кокетливо. Тэхён клянётся ― Чонгук сведет его с ума. ― В данный? ― мужчина сегодня богат на вопросы и, очевидно, беден на слова. Зато на прикосновения щедр, потому что ладони его путешествуют по чонгуковой спине, пересчитывают позвонки и задерживаются на пояснице. ― Я живу настоящим. Чонгук на нём ёрзает. Осыпает поцелуями шею. Облизывает ушную раковину. Тэхён, конечно, не мальчик, пубертатный период давно за плечами, но всё равно возбуждается, стоит Чонгуку в этот самый момент его поцеловать и скользнуть горячим языком в рот. Против чонгуковых поцелуев, думается Тэхёну, устоит только святой или сам дьявол. От него горячо, одновременно хорошо и плохо, разум затуманивается, а мысли разбегаются, подобно тараканам. Тэхён, вообще-то, серьёзный и взрослый, уважаемый человек, у него имидж и репутация, а ещё… Мальчик-модель, ослепительный, сияющий, седлающий его бедра и целующий так бесстыдно влажно, что внизу живота что-то скручивает тугим узлом. ― Не играй со мной, ― Тэхён почти рычит, прикусывая нижнюю чонгукову губу. Он поднимается вместе с парнем на руках и, едва передвигая ногами, идёт к кровати. ― А то что? ― горячим шёпотом на ухо. Тэхён опускает Чонгука на кровать, сам нависает сверху, расстёгивая пижамную рубашку, и говорит: ― Проиграешь. А потом улыбается, накрывая парня собственным телом, и тот нисколько не сопротивляется этой тяжести, горячим рукам и властным прикосновениям. Улыбается только ― всё так же дьявольски, и Тэхён (в очередной раз, господи) сдаётся. Он плохо помнит себя ночью. Плохо помнит, о чём думал или о чём старался не думать. Зато ему отчётливо запоминается Чонгук на изумрудных простынях, сбившихся от резких толчков в податливое тело. Ему хорошо запоминаются стоны, тяжёлое дыхание и чонгуковы ладони на его теле. Они, на самом-то деле, повсюду: путаются пальцами в волосах, оглаживают спину, впиваются ногтями в плечи. И он помнит чонгуковы ноги, обхватывающие его талию, прижимающие к себе так близко, чтобы не оставить и миллиметра расстояния. Почему Чонгук выглядит тогда таким нуждающимся и даже, кажется, зависимым, очередная загадка, но Тэхён не хочет её разгадывать, он хочет просто любоваться и, вероятно, любить. Он поэтому жарко протестует, когда парень под ним пытается перевернуться на живот, чтобы сменить позу, поэтому хватает его руки своей ладонью и поэтому не закрывает глаза, несмотря на разливающееся по телу удовольствие. Он поэтому Чонгука почти съедает взглядом, пока слушает, как громко и отвратительно пошло соприкасаются их тела. И поэтому терпит, когда от узости и жара чужого тела у него кружится голова. Тэхён всё равно смотрит. И каждую деталь в памяти оставляет, стирая себя самого. А потом, уже когда Чонгук, разморенный и разнеженный после душа, путается ногами в одеяле и прижимается лбом к тэхёновому плечу, он совсем тихо, буквально себе под нос, роняет: ― Господи, а я и не думал, что смогу когда-нибудь так влюбиться. Тэхён на это негромко смеется, гладит парня по голове и сам себе согласно кивает: он тоже не думал. ― А ты влюблялся? ― спрашивает лениво, но заинтересованно. Правда интересно. Они об этом прежде не говорили, а теперь Ким вдруг чувствует, что натура у него всё-таки вредная и ревнивая. А ещё, оказывается, собственническая. И от мысли, что Чонгука придётся с кем-то делить, становится дурно. ― Однажды, ― отвечает Чонгук, не отстраняясь от чужого плеча. ― Когда мне было шестнадцать и я только приехал в Сеул. Но я был ещё подростком, а он ― женатым мужчиной, у нас бы ничего не получилось. Он её любит, и я им ― только не смейся ― немного даже завидую. Тэхён смеяться, конечно, не собирается. Но улыбается, спрашивая: ― Юнги? Чонгук тихонько угукает, перекидывая руку через тэхёнов живот. И жмётся снова котёнком, прикрывая глаза. Тэхён, вообще-то, взрослый и скупой на эмоции, но почему плавится вдруг от нежности, чёрт его знает. С этим Чонгуком всё происходящее ― какая-то чертовщина. Тэхён, засыпая, надеется, что Чонгук свою первую любовь всё же отпустил. А вот новую ― непонятно как случившуюся ― обязательно впустит. Следующее утро они проводят в кровати. Чонгук, только открыв глаза, заявляет, что у него никаких дел нет, он стребовал с босса выходной и передышку от съёмок и бесконечных примерок, а потому без всякого зазрения совести имеет право спать хоть до обеда. Спать, правда, не получается. У них вообще всё идет не по плану с самого начала. Тэхён, вообще-то, в это утро похвастаться выходным не мог, но есть всё же некое удобство в том, чтобы быть самому себе боссом. Он с улыбкой торопливо печатает Сокджину сообщение, пока Чонгук прижимается губами к его спине, кажется, пересчитывая ими родинки или рисуя понятные только ему узоры. Тэхён едва попадает по буквам, пока пишет что-то о том, что работать сегодня не собирается и чтобы в спальню к нему не совались, а завтрак оставили у двери. Тэхён с трудом умудряется дописать сообщение: руки Чонгука, блуждающие по его телу, изрядно отвлекают. От Сокджина в ответ прилетает ехидное: «Похабник». Тэхён этого уже не видит, занятый парнем в его постели. Они, в общем-то, много разговаривают. Это немного странно даже для самого Тэхёна, потому что прежде он не то чтобы сильно жаловал кого-то, кроме себя, в своей постели и уж тем более не водил каких-либо бесед. Но с Чонгуком всё по-другому. Он, не стесняясь наготы, рассуждает об искусстве, сам смеётся с какой-то глупой шутки и отнимает у Тэхёна сигарету, нагло улыбаясь. Тэхён молчит в основном, только слушает, гуляет пальцами по чужому телу, губами собирает улыбки и разглаживает морщинки на лбу, когда Чонгук хмурится. Ему почему-то кажется, что он сорвал джекпот. И почему-то кажется, что успехи в карьере вызывали в нём меньше трепета, чем этот парень с молочной кожей и россыпью татуировок на теле. Татуировки Тэхён целует тоже. Когда Чонгук лежит на животе, подмяв под себя подушку, увлечённый какой-то книжкой, что без дела валялась на тумбочке, Тэхён не может удержаться от того, чтобы исследовать губами каждый завиток чернильных рисунков. Он не спрашивает, о чём они, не интересуется смыслом, но видит в этом красоту, хотя прежде, конечно, не питал особенной симпатии к тату. И, конечно, Тэхён не может удержаться от вопроса: ― Ты ещё не передумал по поводу моего предложения о работе? Чонгук негромко смеётся в подушку, но головы не отрывает. Только бубнит едва слышно: ― Нельзя смешивать работу и отношения. ― Ты меня вдохновляешь, ― признается Ким, продолжая покрывать поцелуями спину. Он опускает ладони на чонгуковы бёдра и жадно сжимает. ― Хочу, чтобы ты представил мою коллекцию. Уверен, она бы тебе понравилась. ― Я не передумаю. ― Упрямый. ― Какой есть, ― хмыкает Чонгук в ответ и ёрзает, когда тэхёновы губы касаются левой ягодицы. ― Что ты делаешь? ― спрашивает на выдохе, когда горячий язык оставляет там же мокрый след. Тэхён впивается пальцами в бедра. Он честно старается себя контролировать, но желание, вспыхивающее в нём просто от одного ощущения кожи Чонгука под пальцами, куда сильнее него самого. Да, в конце концов, он взрослый мужчина, но позволяет себе превращаться в мальчишку пубертатного периода рядом с Чонгуком. Он поэтому целует влажно, поэтому просовывает руку под чонгуковы бёдра и улыбается сам себе, когда слышит, как парень тяжёло дышит. Возбуждается ― это Тэхён чувствует, когда обхватывает пальцами чувствительный член, а языком проходится между ягодиц. ― Такие уговоры более убедительны? ― интересуется он игриво, зная, что Чонгук, с чьих губ срывается тихий стон, вряд ли ответит что-то связное. Чонгук и не отвечает. Тэхён, бросив взгляд вверх, только замечает, что пальцы парня впиваются в корешок книги с какой-то невероятной силой, даже костяшки белеют, так что мужчина улыбается сам себе и довольно хмыкает, вновь опускаясь губами меж чонгуковых ягодиц. Тот высоко стонет и даже задушенно матерится в подушку, когда Тэхён толкается глубже языком. Чонгук дергается, но мужчина крепко удерживает его бёдра ладонями, практически обездвиживая, едва ли не вдавливая в кровать. Звуки по спальне разносятся слишком пошлые, слишком возбуждающие и просто… слишком. Чонгук выгибается в пояснице, нуждающийся и почти умоляющий, так что Тэхён его немножко, но всё-таки щадит, пробегаясь длинными пальцами по возбуждённому члену. Своё собственное возбуждение он успешно игнорирует, мокро вылизывая чонгукову задницу, и это не то чтобы его расстраивает. Ему нравится, как Чонгук стонет, и нравится, как он не может найти себе места из-за удовольствия, так что в какой-то степени это вполне компенсирует дискомфортные ощущения в области собственного паха. Он размашисто проводит языком между ягодиц и вновь приникает губами, пачкая подбородок в собственной слюне. ― Ты дьявол, ― хрипит Чонгук сверху, вновь срываясь на стон, когда Тэхён крепче смыкает пальцы на его члене, размазывая по стволу естественную смазку. ― Тэхён, пожалуйста… Мужчина отрывается от чонгуковой задницы, целует его спину, подбираясь к шее, и, совершенно пошло облизнув ушную раковину парня, шепчет: ― Пожалуйста что? ― Тэхён одной рукой нащупывает брошенную прошлой ночью на пол смазку и давит её себе на пальцы второй руки, скользя к чонгуковым ягодицам. ― Пожалуйста, сделай меня своей моделью? Пожалуйста, возьми меня к себе на работу? Он почти мурлычет, едва касаясь губами чонгуковой кожи. Чонгук снова стонет, когда Тэхён вводит в него два пальца и, не размениваясь на мелочи, подключает третий, зная, что парень и так готов ― прошлая ночь была достаточно показательной. Тэхён, пусть и увлечён мальчиком-моделью сейчас совершенно не в рабочем смысле, всё же надеется услышать заветные слова. Нет, ему действительно до жути хочется с Чонгуком поработать, и, говоря честно, на фоне всего происходящего это несусветная глупость, потому что, боже, Чонгука просто хочется. Рядом с собой, в качестве (какой вздор) спутника жизни, наверное, а не просто короткой интрижки, после которой они разбегутся и забудут друг о друге. Да что там, господи, Тэхён вообще не намерен этого парнишку отпускать. Рано или поздно, думается мужчине, Чонгук всё же сдастся. Но, очевидно, не сегодня, потому что парень лишь закатывает глаза от удовольствия и глупо улыбается, когда шепчет: ― Просто возьми. И Тэхён, больше не поднимая вопрос о работе, берёт. Мысли в голове смешиваются в кучу, он плохо осознаёт действительность, так сильно занятый Чонгуком, его голосом и телом, так ярко и трепетно отзывающимся на любые прикосновения. Он берёт его глубоко и жадно, словно в самый последний раз, хотя, боже, Тэхён свято уверен, что Чонгук теперь с ним навсегда. Даже если это звучит глупо, даже если он слишком взрослый, чтобы так наивно рассуждать, кто ему судья? Тэхён чувствует себя счастливым, и Чонгук, ему хочется думать, тоже. Тэхёна всё это сводит с ума, на самом-то деле. Его сводит с ума Чонгук, так податливо выгибающийся в пояснице, сводит с ума вид на его грациозно изогнутую спину и то, как парень цепляется пальцами за одеяло, проезжаясь щекой по простыне. В этой же простыне тонет очередной стон и очередной сорвавшийся с розовых влажных губ мат, и даже это Тэхёна сводит с ума. Он наращивает темп, жадно впиваясь пальцами в кожу на боках, держит крепко, не давая чонгуковым коленям разъехаться в стороны от напора. Шёлковое постельное белье под ними скользит, в комнате жарко и душно, Тэхён прижимается губами к чонгуковой спине, практически наваливаясь на него всем своим весом. Хорошо. Тэхёну слишком хорошо, чтобы это вообще было правдой. Ему кажется, он спит и всё это не более, чем игра его воображения. Даже когда оргазм накрывает их обоих и Чонгук потом, отдышавшись, заставляет Тэхёна идти вместе с ним в душ, мужчине всё ещё кажется, что это галлюцинации. И потом, когда они после душа завтракают прямо в кровати французскими тостами и Чонгук роняет крошки на постельное бельё, чего Тэхён терпеть не может, ему всё ещё кажется, что он спит. Нет, серьёзно, он слишком счастлив. По-глупому счастлив. Только от этого он по-дурацки улыбается, слизывая кончиком языка варенье с чонгуковых губ. Тот забавно морщится, смеётся, но не отстраняется ― он все прикосновения принимает с нежностью и неподдельным трепетом. В любви друг другу они, конечно, не признаются. Но, к счастью, это понятно и без слов.* * *
Тэхён раздражённо выдыхает, откидываясь на спинку кресла. Он устало трёт переносицу пальцами и поднимает глаза, стреляя не самым дружелюбным взглядом в Сокджина. ― Ты можешь нормально им объяснить, что я хочу? ― Тэхён почти выплёвывает вопрос. ― Вот это, ― он машет рукой на четыре стоящих манекена перед ним, ― никуда не годится. Показ меньше чем через месяц, а у нас готова только половина коллекции, и то только потому, что я сам лично контролировал каждую швею в этом чёртовом цеху. Не понимаю, неужели я должен этим заниматься? ― Когда ты болтал меньше, мне больше нравилось, ― ворчит Сокджин в ответ, впрочем, всё равно внося в свой ежедневник список дел. ― Ты какой-то нервный. Вы с Чонгуком поругались? Тэхён стреляет глазами в Сокджина, и тот поджимает губы ― почти виновато, но… Господи, да когда ему вообще было стыдно? В семье Ким это чувство отсутствует априори. Тэхёну вот тоже не стыдно. Он, да, с самого утра злой, как чёрт, на всех орёт, забраковал половину одежды для коллекции, устроил нагоняй Сокджину и всему персоналу заодно, потому что всё не так. И нет, с Чонгуком-то он не ругался, в этом плане у них всё лучше, чем у кого-либо, но вот запороть коллекцию Тэхён никому не позволит. Не эту. Чёрт, не ту, которую он создал буквально для Чонгука. Даже если Чонгук по-прежнему намертво стоит на своём отказе и бегает по показам гребаного Мин Юнги, у которого, похоже, мёдом намазано. ― Коллекция должна быть идеальной, ― чеканит мужчина. ― Понимаешь меня? Это лучшее, что я когда-либо делал, и, я клянусь, если мне придется самому сесть за швейную машинку, я это сделаю, но тогда каждый будет уволен. И ты в том числе. ― Я на тебя даже не работаю, ― фыркает Сокджин, громко захлопывая ежедневник. ― Помогаю по доброте душевной и из братской любви. ― Брось, тебя просто никто не берёт на работу. Сокджин возмущенно ахает, готовясь выдать целую тираду младшему брату, но тот лишь отмахивается рукой, устало прося убрать манекены, чтобы те не мозолили ему глаза. Джин, правда, никуда не уходит, он стоит над душой, продолжая выслушивать тэхёновы недовольства, послушно следит за его рукой, когда та указывает на манекены у стены, которые облачены в уже готовую половину коллекции, и молча соглашается, когда Тэхён говорит, что они идеальны, а всё остальное бракует. Тэхен невозможен в работе ― это факт. Сокджин, впрочем, привык. Он не пытается спорить, сдаётся и только поддакивает, уже даже не записывая. ― Что за шум? ― Чонгук врывается в тэхёнов кабинет, как к себе домой. Он окидывает взглядом Сокджина, приветственно тому кивая, а затем смотрит на уставшего Тэхёна. Тот почему-то начинает улыбаться. ― Очередной разбор полётов? ― А тебе вообще можно здесь быть? ― Сокджин хмурится, переводя взгляд с брата на его парня. ― Тэхён, он же посланник конкурента! Посланник конкурента на это только усмехается, без какого-либо стеснения проходя прямиком к Тэхёну и усаживаясь к тому на колени. Они коротко целуются, Сокджин делает вид, что его тошнит. Нет, он-то рад, что брат счастлив, но не может исключать того, что Чонгук, каким бы классным он ни был, порой подбешивает. Но исключительно Сокджина. Да и всем плевать, честно говоря. Тэхён только блаженно улыбается, просит Сокджина уйти, и тот, повозмущавшись напоследок, всё же покидает кабинет, оставляя парочку наедине. Чонгук обнимает Тэхёна за шею, жмётся ближе, и мужчина только рад ― раздражение испаряется само по себе. ― Ты рано, ― бормочет Тэхён куда-то в чонгукову шею. Поразительно, каким покладистым он становится рядом с этим парнем, и Сокджин, честно сказать, над этим частенько по-доброму смеётся, мол, Чонгук вьёт из его брата верёвки. Он, может быть, и прав, но какая, к чёрту, разница? ― Я вовремя, ― поправляет мужчину Чонгук. ― Я спас Джина от преждевременной кончины. Оставалось отсчитывать секунды до того, как ты бы его придушил. Что стряслось? Пальцы Чонгука зарываются в тэхёновы волосы, и это не может не успокаивать. Боже, какая глупость, что Тэхён ― взрослый состоявшийся мужчина ― готов почти мурлыкать от пальцев какого-то парня в своих волосах. Наверное, расскажи ему кто-нибудь такое год назад, он бы беззастенчиво рассмеялся. ― Это из-за показа, ― Тэхён тяжело вздыхает. ― Готова только половина, и почему-то все резко разучились шить. Чонгук улыбается и при всей своей грации всё же неуклюже слезает с тэхёновых колен. Ким, конечно, не может не задержать взгляд на чонгуковой упругой заднице, обтянутой синей джинсой. И он улыбается, замечая в шлёвках тот самый бежево-коричневый платок, что когда-то ему подарил. Чонгук остаётся верным Юнги, по-прежнему носит одежду только его бренда, всё ещё не соглашается поработать с кем-то ещё, но платок, подаренный Тэхёном, всё равно носит. И от этого почему-то в груди у Тэхёна становится очень тепло, словно Чонгук всем своим существом и в самом деле принадлежит ему. ― Это она? Готовая половина? ― интересуется Чонгук, разглядывая одетые манекены. Мужчина только кивает в ответ. Чонгук же задумчиво разглядывает костюмы, созданные всего лишь в одном экземпляре. Они необычные, из роскошных тканей и на манекенах сидят так идеально, что от красоты захватывает дух. Тэхён не скрывает ― шил на Чонгука, так что парень, присматриваясь, заранее знает, что и на нём они сядут как влитые. Оттого и улыбается, закусывая губу, и не обращает внимания на пронзительный взгляд мужчины, обращенный на него. ― Мне нравится, ― Чонгук улыбается. Он заходит за один из манекенов и укладывает голову поверх так, что создается впечатление, будто он примеряет костюм. ― Ты думаешь, мне подойдет изумрудный? Тэхён думает, что Чонгуку, на самом-то деле, подойдет всё, что угодно, так что он кивает, заворожённо наблюдая за тем, как парень примеряется к каждому комплекту одежды. ― Я думал о тебе, когда создавал её, ― говорит Тэхён без какого-либо стеснения, имея в виду коллекцию. Он встаёт и выходит из-за стола, поправляя подвёрнутые рукава рубашки. ― Хочешь, покажу то, что должно стать жемчужиной этой коллекции? Киму приятно, что чонгуковы глаза загораются в тот же миг. Они горят заинтересованностью и привычным нахальством, и следующее, что говорит Чонгук, Тэхёна, говоря честно, застаёт врасплох. ― Конечно, ― улыбается парень. ― Я же должен знать, в чём буду выходить на подиум. О, и неплохо было бы сделать примерку, как думаешь? Тэхён так и замирает посреди кабинета. Он медленно оборачивается, смотрит на Чонгука и ушам своим, конечно, совсем не верит. Он, по правде говоря, сбился со счёта, сколько раз уже пытался уговорить парня с ним поработать и сколько раз слышал в ответ уверенное «нет», так что поверить в услышанное оказывается не так-то просто. ― Что? ― переспрашивает мужчина недоверчиво. ― Что? Я могу и передумать, ― и улыбается Чонгук совершенно нагло, когда подходит к Тэхёну совсем близко. Тэхён отвечает ему едва слышно, почти в самые губы: ― Поздно. Ты теперь только мой. И Чонгук, который, вообще-то, терпеть не мог кому-то принадлежать, всё равно довольно улыбается, когда его совершенно собственническим жестом прижимают к себе и жадно целуют в растянутые в улыбке губы. Впрочем, принадлежать кому-то, наверное, не так уж плохо. Его, по крайней мере, всё устраивает. Когда через месяц Чонгук выходит на подиум, чтобы представить коллекцию Ким Тэхёна, он по-прежнему ослепителен. Сокджин, раздающий указания направо и налево, на самодовольное чонгуково лицо только закатывает глаза, но всё же улыбается, понимая, каким ошеломительным теперь будет успех, и, да, он крамольно подсчитывает в уме, сколько денег они смогут заработать и сколько костюмов из коллекции теперь продадут. Для Тэхёна, на самом деле, всё куда проще. Успех, безусловно, важен. Но Чонгук, подаривший себя ему одному, гораздо важнее.