his parliament is on fire

      Возможно, ты не поверишь, но я действительно помню каждый момент, который мы проводили вместе. Особенно я люблю те дни у Западного побережья, где мы проводили наш короткий отпуск.       Как же ты мечтал посетить Калифорнию, а в частности те знаменитые берега у Тихого океана, о которых вычитал в своей любимой книге. Уж извини, название я начинаю забывать, потому, думается мне, лучше я не пойду на риск его написания. Надеюсь, ты меня простишь.       Я не считал глупым то, как ты гнался за своей маленькой мечтой, поэтому, когда у нас появилась возможность, мы тут же отправились туда вдвоём.       Хочу верить, что ты помнишь, как мы тогда первый раз вышли к берегу. Ты бежал сломя голову прям к воде, совсем не замечая, что края твоих джинс мгновенно намокают, хоть я их тебе и подвернул. Твоя белая футболка развивалась на ветру, пока я сувал свои руки подальше в карманы джемпера. Я замечал, как за твоими руками тянется вуаль прибрежного ветра, а улыбка сияет ярче каких-либо сапфиров.       — Тэ, почему ты такой грустный? Тебе не нравится тут? — спросил ты меня, обернувшись. Твои голени уже были в воде, а глаза мило жмурились от солнца, что освещало тебя, словно ангела. Я не вру, именно так мне казалось на тот момент.       — Тут прекрасно, — незамысловато ответил я, чем, скорее всего, тебя задел. Мне жаль, что единственное, чего ты не мог понимать на тот момент — что прекрасное здесь я видел лишь в тебе. Не могу быть уверен, что это место казалось бы мне таким же бесконечно восхитительным, если бы тебя тут не было. Все краски прелести в моих глазах придавал только ты.       Не успел я моргнуть, как ты тут же оказываешься возле меня. Наши лица были чуть-ли не в десяти сантиметрах друг от друга, а твой взгляд впивался мне в душу. Мгновение, и мы уже вместе бежим по тёплому песку, когда твоя холодная рука обхватывала мою, вытянутую из кармана. Помню, что мне нравился этот контраст тёпло-холодного.       Я упал в едва уж нагревшуюся на солнце воду, пока ты смеялся так, как можешь только ты: беззаботно и по-детски. Эта твоя сияющая улыбка заставляла блистать и меня, что я очень не хотел признавать.       Мы находились там ещё до глубокого вечера, когда волны стали шуметь чуть громче, а звёзды начинали сверкать не только на небе, но и в отражении воды. Ты сидел на песке, а я возле тебя, крепко держа твою руку, будто в последний раз. Иронично, что так и произошло.       Наши губы аккуратно касались. Твои глаза нежно смотрели на меня, пока ты проводил рукой по моей щеке. Клянусь, я проживал этот момент будто бы в замедленной съёмке, раз так отчётливо помню его сейчас.       Утро. Ты встал раньше меня, ничего удивительно. Я всегда называл тебя ранней пташкой, что распевают под окнами у нас дома, когда ты уверенно в лицо говорил мне о том, что:       — Слушай, это кто из нас тут ещё певец на всю эстраду? — твоё негодование мило отражалось на твоём лице. Почему же ты считал мой голос чем-то особенным? Почему ты был увлечён такой мелочью?       Всё, что заставляло моё сердце сжиматься от боли — постоянная пачка сигарет в твоих руках. Дурацкие «Parliament» 1978 года выпуска. Раритет. Их ты не курил, просто носил собой. Но этой марке ты не изменял, каждый раз закуривая более новый выпуск, в конечном итоге, оставляя только бычок.       Пока твоей привычкой были сигареты, моей привычкой был ты.       И, наверное, глупо, что я сейчас пишу тебе это письмо, сидя в резиденции своего будущего мужа. Лишь хотел рассказать о том, что сегодня мы едем на бракосочетание.       Наверное, глупо, что я сейчас думаю о тебе, сжимая это письмо в кармане классического пиджака, пока запахом моей шеи наслаждается совершенно другой человек. Не ты. А ведь обещал, что я буду принадлежать вечно только тебе. Но это не ты.       Выйдя из красного кабриолета, я разорву это письмо и продолжу вдыхать дым от Парламента своего будущего мужа, которого ненавижу всем сердцем, ведь этот человек — не ты, Джин.