Под шум колёс

      С Максимом Игорь начал общаться на втором курсе. Оказавшись в одном потоке на лекциях по философии, оба сидели на последнем ряду и дремали под мерное бормотание препода. Однажды случайно разговорившись, они нашли друг друга в соцсетях, начали скидывать друг другу мемы и вскоре виделись уже и вне учебы.       Игорь влюбился почти сразу и все больше расстраивался, что не замечал никаких намеков на взаимность. И поэтому, когда Максим приехал на только что купленном мотоцикле, на который тайно копил при любом удобном случае, воплощая мечту детства в реальность, и призывно похлопал по сиденью, он тут же запрыгнул на свободное место.       Оба сорвались безумной молнией, высекая огненные брызги из-под колес. Летели так быстро, что отдельно стоящие фонари превратились в сплошную линию света. Максим что-то восторженно кричал, приподняв защитное стекло шлема. Игорь зажмурился, прижался к крепкой спине, не разбирая половины слов и вцепившись в кожаную куртку.       Ничего не имело значения. Только то, что Максим выжимал скорость на пределе, выезжая на пустое шоссе мимо несущихся навстречу машин. Только то, что Игорь положил подбородок на разгоряченное плечо впереди и жадно вдыхал смесь бензина, кожи и сырого ветра. Только то, что он, поначалу сидевший, как испуганная включенным светом мышь, почувствовал, что тело наполняет сумасшедший драйв.       Они долго рассекали по ночным улицам одними из тех, кого ненавидели спящие горожане. Оставили унылые многоэтажки позади и покатили по пустырям. Остановились, чтобы остудить голову, которая могла взорваться от эмоций.       Скинули шлемы, уставившись друг на друга дикими, как у наркоманов, глазами. Игорь улыбался, глядя на раскрасневшееся лицо Максима. Тот безотрывно смотрел на него, взъерошивая волосы и кусая губы, словно пребывал в сильном смятении. И вдруг решительно приблизился, сделав несколько широких шагов. Смял в объятиях, впился губами в губы. Подхватил, усадил на мотоцикл, прижал к себе, расстегнул и резко стянул с него джинсы.       Все происходило быстро, грубо, жестко. Именно так, как всегда хотелось Игорю. Пальцы скользили по куртке, которую Максим так и не снял. Ногти цеплялись о заклепки, молнии на карманах и острые декоративные шипы. На ладонях кровоточили тонкие царапины. Ноги то и дело соскальзывали, спине было неудобно. Мотоцикл расшатывался в темп, угрожая завалиться на бок при каждом толчке. Игорь стонал, повинуясь разносящимся по венам искрам, отдаваясь как никогда и никому, и не отпускал до последнего. Пока Максим не навис над ним, приостановившись, чтобы заглянуть в шальные глаза и кончить, сжимая стройные бедра до бледных синяков.       Максим заезжал, когда окружающие силуэты начинали растворяться в густеющей темноте. Игорь ждал гудка. Сигнала, от которого срывало с подоконника и несло в коридор. Наспех зашнуровывал кроссовки, а оттуда бежал на лестницу, перемахивая через ступени, и наконец на улицу. Приветственное мигание фар, рычание выхлопной трубы и долгожданные порывы ветра, бьющие в лицо.       Они смаковали каждую ночь, проведенную вместе. Упивались бунтующим пульсом. Тем, что не надо ничего пояснять. Тем, что между ними нет границ. Тем, что можно просто чувствовать ревущий двигатель и одну жажду риска на двоих.       Игорь никогда не подозревал, что однажды в отношениях их станет трое. Он, Максим и Мотя, как ласково называл Максим свой мотоцикл.       Теперь Максим мог часами напролет возиться в моторе, закатав рукава и устраняя мелкие поломки. Пачкался в масле, забывался, вытирал пальцами лицо, оставляя черные полосы на щеках, словно боевую раскраску.        — Когда едешь на полной скорости — не слышишь никаких звуков, кроме собственного сердца. Не имеет значения, если в следующую секунду мотоцикл занесет, ты врежешься в столб и жизнь оборвется в один миг, — говорил он Игорю, который стоял у входа в гараж и смотрел с очевидным неодобрением.       — Снова лихачишь. Обещал ездить осторожно, — раздраженно бросил тот, следя за действиями. — Еще и трюки теперь… Думаешь, нравится обрабатывать твои царапины и делать перевязки на содранных локтях?       Максим провел пальцем по разбитой губе, старательно вытирая кровь, но лишь размазал еще больше, обагряя светлую щетину. Ранка саднила от пота и дорожной пыли. Он сплюнул собравшуюся во рту соль, подтянул успевший испачкаться бинт на костяшках правой руки и поправил шлем с яркой синей молнией, висевший на руле.       — Не рассчитал чуток. Я аккуратно стараюсь, но и на машинах попадают в аварии. И не зря же ты на медицинском учишься, практика как раз, — хмыкнул Максим. Затем выглянул, нет ли снаружи редких прохожих, закрыл дверь, щелкнул засовом, прижал Игоря к стене и зашептал: — Еще, знаешь, как заводят поездки? На дороге себя живым чувствую, как нигде больше. Адреналин по вискам так шибает, все тебе хочется передать. — Он горячо целовал в шею, плавно подбираясь к губам, и Игорь поддался уверенно ласкающим рукам.       Все поменялось, когда дорогу Максиму преградила резко вылетевшая из-за поворота фура. Игорь отдыхал в поселке у родителей. Телефонный звонок из больницы выдернул из равновесия, заставив трясущимися руками подхватить сумку и рвануть в город на такси, так что весь обратный путь зубы стучали, как от холода.       Врач что-то говорил, но Игорь улавливал лишь отдельные «…повезло, сотрясение, множественные переломы…»       Ворвавшись в палату, он увидел перемотанное бинтами нечто, в котором с трудом можно было распознать Максима, и шлепнулся на стул, вовремя подставленный подоспевшей медсестрой. Все закружилось, сбиваясь в тошнотворную карусель. Под нос ткнулась резко пахнущая вата. Увидев, как Максим покосился и дернул рукой, словно пытаясь ободрить, Игорь вцепился пальцами в больничную простыню и сказал врачу, положившему руку на его плечо, что выйдет отсюда только с Максимом. Никакие уговоры и угрозы не помогли.       Игорь сдержал слово. Они покинули отделение спустя полтора месяца. С костылями подмышкой, побледневшие, осунувшиеся, но вдвоем.       Прошло еще несколько недель, и Игорь, в приподнятом настроении готовивший ужин по случаю годовщины, уронил тарелку, когда услышал за окном знакомый шум мотора.       До последнего надеясь, что ошибся, он вышел из подъезда и замер. Максим стоял около Моти и улыбался, поправляя сбившийся воротник.       Игорь поднял глаза, стиснул кулаки и подскочил. Максим поморщился, когда тот вцепился пальцами в щеки, зажимая как тисками, и зашипел:       — Ты все же сильно головой приложился! Как шрам на подбородке? Брутальности добавляет?       Ничего не видя потемневшими от злости глазами, он отпустил Максима и подскочил к мотоциклу.       — Как он меня, блять, бесит! И ведь отремонтировать его уже по-тихому успел! — Игорь яростно отвесил несколько пинков по заднему колесу.       Максим вскинулся, обхватил со спины и быстро оттащил, а потом несколько раз, почти незаметно погладил байк, будто извиняясь перед живым существом.       — Гор, ты чего? —ошеломленно пробормотал он, не ожидавший такой реакции.       — Ты хоть понимаешь, что я пережил, пока ехал тогда в больницу? — Голос Игоря слегка осип. — Единственная мысль крутилась: «Только бы выжил, а с остальным справимся». Я на все готов был! На инвалидное кресло, на костыли пожизненно… Да и похуже. А ты вот — ходишь на своих двоих! Да на это даже врачи не надеялись! — Он мотнул головой в сторону мотоцикла и запустил пальцы в волосы. — Нет, Макс. Выбирай — я или он.       Максим несколько раз моргнул, переваривая услышанное. Заглянул в гневно распахнутые глаза, чтобы увидеть хорошо знакомые вкрапления карего на зеленом, и понять: не пошутил.       Игорь играл желваками и стоял, скрестив руки на груди. Выждал пару секунд, судорожно дыша и нервно вздрагивая, а потом развернулся и стремительно ушел, хлопнув дверью подъезда.       В квартире он сел на тумбочку около входной двери, закрыл лицо руками и громко всхлипнул несколько раз. Яростно вытирая слезы кулаками, он чувствовал себя так, будто его пытались размазать по стене. Игорь какое-то время сидел в темноте, прислонившись затылком к шкафу, и не в силах дотянуться до выключателя.       Ему казалось, что после произошедшего вопрос с поездками закрыт навсегда. Что это очевидно, как первостепенная истина, о которой не стоит даже заводить разговор. Он был уверен, что Максим больше никогда не притронется к мотоциклу, но сейчас, увидев с какими сияющими глазами тот приехал, ощутил, как все внутри ухнуло вниз и сжалось ледяным комком.       Максим вернулся на следующий день. Пешком. С порога утянул в примирительный поцелуй, а затем в пылкое продолжение в комнате.       Они не обсуждали вчерашнюю ссору. Просто начали жить, как раньше. Просыпались в обнимку после бурных ночей. Готовили вместе завтраки, ходили на занятия, гуляли до рассвета. Съездили несколько раз на рыбалку на машине с компанией друзей и подумывали познакомить друг друга с родителями. Когда-то там, в будущем.       Но с каждым днем пролетевшего месяца Игорь отчетливо видел, как Максим все больше уходил в себя. Как мог молчать часами, находясь в одной комнате. На вопросы отводил глаза и скупо отвечал, что в порядке. Как жадно провожал взглядом проносящиеся за окном ревущие мотоциклы. Как с тоской смотрел видео с гонщиками на Ютубе и переключал на что-то другое всякий раз, стоило Игорю появиться. Как пораньше ложился спать, отвернувшись лицом к стене, хотя никогда не засыпал до часу ночи.       Игорь выдержал еще две недели. В очередной раз, когда Максим отрешенно глядел в потолок и слушал тяжелую музыку в темноте, сел рядом и снял с него наушники. Максим приподнялся на локтях, посмотрел с недопониманием и собирался что-то спросить, но, увидев выражение лица Игоря, замер. Тот притянул, спрятал лицо в прорезь воротника рубашки и затих, изредка вдыхая.       Игорь поцеловал его. Так, что начало сводить скулы от подступившей горечи. Затем поднялся, решительно бросил в сумку немногочисленные вещи, которые привозил с собой, когда проводил у Максима выходные, и вышел.       Спускаясь по лестнице с третьего этажа, он знал, что с этих пор будет постоянно избегать сводки городских новостей, боясь увидеть очередную аварию и валяющийся на обочине мотоциклетный шлем, украшенный синей молнией.