***
Очередное затянувшееся расставание окончательно выбивает все цензурные мысли, когда они видят друг друга. Отговорившись, а в случае Цзян Чэна, чуть не послав братьев и Лань Циженя, парочка, не помня себя, исчезла с главной площади, направляясь в проверенное место — цзинши Лань Сиченя. Зайдя туда, Цзян Чэн сразу же был пойман в объятия, возвращая их, цепляясь руками за талию и многочисленные завязки. Жадные губы находили друг друга, жестко терзали до крови, испивая алую соленую вязкую жидкость, что иногда тонким ручейком пыталась стечь к подбородку, но тут же попадала на кончик языка. По дороге к кровати они врезаются во все углы, стаскивая друг с друга одежду. Не хочется ни о чем думать, в голове лишь мысли о том, как же чертовски хочется своего партнера, слиться с ним воедино и чтобы больше не разделяться. Цзян Чэн рычит, впиваясь губами в основание шеи и оставляя насыщенный яркий засос. Сичень выгибается. Наконец любимый, который так рядом, так близко прикасается к нему. Лань Хуань легко согнул ногу и коленом надавил на достоинство любовника, слегка потирая и слыша едва ли не скулеж от него. Царапает плечи короткими ногтями и прочесывает длинные волосы, что успел распустить, освобождая от вечного пучка и гуаня. Притягивает для поцелуя и прижимается к мощной рельефной груди, тиха мыча. Оба так голодны. До безумия. — Мягче, — ласково шепчет Сичень, чувствуя, что после их соединения вновь останутся синяки и отметины. Мужчина невесомо прикусывает хрящик уха, плавно переходя на мочку и посасывая ее, вновь извлекая из партнера стон. — Пожалуйста, будь в этот раз помягче. Идея, конечно, сумасбродная, но язык тела всегда был лучшим и понятным общением между людьми. И парное самосовершенствование отнюдь не исключение. Толкнув Цзян Чэна, мужчина переворачивается, и они меняют позу. Оба словно пьяные от близости, Сичень склоняется к шее партнера мягко целует ее, широко лижет солоноватую кожу языком и прикусывает, но несильно. Гладит все места, до которых может дотянуться, массирует плечи, стараясь избавить от напряжения. На своем примере он хочет показать, что не обязательно причинять партнеру боль или обращаться с ним чересчур жестко. Ну или не всегда это делать. Цзян Чэн долгое время лежит подобно статуе, не подавая признаков жизни. Брови нахмурены, а зрачки в глазах сужены, мужчина явно обдумывал что-то неприятное. Сичень уже хотел вернуться к испытанной стратегии, как вдруг любимый берет его за руку и целует запястье, вылизывая и несильно покусывая. Невооруженным взглядом заметно, что он пытается усмирить свой резвый пыл, отчего на душе становится в разы теплей. Каждое касание заставляет таять подобно воску, каждый чувственный поцелуй лишает костей во всем теле, превращая его в бесформенное желе. Лань Сичень благодарен за проявленную заботу. Он слегка потирается о Цзян Чэна, но вскоре отстраняется, аккуратно отползает и целует выпирающее адамово яблоко, грудь. Вылизывает сосок и рельеф мышц, а после, устроившись между ног, гладит по бедрам, невесомыми движениями касаясь полностью вставшего члена. Мужчина жарко выдыхает на мясистую головку и обхватывает ее губами. Медленно с тихим глухим чпоком отпуская. Сичень облизывает губы, довольствуясь яркой реакцией со стороны любимого: закушенные до крови губы, прикрытые глаза, стекающая по виску капелька пота, которую тоже хочется снять языком. Но сейчас этим самым языком Сичень проводит от основания толстого, обвитого яркими синими венами члена вверх, а потом уделяет внимание яйцам, вылизывая и посасывая их. Следом он берет до середины и насаживается глубже. Старается доставить больше тягучего, словно патока, удовольствия. Да, так тоже можно. Цзян Чэн в свою очередь впивается рукой в роскошные черные волосы, спадающие по плечам и спине водопадом, но в следующую минуту опомнился и начал мягко перебирать волосы, иногда массируя кожу головы. Слыша от своего партнера мягкое урчание, напоминающее ленивого кота, Ваньинь старается переосмыслить все, что сейчас происходит между ними. Естественно, не отвлекаясь от самого процесса. Сичень подчиняется руке в волосах, мягко двигает головой, смакуя новое для них обоих чувство, после чего приподнимается и долго целует партнера, давая ему подмять себя. — Поцелуй в шею медленно, будто кусаешь персик и хочешь почувствовать всю гамму вкуса, — просит он и открывает уже истерзанную шею, а потом тихо мычит и выгибается, плавясь от того, как А-Чэн обласкивает его, — Ммм… да… Цзян Чэн слушает каждое замечание и наслаждается новым, неизведанным для него партнером. Не сухая ветка, которую сломал в порыве страсти, а эластичная глина, что в твоих руках может превратиться во что угодно. Он получает власть над телом и душой не силой и жестокостью, но нежностью и лаской. Слишком давно подобное работало, Цзян Чэн и правда все позабыл. Глава Ордена Цзян проводит мокрую дорожку по груди, вылизывая и несильно прикусывая ключицы, обводит кончиком языка ореолы сосков, губами обласкивая темные горошины. Он словно художник рисует на выгибающемся холсте собственную картину, словно искусный музыкант, заставляющий петь свой инструмент шедевр века. Он приподнял одну ногу партнера, покрыл поцелуями внутреннюю сторону бедра, легко сжимая член и поглаживая его, и все же не уделяя должного внимания. — Да-а… Пожалуйста… Ах… — вот чего Сичень не ожидал, так это того, что Цзян Чэн решится приласкать его хризантему языком и пальцами. Мягкий мокрый язык странно ощущается в этом месте — щекотно и ужасно развратно, от чего дыхание сбилось полностью, ноги уже беспомощно раздвигаются, показывая явное желание своего владельца отдаться. Вскоре внутрь проникают смоченные ранее пальцы, чувство наполненности сопровождается с жжением — все же у них давно не было. Сичень тихо пищит и скулит в момент, когда пальцы давят на простату. — Еще… — шепчет он, кусая губы. Цзян Чэн прижался слишком близко, двигаясь так, чтобы потные возбужденные тела терлись друг о друга, пока пальцы вытворяют нечто невразумительно и волшебное в теле Сиченя. И когда Ваньинь наконец мягко входит, то разделяет неописуемый момент с партнером, увлекая того в очередной поцелуй. Лань Сичень прижимает любимого к себе ближе, прося дать немного времени. И пока они застыли в невесомости, он снова тягуче целует мужчину, почесывая его спину и шею. Вскоре сам делает толчок, показывая, что готов. — Медленно, — просит он сводящим с ума шепотом, но вскоре не может произнести и слова, податливо толкаясь навстречу бедрами, закатывая глаза от нарастающего каждый миг наслаждения и напряжения. Пик уже совсем близко, но волны оргазма лишь щекочут, не достигая назначения. Тогда Сичень осознает, какая будет его следующая просьба: — Можешь не сдерживаться. Услышав заветные слова, Цзян Чэн словно с цепи срывается, вжимая любимого в кровать и по-животному скалясь. Он делает резкий толчок на всю длину, руками обхватив бедра, тем самым меняя угол проникновения и выбивая очередной вскрик и порцию горячего воздуха. Через пару мгновений Лань Сичень берет бразды правления в свои руки, переворачивается, седлая Цзян Чэна и откровенно извиваясь от того, как его резко и грубо насаживают на чужой член мелкими толчками. По подбородку течет слюна, рот закрыть не представляется возможным, и откровенно наплевать, что их могут услышать адепты или ученики, а тем более дядя. Лань Сичень чувствует себя настолько счастливым, что все тело кажется невесомым, перед глазами мелькают искры и, казалось, в животе на самом деле порхают бабочки. А Цзян Чэн… Он наконец-то вспомнил, как хорошо не только брать силой, но и давать в ответ, заботиться с нежностью, не скрывая ее под шипами железной брони. Возможно, опыт, что они получили сейчас, не такой уж плохой, как могло показаться. Первым кончает Лань Сичень, лаская плоть и нашептывая Цзян Чэну о том, какой он прекрасный. Тот вскоре следует за ним, изливаясь внутрь утомленного тела. Что ж, а теперь пора приводить себя в порядок и возвращаться к делам… Однако, в следующий раз на прогулке Цзян Чэн прижимает Лань Сиченя к себе за талию. Естественно, чтобы этого никто не увидел.Часть 1
9 октября 2022 г. в 19:42
Цзян Чэн похож на природную бурю, ураган, грозу. Так же резок, груб в общении и чертовски опасен. Многие стараются избежать подобного, скрыться, не попадая на глаза и молиться, чтобы пронесло. Но есть и такие экстремалы, которым нравится звонкий гул в ушах от предчувствия беды, угрозы. Те, кто собирается либо наслаждаться адреналином, что медленно впрыскивают в вены, подобно мощной ци, либо имеют наглость усмирить разбушевавшуюся непогоду.
Именно этим собирался заняться и Лань Сичень. Вот уже несколько месяцев они с Ваньинем вместе, и сказать, что их дикий секс не заводит, значит, откровенно и нагло врать, не краснея. Сичень с приятным содроганием вспоминает, как крепкое мужское тело каждый раз после долгой разлуки прижимает его к уже испытанной на прочность стене ханьши, как мозолистые крупные руки снимают мягкую на ощупь белоснежную одежду, как невозможно ровные, притягательные зубы хищника терзают беззащитную шелковую кожу шеи и груди, оставляя россыпь алых цветков на ней.
Однако, глядя на Вэй Ина и Лань Чжаня, их милые разговоры и переплетенные руки, Первый Нефрит не мог не задаваться вопросом: а способен ли и Цзян Чэн на подобную нежность? Раньше, до войны, по рассказам Усяня, Глава Ордена был закомплексованным, стеснительным юношей, прячущим свои настоящие желания под толстым слоем сарказма и ворчания. Лишь самые близкие могли узреть его мягкую красоту, когда тот купался в любимых озерах, общался с сестрой или собирал для нее лотосы. Редко кто мог встретить его с ласковой улыбкой и печальным взглядом, направленным на удивленную матушку, принимающую от него подарок. И как сверкали его глаза, когда Цзян Фэньмянь приходил посмотреть на его результаты и давал советы. Конечно, в такие моменты, мужчина всегда выделял Вэй Ина, но Цзян Чэн собирал все, что мог, от отца по крохам и хранил в специальном сундучке своей памяти.
Цзян Чэн был предан своей семье. Она же его и покинула. После той трагедии, от которой Цзян Чэн до сих пор просыпался с загнанным дыханием и извивающимся, искрящимся Цзыдянем, что расплескивал убивающую ауру по всей комнате, мужчина закрылся от всех и избрал другой путь. Он будет похож на недостигаемую и неукротимую непогоду. Так будет легче. Вот только одного не учел Ваньинь. Лань Сиченя.
План нужно было начинать с повседневных дел. На официальных собраниях, Цзэу Цзюнь старался подсаживаться поближе к Главе Ордена Юньмэн Цзянь и незаметно от остальных мягко поглаживал того по острому колену, спрятанному под многочисленными слоями одежды. В ответ получал едва слышимое рассерженное шипение и яростный взгляд, говорящий о том, что владелец шаловливых рук сейчас их и лишится.
Тогда Глава Ордена Лань решил продолжить с еще более незначительных деталей. На очередной прогулке, на которую он вытащил Цзян Чэна, мужчина мягко поправил накидку возлюбленного, спускаясь к мускулистым рукам, проверяя наручи.
— Ну и что ты делаешь? — резво чуть ли не отскочил от собеседника Ваньинь, забывая враз суть разговора. Неожиданные поползновения от Лань Сиченя были для него в новинку, да и непонятны от слова «совсем». Неужели, таким образом, он намекает на определенную близость?
— Ничего. Просто ухаживаю за тобой. Как все делают со своими спутниками на пути к самосовершенствованию.
— Но я не такой как все. Мы, кажется, подобное обсуждали.
— Знаю, душа моя. Но я хочу показать, что, если ты попробуешь, хуже не будет. Быть может, в тебе проснется то, что ты давно отрицаешь.
— Вот не надо этих глупых нотаций. Мне и так хорошо! — фырканье и закатывание глаз было фирменной особенностью Цзян Чэна. Лань Сичень лишь пожал плечами, благодаря свой клан и годы учений за терпимость и выработанное спокойствие. Все же он любит свою «Пантеру», как иногда называл его в шутку. Потому что Цзян Чэн настолько же опасен, насколько грациозен. Так ничего не добившись и оставшись каждый при своем мнении, мужчины продолжили прерванные разговор и прогулку.