"Разреши мне говорить с тобой так, будто проснувшись в бреду от кошмара, я первым увижу твоё теплое лицо с большими цветными глазами"
Алексей немного потупил взгляд, руки совсем забросили дело, крепко держала левая венчик и тарелку со сладкой смесью правая. Холод на загривке опустился скорым рейсом вниз к пяткам, поднимая волоски дыбом. Появилась волнительность, скорее нужда в обмане, грубой молодой издевке. Он знал, хотел, чтобы так было. Лёша отрицал слова девушки, такого быть не должно с ним. Вся эта история сплошная выдумка. Ничего, вот он расскажет ей поучительный сюжет, всё сразу придёт к жирной точке. Расслабив ладони, собравшись с мыслями он мягким движением подходит к подруге. Тело было окутано маленькими шарнирами, сейчас он смотрел на себя со стороны. Руководил реакцией, вплоть до количества правильных, тихих вздохов. Всё это было недостаточно, чтобы остановить молодую особу небрежно кидать заточенные ножи в его сердце."Хотелось бы сказать тебе это в живую, вот только увижу тебя, как вся смелость падает куда-то в глубь океана. Я хочу, чтобы ты пообещал мне что-нибудь хорошее, прости за эту настойчивость."
Персона обладала красивым слогом, но не нужным. Как же стыдно перед некто, Лёша не может ответить близостью. Он желает совершенно другого. Все же в слепом отчаянии исчезнуть, мучные пальцы боязливо подхватывают листик. Ему стыдливо хочеться сказочной близости и тепла. Чтобы не было вопросов, а когда они витали бы в воздухе грубой, большой ладонью их сомнут и разгладят в чувственных объятиях. Но ведь этого будет мало от простого некто, ему нужен конкретный человек... он нуждается только в одном. Скучно, будто надоедливый сюжет с канала, где крутят сутками одни и те же сюжеты с разными смазливыми лицами, хватит разрешать себе впадать в жалость к своему осознанному одиночеству. Алексей и сам знает базисы такого образа жизни, не стыдно вовсе за обычные вопросы, что нуждаються в сверхточных и скорых ответах. Проблема в конце концов была. — Конечно знаю...— огорченно признался мужчина. Ему было стыдно, что он сразу не признался и девать нежданную агрессию от того, что его проблему обнародовали некуда. — Кто-то оставляет их уже третий месяц по пятницам. Но после второго письма я перестал их открывать. — какой именно кусок открытой раны можно показывать стервятнику? Правильно, тот, что уже не так болит—Почему это написали мне? Девушка, наблюдавшая за сменой эмоционального состояния друга, теперь хмурила брови, ей совершенно не нравится куда идёт их разговор. У неё нету на выходки сил. Надежда не тлеет, что все закончится их беседой о самопринятии и сплетнями о Дон Жуане. Нюша подустала выслушивать о мизерности приятного и мудрого человека, основная причина недовольства— это схожесть с насильной промывкой мозгов. Со временем всё труднее считать ученого достойным, приятным и красивым, длинные гласные и дольше думать приходиться о согласных между ними. Будто пытаются навязать ей роль человека постарше, запихнуть ложный портрет в сознание. В начале будто кокетливо предложив оценить ситуацию, которую трогать самой не хочеться, позже погрузив в витиеватый лор с пометкой ''POV''. Разве не бывает человека, у которого хоть раз перед зеркалом, после плотного обеда не вскрывался сухой ящик, в котором пару капризных недовольств по поводу внешности. Чепуха, хоть раз да было. Люба часто страдает от конфликтных ситуаций в голове по поводу данных претензий к себе, но достаточно сильная духом, чтобы объяснить себе по полочкам почему не стоит над этим плакать перед сном. Друзьям помогать весьма милая вещь, очень ценная и важная часть жизни, бывает стыдно отказать. Но грань альтруизма и первой стадии сумасшествия девушка отличить умела, как бы помочь не желала всей душой, однако тянуть комплексы взрослого мужчины более не в её силах, это походило на то, что, спасая утопающего, потерпевший привязывал к ней камни, чтобы утащить её за собой следом. Так можно до бесконечности таскать друзей на помощь, пока от их деревушки не останется сплошного отпечатка, который уже забился пылью и после первого же дождя исчезнет навсегда. Щёлкнуло. В голове деталь хлопнула от озарения. Прояснилось мерзкое предположение: — Это неправильно. — Почему это? Бараш мне часто пишет стихи или баллады... правда, в руки отдаёт лично. На это хоть смелости хватает! Он нахмурился, неприятно быстро вспотел, покрылся мурашками по рукам от внутренних терзаний и обиды. Ему не признавались, от чего простить становилось сложнее. Может, удастся убедить себя, других. Обмануть бы ещё раз, ему правда, будет достаточно этого последнего раза. Кто вообще в этой комнате не может сознаться, кто лишний. Вопросы замечательно наводили на правильные итоги, однако темперамент грозно клацнул зубами перед ними загнав в угол. — Так нельзя поступать с друзьями, скрытная вы наша, очень непристойно! До девушки дошло в какую страшную картину верили замыленные глаза учёного. Настолько зрячие нервы ушли в гнилую землю эскапизма, не было воспоминаний о корнях, причин того почему она такой стала тоже. Только плотный мох и черви. Сколько было возможно теплые ладони помогали корням не ломаться, подсаживали к ним в компанию пышные пионы, все же у каждого садовода есть свой лимит рабочего дня. — Я спросила про почту, изначально, потому что Карл устраивает шоу фокусов в честь...В честь юбилея своей деятельности! Сюрприз портить не хотела, ты, что совсем людям доверять разучился?!***
— Я вам верю, ребята, все в порядке. —Вот видишь, давай уже! Судно раскачивалось на тихих волнах. По глади холодных глубин разлилось жирное молоко тумана. Движения поверхностей были настолько спокойные, что подкрадывалась мысль о нахождении в лимбо, нежели на скачущей воде. Не зря вспоминал как совершать прогнозы погоды в бурных водах, из памяти выкраивал механик сложные расчеты высчитывая с невероятной скрупулёзностью каждый фактор, боясь навредить своим малышам. Юные мореплаватели с азартом спрашивали и пробовали, то, что стеснялись спросить. Что было за пределами понимания формулировки вопроса оставалось на растерзание пытливых рук. Сейчас в ладони активного от впечатлений мальчика вверяют штурвал. Рядом с ним сумбурно поддерживает друг, рассказывая о невозможной крутости быть капитаном и покорять острова, попутно выкашивая банды пиратов. Навеяло воспоминания собственной юности. У Поля когда-то была большая компашка, жаль по-разному жизнь разбилась. Клей никто из них так и не нашел, всё ждали пока кто принесёт из вне. Когда-то, мужчина также стоял на борту, его собственный сын перед штурвалом боязно смотрел вперёд на размытую ужасом даль. Тогда, он был рядом, направлял. Вмешиваться и не думал, не стоит давить на ребёнка. Просто был рядом. — Не бойся, Женя, все отключено, мы не утонем. Механик напряг мозги, чтобы максимально без ошибок произнести предложение, Поль был обязан дать ощущение контроля и безопасности. Мальчишка кивнул и опустил руки по швам, подошёл вплотную к рулю. Пин встал спереди, лицом к мальчику, взял в руки воображаемый руль и легким тоном продолжил: — Возьми так как удобно, подвигай немного и вперёд! — кинул искристый взгляд на рядом стоящего юношу— поиграйте. Как только мальчик услышал последнее слово, то заметно повеселел. Внутри, наконец, до конца закрутили новый шуруп, не страшно включать шебутного ребёнка. Можно играть, как хочешь, щупать, узнавать и веселиться в бескрайних фантазиях. Кирилл с Женей активно стали придумывать вслух трагедию ярого пирата и капитана, покинутые своей командой. Вроде пытались выжить на необитаемом острове. Поль, убедившись, что атмосфера разбавилась, решил проверить снаряжение для экстренных случаев в конце помещения, как с дивана подали заскучалый голос. — А, как, ты, научился с кораблём справляться? Радион особо не интересовался устройством судна, присоединился, чтобы отдохнуть в море, сменить обстановку в поисках идей. Он выжидающе, с нечитаемым, эмоционально, лицом всматривался в лицевые мышцы мужчины, тот явно не хотел затрагивать вопрос. Юная пытливость назойливо ждала. Может, когда-то Поль участвовал в кораблекрушении? Работал в порту? В голове молодёжи крутится многое, однако, все, что там происходит очень сочное и быстрое, поэтому желание накалялось от своего же существования. Со стороны "капитана" выглядел этот процесс лёгкой пыткой неопытного садиста, который от случайности задел болезненную точку. — Служил в юношестве, — Скрылся спешно в шкафу, в лицо этому писаке смотреть больше не мог. — там интересного ничего не было, все быйть по распорядку и толко по приказу, без приключений. — ''Разве что, как контрабанду возили, но спокойно прошло''. — добавил про себя механик. Была определённая интрига. Продолжат ли расспросы. Нечто, вроде интуиции, заставило мужчину задержать проверку, скрыть за спиной мелькающий ужас во льду глаз. Иногда юность имела острый нюх на слабые места. Он не врал, точно не скрывал. Ему хватает мыслей о будущем рейсе. Пытаться сбежать от вопроса бесполезно, стоит лучше продумать, как тактично перевести тему. То время... воспоминания часто смаковались с горечью послевкусия за рабочим столом пока умелые руки творили чудеса техники. Подробностей никогда уже не поднять на то сознание, где ещё помнишь, как его прочесть. Произошедшее казалось тяжелым отпечатком ботинка на мокрой после дождя тропинке к дому. Кадрами мелькали опасные операции, дурашливые студенческие вечера за стаканчиком пива, но время в бликах глаз застыло безнадегой. Какой улов бы ни был, что хорошего, если ты не любишь рыбу. — М-да... А, вот, Карл говорил!.. Как хорошо, что потоки энергий у молодёжи намного быстрее мысли. Все-таки юная кровь несёт в себе больше позитивного, чем острого негативного. Может, это приходит с возрастом? Тогда, чувство любопытства намного слабее дрянного взрослого интереса для будущих подколов. Вода обрела светло-зелёный оттенок, ветер менялся, скоро придёт вечерний холод. Перебрав снаряжение Поль, смело идёт проверить сети, лицо освежили острые прохладные капельки. Перед глазами белая размытая даль без границ с небом. Ему так страшно исчезать, но и тут он быть уже не в силах. День прошёл очень быстро для всех, в том числе для техника. Море всегда было лучшим лекарством для расшатанных нервов, часто вот так выплыть не получается— работа. Так что следует запомнить мгновения радости и лёгкости сегодня. Дети всю дорогу назад мечтали о тёплой еде и чае, обсуждали, что смогли выловить рыбу и надо приготовить её на костре. Пару раз Кирилл пытался отстранится от остальных и подойти отдельно к Полю, что-то беспокоило парня. К нему техник относился очень тепло, он напоминал ему сына. Яркий скачущий лучик с непомерным чувством любопытства. Но нужно решить это позже, когда будет под ногами твёрдая суша.***
Одинокая, закрытая комната, теперь точно остался в дураках. На присыпанном мукой столе письма цветные пятна. Пирог доделывать совершенно не хотелось, начинка все равно еще откисала под марлей в сахаре. Продолжил процесс выпечки, чтобы занять руки, пока голова катается от тревоги по стенкам помещения в безумном ритме. Может, дети и не при чем вовсе. Это вообще лечится, разве он мог, так грубо поступить с девочкой? К сожалению мог, ещё и извинения проглотил в узком горле, залив сверху крокодильими слезами запечатанные пухлые губы. Алые поплавки били друг друга в соперничестве, строго запрещая любому вздоху, звуку рассоединить бой. Нет, он обязан пуститься вслед за девушкой, пусть и поздно, за то с собранным чемоданом мыслей, полного заготовленных речей с яркими извинениями. Объясниться и главное заполучить прощение. Отложена миска и фартук уже валяется где-то под столом. Весело украшенные мукой брюки быстро замотались в сторону входной двери, пока в мыслях громко не закричали: СТОП. Что же это он? Всё-таки, если его догадки правда, то учёный, согласно своей профессии, должен холодно и строго оценивать ситуацию. Держаться молодцом до конца и грудью защищать очевидное. Всё на что он способен сейчас это сорваться в рёв и упасть лицом в диван. Пролежать бы так до конца вечера. Всё равно самый сок, вдохновение, пускает в ночи. А там в целом ситуация немного уляжется, позабудутся самые стыдные моменты. Может девушка и не приняла бы его на пороге сейчас, выгнав за двери, дав в дорогу пару грубых обращений. В чём Лёша ее безоговорочно понимал, сам сейчас от отражения в серебряном разносе выслушивал аутоагрессивные тирады. Стук в дверь победил панические, размашистые кружляния по комнате полные различных действий, как нужных, так и пустых. Выплески резких решений окончены испугом. Однако, что-то осталось танцевать в неизменно нервном ритме— руки. Куда их деть? Не ходить же с сомкнутым замком поперёк пуза? Впрочем, ноги решили быстрее остального "Я", что и как быстро делать, от безысходности, ладони по лицу прошлись, смывая весь опыт прошлых минут, сомкнутые в кулаки руки, печально, ниточками волоклись за решительностью. На пороге стояла детвора во главе с Пином. В дом ворвался запах свежей рыбы и морской соли. — Привет, это вы откуда с такими богатствами? —Привет Лёша! Мы столько рыбы сегодня наловили! — Да-да, в общем! Хотели пожарить, а у Пина что-то с плитой и... Поток информации от юных лиц нескончаемой тропинкой вывел толпу в гостиную, а позже и на саму кухню. Хотя, дело пробиваться дальше, вперёд, осталось за молодёжью. Мужчины потерялись позади в прихожей темной, желая уделить друг другу немного бонусного времени. Механик только успел приоткрыть уста и протянуть приветливо руку, побеспокоить немного сильнее заботливым вопросом уже, итак, измотанную фигуру. Однако Алексей не обладал таким нравом и нервами, чтобы выдержать, хоть один вопрос. Немного позже... —Ох, прошу Вас. — мягко отодвигая немного нависшую над собой фигуру, совсем несуразно пожимает ладонь сухую, решается уходить или объяснить свою грубость немного. Неосознанно, Поль одарил саркастичной улыбкой, но не уронил ни слова замечаний. Его снова, грубо отсекли от себя. Он не хочет привыкать к общению на Вы. Механику так хотелось перейти на "мы", что при каждом далёком обращении его глаза бежали смотреть вверх, желваки тихонько смыкали уста, всё тяжелее терпеть собственные муки. На вторую попытку никто не отреагировал, никого и рядом не осталось. Он поторопился зайти в помещение глубже, к остальным, что-то дети притихли— подозрительно, но вряд ли хорошо. Ученый, поглощенный суетой детского сада, очень надеялся, что друг не станет копаться дальше, бросит его одного со своим багажом. Также, как Лёша оставил того в гостиной. Они разберутся с уловом, отвлекутся от былого и наконец Лёша будет иметь возможность узнать, что там со старым фокусником. Хорошо, что не рассказал, вдруг Поль его не простит в этот раз.***
— Меня это так бесит! Скачущие слоги в беседу никак не ввязывались. Бегали разными мыслями о своём каждый, пока не выиграло инициативу желание посплетничать. Простое, как умножение на 1. Правило для такой строжайшей посиделки существует только одно: "имение общей истории, которая владеет различными точками повествования." Бараш облокотился на будуар и пил чай с вареньем. Оказывается, журнал моды очень интересное и красочное чтиво. Особенно его впечатляют странички с запахами. Правда, кажется, они все одинаково в конце пахнут. Изначально тихо наблюдая за витиеватым подходом к поиску наряда для похода в парк, был слишком занят статьей о последнем писке мод для дам пышных форм, поэтому редко отвечал реакцией, тихо угукая или отрицательно мыча. Скидки, новинки, будоражащие образы запудрили мозги полные горячей крови. Юноша успел только среагировать на острое изменение тона голоса. На секунду, даже испугался, что последняя реплика адресована ему. От чего промахнулся ложкой, испачкав футболку. — Это ты про меня? Так внимательно и широко на человека Радион не смотрел уже очень давно. Последний раз, если честно, был год назад, его сборник стихов про лето не приняли и обозвали парочкой выражений унизительных. Речь не о том, так как свои ответные выражения Бараш тоже четко помнил. Правда, не стоит заострять на этом внимание, воспоминание в любом раскладе ещё остро пекло. К счастью, судьба отходила от таких ситуаций сама по себе и скорым поездом отправляла благие вести. — А, ты, тут при чем? Вообще слушал?! Вроде, уделил внимание, но витала голова чуть в попроще местах. Журнал с фотосессией яркой отложен в сторону, закрыл, загнув на этой страничке роковой. Так, хоть действительно отвлекаться перестанет. Ему повезло сегодня, праведного гнева в интонации не было, в каком-то смысле обидная для рассказчика нота безразличия. Девушка уходила дальше в гардеробный шкаф, растворяется в пестрых цветах и текстурах. Ах, и верно, ждёт объяснений. — Ну... Лёша не так все понял и устроил скандал, да? — Именно, так что, ты, тут не при чем. Люба устало вздохнула, она всего-то хотела понять, что ей надеть и спустить пар в узком кругу общения. Похоже план не сработает, потому что спустить пар превращается верными шагами в: огрызнуться по больнее и накричать в придачу. Естественно, не специально, но это получается так легко, что не поддаться искушению передать вирус детской обиды уж очень сложно. — Так, а, чем кончилось? Кудрявая голова появилась в проёме шкафа, аккуратно, чтобы не помять дорогие сердцу дамы образы, отодвигая яркие наряды. Девушка присела на пуф, устало упираясь взглядом в фатиновый подол блестящей юбки. — Притворился, что поверил, но мне кажется, что на самом деле— нет. Потому что, — легкие движения, перебирание слоев юбки, всё чтобы понять какого было там. — видел бы ты, как он пытался не заплакать. — Не поверил? Какой нам смысл издеваться над ним? Нам же не 10 лет! Бараш присел рядом на полу и вперил взглядом в сторону комнаты. Оба думали о своём, переваривая информацию. — А, может... Вряд ли, но... Мысли в слух вырвались из слипшихся от долгого молчания сухих губ. Радион пораженно осознал некий факт, от чего резко развернулся к своей даме. Поднял на неё ошалелый взгляд и опёрся о её ногу, присел на корточки, чтобы лучше видеть ответную реакцию на новость: — Это писал Поль! — Не-е-ет! Тот замотал головой, замялся, но азарт в любом случае сильнее стыда. — Мы же сегодня плавали. В общем разболтались:***
— О чём пишешь роман? — М? Друзья спустились на палубу им нужно попасть в каюту с вещами. Родиона ужасно начало тошнить, голова была похожа на теплый луковый суп. — А-А, роман...— молодой мозг ничего не понимал вокруг все ужасно крутилось, сыпалась бесконечная вьюга из телевизионного снега и слипались глаза. Хорошо, что рядом было надёжное плечо. —Продолжай говорить, тебе надо продержаться пара минут и всё успокоиться. Кажется, его взяли на руки и понесли в нужное место. — там, вроде— тяжёлый вздох— любовной истории, у них не ладится ничего в начале...— надо хорошенько и глубоко вдохнуть пару глотков—он что-то пытается, червем ползает там, а она тоже взаимно чувствует, но все боится, что они неравны. В общем с открытым финалом... для второй части. —Когда у нас есть свободный выбор это намного сложнее, чем когда нам дают из чего выбирать или вообще дают просто задачу для решения.***
Люба уверенно кивнула, в нетерпении подгоняет, быстро прокручивает ладошкой в воздухе — И-и-и, было ещё кое-что! —Охо-хо, давай быстрее! — К вечеру усилился ветер, яхту шатало. Меня, попросили помочь занести удочки и сети. Пока искал, накренилось прилично и попадали вещи. — И!? — Упала сумка Поля, а там вывалилась куча: цветная бумага, краски, журналы по декору— лицо Любы надо было видеть, иначе никогда не поймёшь, что за эмоциональная чертовщина забурлила в голове несчастной. А словами такие яркие мазки нету смысла описывать. — Это не всё! Я давай подымать, там снова как тряханёт, выпал блокнот. Бараш замялся, потупил взгляд в пол, посильнее сцепил сомневающиеся пальцы в колючем фатине. Но пересилил себя— признался. — Ну, и открыл его! Да, решился посмотреть! — девушка смотрела на него как на идиота и показала быстрее продолжать. Кого интересует проблемы этики, когда раскрывается такая драма— Там за то нашёл текста, перечеркнуто половина, писано переписано друг на друге. — взгляд девушки огрубел, слишком много личной перспективы, дама желала фактов и подробностей по ним— Написаны комплименты, признания там. Но стиль точно в точь, как, ты, рассказала с тех писем. Плюс вверху написано, ну, где графа ''кому''— Капитану Отчаянье, а как ты помнишь, это его имя на серваках. Она не помнила, в игры, конечно, в свободное время и при желании должном не отказывалась играть. Однако, предпочитала на свежем воздухе в футбол. Что-то помнила такое, пока сидела у Радиона в гостях и ждала пока тот доиграет партию перед их походом в кино, там по никнеймам к друг другу обращались. Но отчетливо в памяти не отложилось, может, он вообще немного приукрасил, чтобы впечатлить её? — Ну, конечно! Биби на учёбе, к школе мы укомплектованы на осень, а сам по себе Пин не занимается.... Нужное слово запутанным клубком пыльных ниток прыгало из ладони в ладонь. Однако это ведь лишнее, самое главное и будоражащие чувства вызвало другое. Бараш засомневался, но показав ожидать скрылся за шторкой импровизированной, что-то падало, топот быстрых ступней по лестнице. Парень вернулся с телефоном в руках, разблокировал что-то долго искал, показал мем с котятами и получив нагоняй нашел, что изначально требовалось— доказательства. — Главное, последнее письмо было идентично полностью, с подписью в конце "Лёше ", а значит... Главное, то, что заставило тело сгорбить плечи, отпустить руки в вольном полёте вниз, с пустыми полными меланхолии глазами осознать: — Значит это правда... — Поль пишет письма.Напряженная трель тишины оборвалась цикадой дверного звонка.
***
Лампочка надоедливо часто мигала, огибая два силуэта и чётко выбивая их глазные яблоки с веток. Окно прикрыто, двери плотно защищают от нежданных гостей и никого более не осталось, кроме них. Дети разбежались по делам, унеся, каждый, по львиному куску печеной рыбы и всё же добитого вишнёвого пирога. Оставив пышные дуновения пряного аромата с кухни, запечатав взрослых в баночку альтернативных бесед. Пин постучал пальцем по столу и нервно покосился на лампу. — Есть лампочка на замену? Мужчины ждали пока их порция запечеться. Каждый в тихом мире занимался своим скромным делом. Поль от нечего делать разбирал и собирал заново свои карманные часы, пока Лёша листал журнал по вязанию. Совунья обещала связать любую модель, какую только ученый захочет, за старые заслуги на фронте дел по закрутке варенья. —Тоже голова от этого болит. Ученый положил между страничек линейку из стакана и отложил к сахарнице, исчез за шторкой кухни, скрип антресоли, недовольное бурчание, короткие шажки. Мужчина в ожидании поигрался маленькой пружиной в пальцах. К его удивлению из шторки к нему вернулись со свечками. Это немного смутило техника, так как, аналогия про "вечер при свечах" сразу же всплыла огромным банером перед глазами. Конечно, он не был против, но и "за" уверенно выразить ещё не был готов. Какое удовольствие от односторонних впечатлений? — Давайт...— Тот, снова хотел перейти на Вы, кажется. Но, правда была немного проще. Лёша искренне, наивно полагал, если обращаться к группе, вместо одной персоны или вежливо на "Вы", то ситуация перестанет казаться такой интимной и близкой, построится массивная, но невысокая бетонная стена. Она несмело, мягче преподнесёт смущающую информацию. Но, вспоминая, как его просили перестать, он переступит свою комфортную тропинку — Давай, может, со свечами посидим, лампочек на замену нету. А в магазин не хочется. Пин кивнул и с удовольствием выключил дурацкую настольную лампу. Пока второй рукой нащупал карабин спичек в кармане легкой ветровки. Пальцы задели упаковку с папиросками, черти тянули за мочки ушей, нашептывая закурить пойти перед ужином или в окошко открытое. Но механик одернул себя, Лёша не любит запах табака. Вязаный купол обидчиво задел горячими кисточками ладонь напоследок. — Я только "за", danke. Алексей принял красный карабин и скоро поставил свечи в блюдечко для чая. — Не за что, тебе спасибо, что вытащил детей на рыбалку— похлопал по бокам и наконец нашёл заветную морскую звезду в фартуке— Смотри, какую звёздочку мне Женя подарил. Мягкий звоночек духовки, суета вокруг мертвой морской живности в приправах и тень уже бежит за скорыми пятками на кухню. Звёздочка действительно была сногсшибательна, как для случайной находки и милого подарка. В руках легкая, приятного жёлтого цвета, со всеми конечностями, крохотными многотысячными ножками и пупырышками. Надо будет обязательно занести приличную рамку, пока существо не потерялось где-то на рабочем столе в стойках тетрадей и книг. Ах, да... ему стоило кое в чем признаться сегодня, ведь, позже им не хватит времени это нечто обсудить. Хотя, судя по красным усталым глазам и распухшему розовому носу— единственное существо в рамке — это Лёша, его не нужно беспокоить, не сейчас. Он старательно избегал компании техника последний месяц, конечно, если рассудить с головой на плечах, то Пин бы уверенно осознал, что мог бы и сам чаще появляться в дверях библиотеки. Но мелкая обида от инцидента при сегодняшней встрече, немного притупила острый ум. Механику правда жаль, больно видеть эти глаза впереди такими тусклыми. — Замечательный улов, мой дорогой капитан, запах пальчики оближешь. Ответил не сразу, поражённый домашним, почти карикатурным теплом, которое исходило от Лосяша. Но каким бы глупым оно не было, жар был желанным, необходимым в руках, ближе к сердцу, чтобы был только его уют. — nein, наоборот, твои уроки у Софии не прошли просто так! Превзойти сам себя, а мы ещё не попробовайть. Лосяш подрумянился, опустил с разноса рыбу и соус. Пин наложил каждому по порции, подлил чай. Звон? Звон. Лязг! Лязг. В танце повторов кружится ажурная на конце ложка в сахаре. — Я в рейс уезжаю после выступления Карыча. — про между про чем начал техник. Тишина не терпит встреч, поэтому так легко уходит, забирая с собой комфортную атмосферу. Он подождёт сколько потребуется, пока не успокоит сердце, пока у них перестанут секреты таится в сундуках тяжелых.***
Как хорошо уметь извиняться и находить пути примирения. Не смотря на отвратительный характер, совершенную глупость эмоционального интеллекта для своих лет, как считал сам учёный, а красивые поступки научился совершать. Беседы с виновником сегодняшнего происшествия действительно дарят неизгладимый опыт. Полный мелких, оттого особо важных жизненных таинств. Лёша помирился с Любой, неловко и смято, но вышло по-домашнему просто, от чего быстро забылись обиды. Чуть позже мужчина признает, что, в основном, его победа — это добродушное сердце юной дамы, которая слишком легко отходит от чужих проступков и чаще всего готова привести в приятные чувства любого бедолагу на своём пути. Алексей решил пока свести к минимуму их общение, всё же подросток должен общаться со сверстниками, у которых полно подобных её проблем и мировосприятие идентичное. Внутри созрела справедливая укорка:" Ребёнок не должен помогать справляться взрослому с его проблемами, иначе сам забудет, как быть ребенком".
— Так, лучше. Решение действительно порадовало учёного, в какой-то степени заставило гордиться умением объяснять себе пошагово источник проблемы и ручейки итогов от неурядицы. Бабочка сидела идеально на выглаженной рубашке, сегодня он будет отдыхать и наслаждаться концертом старого приятеля. Никаких учений об унынии, подобного на грусть и сомнения не должно существовать, в голове обязано быть чисто и радостно от уютной компании и весёлого танцпола. Попрощаются с их мореплавателем, поздравят старичка и с новой шкуркой, сверкающей в лучи яркого дня. Живые огни диско-шара, в своё удовольствие струились в ряды радужных зайцев. Их стайки шустро бегали вокруг просторного помещения, зазывали покружиться с ними в танце. Все активно собирались на шоу фокусов старого друга, Бараш с особой педантичностью осматривал сцену готовил каждую деталь стать идеальной перед выступлением. Разговоры были непрерывным аккомпанементом живой музыки виновника торжества, с одного угла в другой и по середине не жаловались тишиной забитой, неожиданные сплетни, глупые шутки, которые исправляли качественными анекдотами. Вечер проходил действительно мило и позитивно. Кроме жителей долины, навестить фокусника пришли его старые друзья из приключений молодости. Внимание прыгало от одних лиц к другим в грубой любознательности жаждет найти собеседников и спутников на вечер. Каждый был, к несчастью, занят. Третий звон колокольчика, Совунья попросила перестать бродить по залу и насладиться выступлением великого мастера магических трюков. Какова была удача на месте, пустом по правое плечо, оказался возникший из ниоткуда сосед. — Не занято? — Присаживайся, опоздавший мой— прошептал ученый, похлопывая рядом с собой и замечая не снятую шапку, умело цепляет пальцами оставляя верхнюю одежду покоится на коленях. — Много пропустийт? Отрицательно покачал головой в ответ, показав быть потише. В конце концов это выступление на юбилей их уважаемого друга и минимум благодарности от этого представления — это красиво принять программу. Первым будто занял пустоту запах соли морской, тяжелых сигарет и масла кислого, нос от резкости немного поморщился, но в морщинках победила улыбка от доброй неожиданности. Сбоку расслабленно откинулись на спинку обшитого бархатом стула, выпрямив тяжёлые плечи, носом хапали воздух. Лосяш не мог удержаться, почтение к мероприятию и поражение научного ума выступлением преклонялись перед желанием, хоть глазком, посмотреть на будущую компанию на вечер. Причин было немного, но достаточно весомые. Перво-наперво: остальные пары уже были разобраны, мощно цепляясь клеем моментом вместе до конца дискотеки. Вторая, не менее важная основа причина— Лёше очень хотелось побыть наедине с Полем и набравшись храбрости спросить о письмах. Попросить не плыть в дали незнакомые надолго, писать ему в открытую и чаще. Может, ну, а вдруг, судьба решит указать своим пальцем на их тандем. Нужно просто немного подтолкнуть. — А, сейчас, попрошу для номера желающую леди из зала! Люба сразу выразила свое желание с ярым рвением поднятой руки и невозможности усидеть на месте. На неё сейчас все будут любоваться, поддерживать.... Л Ю Б О В А Т Ь С Я...
Девушка сияет беззаботностью веселой, на нее устремлены все ряды глаз, кажется, что все они с уважением глядят за фокусом. Наблюдают за легкими, уверенными движениями мастера. Смотрят за началом в оба глаза, с интересом незыблемым.! С М О Т Р Е Т Ь !
Значит, на них тоже могут смотреть, если сегодня Поль признается. А, если хватит глупости спросить на танцполе, возле сцены или еще глупее возле буфета, где потише и можно расслышать хорошо чужие и личные беседы. Вот бы это был не механик... боже какой стыд! Тут и теоремы не надо выдвигать, сразу ясно скрытое за стеклышками мокрыми, смотреть и плеваться на них от дурности. Ну, как на "них", скорее на их несуразность дуэта. Толстяк и палка. Китовий глаз на право косит, смотрит за грудью медленно вздымающей, за спиной в букве ''зю'' скрюченной по привычке, на воодушевленное лицо за просмотром номера. Лосяш не считает Поля палкой. Палке очень далеко до почти мифической красоты мужчины. Тогда он, возможно, считает своих друзей такими жестокими и чёрствыми, что им обязательно, пусть за глаза, но надо пустить пару ядовитых, горьких фраз? Ему стыдно считать друзей такими ханжами. Нелицеприятно, лицемерно видеть так близких людей, которые не раз помогали в трудных жизненных ситуациях, это факт для Алексея. Однако он ученый, в его жилах предполагать, экспериментировать и находить этому доказательства. Доказательств, этих самых нужных крупиц информации вовсе не было, больших доказательств не существовало. Иначе, он бы давно их изучил. В чем тогда загвоздка? Какой кошмар, закрывающий номер уже подходил к своему гранд финалу. Приглашение зрителей, оглушающие аплодисменты поражённого в разгоряченные сердца зала. Карыч так счастливо и широко улыбался со сцены, что не заразится позитивом было бы, как минимум невозможно. На такой радостной ноте можно смело открывать час дискотеки до самой зори, пока ноги не откажут двигаться. Они ждали пока большинство разойдётся, чтобы в толпе не теснится, беседовали ни о чем, кажется Поль рассказывал, что у фокусника хорошая кофе машинка и неплохо бы им наведаться на кухню. Что ученый поддерживал двумя руками, если бы было прилично, то другие конечности подключились так же старательно. Всю ночь ему не спалось, что стыдно, ведь примечательных свершений и сдвигов проделано не было. Более того полезных дел и близко затронуто не было, провалялся в бессонной паузе жизни. Молния перед глазами разбила тандем. Пина пригласила Совунья на белый танец, прошептала на ухо, что хочет побесить немного старичка в отместку за то, что не пригласил на номер выступать вместе. Это было так по-детски легко и забавно, наблюдать, как артист, мужчина в глубоких годах, находясь в окружении друзей завистников в непонятках косится на вихляющую в медленном темпе пару необычную. Тот пытался придумать предлог, чтобы ринутся в пляс к остальным, попытаться подрезать танцоров, забрав свою драгоценную. Кто-то столкнулся и теперь все кружились в безумии живом, меняя свои пары после полуоборота с новым человеком. Музыка меняется на более весёлый темп, добавляя энергии в движения. Лосяша берут за талию, крутят к себе и ведут в центр под локти танцевать. Пин бережно плывет с ним по залу, мягко сжимает плечо, поглаживая предплечье улыбается светло за бок крепче хватая. Алексей не успевает даже допустить мысли как они выглядят, кто на них смотрит, насколько странно их тандем со стороны кружит. Он не успевает ни за чем, кроме широких черных точек впереди. Не угнался заметить, что пока другие пары периодически меняются партнёрами, Поль старательно уводит их от возможной разлуки делая резкие круглые шаги назад, немного пугая мужчину в своих руках, заставляя вжаться в партнера сильнее и ближе прикоснутся к пылающему сердцу. Лёша плавится в тёплых широких от тяжелой работы ладонях, да Алексей выше ростом и в большинстве случаев ученому нужно держать глаза немного вниз ресницами, но тело так расслабилось. Найдя опору на чужих плечах и сильном предплечье, будто вливалось в чужое тело, полностью доверяя нести их по нужному течению музыкальных волн, в неге давно забытой разложился. В голове пусто, только горящие блюдца впереди, что неподдельной теплотой целовали щёки в ямочках красных. Он льнет ближе, кладёт голову на свою же руку на чужом плече, чувствует чужое сбитое дыхание на загривке. — Пойдём после на балкон, курить хочется. — Угу. — Он ненавидит запах этих тяжелых папиросок. Но отпускать эту легкость момента никак нельзя. Итак, каждый раз. Несмотря на ненависть к сигаретам, запаху резкому от которого тошнит и в голову ударяет с силой, Алексей верным песиком плетется на каждый перерыв, когда у Поля выдержка ломается и терпеть больше не может. Техник всегда отговаривает до последнего, просит остаться и подождать немного, чтобы худо не было, иногда спустя пару круток в пальцах табака кладет за ухо и обнимает за плечи размашисто, обещает продержаться подольше и просит кофе заварить. Они работают вместе не часто, встречаются вне деловых вопросов реже, это почти единственная тростинка на солнце яркое глянуть. Он когда уламывает Поля, стоят рядом, такие деловые. Чтобы кто не глянул, то подумал: ''какие дядьки серьезные, дела важные обговаривают сразу видно''. А они, периодически морщась котом, говорят и болтают о глупостях разных, которые и близко к их проектам не стояли никогда, пока фильтр обжигать пальцы чужие не станет с места не сдвинуться ни на миллиметр друг от друга. Пока Поль свою куртку на плечи учёного не начинает молча накидывать, потому что смущает забота домашняя механика, да и не в том возрасте он тратить время на сомнения и предложения лишние. Этого так много, что иногда казалось излишним такие мелочи в избытке становилось до страшного, но никогда, всё равно никогда, недостаточно. В сердце чего-то не хватало, пока звезда, падающая в роговице морской падать будет. Нюша за рубкой диджейской объявляет о смене стилистики с уверением о возвращении романтики чуть позже этим вечером. Быстрая, громкая, весёлая музыка заполняет стены отскакивая под прыжки. Почти все остались на танцполе, кто-то снял туфли, что мешали веселится без забот, кто расстегнул тугие пуговицы на верху рубашки надушенной. Лёша, держась за чужую руку смешинку поймал от того, как они гуськом сбегают от предложений чужих, от общества и общего гульбища, чтобы просто выйти на пять минут. А тот еще и вспомнит перед самым последним шагом, что про кофе позабыли, заварит по-своему вкусно и сладко, как ученый и любил, после отведя их к месту назначения. С механиком никогда не скучно. Двери массивные не закрываются полностью, не из-за желания мужчин, просто чинить их никто не собирался ещё с прошлого года. Тот же Копатыч много раз предлагал пенсионеру по старой дружбе помочь с ремонтом, а тот... что же тот ответил? — Не помнийть почему Карыч двери не чинит? — М? — Лёша до сих пор пребывал в приятном порыве от неожиданного танца, немного витал в облаках о грезах закатно-розовых— Сказал, что скрывать нечего и что-то про ночные пейзажи. Хотя, София говорила, что радикулит еще решит за него. Возможно, мужчина был сентиментален, имел склонность театральной души к романтизации обыденности. В целом, такое впечатление фокусник о себе и представлял. В этом моменте Поль понял, о чем идёт речь, скорее, прочувствовал настроение этих стен разноцветных. Все эти гирлянды теплые, смех непринужденный за ширмочкой, кто-то из ребят фейерверк выбежал пустить, всё это похоже на конец грусти. Ничего так не окрасит правильно родное круглое лицо довольное, как луна полная. Светом подчеркивала каждую любимую деталь. Он держит зажигалку у папироски дольше обычного, играя в борьбу с ветром, чтобы с подсветкой это лицо в радужке оставить навсегда. Поль безумным темным силуэтом носил с собой теплоту, окутывал будто невидимой глазу заботой. Нега накрыла с плеч до копчика, ноги ещё сопротивлялись. Донести до бортика балкона, руки уложили голову поудобнее, чтобы собеседника видно лучше было. Дует на обжигающее кофе, отдыхать так приятно в правильной компании. — Как думаешь на Новый Год наша звезда выступит? У Любы так здорово получаться стало в подмастерье. Он не думал ни о чем, кроме времени. Песком ото снов ярких исчезло в пучине глубин. Ему признаться надо, рассказать о многих вещах не страшных, просто, волнующих сердце больное. А он такой красивый сегодня, в этом расписном вышивкой пиджаке, в развязанной бабочке, с этой улыбкой искренней для него, с живостью нежной в глазах. — Я люблю тебя. Между делом, выдыхая дым он так легко это произнёс. Поль даже не ощутил веса в этих словах, нужно повторить иначе. Его наверняка не поняли. — Я тоже, но при чем здесь, ты же не намекаешь, что я должен и в этот раз выступить? Не, того раза... Конечно, его не поняли, это даже мило. Очень больно, это очень неприятно, осадком с шипами на душе остаётся. Улыбка расцвела, натянуть в секунду, спасла сигарета, он ощутил возможную оплошность, поменялся в лице. Глоточек кофе, чтобы вытерпеть чужую историю до конца и повторить храбро. — Нет— Лёша не любит сигареты, он хочет потушить о туфлю чистую, положить остатки в коробок. Отточенная привычка, скорость исполнения, которой он остановил на уровне огонька у грудного кармана. — Лёша, я люблю тебя. На балконе воцарилась глухая тишина, сигарета точно и сильно ударилась о пепельницу пару раз. Искры поднимались вверх, горя звёздочками в остатках дыма. Поль не такой твердый как с первого взгляда кажется, не выдерживает, не может полностью повернутся к особе. — Я правда тебя люблю. Его силуэт показался снова темным большим пятном, мыльные тёплые руки на мгновенье оказались совсем рядом. Их остановила гордость, которая всё же была не так сильна, потому сгорбившись укотилась под корень языка. В плечах начинало трясти от перевозбуждения, морозит и слегка тошнит. Кто бы сказал механику, что такое милое и торжественное событие, как признание сольётся в чечетку деревянных, морозных пальцев о тонкую талию сигареты. — Я так тебя люблю... — он смотрит прямо на комочек нервов, загнанного в тупик собственного сердцееда, мужчина замирает в последнем шаге от учёного. Дыхание сбилось в плотный хлопок, катышки которого забивали горло. —А, ты...— нет, нужно дать пространство. Зачем он так давит. Пин в страхе отступает снова на шаг назад, пока руки машинально тянуться припасть к жилетке лилии. Его белладонна, она не смотрела совсем, к чему тогда вопросы. Попытаться предложить? Где-то вторая была запасена, специально не брал с собой коробку, чтобы не искушать себя сигаретой лишней— Я бы х...мх. На танцполе у кого-то разбились перламутровые бусы, столько шума поднялось вверх. Хлопок перед глазами, ярким фейерверком, который наконец поняли, как безопасно запустить, подсвечивал ищущим жемчужины. Огромными каплями те падали под чьи-то безжалостные, равнодушные туфли. Алексей не смог выдавить из себя ничего, он испуганно вжался спиной в перила балкона, пока силуэт впереди становился человеком. Как удачно разорвалась нитка терпения, жемчужинки смывали туманную пелену вместе с корочкой грусти от сердца. Но и этого мало, только в пятипалую ладонь дашь звезду, как этого становится ужасно мало. Пальцы танцуют с краями рубашки вниз, одежда давно вырвалась из тесного плена наглаженных брюк. Дыхание стало таким резким и редким, что кружилась голова. Ему стоит сказать хоть что-то. Пока фигура впереди него совсем не сломалась пополам. Он подошёл ближе на пол скромного шага, человек впереди опасно треснул. От чего позвоночник взметнул ввысь, хрустнув в ответ. Губы немо открывались, шептали несуразные вещи. Но так больно было молвить хоть один настоящий звук, что ни одна любовная песнь не вылетела с уст. Он же так хотел этого, приготовил ночью целый текст с просьбой о признании, рассказать тайну о письмах. Почему ему страшно? Перед учёным треснувший портрет, перед ним мужчина, перед ним комок высоких чувств, перед ним холодная глыба льда, что рушится в объятия морозного океана под пылающим солнцем. Он стоит, сгорбив широкие плечи и смотрит на одно из ярчайших изобретений мира перед собой— Лёшу. Вряд ли когда-нибудь механик разрешить себе сказать игриво "мой", больше никогда. — Я.…—Разбить бы в дребезги тонкую корочку разума, да, замотать в подарочный пакет, может, повезёт и кто выкинет этот беспорядок? Только бы перестать это чувствовать, покончить с этими кровожадными мыслями, от которых плачет сердце. — Не люблю таких шуток. Зверем, тело сжалось в судороге от внезапности своих же действий. Кажется, молния пробила сквозь Алексея четырежды, он не хотел сказать это таким тоном. Ему хотелось, чтобы это было правдой, чтобы как в мелодрамах, ему повторили признание и заставили поверить. Сердце заколотилось так будто от скорости органа зависит существование галактики. Холодный пот выступал огромными буквами на лбу:" Идиот"
Лицо впереди пережило широчайший спектр эмоций, парад переживаний которого закончился отчаянием. Он предпринял последнюю попытку контакта, протянул нежно руку к научной холодности. —Я так люблю... Сразу был отвергнут, шарахнулись, аки котенок от нового, неизведанного живого пугливого. Водяные капли с радужками спустились по щекастым горкам в бездну у начищенных кожаных туфель. Под ними бережно и точно держался другой человек, готовый на всё лишь бы его полюбили. Рука Поля медленно вернулась назад, не достигнув цели. Плечи разошлись и выпрямились за спиной в непривычной выдержанной осанке. Откуда-то высунулась вторая сигарета, с ним вежливо попрощались, скомкано. Он ненавидит запах табака. Голова уверенно приподняла подбородок и спрятать слёзы стало легче. Механик не был, тем самым типом людей, которые берут напором. В этом он не винил никого, ему нравилась эта черта. Гордиться особо не чем, это факт, приятно осознавать имение навыка ценить, лелеять и уважать ценных тебе. С близкими людьми нельзя вести себя по-варварски, это обесценивает их. На вздохе, перед самым последним шагом с балкона, приоткрыл в последнем унижении рот, обернул корпус к песочным объятьям, но опомнился. Хватит разрешать другим держать себя на поводке и покупать им цепь, если захотять, если Поль будет нужен— придут. Даже, если люди близкие, они отвечают. Люди должны ответить. Неважно ненавистью, любовью, вопросом— они не игнорируют, не думают, что ты их унижаешь предложениями. Ему неприятно, грязно от того, что его понимают таким уродцем неумелым. Поль ушёл в яркое мерцание диско шара. После него сдалась эта стенка упрямая, разум очищая, унижая любые попытки вылезти. Тот самый аромат соли и терпких сигарет растаял в напудренных лицах, сладко алкогольном шлейфе танцпола. У него не болела голова, сильными ударами давление перестало бить по стенкам коробки, наоборот, кровоток совсем исчез из его организма. Только сердце в дымку нырнуло, чтобы помнить дольше и во снах фразу признания естественнее, чаще повторять. Морозит, где-то в кончиках пальцев колит и замёрзли стопы. Может побежать за ним, крикнуть с балкона силуэт темный, а стоять так и остался. Колени переставали выпрямлять ноги, наклонили тело к земле. Глаза медленно покрывались пеленой с белыми краями. Вдали так красиво светила луна в прозрачном поднебесье. В голове так тихо, ни одной идеи, мысли, названия его переживаний, совершенная мгла окутала сознание. Смотрел в пустую дыру, руки медленно сползли с перил балкона. Неприятно, резко и сильно сжали, потянули вниз дурацкий пиджак. Разве пошёл дождь? Он же сделал всё что мог, всё правильно... никто не мог его л... Лёша не понимал почему конкретно сейчас, почему он такой: — Никчёмный. Появится бы снова в зале, пробежать пару метров до двери и скрыть свою печаль дома. Он землеройкой зароется в тетради с цифрами, где собственные ошибки понятны и видны, где всегда ясно, как их исправить. Тело машинально поддалось вперёд от мысли о комфортной зоне. Но в таком состоянии, он не мог явится в разгар веселья с разбитыми глазами, ведь кто-то может заметить, тем самым, испортить себе вечер. Чем ещё более неприятно отяготить его вечер сильнее. Тяжело и надрывно дыша, чтобы успокоить клокочущий стыд, начал вспоминать какую-нибудь легкую мелодию. Тихая и ритмичная колыбель, в такт набирает галон воздуха. Луна снова круглая, сиреневые ночные облака рядом чёткие. В голову лезла песня из подаренной Полем кассеты. Этот факт только подбрасывал дрова в пылающее месиво. Легче так и не стало, хоть истерика покинула стены дум. Его ладошки вспотели, надоедливо часто мигала музыка, пряча стыд, пальцы сминали одежду изнутри. С другой стороны, он может просто посмотреть подольше вверх, совсем немного и успокоится окончательно, пройти по шумному залу вперив глаза всё также к потолку и незаметно выскользнуть подальше от ситуации и своей глупости. А если кто спросит по дороге, он жестами замашет, мол тороплюсь необычайно, прошу простить. Можно попробовать ещё сбежать? Хлопок о бедра ладонями, прощанье со звёздным небом. Весёлый настрой танцпола расступился перед горячей тайной, дав пройти. Жалостно скрыл в полумраке диско-шара его фигуру. Вечер отвратительный. Ему сниться, что Поль снова рядом.