Поужинаем?

Ваня не ожидал, что они на полном серьезе поедут ужинать. Во всяком случае, в ресторан. Круглов, конечно, спросил: — Давай поужинаем вместе, Вань? Но Ваня ожидал чего-то менее… интимного? Хотя, кажется, куда интимнее в их-то случае… Именно предложение поужинать привело к тому, что Ваня оказался в полутемном ресторане за столиком с розовыми свечами, неподалеку от сцены, где играл оркестр. Джазовый, чтоб вы понимали! Не то чтобы Ваня терпеть не мог джаз, но он родился через полвека после того, как эту музыку перестали слушать! Круглов, собственно, тоже не был настолько старым, так что Ваня искренне не понимал, откуда это вдохновение на лице, и искры в глазах, и благодушное настроение. По всему выходило, что Петровичу прилетело по голове на задержании. Наверное. Но это не точно. Ваня доподлинно не знал: с ним не делились деталями. Его, мать вашу, оберегали. Ваня, что, нуждается в оберегании? Дядьки с саксофонами лихо выдавали что-то, отчего тащились слушатели. Ну, то есть все, кроме Вани. Ваня тащился с пиццы. Этот вечер, немного странный и нелогичный вечер, мог бы все-таки завершиться по привычному сценарию, если бы перед уходом из ресторана они не обнаружили труп. Труп тоже был странный и нелогичный, хотя логичных трупов Ваня еще не встречал. Труп спал лицом в салате, от него попахивало водкой, а на столе валялись опрокинутая стопка и несколько мятых купюр. Только расплывшееся на ткани пиджака кровавое пятно отличало труп на фоне прочих подпивших морд. Ваня, конечно, и так бы не ушел, случись найти тело, но обстоятельства смущали. Поэтому, услышав, что Круглов вызывает бригаду, Ваня мысленно обрушил на его голову кары небесные и земные. — А мое присутствие мы как объясним? — на всякий случай спросил он, потому что логично было бы придумать оправдание на берегу, пока не слетелись сплетники в лице коллег. Но Круглов не зря был оперативником — улики он собирал лучше, чем анализировал ситуацию. Во всяком случае, Ваня все же отметил, что Петрович замялся, прежде чем переключился на содержимое карманов «пьяного» трупа. Так что Ваня решительно заявил приехавший на место Юльке Соколовой, что находился поблизости и что первым приехал по звонку Круглова. Эту же версию Ваня повторил водителю и даже санитарам. Ну так, во избежание. Знает он, как быстро сплетни распространяются по конторе — быстрее, чем улики попадают с места преступления в лабораторию или спектрометр показывает анализы ДНК. *** Пока Круглов и Соколова опрашивали свидетелей — Ваня в их число не попал благодаря своим же усилиям, да и чего он сказать мог? Он, если честно, ничего, кроме пиццы и Круглова не разглядывал во время ужина, ну, может, пару раз на ансамбль глянул, но лишь потому, что атлеты в военной форме неизменно вызывали у него слюноотделение. Даже похлеще, чем пицца. Ну, разве на бар пару раз посмотрел — чтобы подтвердить подозрение: коктейли нещадно разбавлены. Но в основном Ваня смотрел на Круглова. Он вообще любил на него смотреть. Не только смотреть, впрочем. Так вот, пока Круглов и Соколова опрашивали свидетелей, Ваня корпел над уликами, и по всему выходило, что труп ужинал в одиночестве. Засосы на шее, помада на воротнике и сообщения в телефоне пытались поставить под сомнение, что убитому некого было пригласить на романтический вечер, но камеры остались неумолимы: никто за столик к будущему трупу не подсаживался. Разве что сам убитый, пока был жив, несколько раз надолго отлучался в туалет, и теоретически мог бы… Ваня прогулялся до туалета, чтобы оценить перспективу этого мог бы. Может, этот ресторанчик не так уж и плох? Саксофоны ревут, танцоры пляшут, сердечки горят, романтика всякая, кабинки просторные… Убийство на камеры не попало. Ваня поначалу раскатал губу, что дело раскроют в одну минуту и планы на ночь ничто не разрушит, но когда в их работе все было просто? А вот сидящие за одним столиком Круглов и Ванька на камеру попали. Вот не могли эти гребаные танцоры, гребаные любители гребаного джаза, плясать ближе к их столику? В итоге они больше чем на три минуты перекрыли обзор столика с трупом как раз в момент его превращения в труп! И ни на йоту не помогли скрыть от бесстрастной камеры, как Николай Петрович поправляет Ванины вихры! И как Ванька, мать его, смотрит. Ваня с ворчанием принял из рук Петровича чашку кофе и вновь обратился к уликам. *** На другом конце зала Круглов и Соколова склонились над дико интересным пятном. Прямо макушка к макушке — и не разберешь, где кончается одна голова и начинается другая. Пятно, наверное, было судьбоносным, не меньше. А Ванькина ревность — беспощадной, как раскаленный солнечный шар. У него не было прав ревновать, он и не должен был, он и сам себе не поверил, когда на душе заскребли даже не кошки, а саблезубые тигры. И зарычали они же. Ваня подумал: а что если?.. Потом подумал еще раз и стал пробивать по базам ДНК жертвы и той мадам, что оставила следы на рубашке. Так что через несколько минут досье на труп высветилось на экране ноутбука, и убитый обрел имя, фамилию и адрес прописки. А также банковский счет, транзакциями которого Ванька незамедлительно занялся. Труп звался Савелием Жуковым, директором небольшой бухгалтерской конторы, на счетах которой никогда не водилось огромных сумм. У них и крупных клиентов не водилось — это Ваня тоже узнал с молчаливого одобрения Николая Петровича. Рогозина на его месте уже бы нотации читала о недопустимости методов работы, а то и служебном несоответствии, но то Рогозина… Круглова Ванькины методы более чем устраивали. И рабочие тоже. — Не думаю, что его убили из-за работы, — поделился сомнениями Ваня, когда изложил Петровичу и Юльке все известные детали. Соколова, разумеется, надулась, как мышь, и язвительно заметила: — Конечно, явно не работа оставила на его шее ожерелье засосов! Тихонов, ты всегда тупишь или по особому случаю? «Особый случай» смущенно хмыкнул в усы и поставил перед Соколовой блюдечко с зефирками. Именно теми, на которые раскатал губу Ваня, пока хлебал кофе. — Возможно, он соблазнил замужнюю даму, а ее муж решил вопрос, — предположил Круглов. Дам в зале было немало. И каждая первая находилась в том возрасте, когда не побывать единожды замужем — ужасное упущение. Даже Юля годилась им в дочери! Если не во внучки… Мужей в зале тоже было больше, чем хотелось опрашивать и проверять показания. Ваня уныло вздохнул. — Полагаю, тетку со смазанной помадой мы бы уже заметили? Судя по насмешливому взгляду Соколовой, Ванька ляпнул чушь: наверняка женщина поправила макияж сразу, как только поцеловала будущий труп. — Цвет спелой вишни, — Соколова не могла не блеснуть своими познаниями в области косметики, хотя, в отличии от Оксанки, пользовалась ею умеренно. — Подходит в основном смуглым брюнеткам или платиновым блондинкам, так что мы можем сузить круг поисков, даже если дама смыла лицо. Ванька обвел глазами посетителей ресторана, насчитывая с десяток блондинок всех мастей и несколько оштукатуренных бронзатором брюнеток, и вздохнул: слишком много возни из-за одного трупа. *** Ванька любил танцы. Ванька любил музыку. Ванька много чего любил, но в первую очередь: хорошие шутки. Хорошими они были только на его вкус. Ванька мог прицепиться к человеку и доводить троллингом не по какому-то определенному поводу, а просто так. Мог потому что. Хотелось. Ванька прицепился к Круглову сразу же, как перестал его побаиваться, а может именно потому, и дразнил, и насмешничал, и кругами вокруг него ходил, раздражая своими комментариями. Нравилось ему смотреть, как Круглов злиться. И еще больше впечатлило, когда отвечать начал, научился-таки парировать Ванькины насмешки, впору гордость за него почувствовать. У Ваньки дух захватило, когда шутки прокачались из бытовых в интимно-близкие — уже и не разберешь: а шутки ли? Нравилось по кромке ножа ходить — стоило Тане и Сереге, верным фанатам хлеба и зрелищ, отвалиться и переключиться на другие объекты, как Ванька должен был остановиться, просто обязан. А он будто с цепи сорвался. И, главное, Круглов не отставал ни на шаг! И ведь уже не отступишь. Ну как тут отступишь, когда пихаешь язык в чужой рот, а руки — в штаны? Ванька читал переписку в сообщениях Жукова, тот самый чат, с любовными сообщениями, имеющими закольцованную историю. Все начиналось оскорблениям — все ими закончилось. А посередине мексиканские страсти и полные желания откровенности. И, главное, конспирация на уровне секретных агентов, не меньше! Ванька так же шифровался. Он хлебнул горячий кофе, когда Петрович поставил перед носом новую чашку. Благодарно улыбнулся, когда теплые пальцы убрали челку со лба и подали чистую пробирку. Круглов еще и пиджак свой на Ванины плечи накинул, потому что клонило в сон, и потому потряхивало от холода. Отпечатков на ноже не нашлось, вместо них были хлопковые ворсинки, но Ваня обрадовался вовсе не им, а потожировым следам. Ладони убийцы вспотели от стресса. ДНК не имело Y-хромосом. Дело осталось за малым: взять анализы у всех блондинок и брюнеток внутри ресторана, если убийца, конечно, не успела уйти. Но перед Ваней все равно забрезжила надежда на удачное окончание этой ночи. *** Когда переходили к десерту, вспомнилось Ване, на сцене перед оркестром плясали солдаты. Форма, конечно, отнюдь не настоящая, но стилизация годная, и, главное, парни как на подбор — атлеты под два метра ростом. Кажется, именно с одним из атлетов крутилась потом в танце эта самая Виолетта Сабурова, чьи следы нашлись на рукояти ножа. Ванька разговор Петровича с подозреваемой слушал, даже сам сумочку досматривал и протокол составлял, но в голове вместе с рабочими вопросами навязчиво крутилась мысль: «А что Сабурова в Жукове нашла?» Он же старик!.. Пятый десяток пошел. Обрюзгший — явно не дурак выпить. Весь волосатый — это Ванька разглядел, когда Круглов осматривал жертву перед отправкой тела в ФЭС. Судя по сообщениям в телефоне, тупой как пробка. Зарабатывал — и то крохи. Немолодая, но условно привлекательная и более обеспеченная Сабурова могла найти кого-то получше. — А он меня Тасей назва-а-ал, — провыла Сабурова, размазывая по щекам дорогущую пудру. Только навазюканные ресницы торчали по сторонам будто копья, и не желали течь. — Я давно подозревала, что у него кто-то есть! Всегда знала! Он, понимаете ли?.. — Собирался выгодно жениться? — подсказал Ваня, потому что подобные сообщения в телефоне встречались. Сабурова завыла и замотала по сторонам головой. — Предпочитал школьниц? — уточнил Ваня, так как фантазии о школьных фартуках тоже видел в смсках убитого. Но ответом стал новых шквал причитаний. — Был импотентом? — а иначе откуда такое количество чеков из аптек и сексшопов? Ваня думал, что потонет в океане дамских слез, но Круглов вновь завладел вниманием Сабуровой и стало попроще. — Так что он, Виолетта Евгеньевна? — Он не хотел… чтобы серьезно. Говорил, мол, пошлость звенящая — все эти штампы и отношения. Что мы с ним превыше этого, и нам не нужно одобрение социума. — Слезы закапали на черный шелк платья. Ванька даже присвистнул, причем изумленный возглас Соколовой раздался в унисон. Это у какого же гуру пикапа жирный бухгалтер Жуков нахватался подобной брехни? Потом Ваня взгляд в паспорт Сабуровой, нашел штамп о расторжении брака и сопоставил дату с началом романа. Дамочке-то, выходит, и самой мешала шумиха, во всяком случае, пока была не свободна. Но стоило развестись, как все эти рассуждения о мещанстве и браке стали костью в горле. — А вы хотели замуж, — поняла Соколова. — Даже не столько замуж, сколько… взять его за руку при посторонних, в магазин сходить вместе и выбрать, что приготовить на ужин, кофе попить после работы… Мы ведь работаем в одном здании… Работали. Но чтобы встретиться, нам нужно проехать через пол-Москвы, чтобы в условленное время прийти к определенной скамейке в парке. Ой, что-то знакомое. Ваня с Кругловым в нужное время в нужном месте свиданий не назначали, разве что на самых первых порах, но предосторожности в виде встреч и расставаний не у проходной, а у ближайшего метро, неизменно использовали. И телефон Ваня выключал, когда оставался на ночь. Даже левую сим-карту — и ту купил, чтобы не палиться. — Я за эти годы чего только не передумала! — воскликнула Сабурова. — И что другие есть! И что женат! Даже детективов нанимала! Не знаю, что у Савушки в голове было… Думала: меня стесняется, стара для него, выгляжу плохо… — она сделала эффектную паузу, чтобы Круглов и Соколова могли вставить несколько утешительных реплик, и вновь продолжила: — Он при людях меня даже не замечал, даже не здоровался! Один раз, помню, его приятель меня обхамил за то, что машину рядом с его припарковала, а Савушка даже не заступился! Стоял рядом с ним и ржал… А потом они в сауну укатили, они шлюх при мне вызывали… Это ни капли не объясняло, почему дама просто не нашла иного кавалера, тем более что сейчас, пока длился допрос, то один, то другой заскучавший свидетель подлетали к ней с кофе, коктейлями и платочками. И каждый норовил хоть на миг коснуться ладонью обнаженных поникших плеч. — Вы думаете, я его из ревности убила? Мол, не мой, так никому? А я просто устала, понимаете? — Ванька вот не понимал, разве что отчасти, но ничего не сказал. — Он же как собака на сене! Ему не нужна: ни словечка мне, ни улыбки, ни цветов за все эти годы, ни коробки конфет! В постели нашепчет, что любит и ценит, что я у него единственная, а потом вновь игнор, пока вожжа под хвост не попадет. А попробуй я на другого взглянуть, как тут же угрозы, начинает писать всякий бред, что в петлю без меня полезет, что я ему как муза для поэта, что он меня заколет, если уйду. То я ему самая-самая, а то скажет с брезгливой миной «А чего в тебе, голубушка, особенного, чтобы я переменил свои взгляды?» А потом именем чужим назовет, мол, караван у него таких… мещанок. — Виолетта Евгеньевна, почему же вы просто не порвали с ним? — спросил Круглов. — Вы же понимаете, что Жуков не осуществил бы угрозы. Но Сабурова взглянула так, что Ване сделалось не по себе. Да что там Ване — даже непрошибаемая Соколова поежилась и нащупала в форменном кармане телефон. Даже Круглов — и тот мельком глянул на Ваню и опустил глаза. — Я не ожидала встретить Савушку в этом ресторане, я… пришла не одна. Мы с Савой были… близки, и я сказала, чтобы он выбирал: или со мной, но открыто, либо как хочет, но без меня. Он оскорбил меня, сказал, будто имени моего не помнит, что преследую его, и я… Я поймала нужный момент: все танцевали, его столик был довольно уединенным, он всегда выбирал такие места. И я заколола Савушку. Как Рогожин Настасью Филипповну. Сабурова встала и протянула вперед руки, полные, белые, будто точеные из мрамора, руки, ладонями вверх. — Я повторю показания в суде. И я не буду настаивать на аффекте. Круглов кивнул, поднимаясь из-за стола, достал наручники и подождал, пока Виолетта Евгеньевна на прощание махнет зевакам: — Господа, я надеюсь, среди вас есть адвокат? У меня остались не разрешены несколько гражданских вопросов. Соколова тем временем торопливо строчила сообщение, и Ваньке не было нужды заглядывать в экран, что узнать адресата. Да он, собственно, и о смысле догадывался, и знал мотивы. Ответ пришел через мгновение, хотя по Москве было хорошо за полночь, и смена Лисицына спала глубоким сном. Юлька зарделась и побежала к машине. *** Заявив Соколовой, будто только что подъехал на место происшествия, Ванька выбыл из числа свидетелей, и потому ему вопросов никто не задавал. Даже Рогозина, когда Круглов с Ваней все же поехали в контору вслед за Юлей. Ванька смылся в лабораторию, чтобы не слушать, как начальство дискутирует над вечным вопросом о том, почему никто из ФЭСовцев не может отдохнуть без того, чтобы найти труп и ввязаться в пару-тройку расследований. В лаборатории угрюмой крыской застыл у стола Серега Белозеров, всегда недовольный ночными сменами. — У тебя что, вообще личной жизни нет? — подозрительно спросил он. — В кои-то веки свободная ночь выдалась, а ты все равно на работу вернулся. Что у вас приключилось? Ваня в двух словах обрисовал обстоятельства дела. Сочувствия к жертве он не испытывал, к Сабуровой, наверное, тоже. За сумятицу в душе отвечала история с конспирацией. И тех, убитого и убийцы, и других, Круглова и Вани. Думалось: какие причины руководили Жуковым, чтобы требовать сохранности тайны? Стыдился или свободы хотел? Да нет, ну причем тут Жуков… Жуков и Сабурова творили свою историю, и плоды пожинали собственные. Результат Ване не нравился, сам бы такой не повторил — слишком много отличий, а все же повод задуматься. Конспиративные уловки были, в основном, следствием Ваниных усилий. Ваня настаивал. Ваня уверен был, что Круглову-то есть что терять, если роман раскроется. На Ваню разве что шутки лабораторных «крысок» посыпались бы, да, может, косые взгляды некоторых оперативников. А у Николая Петровича рухнула бы годами зарабатываемая репутация, а ему же еще с уголовниками работать, со всякими депутатами беседовать, ему же нельзя, он же!.. Но иногда Ваня чувствовал, что перегибает палку. А еще — что ему самому не хватает романтики и тепла. Потому что каждый раз, резко отворачиваясь от Круглова и демонстративно донимая Танюху или Оксану, он чувствовал себя подлой и мерзкой крысой в самом гадком значении. Это в самом начале Ванька верил: между ними лишь секс, хороший доступный секс, без обязательств и мозгоебли, — отличное завершение месяцев троллинга напополам со флиртом. Потом в голый секс просочились нежности и объятия, шоколадки, конфетки и прочие знаки внимания, в привычку вошло покупать еду на двоих, в магазинах интересовал шмот не только на свой размер, в выходные все чаще встречались дачки, рыбалки и ужины в ресторанах… Так что секс уверенно перерос в роман, но роман хорошо законспирированный. Но?.. Ваньку бы сильно обидело, если бы Круглов при коллегах демонстративно его не заметил. Или если бы за Галиной Николаевной начал ухаживать не так, как сейчас, не по-джентльменски, а с сексуальным подтекстом. Ваня бы, может, подтекст не разглядел, Ваня — не специалист по подтекстам, но в тот же вечер выкинул бы в помойку конспиративный телефон. И Ваня безумно, совершенно отчаянно, не хотел рушить прекрасные — черт, да самые классные в его короткой жизни! — отношения из-за надуманных страхов. Поэтому он твердо встретил взгляд Петровича, когда тот вышел из кабинета Рогозиной и заглянул в лабораторию. — Хочешь ночевать на работе? — усмехнулся он. Да ладно! Ваня обожал лабораторию, как рыба — воду, жить без нее не мог, но предпочесть ее уютному вечеру с партнером — да не в жизни! — Что насчет позднего ужина? — Красивые у Петровича глаза все-таки, Ванька залипал на них регулярно: когда сердится, кажутся холодными, как Ледовитый океан, а когда улыбается — сияют, как драгоценные камни. Ванька не мог не улыбнуться в ответ и тут же выпалить: — С удовольствием. Глянул на часы — закрываются даже самые поздние рестораны и бары… — Что насчет макдака и ко мне? Обещаю хорошую музыку и танцы до утра. — Не стоит уточнять, что в полутьме спальни. Уходил из лаборатории Ванька под аккомпанемент разбившейся при падении на Серегин стол пробирки — потому что Круглов просиял, как звездочка на погонах, и немедленно согласился.