Лайхо проснулся ранним утром от ненавистного ощущения тревоги. За окном было темно; выделенное на драгоценный сон время ещё не закончилось. Лайхо перевернулся под одеялом на живот, взбил подушку и уткнулся в неё лицом, снова пытаясь уснуть, но беспокойство ворочалось у него в кишках холодным склизким гадом.
Парень встал, вслепую обхватив рукой ствол ружья, прислонённого к стенке у изголовья. Застегнул на поясе ремень с держателем оружия — в нынешних условиях ружьё должно быть всегда наготове, но не таскать же его постоянно в руках! «Ган рест» — так его прозвали среди охотников, позволял мгновенно взять оружие в руки и произвести точный и оперативный выстрел.
Плеснув в лицо водой из стоящего на стуле таза, Лайхо вышел из барака на улицу.
Предрассвет хлынул ему холодными осколками в глаза. Вдали поднималось окутанное туманом солнце.
— Алекси, — окликнули его.
Он обернулся на звук.
Эрик Бэкман по прозвищу «Кот» курил самокрутку, сидя на корточках возле ярко-красных бочек с дизельным топливом. На этом топливе работало отопление бараков; от бочек, даже намертво закрытых, вблизи жутко воняло.
— Чего шляешься? — спросил у Лайхо Кот.
— Здесь нельзя курить, мудила, — осипшим после сна голосом предупредил его Алекси.
Кот ему нагло ухмыльнулся.
Издалека до слуха Лайхо долетел шум. Плохой знак... Десятка два лужёных глоток орали что-то невнятное и хохотали. Алекси поспешил на звуки бешеного ликования.
Дурное предчувствие никогда его не подводило. Среди охотников на нежить Лайхо слыл легендой. Сам же он считал, что всё ещё жив лишь благодаря своим инстинктам. На теле Алекси нельзя было найти ни одного шрама от зубов мертвеца.
Лайхо выскочил за ворота, сразу наткнувшись на группу охотников. Толпа пронеслась мимо него. Алекси отпрянул назад, успев разглядеть в мешанине крепких, обтянутых клетчатыми рубашками тел высокого молодого парня.
«Опять, блядь, началось», — Лайхо скривился от гадливости.
Он медленно побрёл следом за толпой, не выпуская из поля зрения зажатую мужскими телами жертву, хотя потерять из виду того, кто на целую голову выше коренастых, но не отличавшихся чересчур высоким ростом охотников, было не сложно.
Жертву тащили, чтобы вдоволь над ней поизмываться.
Вместе с апокалипсисом пришло и новое развлечение. Алекси его ненавидел. Подобная дикость неканонична даже для толпы реднеков.
Он много раз вмешивался, если видел, как насаженного на крюк живого мертвеца дразнят куском сырого мяса; отрубают ему поочерёдно конечности, вспарывают живот и наматывают на мачете внутренности, а потом швыряют шевелящиеся обрубки в костёр.
Лайхо понимал: мужикам нужно выпустить пар, но не превращаться же в извергов, попивающих со звериным хохотом виски, водящих хоровод вокруг чадящего вонючим дымом костра, отыгрываясь за свои каждодневные страх и риск?
Лайхо все уважали. Многие ненавидели, точа на него зуб, но уважали. Удара в спину Алекси не опасался. Но, позднее, каждый раз Алекси выворачивало наизнанку. Он старался, чтобы никто этого не увидел, дабы не просрать репутацию бесстрашного охотника и несокрушимого моралиста.
Жертву приволокли к импровизированной виселице с готовой петлёй и швырнули на землю. Парень упал на спину, всплеснув чёрными волосами, очень длинными и ухоженными.
Мертвеца чаще всего вздёргивали за шею. Тот хрипел и дёргался марионеткой в воздухе, потешая охотников, но сдохнуть второй раз не мог.
Алекси бросило в жар. Он во все глаза уставился на нежить.
Живой мертвец отличался от разъярённой толпы охотников не только ростом, но внешностью: красивое лицо, по-северному угловатое, но без резких черт; тело худое, стройное. На парне были футболка, косуха и драные джинсы, делая его похожим на рок-музыканта.
Обычно нежить сопротивлялась. Мертвецы рычали, норовя порвать и сожрать окружающих их людей. Но во взгляде оживших тварей отражался лишь алчный голод, а в остальном — пустота и бессмыслица. Рок-музыкант выглядел шокированным и напуганным. Глаза — живые, хоть и прозрачно-голубого цвета, оставались ясными, без признаков трупного замутнения.
— Он же, блядь, живой… — произнёс Алекси вслух.
— Был мёртв совсем недавно, — успокоил его Эрик.
Алекси не обернулся. Он недолюбливал этого человека. Эрик Бэкман умел понравиться всем, кроме Лайхо. Тот на дух не переносил этого хитрожопого парня. Но Бэкман стал ему напарником по отстрелу гуляющих трупов. Они не раз прикрывали друг друга и вытаскивали из лап у смерти. Лайхо был в нём уверен, как в самом себе.
— Пырнули ножом, когда полез разнимать драку на концерте. Выступал в клубе вчера ночью со своей музыкальной бандой…как их там…"Шестьдесят девять глаз», — делился информацией Кот.
Лайхо слушал Эрика вполуха, наблюдая за вознёй с телом рок-музыканта.
— Пролежал пару часов в морге — и воскрес, как это теперь бывает. Встал и пошёл. Наши его ждали и сцапали, — продолжал Эрик. — Эти твари многим сломали жизнь. Нам с тобой в том числе, Алекси. Эх, сидели бы мы с тобой сейчас в родном тихом городке, пили бы пиво и хвастались, у кого тачка круче. А после…
Эрик выразительно посмотрел на Лайхо. Облизнул демонстративно пухлые губы и прикусил крепкими зубами колечко в нижней губе. Парень был хорош собой. Но и охотник был что надо — не пиздливая сучка.
Лайхо едва сдержался, чтобы не врезать красавцу-Эрику промеж глаз. Парень ухмыльнулся. Этот чёрт поганый знал все мысли Лайхо наперёд...
«Выпустить пар, мать их. Да, блять, это необходимо каждому охотнику», — думал Лайхо.
Все они каждый день на волосок от смерти. Но Лайхо всегда был против ненависти, недостойной человека, и жестокости, убивающей в людях милосердие.
— Так вот чего ты ждал с утра пораньше, — дошло до Алекси.
— Других развлечений у меня пока нет, — Эрик прижался к спине Лайхо торсом.
— Кот, ты не в моём вкусе: говорил же не раз, — отмахнулся Алекси.
— Да, помню.
Эрик вздохнул.
— Любишь таких, как этот. Северная красота с холодным взглядом. Только этот теперь холодный во всех смыслах…на кой он тебе?
Лайхо сглотнул накопившуюся слюну. Эрик всегда был прав. Это в нём и бесило больше всего. Он промолчал.
— Пойдёшь разгонять веселье или отбивать себе любовника на пару дней? Они же скоротечно не тухнут, как обычные мертвецы: успеешь поиметь…
Внезапно из толпы раздался вскрик. Кричали от боли.
Вздрогнув, Лайхо ринулся вперёд, не понимая, что делает.
— Чёрт! Стой! — крикнул ему Бэкман. — Блядь! Может, он действительно ещё живой?
Эрик вытянул из ножен тесак и бросился Алекси на подмогу.
***
Один день Алекси никак не мог выбросить из своей памяти, уж какими только наркотиками он не засирал свои мозги и кровь. Его это бесило, вынуждая пойти на самые изощрённые меры. Так он стал охотником. Сперва — в надежде, что сможет через убийства и насилие, избавиться от внутренних страданий. Сотрёт в порошок границу между собой прошлым и нынешним. Выжжет в себе одиночество, сочувствие и страх. Перетрёт последние ниточки нервов и в один прекрасный момент со спокойной душой застрелится. Лайхо жаждал этого всем сердцем. Но душа, капризная сука, требовала справедливости для всех, кроме него самого.
День, который Лайхо не мог в себе изжить, отнял у него самое дорогое. И смириться с потерей Лайхо был не в силах. Он полюбил один раз и на всю жизнь — так ему в то время казалось.
Эмиль был для него совершенством. Выпрямленные чёрные волосы, разделённые прямым пробором, симметрично спадали ему на плечи и на спину ниже лопаток. Точёный профиль, глаза глубокого синего цвета. Широкие изящные плечи будто из мрамора. Во время секса волосы Эмиля взлетали и опускались на них чёрным блестящим веером. Отдельные пряди прилипали к выступившей испарине, создавая тонкий паутинный узор на коже.
— Да, Эмиль, — стонал Алекси. — Ещё глубже!
Он тогда чертовски опаздывал на работу. Лайхо вечно забывал то одно, то другое. Тот день не был исключением. Пришлось забежать на минутку обратно в дом, чтобы забрать необходимые отчёты. Документы лежали прямо на обувном шкафчике под вешалкой. С облегчением выдохнув, Лайхо поспешил назад к машине. Он ездил на работу со своим партнёром и, по совместительству, коллегой. Их служебный роман давно перерос в крепкий союз.
Дверцы «кадиллака» торчали нараспашку, внутри салона происходила настоящая борьба. Видимо, кто-то решил поживиться чужим добром.
Эмиль выпнул из салона незнакомого пацана, а тот всеми силами пытался вырвать из его рук кошелёк, не желая отдавать свою добычу. Оба крыли друг друга трехэтажным матом.
Лайхо бросился на помощь, но опоздал.
Поняв, что не может вырваться из цепких пальцев Эмиля, мелкий гадёныш ткнул дулом револьвера ему в живот и нажал на спуск.
Тело властно потянуло Эмиля вниз, пальцы его ослабели и разжались сами собой. Он осел в водительское кресло. Сперва он ничего не чувствовал, лишь слегка оглох от выстрела, но уже через мгновение его внутренности превратились в горячее месиво, с бешеной пульсацией стремящееся вылиться наружу. Боль сконцентрировалась в центре кишок, но её можно было вытерпеть.
Грабитель в панике бросался то в одну сторону, то в другую. Побежал, запнувшись на ровном месте, и увидел у себя на пути Лайхо.
Алекси всегда носил с собой пистолет в кармане камуфляжных штанов.
Воришка под его прицелом отбросил в сторону кошелёк и револьвер. Гримаса заискивания исказила его бледное лицо, руки медленно устремились вверх за милосердным спасением. Лайхо выстрелил в него, не целясь. Ни на что больше не обращая внимания, он согнулся, заглядывая в салон «кадиллака».
Обмякший Эмиль лежал поперёк кресла. Из отверстия в пальто выливалась кровь. Алекси положил обе руки ему на рану.
Эмиль положил руки поверх рук Алекси, и пространство поплыло у него перед глазами. Лайхо затих, боясь даже шума собственного дыхания, присев у машины на корточки с низко опущенной головой.
Прибывший наряд полиции вызвал скорую. Скорее для проформы, потому что сразу было понятно: Эмиль мёртв.
Лайхо сидел, прислонившись к боку авто. Сверху неторопливо накрапывал дождь. Полицейские посмотрели на Лайхо, на мертвеца в салоне, на распластанное тело застреленного пацана и также на валявшийся рядом с Лайхо пистолет.
— Ничего не говори без адвоката, — посоветовал ему полицейский офицер.
Он был с ним максимально официально вежлив и слегка колебался, теребя висевшие на поясе наручники. Лайхо сам протянул офицеру запястья. Офицер удивлённо посмотрел на него.
— А какая мне теперь разница, — усмехнулся его удивлению Алекси.
Но до ареста не дошло. Случилось то, с чем теперь приходилось жить и бороться.
Апокалипсис произошёл одновременно во всех точках земного шара.
Мёртвые оживали. Кроме тех, кто уже давно гнил и лежал в могиле. С кладбищ нашествия нежити, как в фильмах ужасов, не было.
Нанесённые мертвецами живому человеку раны и укусы не вели к его превращению в зомби — разве что к заражению крови и смерти. Только потом труп оживал. Но сама причина, по которой трупы оживали, не была выяснена до сих пор.
Алекси заколотил окна и двери своего дома досками и подался в охотники.
***
Когда Алекси подоспел, веселье и так загибалось на корню.
Охотники столпились вокруг лежавшего рокера и молчали. Кто-то даже крестился, взирая на перекошенное от боли лицо парня. Всем было известно — нежить ничего не чувствует.
— Вставай, — приказал рокеру Лайхо, протягивая ему свою руку.
Черноволосый взглянул на него ошалелыми глазами.
— Держись за мою руку, — повторил Алекси, и парень вцепися в неё, поднимаясь с земли.
Что делать дальше, Алекси не знал. Только сейчас он увидел серый оттенок лица парня, нехарактерный для живого человека, и приметил на футболке разрез в запёкшейся крови, аккурат на уровне сердца.
Лайхо остолбенел.
— Алекси!
Это опять орал Кот сквозь шум двигателя.
Его охуенный внедорожник потеснил толпу. Эрик выпрыгнул из кабины.
— Хватай чёртова зомбаря и вали подальше, — яростно прошипел он Лайхо в лицо. — В этот раз тебе так всё просто с рук не сойдёт. А мы с тобой посчитаемся позже. Или поквитаемся. Как получится.
И тихо добавил:
— Вали быстрее, пока я не передумал.
Лайхо впихнул рокера на заднее сиденье, а сам сел за руль.
Через полчаса он был уже слишком далеко от лагеря охотников, чтобы не понять: обратной дороги у него нет.
