a piece of tenderness from you

Время течет мирно, совсем не так, как чувствует себя сейчас Хёк. Сидя в одиночестве на скамейке возле автобусной остановки, куда падает сияющий оранжевый свет заката, он делает глубокий, протяжный вздох. Хёк и его девушка слишком часто ссорятся. Сегодня наступил день, когда ее ворчание лопнуло, как воздушный розовый шарик. «Меня уже тошнит от того, что у тебя вечно нет денег. Сколько еще раз я должна выслушивать твои оправдания? Сколько еще раз я должна говорить своим друзьям, что ты просто бережливый человек? Теперь все мои друзья не верят тому, что я сказала, и думают, что ты обычный бедный парень, у которого вообще нет денег! Ты понимаешь, что я купила тебе много хороших вещей, но ты это сделал для меня всего несколько раз. Что у тебя есть такого, что может заставить меня гордиться тобой? Внешность? Твой характер? Или у тебя есть что-нибудь крутое, например, Феррари? У тебя его нет! Ты же понимаешь, что парни моих подруг намного лучше тебя. Твой высокий рост или хороший характер не делает тебя круче их, потому что у них это тоже есть! Что ты вообще можешь сделать для меня?» Он не мог сказать ничего, кроме «Прости». Он также не мог рассказать ей, что его семье сейчас приходится выплачивать долг, потому что она, должно быть, тогда увидит в нем настоящего бедняка. Он не хочет вызывать у нее сочувствия, что способно задеть его самооценку. Что он получил от сегодняшней ссоры с ней, так это горсть невидимого пепла от сгоревшего самолюбия и самоуверенности. Что ты вообще можешь сделать для меня? Сейчас у него нет сил думать об этом. Он хочет просто пойти домой и хорошенько выспаться, чтобы забыть о том, что произошло. Возможно, она извинится перед ним завтра. Всегда, когда они ссорились, она извинялась. Он будет просто надеяться. Но ожидание — это такая трудная вещь. Он сдерживает боль и печаль, нахлынувшие от воспоминаний об ее язвительных словах. — Я хорошо знаю, что моя бедность была для нее бременем. Но что я могу сделать, так это подрабатывать на полставки и ждать зарплаты. Он вспоминает ее радостный смех. Когда она смеется, то выглядит сияющей, как летнее солнце. Но вскоре в его голове ее блестящий смех превращается в недовольный взгляд, полный разочарования. Всякий раз, когда это происходит, он не знает что ему делать, кроме множественных извинений. Ему сложно делать все так, что бы это нравилось его девушке с детским темпераментом. Другими словами, он устает. Он поднимает глаза к небу. Ясное оранжевое небо с белыми облаками ничего не вещает, не помогает ему с решением этой ситуации, а просто продолжает смотреть сверху вниз на все происходящее на земле, включая Хёка, грустного мальчишку. Почему сегодня небо выглядит красивее? Весь его бесконечный простор совершено не схож с маленькой фигурой парня. Каково это быть морем или небом? Может ли оно охватить все, что происходит в этом мире? Даже такие плохие вещи, которые заставляют людей страдать? Если да, то смогу ли я полностью принять эту жгучую боль, если стану небом или морем? Автобус проезжает мимо, пока он теряется в своих мыслях. Он не замечает его, и тот уезжает. — О боже. — он рассеяно смотрит на заднюю часть удаляющегося автобуса. Он хочет приписать ей это пустяковое несчастье, но не может сделать этого. — Она не сделала ничего плохого. Виноват лишь я. Следующий приедет лишь через пятнадцать минут. Он достает телефон из кармана брюк и звонит Ёнмину, близкому хёну, который всегда готов его выслушать. После трех гудков Ёнмин берет трубку. — Привет? — Ёнмин-хён. Мы снова… — О, дай угадаю, что ты сейчас скажешь. Вы двое снова поссорились. Хёку даже не нужно объяснять ему, что произошло, Ёнмин прекрасно всё понимает с первых слов, так как Вонхёк часто звонил именно ему после ссор. — Ты читаешь мои мысли, — на его лице от усталости появляется горькая улыбка, и он выпаливает со вздохом. — На этот раз всё было слишком серьезно. — Оу, а где ты сейчас? — На автобусной остановке, знаешь, которая перед кафе. — Ага, понятно. Это недалеко от меня. Подожди пять минут. Я скоро буду там. — А ты разве не занят своим проектом? — Я его уже сделал. Давай вешать трубку. Я иду туда. — Так странно… Почему он торопится? — сказал Хёк уже сам себе. Он думал, что Ёнмин просто выслушает его, как раньше. Но, Ёнмин торопливо заговорил с ним, будто бы заметил, что с Хёком действительно произошло что-то серьезное. И тот приходит менее чем через пять минут, тяжело дыша. В левой руке он держал черную виниловую сумку. — Ты бежал сюда, хён? Хэй, тебе не нужно было этого делать… — Ты сядешь на следующий автобус? — Должен. Мне надо еще приготовить ужин брату. Но ничего страшного. Я сказал ему купить что-нибудь поесть. — О, я не подумал об этом. Прости. — Всё в порядке. Садись здесь, — Хёк постучал пальцем по свободному месту на лавочке возле себя. Присаживаясь рядом, Ёнмин достает что-то из виниловой сумки и прикладывает к бледной щеке Хёка. — Эй! Холодно! — Ха-ха. Банка яблочного сока. Несколько капель воды стекают по её гладкой поверхности. Ёнмин усмехается: — Будешь пить? — Да, спасибо. Их ладони соприкасаются, когда Ёнмин передает ему банку, и Хёк на мгновение чувствует его тепло. По-немногу утешение заполняет его мысли. Они открывают банки одновременно. Сделав глоток сока, Ёнмин спрашивает: — Итак, насколько всё было серьёзно? — Ну, она устроила мне скандал. — Из-за того, что ты ей не даришь дорогие подарки? — Ага. Но я уверен, что она извинится передо мной. — Уверен? — Да. Думаешь, нет? — Не знаю. Но надеюсь, что она извинится. — Я тоже на это надеюсь. — А ещё я надеюсь, что вы двое расстанетесь. Хёк бросил на него удивленный взгляд: — Оу, это невозможно. — Я вижу, что ты устал от этих отношений. Не так ли? — Немного. Но ничего страшного. Если я стану лучше, она поймет, как сильно я её люблю. — Поймет ли она? — Конечно. — Я думаю, ты совсем устанешь, до того как она попытается тебя понять. — Я не устану. — Устанешь. — Почему ты так говоришь? Взгляд Ёнмина встречается со взглядом Хёка. — Ты действительно уже выглядишь очень уставшим. Посмотри на себя. Кажется, ты грустишь из-за нее чаще, чем радуешься. — Но я иногда бываю счастливым с ней. — Когда? — Когда улыбается и говорит мне о своих чувствах. — Как давно это было? Как долго это делало тебя счастливым? Я знаю, насколько она капризная. Я уверен, что её улыбка потом превращалась в гнев и грубость по отношению к тебе. Не так ли? Хёк промолчал. — Я говорю что-то не так? В ответ снова было лишь молчание. Он не мог отрицать того, что говорит Ёнмин. Не дожидаясь его ответа, Ёнмин добавляет: — Если бы я был твоей девушкой и даже если бы ты мне не сказал, что у тебя мало денег, я бы не стал придираться к тебе по этому поводу. Не важно, есть ли у тебя деньги купить что-то недорогое или дорогое, это не имеет значения. Для меня самое главное было бы… э-э… — Что? — Что бы ты оставался моим парнем. — О, ты знаешь, что говоришь, будто бы ты реально мой парень. — А вдруг я хочу им быть. — Что? — Не будь серьёзным. Просто шучу. Но Хёк не мог не заметить, что в его смехе мало энергии, будто бы он чем-то обескуражен. Или ему просто кажется? — Я просто хочу поддержать тебя, раз у тебя такие трудности в отношениях. Но если бы я был твоей девушкой, я бы дорожил тем фактом, что ты мой. Твоё существование для меня было бы благословением, источником моего счастья и… ну как сказать… — Перестань, — останавливает его Хёк со слезами на глазах. — Ты говоришь всё то, что я хотел бы услышать от своей девушки. Его голос дрожит, и слезы начинают течь быстрее. — Всё хорошо, всё будет хорошо. Ёнмин притягивает его к себе и начинает похлопывать по плечу правой рукой, которая несет легкое тепло. Хёк не может перестать плакать, и Ёнмин позволяет ему делать это долгое время, чтобы излить все страдания. Хёк слышит фразу из уст Ёнмина. — Должен же быть кто-то, кто будет утешать тебя, как я. Несколько автобусов проехало мимо них. Но Хёк не сел ни в один из них. Вместо это, положив голову на плечо Ёнмина, он чувствовал, как тот гладит его волосы. Его руки нежно прикасались к его голове, поэтому Вонхёк хотел оставаться с ним как можно дольше. Даже мысли о ссоре со своей девушкой испарились, и вместо них в голове появился тонкий лучик облегчения, позволяя ему немного расслабиться. Это ли настоящее счастье? Даже если я не могу быть небом или морем, могу ли я справиться со своей болью, если я останусь с ним? Небо становится темно-синим. Уличный фонарь рядом с автобусной остановкой уже зажегся. — Мне надо идти. Поставив пустую банку на скамейку, Хёк встает, когда к остановке приближается автобус. — Спасибо, что успокоил меня. Увидимся завтра. Расстояние между остановкой и автобусом становится всё меньше. Ёнмин говорит: — Я хочу тебе кое-что сказать. — Что? Ёнмин смотрит в пол, не поднимая головы. Хёк снова спрашивает: — Что такое? Мне пора на автобус. Автобус останавливается возле них. — Скажи мне завтра или напиши, если тебе нужно сказать что-то. Спасибо. Увидимся! Когда Хёк садится в синий автобус, Ёнмин кричит: — Хёк, я люблю тебя. Я люблю тебя гораздо больше, чем твоя девушка. Хёк оборачивает и смотрит на Ёнмина. Но вскоре он поворачивается обратно, когда водитель просит его заплатить за проезд. — Извините. После оплаты он проходит внутрь и смотрит на Ёнмина через прозрачное окно, идя к свободному месту. В автобусе он вспоминает признание Ёнмина. Он не понимает, правда это или ложь. Но с те пор, как они дружат, он никогда ему не лгал. — Если это правда, я… Сердце Хёка начинается биться быстрее. Он больше не думает о своей девушке. Воспоминания о тепле и утешении от Ёнмина вызывают у него восторг, очевидный и несомненный восторг.