Land's End

Land's end Я едва научился отвечать на вопрос «Сколько тебе лет?» - вот так рано я полюбил его. С трудом произносил своё имя, по слогам и запинаясь, но уже знал - это Ноэл, мой брат. И всё остальное не имело значения. Тогда его образ казался таким нерушимым - больше, чем может быть мать, отец и сам Бог. Наверное, такими кажутся все братья и сёстры, когда ты совсем мал. Любое его слово я ловил с жадностью и был готов последовать за ним куда угодно. Я знаю, для кого-то это проходило с возрастом, но для меня ничего не изменилось с тех самых пор. Теперь, среди этих фотографий, где мы все улыбаемся, можно найти и те, что подтверждают: он тоже любил меня. Держал меня за руку и держал меня на руках, и смотрел на меня сверху вниз, улыбаясь, словно я был послан ему небесами. И я знаю, что я был. *** -Эй, - стояла жара и я плёлся к бассейну, когда Ноэл ухватил меня за край спортивной майки. Я притормозил. -М? -Чертовский люблю тебя, - он был в черных очках, вечно самодовольный вид, чувак с роллс-ройсом. Я не мог понять что у него на уме. -А как же, - ответил я и он похлопал меня по бедру, показав средрий палец Гигси, торчавшему на противоположном конце бассейна. Ноэл знал, что он пялится на нас, даже когда тот был в своих дурацких черных очках. Прозрачная голубая вода в тот день показалась мне кипящей. *** Эти фотографии словно улики и они никуда не исчезли, как бы в конечном итоге он не отзывался обо мне. Он научил меня складывать слова из букв, пинать мяч и он спас меня из реки и сказал, что это Элвис. Он знал, что тогда, мама решит, что это выдумки, но тот страх в его глазах - как часто я делал что-нибудь лишь бы увидеть его ещё раз. То время. Каким оно было? Солнечным и жарким? Когда трава пожухла еще в июне и мы ходили на пруд, смотреть как местные ловят рыбу. Или снежным, как на Рождество, когда мы получали от мамы свои подарки, и целыми днями зависали перед телевизором в пижамах. То время, когда я мог делать что угодно, задирать мальчишек постарше и обижать девчонок. Я знал - стоило мне оглянуться, и Ноэл вырастет за моей спиной. Вот что значило «стоять на плечах гигантов». Наверное, до сих пор, я ожидаю, что однажды, это повторится. *** - Дерьмо. Дерьмо. Что-то с моим голосом, чувак. Как сейчас помню, что сидел, нервно тряс ногой и вертел пустую банку пива в руках. Это случилось впервые, продолжалось уже несколько дней и я был чертовски напуган. - Ладно. Вам придется сказать это Маркусу. Из шести последних концертов, после возобновления тура, уже отменили один. Ноэл знал, Маркус будет чертовски зол. Его это мало волновало. Роббо набрал номер. - Ты на громкой связи. Парни хотят сказать кое-что. Ноэл многозначительно взглянул на него. Ему пришлось самому произнести это: - У Лиама что-то с голосом. Была тишина и шуршание. Затем Маркус произнёс: - Ладно. Вы не можете отменить завтрашний концерт, вернуть тридцать тысяч билетов детишкам, которые едут со всех концов сраной Британии, чтобы посмотреть на вас. Не перед вручением этой грёбанной... Никто не захочет больше и слышать о вас. - Конечно, мы можем. О чём мы нахрен вообще говорим? - Ноэл вздёрнул брови. Маркус вздохнул. - Ты хоть знаешь, сколько это будет стоить? - Понятия не имею. Тогда это стоило нам 50 000 фунтов. В номере мы не включали свет. Я стянул джинсы и куртку и забрался под одеяло в одной футболке. Когда Ноэл лёг рядом, то я потянулся к нему. - Не хотел, чтобы всё было так. Частично, это было ложью. Я игнорировал много тревожных звоночков прежде, чем это окончательно случилось. Эти бесконечные вечеринки и две пачки сигарет в день. Но я чувствовал, что у него не было сил спорить, не после всего этого. - Я знаю, - он коснулся моих волос, - Спи. *** Как ни странно, лучше всего я помнил его запах. То, каким он был, когда я обнимал его. Тепло его тела через хлопок белой футболки. Кожу на его шее. И запах табака, тонкий и оттого притягательный. Стоило мне обнять его и всё будто улетучивалось, всё уходило на второй план. Может иногда это даже мешало. *** Я услышал его шаги на лестнице, еще до того, как он вошёл. Моё сердце стучало как мотор, сам не знаю почему, но я решил притвориться спящим. Будто не ждал его здесь. Будто совсем не волновался о том, что он не приедет. Как будто бы он когда-то оставлял меня с этим один на один. Он немного постоял в дверях, а затем присел на кровать рядом со мной. Его рука коснулась моих волос и только тогда я перевернулся на спину и улыбнулся ему. -Как ты? Вот бы это включалось по щелчку, - он засмеялся и я засмеялся как собака - беззвучно, вместе с ним, прежде, чем закашлялся. Это всё ещё пугало меня, но ведь и к страху привыкаешь, если он то и дело повторяется. Просто тянущая, раздражающая тревога и предчувствие какого-то дерьма. - Мама сказала, я могу лечь в комнате Пола. Вот чушь, не так ли? - он вздёрнул брови и сощурился, - Здесь стало так пусто без всего этого дерьма на стенах, - он обвёл комнату взглядом, - Не хочешь выпить чаю? И мы выпили чаю. Посмотрели вечернее шоу с ма. Словно там, в Лидсе, в Токио, в Лос-Анджелесе нас не ждали сотни тысяч человек. Словно у Ноэла ещё не было роллс ройса, а я мог сосчитать все свои фирменные вещи по пальцам одной руки. Тем вечером мы легли спать как раньше, на одной кровати, обнявшись. Ничего такого, что так часто случалось между нами, просто сон. Утром он разбудил меня и я обнаружил, что снова могу говорить. Это было солнечное и прохладное утро, когда едва ли хочется куда-то выходить. И мы не выходили. Слушали радио. Ели пиццу из доставки, хоть она и была чертовски дерьмовой здесь, в Бёрнидже. Иногда, и по сей день, зависнув с чайником в руке над утренней чашкой чая для Деббс, я вдруг думаю: разве мы не могли остаться? *** Самая большая загадка, которая так и осталась для меня неразгаданной, заключалась в том, что отчего то все считали что могут просто взять и убрать меня в сторону. Заполучить одного Ноэла, владеть его вниманием безраздельно. Меня это, конечно, задевало. Было странно ощущать себя незначительным. Мы ведь были единым целым. Я твой, а ты мой. Так мы думали, хоть никогда и не произносили этого вслух. Почему я должен быть делить его с кем то? Это разбивало мне сердце. *** Мы ехали на поезде в Шотландию. Это был 96-й и у нас было несколько купе, а если считать ребят из технической группы - возможно даже целый вагон. В Лондоне была плохая погода - циклон или шторм, вроде того и все рейсы отменили, никому не улыбалось торчать в залах аэропорта в ожидании. Накануне в пабе в Сохо нас всех изрядно потрепало и это мерное движение поезда убаюкивало. Что-то в этом было. Я знал, что он обижен из-за моей предстоящей женитьбы, но мы никогда не говорили об этом. Об этом и о многих других вещах, о которых стоило бы сказать хоть что-то. Я знал, что он примет это. Да и куда нам было деваться? Маркус сказал, что этот год сделает из нас рок-гигантов, мы войдём в историю рок-н-ролла. Так и было. И я помню, что думал об этом, рассеянно глядя в окно, вертел и вертел эти мысли у себя в голове, не понимая какие чувства всё это вызывает. В итоге мы с Бонхэдом решили отправиться в вагон-ресторан и там-то я и увидел, что Ноэл флиртует возле столика с какой-то пташкой. Стоял с пинтой пива в руках, в новой синей олимпийке от Адидас, весь такой развязный. Он часто это делал чтобы насолить Мэг, но он никогда ещё не делал этого, чтобы насолить мне. Роббо потом сказал, что я был слишком заведенным на интервью, может даже агрессивным. Так что и на сцену я вывалился уже под кайфом. Я вышел не дожидаясь остальной группы, толпа сразу взревела и я сел на усилитель просто глядя вдаль, развалившись с банкой пива. Это был свежий и приятный день, если отбросить все остальное. А затем кто-то коснулся моих плеч, я поднял голову - это был Ноэл. Толпа бесновалась как беспокойное море, я даже не представлял сколько их там. Это вроде захватывало дух, а вроде и ничего не значило. Он сжал пальцы так отчаянно, что для меня это было больше, чем если бы он сказал что-то, но он всё-таки сказал: -Посмотри, весь мир лежит у твоих ног, что еще тебе нахрен нужно? Если бы я знал. *** В тот день мы случайно поцеловались прямо на сцене. Не знаю как так вышло, но помню, что это я, а не Ноэл, опасался открыть свежий утренний выпуск или включить MTV. Он будто бы вообще не беспокоился и его неуместная умиротворенность даже раздражала: ходил по номеру, напевал что-то. Подтягивал струны и дремал в кресле. Меня прорвало, когда он закурил - я закурить не мог, так нервничал, что сводило желудок. - Да какого хрена ты такой довольный? - хотелось сломать что-нибудь, но не было сил даже встати с дивана. - Расслабься. Никому нет до этого дела, - сказал он буднично, заранее зная что меня волнует. Как обычно. - Откуда тебе знать. Ноэл пожал плечами. - Просто. - Просто? - я прищурился, какого-то хрена я сидел в номере в панамке. - Да, просто. Он затушил окурок в пепельнице. - А твоей невесте больше всех насрать. Так что можешь не переживать. Она всё равно выйдет за тебя. - Почему это? Мне правда было интересно. - Потому что она нахрен жадная до славы и денег стерва. Вот почему. Я чувствовал, как кровь прилила к щекам, и ощущать это до сих пор было отвратительным. - Не называй её так. Ноэл будто окончательно потерял интерес к беседе. - Ладно. *** Мы ехали в тур-автобусе, когда, кажется, Пол или кто-то другой попросил проехать через Истбурн, чтобы посмотреть на Land’s end, раз уж мы всё равно оказались в этих краях, и заодно перехватить чего-нибудь в пабе. Как и многие жители захолустных городков, мы чертовски плохо знали свою страну - у нас не было денег ни на путешествия, ни на бензин. Наверное, любой турист знал раз в сто больше всех нас, вместе взятых. Автобус остановился на парковке и я высунул голову наружу - нещадный ветер сразу начал трепать волосы. Я это ненавидел. Мы все пошли по тропинке к обрыву, на лужайках рядом росла ежевика и я успевал срывать её. Ноэл шагал чуть впереди, и оборачивался, чтобы увидеть как я улыбаюсь сине-черным от ягод ртом. Он посмеивался и щурился от палящего солнца, а ветер шумел в его бежевой ветровке. Море там было таким темным, синим и бескрайним. Пугающим и беспокойным. Совсем как то, что было между нами с Ноэлом. Что постоянно держало в напряжении и никогда, никогда меня не отпускало. Я вытер рот рукавом и посмотрел на Ноэла. - Чёртов край земли, ага? - сказал он. Я присел в высохшую траву, чтобы еще немного побыть здесь. Ноэл остался стоять. - Всё будет нормально. Конечно. *** - Никуда это не годится, - Ноэл развалился в кресле напротив пульта как чёртов босс. Я бы соврал, если бы сказал, что ненавидел его таким. Но я не знаю, что это было за чувство. Тогда я уже понял, что мой голос звучит хреново. Я собрался с духом и показал ему фак через стеклянную стенку кабины звукозаписи. Что я еще мог сделать? *** Мне исполнилось пятнадцать в тот год, когда на целых две недели дом был предоставлен только нам с Ноэлом. Ма и Пол уехали к бабушке в Ирландию, а нам удалось отбрехаться тем, что Ноэл якобы собирался подрабатывать и мы целыми днями бродили в тени комнат как призраки. Я просыпался около трёх и спускался перехватить чего-нибудь на кухне. Пил апельсиновый сок прямо из белой полупрозрачной канистры, иногда делал бутерброд. Иногда ел то, что осталось от завтрака Ноэла. К тому времени он уже обычно сидел на крыльце на заднем дворе, вытянув ноги в своих полинявших и обтрёпанных джинсах. Слушал кассеты или радио на магнитофоне, который приволок сюда. Курил, лениво листал страничку со спортивными новостями в Манчестер Таймс. Словно какой-то папаша. Я же обычно не утруждался и этим. Иногда он уходил и возвращался уже в темноте, иногда пропадал на всю ночь. Тогда я валялся перед телеком часов до трех, пока не засыпал там же, абсолютно одетый и с включенным светом. Было в этом что-то тревожное, как растекающаяся по всему телу пустота. Уже совсем взрослым я осознал, что чувство было всего лишь одиночеством. Оно толкало меня на всякие фокусы, которые так раздражали Ноэла, наверное, не осознающего, что причиной всего этого чаще всего был он сам. А может быть он просто не хотел разбираться со всем этим. И я мог его понять. Были и другие дни. Когда он никуда не уходил. Мы лениво валялись на крыльце до самых сумерек, курили травку или просто сигареты, пили пиво, разогревали замороженную пиццу из Теско, а потом садились смотреть Монти Пайтон. Снова выходили курить, бывало что Ноэл бренчал что-то на гитаре. А я делал вид что мне всё равно. И клянусь это было лучшее время на свете. *** Тогда, в Японии всё стало совсем странным, мы почти не разговаривали, а когда всё же приходилось - постоянно ссорились. Часто я думаю, что должен был тогда уступить ему, но я из 2003-го не мог этого сделать. Я из 2003 еще не был таким жалким и униженным собственным бессилием. В тот вечер он наверняка слышал меня - песок здесь мешался с галькой, а она шелестела. К тому же, несколько чаек поднялись в воздух прямо передо мной. Надо было подойти, но я остановился как вкопанный, не мог сделать и шагу. Море было серым, даже в темноте, каким всегда бывает в октябре. Я больше не узнавал его. Уговаривал себя подойти и сесть рядом но гордость и сожаления сжирали меня изнутри. Когда я вернулся в отель, то долго лежал на кровати в белой комнате, меня тошнило до тех пор, как я уснул. Поздно ночью я слышал, как скрипнула дверь. У меня не было сил открыть глаза. *** В его доме на Стил Роад почти всегда стоял полумрак. Но в тот день в семь часов утра, летом, здесь было то самое прохладное утро, когда лучи солнца не достают до стен, но там, снаружи оно просто слепило. Я чувствовал тепло его тела за моей спиной и повернулся, чтобы посмотреть на него во сне. Хотелось разгладить складку между его бробей и я дотронулся. Он лениво приоткрыл глаза. - Что, снова пялился всю ночь? - Пошёл ты, - я усмехнулся и толкнул его. - Который нахрен час? - он запустил руки под мою футболку. Так мы начали рутинную утреннюю возню. *** Чаще всего я был готов пойти на всё, что угодно чтобы заполнить эту не отпускающую пустоту - эту тревогу, которая заставляла следить за ним, заставляла улавливать каждое движение, каждое слово чтобы получить уверенность: он не оставит меня. Я прислушивался к голосам за стеной в отелях, к его телефонным разговорам, пытался уловить чужой запах на его шее, заглянуть в его записи. Как же я был жалок и как же я был далёк от того спокойного собственного девятнадцатилетнего торжества уверенности в своем превосходстве - что он принадлежит только мне. Но всё было тщетно - я просто больше не существовал для него. *** После похорон бабушки я устроился на камнях на пляже, чтобы покурить и не слушать бесконечное ворчание мамы. Через какое-то время Ноэл тоже спустился ко мне, он хмыкнул и вытащил сигарету, торчавшую у него за ухом. Взял мою зажигалку, но она отсырела и безуспешно щёлкал колёсиком не выбивая даже искры. Тогда я потянулся к нему, чтобы он смог прикурить от моей сигареты. - Всё нормально, r-kid, - и взъерошил мои волосы. *** Часто я думаю, если бы можно было вернуться в тот день, на море, после нашей ссоры. После всех наших ссор. Я бы тогда подошел к нему, чтобы сесть рядом и взять за руку, на краю земли. На песке, куда не достают волны. Опустил бы голову ему на плечо, чтобы почувствовать его запах. Нам не нужно было бы ничего говорить друг другу, как и обычно. Если бы мы остались там, вдвоём, как и было, как и должно было быть, никто больше не разлучил бы нас. Ведь среди этих фотографий, где мы все улыбаемся, можно найти и те, что подтверждают: он тоже любил меня. Поезд Лондон-Пензанс, 2018 - Санкт-Петербург, 2022