***
В день последнего зачёта, Арсений не видел соседа, волнуясь, где он и все ли с ним в порядке. Ночью мысли захватили разум и не давали уснуть. Попов ворочался, перекатывался с одного бока на другой, видя постоянно пустое место рядом. Но позвонить или спросить не позволяла гордость и обида. Хотя Арсений уже пожалел, что задал тот вопрос, что обиделся и не разговаривал. Утром он просыпается в пустой комнате и с одиноким сердцем, собирается на работу и уходит прочь, скучая теперь и весь оставшийся день. Он ни с кем не контактирует и даже не пытается, зачем? Единственный человек, с которым он хотел бы поговорить — Антон, да и того нет нигде. После обеда Шастун появляется в «Avenir», а голубые глаза загораются и вспыхивают. Глаза, же, Антона выглядят уставшими, словно он не спал несколько суток. Сегодняшний вид у него не создан для работы. Настроение брюнета падает моментально, когда Антон выходит в зал, сталкиваясь с Павлом. Первый наблюдает за их разговором, по которому несложно понять, что Антона отчитывают за опоздание, выясняя причину. Когда администратор закончил с ним, после чего они уходят в разные стороны, то Арсений скрывается на кухне, слыша свое сердце. Он прислоняется спиной к двери, выглядывая из-за неё, и лишний раз убеждаясь, что Шастуна уже нет. Павел Алексеевич стоит у барной стойки, записывая что-то в своём блокноте. К нему и подходит осторожно Попов, привлекая к себе его внимание. — Чего тебе, Арсений? — не отрывается от записи мужчина. — А... Антон... Администратор вздыхает, заставляя брюнета замолкнуть. Первый поднимает взгляд на парня, поджав губы. — Антон не в лучшем виде, чтобы работать. Я отпустил его домой. Ему бы отдохнуть, — Павел видит, что тот начал часто дышать, а в глазах появилось волнение. — Не переживай, Антону нужно просто поспать. Арсений выдыхает, но легче не становится. — Спасибо. Он уходит, думая о любимом человеке, которому возможно, плохо. Или может, действительно, все намного лучше, чем Арсений предполагает? Но уходить сейчас нельзя, придётся доработать этот день, а уже после возвращаться домой — к Антону.***
Парень находился в баре, решив «отметить» сдачу сессии, и ещё раз подумать, какой же он идиот, раз Арсений с ним не разговаривает. Ему было морально плохо от себя и его «отношений». В организм попадал не только крепкий алкоголь, но и никотин. Антон выкурил почти всю пачку, плутая по городу, убивая себя мыслями об Арсении. Что он за человек такой, что обидел свое солнышко, дав себе обещание не делать больно? Он чувствовал вину, что огорчил и сильно расстроил Арсения, что тот потом уклонялся от любых попыток поговорить. Ну, а если он не может выдавить из себя то, что, возможно, хочет Арсений? Если для Антона тот, действительно, чуть больше, чем друг? Да, он чувствует, что тот принадлежит исключительно ему и доверяет лишь ему, но это не может стать включателем режима «любви». Не может Шастун взять и кого-то полюбить. По крайней мере, сейчас и вчера нет никакого ясного понимания собственных чувств. Шастун снова курит, сидя на столе, он спал несколько часов, вернувшись с работы. А ещё через столько же вернётся Арсений, в чьи глаза боязно смотреть. В данной ситуации виноваты оба. С дымом собирается уйти и образы Арсения, но они словно въелись в кровь и мозг, не давая покинуть организм. А также стыдно за один, самый ужасный и глупый поступок. Даже противно. — Кто ты мне теперь? — смотрит студент в окно, разглядывая снежинки и дым от тлеющей сигареты.***
Сердце парнишки бьётся в бешеном темпе, напоминая о разговоре, который ужасно нужен. Он открывает дверь комнаты, скорее закрывает за собой, разувается и раздевается, проходя вглубь. На кровати лежит Антон, лицом к двери. — Антон... — облегчённо выдыхает Попов, бросаясь к другу. Он запрыгивает на кровать, уронив то, что принёс, и крепко обнимает любимого человека. — Прости, прости, прости меня, пожалуйста, прости. Брюнет утыкается носом в чужую шею, пока Шастун обнимает солнышко так же крепко, вдыхая родной аромат. Первый жмурит глаза, ведь ему так не хватало объятий, именно Антона, чтобы слышать чужое сердцебиение и подстраивать собственное в такт. — Нет, это ты меня прости, — нежно говорит Антон, страдая до этого без своего лучика солнца в серой жизни. Арсений не слушает и продолжает прижимать свою любовь к себе, беспокоясь о её состоянии. — Антон, я... — через несколько минут отстраняется Арсений, смаргивая слезы. — Я не обижаюсь, правда... М-мы... Мы с тобой только друзья, прости, что напридумывал себе. Просто... Просто ты стал очень дорог мне и я не хочу терять тебя. Извини меня, пожалуйста. Сквозь сердечную боль и в нем взрыв, он говорит, что они — просто друзья. Влюблённая дружба? Арсений любит Антона, пока второй не может понять своих чувств. Шастун принимает сидячее положение, вытирая его слезы и, приподнимая подбородок лёгким движением. — Друзья? Но между друзьями нет таких поцелуев, сна, секса и ревности. Солнце, я много думал об этом и не могу понять себя, — убирает он руку, закрывая глаза. — Это так сложно... Если я однажды не смогу, то, пожалуйста, не прощай меня, — после открывает глаза, встречаясь с океанами, говоря абсолютную правду. — Я... — чуть мотает Арсений головой. — Я ничего не требую, мне только хочется, чтобы ты был рядом... И прости, что привязался. Попов спрыгивает с кровати, увидя на полу один цветок тюльпана. Он приподнимает уголки своих губ, беря его в руки. — Это тебе, — протягивает парнишка тюльпан другу, сидя к нему спиной. — Мне показалось, тебе должно понравиться, если тебе плохо. Шастун неуверенно принимает дар, гадая теперь, к чему он? Почему сейчас, почему именно тюльпан? Арсению хочется плакать, лезть на стену от своей слабости и немощности. Почему он именно такой? Нельзя было родиться кем-то другим? Нахуй он вообще прилетел в этот Питер, лучше бы остался в Омске, где прошла вся его жизнь. Так он бы не знал, что такое любить, быть кем-то больным и ненормальным. В ванной, куда он направляется, стирая слезы рукавом кофты, он запирается на ключ, сползая по двери, позволив слезам уже литься спокойно, а сердце сжать настолько, что становится больно. Он кричит, молча кричит, чтобы никто не слышал. Как в детстве. Когда было плохо, он закрывал рот ладонью и рыдал, а солёная вода капала на подушку. Ладонь сжимается в кулак, вторая крепко закрывает рот рукой, дабы Антон не слышал боли и слез. Антон. Именно из-за него Арсений сейчас плачет навзрыд, ненавидя всех, кто заставил полюбить его. За четыре с лишним месяца Антон стал всем миром, самым близким и дорогим человеком, к которому всегда рвётся душа и побитое сердце. Только парня с зелёными глазами хочется обнимать и касаться постоянно, чтобы знать, что он — не иллюзия, а живой из крови и плоти. Слезы переходят в истерику, руки охватывает тремор, а травма всплывает снова. Неужели таблетки теперь нужны в любое время суток? Антон слышит громкое дыхание со скулежом, когда стоит у ванной двери, желая спросить, все ли хорошо. Но уже знает, нет, не хорошо. Блядь, он ведь обещал, что не станет причиной слез брюнета. Не сдержал. Снова. Идиот, кретин и эгоист — вот кто Антон. В нем есть что-то хорошее, но это самое «хорошее» закрывается эгоизмом и отвратительным характером. И такого полюбил Арсений? Такой хрупкий, тихий и хороший мальчик. Этому человеку он отдал свое сердце, которое сейчас разлетается на тысячи осколков? Для этого Попов все это время искал в единственном друге опору и защиту? Этого он хотел, чтобы сейчас сидеть на, чертовом, полу и рыдать, ненавидя себя за любовь к Антону, который не любит его? Ради такого «чуда» Арсений всегда рвался к нему, чтобы просто почувствовать чужие руки на своей спине и обнимать в ответ? Такого исхода и боялся Арсений. Что не будет нужен любимому человеку, которому отдал всего себя. Сам виноват, сам страдает, сам захотел. Шастун, в это время, стучит в дверь осторожно, спрашивая: — Арс? Прошу тебя, открой дверь и мы поговорим. Попов запрокидывает голову, убирая руки. Он не хочет говорить, слышать, что просто друг, которым снова пользуются — помощь, секс, сон, объятия, поцелуи. Арсений жертвовал собой и своими страхами, делая хорошо Антону, который хотел, хотел, чтобы Арсений был его. — Нет. Я не хочу, — грубо отвечает Попов, сжимая кулаки так, что короткие ногти впиваются в тонкую кожу ладоней. — Пожалуйста, открой. Тебе ведь плохо, — более громко просит Антон, однако брюнет делает глубокий вдох, чтобы добавить громкости своему голосу. — А это что-то меняет? Тебе все равно на меня и на то, что я чувствую! Тебя не было и тебя не волновало, что со мной! — Не все равно! Ты мне тоже дорог, и поэтому я не хочу, чтобы ты страдал. — Хватит, Антон! Мне каждый день плохо, а ты не замечаешь! Шатаешься где-то, обо мне не думаешь! Все слова ранят Антона, проходясь лезвием по нежной коже так, что остаётся глубокий порез, откуда сочится кровь. А ведь Арсений прав. Он часто думает лишь о себе, показывая свой характер, которого порой боится брюнет. Антон всегда думал и думает о своих страхах, забыв совершенно, что такому человеку нужен человек и его поддержка, постоянные разговоры и нежность. Антон давал это, но все упиралось в него самого. Он просто не понимает, что делает с влюблённым Арсением. — Хорошо, если тебе будет так легче и спокойнее, я не стану больше мешать, — осмысливает всю ситуацию Антон, а после одевается, берет то, что нужно, забрав и цветок, и уходит, хлопая дверью. — Ты никогда не поймёшь, что мне нужен ты, а не твоё отсутствие... Правильно, ты эгоист, Шастун, но даже такого тебя я люблю, — говорит сам с собой Попов, в то время как, по его щекам катятся слезы. Шёпотом он добавляет: — Но зачем?