Меланиновый синдром

      — …Как хорошо, что здесь есть, с кем поговорить, — окончательно расслабляясь, Ангелина прикрыла глаза. Валя в это время массировала ее плечи. — У меня жутко болит спина. Я не могу стоять дольше пяти минут.       — Меня больше другое волнует, — разминая затекшую шею, Валентина сменила позу. — Долго еще нам здесь торчать?       Однако ИскИн не удосужился ответить, хотя обычно не упускал ни одного удобного случая, чтобы встрять со своей «справочной информацией» в их разговоры.       — Интересно, сколько мне сейчас лет? Уже по-любому есть восемнадцать.       — Еще повезло, что нам разрешают видеться. А так бы вообще можно было кукухой поехать, — в который раз Валя попыталась распустить волосы Ангелины, собранные, как и у нее самой, каким-то совершенно непонятным образом, без использования резинок, заколок и чего бы то ни было. Это не давало покоя. — Эй, ИскИн! Почему нам разрешают общаться, видеться и все в таком духе? Я думала, мы здесь типа… пленницы.       — Должен признать, это не обычная практика, — сразу же отозвался искусственный интеллект. — Обычно в целях безопасности лабораторных образцов держат в изоляции друг от друга. Но в данном случае персонал «Белой Дыры» решил сделать исключение.       — Исключение? Зачем? — Ангелина по привычке уставилась в потолок.       — За вами наблюдают с целью изучения психологии живых существ. К тому же вы относитесь к цивилизации типа солум, а данный тип разумных цивилизаций крайне малоизучен, особенно поведенческая составляющая.       — Что? Какого типа?       — Солум — разумные цивилизации, которые еще не вступили в Контакт.       — То есть за нами наблюдают? Вот прямо сейчас?       — Эгедийцы и раньше наблюдали за людьми, посещая вашу планету в далеком прошлом.       Переглянувшись с посмотревшей на нее из-за плеча Ангелиной, Валя присвистнула. До сего момента ИскИн ничего подобного точно не упоминал. Но в последнее время по каким-то причинам он стал гораздо охотнее делиться информацией об их мире, да и вообще.       — Как трогательно, что они за нами присматривали. Но не углядели, походу, — фыркнув, Валя излишне резко поднялась на ноги. Было весьма тяжело таскать такой внушительный живот, но долго сидеть на одном месте — еще хуже.       Впрочем, занятий тут можно найти немного. Все время проходило либо за разговорами, либо за созерцанием видов по ту сторону стен. А посмотреть есть на что.       — Мало того, что нас затащили в эту… в эту жопу Вселенной без нашего согласия, так еще и изучают! Тоже без нашего согласия! Мы вам что, лабораторные мыши, что ли?       — Я настоятельно рекомендую сохранять спокойствие, или мне придется погрузить вас в гиперсон.       — А не пойти ли тебе на фиг?       Еще несколько раз от души выругавшись, Валя начала прохаживаться туда-сюда, как это делала всегда, когда злилась.       В метре с небольшим над полом вдруг вспыхнул некий голографический объект — такое иногда случалось, так что «пленницы» уже давно привыкли к подобным «фокусам» и не пугались. Валя погрузила в него руку, и трехмерное бестелесное изображение по обыкновению разлетелось на пиксели. Понять причину такого феномена не получалось, а объяснения ИскИна оставляли больше вопросов, чем давали ответов. На тепло реагирует, что ли?       Внимательно наблюдая за подругой, которая продолжала размашистыми шагами мерить неоднозначную площадь этого странного помещения без дверей, Ангелина снова вперилась взглядом в тот самый «аквариум» с причудливыми формами жизни и не менее причудливыми черными растениями.       — Знаешь, че я подумала, — Валя присела рядом. — У нас даже молоко не появляется, — потрогала свою грудь. — И сиськи не болят.       — Вас избавили от данного физиологического проявления намеренно, чтобы вы не испытывали дополнительный дискомфорт, — пояснил ИскИн.       — О, как мило.       А Ангелина подумала о том, что во избежание неудобств их избавили не только от этого «физиологического проявления», но и от многих других необходимостей. К примеру, здесь им не нужно следить за личной гигиеной. Совсем. Их тела, как и полость рта, всегда остаются в чистом состоянии.       Но ключевую роль в адаптации играл, конечно, ИскИн. Он был для них своего рода психологом, который всегда выслушает. Ангелина воспринимала его как живого собеседника, да и Валя — тоже, пусть и не признавалась в этом.       Улегшись, Ангелина с молчаливого согласия подруги положила голову ей на колени. Ухо плотно прижалось к массивному животу, и теперь появилась возможность чувствовать учащенное, казавшееся неравномерным сердцебиение плода.       — Думаешь, все эти разговоры про НЛО — правда? — спросила Ангелина, не отрывая взора от Валиного лица. Но та на нее не смотрела, уставившись куда-то перед собой.       Наконец, Валя отреагировала:       — Не знаю, — она никак не могла отвести взгляд от мелькающих вблизи планеты огней и мимолетных вспышек, которых хватало от силы на секунду. Однако ни один из объектов никогда не пролетал близко с этим местом — «Белой Дырой».       Что это? Летающие тарелки, которыми управляют большеголовые зеленые человечки с огромными черными глазами? Оставалось только догадываться.       — Как думаешь, у них есть щупальца? Они сильно противные? — не нужно было уточнять, о ком идет речь, все и так понятно.       — Я думаю, нам сильно повезло, что мы залетаем искусственным путем, а не… — Валя вдруг оборвала себя и внезапно рассмеялась, но очень быстро посерьезнела, глядя на зияющую за «стеклом» планету. Эти виды действительно завораживали. — Черт, мне бы сейчас карандаш и бумагу! — она приставила большие пальцы к указательным и направила импровизированную рамку на лежащую Ангелину, при этом зажмурив один глаз.       — Ты не говорила, что рисуешь.       Валя пожала плечами.       — Да к слову как-то не приходилось, — и, недолго подумав, добавила: — Это так, хобби. Это… отвлекает. Я никогда не занималась этим профессионально. Хотя хотелось бы.       — Займешься, как вернемся домой, — грустно улыбнувшись, Ангелина сморгнула слезы.       Валя тоже ответила ей улыбкой, только какой-то совершенно бесшабашной. Впрочем, Ангелине уже было не привыкать.       — ИскИн, а-а… Ты все время говоришь, что они… эгедийцы очень прихотливы к температуре. И… я хотела спросить…       — Да, — бодро подхватила Валя, видимо, уловив мысль подруги. — Хоть бы раз объяснил, что это значит.       По правде говоря, они не рассчитывали на конкретный ответ; как правило, ИскИн не делился развернутой информацией о высокоразвитых инопланетянах, которые создали его в том числе, поэтому следующие слова стали настоящим сюрпризом:       — Эгедийцы обладают чрезвычайной тепловой чувствительностью, воспринимая тепло, излучаемое телом живых существ или предметами. «Тепловидящие», если говорить простым языком, — ИскИн сделал небольшую паузу, совсем как человек. — Изначально эгедийцы общались друг с другом преимущественно с помощью температуры, или термолокации. Так эволюционно сложилось. Иные способы коммуникации являлись второстепенными.       Валя и Геля слушали своего вездесущего собеседника с раскрытыми ртами. Раньше ИскИн определенно точно был менее словоохотлив. И непонятно, можно ли это считать хорошим знаком.       — Продолжай. Рассказывай про них. Мы все внимание, — слегка заторможенно сказала Валя, поглаживая Ангелину по волосам.       — Для дыхания эгедийцам необходим кислород. В атмосфере Эгеды концентрация кислорода ниже, чем в атмосфере Земли, но давление немного выше. На Земле все с точностью до наоборот, но разброс значений данных показателей компенсирует друг друга.       — И-и-и… это типа хорошо? — неуверенно спросила Валя, тряхнув головой и сморщившись. — Мы бы смогли дышать на этой Эгеде, если давление там выше?       — Повышенное давление увеличивает частичное давление кислорода соответственно, делая дыхание в такой атмосфере возможным даже при меньшей общей концентрации кислорода, — пауза, а затем вопрос, произнесенный как будто с азартом: — Вы бы хотели узнать больше об Эгеде?       — Естественно.       — Вместо традиционной смены времен года, вызванной наклоном оси планеты, Эгеда испытывает сезонные изменения из-за своего эллиптического орбитального пути. Во время перигелия, ближайшей к звезде точке, дневная сторона планеты нагревается до крайностей, тогда как в афелии — самой далекой точке — становится крайне холодно. Эти фазы знаменуют собой сезоны Эгеды, деля год, который длится всего неделю по земным меркам, на периоды жара и холода. Между двумя мирами вечного дня и вечной ночи лежит зона сумерек — постоянная полоса нескончаемых дождей. В данном регионе, где сходятся контрастные климатические условия, бушуют сильнейшие ветра, возникающие из-за резких перепадов температур между дневной и ночной сторонами и перемешивания атмосферных потоков. Второе — следствие первого. Летом, когда тепло от звезды нагревает темную сторону, ледники начинают таять, формируя временные моря и океаны, которые исчезают с приходом холодных афелийных зим. Высокоразвитые погодные технологии помогают контролировать экстремальные проявления климата, поэтому в настоящее время жизнь на Эгеде комфортна и безопасна.       — Интересно, там тоже есть города, здания и все такое? Отсюда ведь ни черта не видно, — Ангелина подслеповато прищурилась, точно бы надеялась что-то рассмотреть. Обзору сильно препятствовала металлическая конструкция, окольцовывающая планету.       — В пограничной зоне сумерек простирается один сплошной город, опоясывающий планету. Начиная с первых моментов зарождения предвестников жизни, это самая благоприятная зона Эгеды.       — Оу.       Валя тоже слушала ИскИна с интересом, но сейчас ее больше беспокоили совсем другие вещи.       — Навряд ли нам это поможет, — она фыркнула. — Я хочу знать, где мы находимся и почему именно здесь, — с вызовом посмотрела в потолок, лицо раскраснелось. — Ты все время уходишь от ответа! Ты просто пиздабол, вот ты кто!       — Что конкретно вас интересует?       — Где мы, мать твою, находимся?       — В звездной системе, состоящей из трех планет. Центральная звезда — относительно спокойный красный карлик, котор…       — Да ты уже сто раз это повторял! Нам это вообще ни о чем не говорит, понимаешь!       — Уровень гормона стресса в вашей крови превышает допустимую норму. Рекомендую…       — Да харэ на мозги капать этим своим «рекомендую»! Просто ответь на вопрос! — перестав смотреть наверх, Валя задержала взгляд на Ангелине, после чего продолжила гладить ее по голове. — Мы имеем на это право! Скажи, где мы!       — Справка о вашем текущем местонахождении: локация в космосе, более известная человечеству как войд Волопаса.       — Ты тоже это уже говорил! Что еще за войд? Не знаем мы никакого войда!       — Согласно данным земной инфосети, войды — это астрономические пустоты, которые практически не содержат внутри себя ни галактик, ни звезд. Войды могут достигать колоссальных размеров.       — Погоди. Ты сказал, что войды — это пустоты?       — Все правильно.       — А здесь, — Валя кивнула на вид за «стеклом». — Ни фига не пусто.       — Для человеческой цивилизации войды — это пустоты протяженностью в сотни миллионов световых лет. Человечество не подозревает, что здесь находятся миллиарды и миллиарды астрономических объектов.       — Тогда почему же через телескопы с Земли ученые не видят всего того, что здесь есть? Ну там галактики, звезды и все остальное, — Ангелина даже заулыбалась, причем совершенно искренне. Эти околоинтеллектуальные беседы были ей по нраву.       — Заселенные части космоса скрыты от постороннего внимания за счет технологии, которую на Земле принято называть сферой Дайсона.       Ангелина перевернулась на бок, стараясь поудобнее устроить голову на Валиных коленях, не переставая любоваться на Эгеду в неослабевающих тисках гравитации своей родительской звезды. Это чуждое место, где уж точно нет таких понятий как «завтра», «послезавтра», «через час». Остается только теряться в догадках, как эгедийцы отмеряют временные промежутки.       Наверное, там, внизу, ни на что не похожий, неведомый мир, который населяют во всех отношениях чужеродные животные и черные растения. Но самое главное — здесь живет кто-то разумный, способный построить все эти удивительные технологии.       — Почему ты замолчал? Расскажи еще.       — Что конкретно вас интересует? — с готовностью отозвался ИскИн.       — Ну… все. Любые факты, которые придут тебе в гол… то есть на ум… то есть… Ну, ты понял. Тут есть моря, океаны, всякие озера? Из-за этой металлической штуки ничего не получается по-нормальному рассмотреть. У них так же, как у нас, есть материки, а все остальное покрывает вода, когда ледники таят?       — На Эгеде в роли химического растворителя выступает не вода, а водно-формамидный раствор.       — Что?       — Формамид, как и вода, способен растворять разнообразные органические и неорганические соединения, в том числе многие полимеры и белки, что делает его подходящим для жизненно необходимых биохимических процессов. Водно-формамидный раствор может поддерживать широкий диапазон химических реакций, включая гидролиз и конденсацию, что является ключевым для многих биологических процессов. Кроме того, использование водно-формамидного раствора позволяет поддерживать жизненные процессы при значительно более широком диапазоне температур, чем это возможно для сугубо водных организмов. Эта особенность облегчает адаптацию к экстремальным условиям.       — То есть эгедийцы, как ты говорил, прихотливы к температуре, потому что они таким способом общаются, — Ангелина мимолетом взглянула на Валю, которая сейчас выглядела на удивление умиротворенной. — Но при этом могут выживать в более… ну… жестких условиях, чем мы?       — Это так. Угрожающие жизни условия запускают механизм анабиоза. А, касательно коммуникации, эгедийцы воспринимают даже самые незначительные колебания температуры. Резкое повышение или понижение вызывает дезориентацию и, как следствие, большой стресс для психики.       — Как все сложно… Но при чем тут наши беременности? Ты тоже часто говорил про температуру!       — Для плода температурные колебания в любом случае вредны. Чтобы в будущем процесс терморегуляции не был нарушен, при вынашивании перепады не рекомендованы.       — Я вот тут че подумала, — включилась Валя в диалог. — Зачем им вообще все это нужно? Они бесплодны? У них что, нет технологий, которые могут вылечить бесплодие? Бред какой-то.       Ангелина и сама постоянно задавалась этим вопросом. К чему это репродуктивное насилие над существами другого вида? Поначалу ей представлялись некие инопланетяне-агрессоры, какими их обычно рисуют в типичных американских боевиках, однако этот образ никак не вязался с пришельцами, которые практикуют суррогатное материнство. Ну, или его близкий аналог.       — …или, может, у них вообще нет женщин? — продолжала рассуждать с ИскИном развеселившаяся Валя. — У них хоть есть разделение на мужчин и женщин, а?       «Он ведь говорит про Шимъядзе в мужском роде, так? Или это только для того, чтобы нам было проще воспринимать?»       Впрочем, ИскИн развеял все сомнения:       — Разумеется. Половой диморфизм — это очень распространенное явление во Вселенной. С точки зрения эволюции это логично.       — То есть эти пришельцы — точно разнополые, — глубокомысленно заключила Валя, но улыбаться не перестала. — Ладно. Это уже что-то.       — Если быть точнее, изначально у эгедийцев существовало три пола.       — Что? Как три? — Ангелина потерянно моргнула, обменявшись с Валей недоуменными взглядами.       — Понимаю, для вас это звучит непривычно, — создалось до боли отчетливое впечатление, что ИскИн произнес эти слова с нотками снисходительности в голосе. — На вашей родной планете у всех высших позвоночных животных половое размножение является двоичным. Я сейчас говорю о мужском и женском гендерах, каждый из которых обладает различным типом половых клеток: сперматозоидом и яйцеклеткой. На Земле необходимость третьей половой клетки для воспроизведения потомства никогда не возникала. Как правило, такой механизм менее эффективный и более дорогостоящий с точки зрения растраты энергии. Это может иметь смысл, если жизнь развивается в более жестких условиях.       — Звучит весело. А можно подробнее? — Валя еле сдерживалась от какой-нибудь неприличной шуточки.       — Конечно. Очень давно, задолго до покорения эгедийцами космоса, третий пол, медиаторисы, играл ключевую роль в процессе размножения. Их основная функция заключалась в объединении генетических материалов от мужского и женского полов, чтобы зачать новое потомство. Медиаторисы являлись своего рода посредниками, или «синтезаторами», генетической информации. После формирования генетического материала медиаторисы передавали его женским особям для развития зародыша, наследующего генетическую информацию сразу от трех родителей. Таким образом, специфический семейный уклад у эгедийцев был основан на тесном взаимодействии между представителями всех трех полов. Однако со временем необходимость третьей половой клетки для размножения исчезла, поэтому его представителей практически не осталось; в настоящее время они рождаются только за тем, что некоторые династии стремятся принять в свои браки медиаторисов в качестве дани традициям. Разумеется, такого рода размножение за редкими исключениями больше не практикуется, учитывая, что эгедийцы предпочитают не вынашивать потомство самостоятельно.       — Ну секс-то у них есть? Для удовольствия? — Валя поерзала, что с головой Ангелины на коленях далось ей непросто: у нее ужасно затекли ноги и спина.       — Ответ утвердительный.       — Зачем же им тогда нужны мы? Если они и сами могут… того, — Ангелина прекрасно понимала: своими ерзаниями Валя всячески старается ей намекнуть на то, что пора бы уже слезть с нее, но предпочла этого не замечать. — Как все это происходит? Зачатие.       — Для вынашивания потомства используются искусственные или живые репродукторы. Если говорить про второй вариант, генетический материал эгедийцев-доноров модифицируется для обеспечения совместимости с человеческой утробой. Это включает в себя изменение оболочки эмбриона для успешной имплантации в матку и адаптацию к человеческим гормонам и питательным веществам. Генетический материал родителей потомства соединяется, и за счет искусственного оплодотворения эмбрион помещается в матку земной женщины без необходимости физического контакта между видами. Технологии позволяют точно контролировать процесс развития эмбриона вне зависимости от генетических различий. Благодаря генной инженерии, ДНК эмбриона полностью сохраняет эгедийскую наследственность, исключая любую возможность генетического влияния человеческой ДНК на развитие эмбриона. Также используются специализированные биотехнологии и медицинские технологии для мониторинга и поддержки развития эмбриона в человеческом организме, включая регулирование питательных веществ, гормонов и других факторов роста, необходимых для развития потомства. Обращаю внимание, что вне лаборатории такая беременность создаст серьезную угрозу жизни как для эмбриона, так и для репродуктора.       Понадобилось время, чтобы осмыслить эту информацию.       — Может, они настолько развитые, что теперь стали бессмертными, и поэтому не могут сами иметь детей, — Ангелина, скорее, не спрашивала, а просто рассуждала вслух.       Но, видно, ИскИн воспринял это как вопрос:       — Абсолютного бессмертия не существует, только условное, и такого эффекта удается достичь за счет прогресса в области медицины. Однако ваши предположения относительно невозможности самостоятельно зачать потомство в корне неверны.       — Они похожи на нас? Они ведь… гуманоиды?       — Совершенно верно, эгедийцы являются гуманоидами. Но должен заметить, не всякая разумная жизнь существует исключительно в виде гуманоидных форм, хотя это и кажется очень удобным.       — К чему это ты?       — Судя по тому, каким образом был поставлен ваш вопрос, вы имеете предрассудки по этому поводу.       На этих словах Ангелина захлопала глазами, слегка растерявшись, а Валя рассмеялась.       — Почему они это делают? Зачем нас держат здесь, если они и сами могут размножаться? — не унималась Ангелина.       — Откуда ты знаешь, может, у них это считается нормой. Может, они нас даже за разумных не считают, — предположила Валя, не дав ИскИну ответить. — И слезь с меня уже. У меня все затекло.       Ангелина неохотно выполнила просьбу.       — Как думаешь, они отпустят нас живыми?       — Не знаю. Мы остались здесь только вдвоем. Тебе ведь ИскИн тоже отказался сообщать, что с остальными? Куда их дели? — получив в качестве ответа утвердительный кивок, Валя продолжила: — Не знаю, может, он нам просто по ушам ездит, как думаешь?       — Надеюсь, нет, — выждав паузу, Ангелина немного неуверенно сказала: — Знаешь… все-таки жаль, что нам нельзя его увидеть.       — Ты про владельца?       Ангелина кивнула.       — Ты уверена, что вообще хотела бы его увидеть?       — А тебе не интересно? Кто он такой и...       — Могу только сказать, что я бы с превеликим удовольствием плюнула в его наглую инопланетную рожу. Пускай только попадется! — Валя говорила это вполне серьезно, но Ангелину все равно позабавила ее реакция. — И ты тоже сделай так же! Если вдруг пересечешься с ним. Ну а че, мало ли, всякое бывает.       То выражение лица, с которым Валя посмотрела на нее, по какой-то причине заставило Ангелину стушеваться.       — А что бы ты сделала, если бы увидела его? — полюбопытствовала Валя.       — Не знаю даже. Мне просто… интересно.       — Так все-таки какого хрена мы здесь торчим? — этот вопрос уже был адресован ИскИну. — Сам же сказал, что они могут вынашивать свое потомство в этих… искусственных репродукторах, или как ты там говорил. Так почему бы им не растить этих своих инопланетных детей в каких-нибудь… ну я там не знаю… инкубаторах, или как там это все называется.       — Вы и есть инкубаторы, — совершенно спокойно ответствовал ИскИн, как будто сообщал о ситуации с космическими пробками.       — А вот это было грубо.       Валя еще какое-то время продолжала препираться с ним, а Ангелина, которую начала одолевать сонливость, вернулась к лицезрению видов, открывающихся им с высоты космической станции. Теперь нет смысла подвергать сомнению то, к чему адекватные люди обычно относятся с вполне оправданным предубеждением: жизнь в самых разных проявлениях населяет враждебную Вселенную. И наверняка имеет самые неожиданные вариации, существует в самых неочевидных формах — таких, что не хватит никакой фантазии, чтобы вообразить.       И раз жизнь может развиваться практически бесконечным количеством способов, вероятность сходства эгедийцев с людьми такая ничтожная, что ее можно даже не брать в расчет.       Или же нет — не бесконечным?