Coffee and music

Хан дует на покрасневшие ладони, безуспешно пытаясь их согреть. Все не так плохо. По крайней мере, он старался относиться ко всему философски. Внутри у него пустота. Не холод зимы или что-то в этом роде, потому что зима — это просто период. За ней придет весна. Все оттает, вернется заново, придет тепло, вернется жизнь. На появление полудохлой бабочки в животе или тлеющей спички глубоко в сердце, парень даже не рассчитывал. Внутри все также промерзло, как старые окна его комнаты в съемной квартире. Он ехал в Сеул за глупой мечтой, как один из идиотов, направившихся на Аляску во времена золотой лихорадки. Сейчас смешно вспоминать, но когда-то внутри пылал огонь, была страсть, была любовь. Наивным мальчишкой он рвался за нотами, используя каждую свободную минуту, чтобы заниматься любимым делом. Его целью была известная компания, выпускающая из-под своего крыла талантливых айдолов. Получив отказ, он решил пробоваться в другую. И так по кругу несколько раз. Репетиции прерывались работой на полставки то тут, то там. Доставщик пиццы, курьер, оператор колл-центра, кассир. Вдохновленный сотней историй успеха, он бился, как птица в стену стеклянного дома. Последний отказ парень получил от университета, куда пробовался уже в третий раз. Сеул — большой город, поступающих много. Это нормально быть в числе тех, кто не прошел. Дни давно смешались в кашу из попыток нашкребсти копейку на выживание и любимое дело. «Воздастся, » — смеялся он, понимая, что вообще-то нет. Рутина выбила тогда из парня всё: уверенность в следующем дне, желание жить, страсть к музыке. Громкое «жить» превратилось в «дожить», но это было мелочью. Даже в жизни бродячей собаки был смысл. Хан не знал, какой он, но смысл был. Наверное, в его жизни смысл тоже имелся, раз она продолжалась. Руки болели от физических нагрузок на новой работе в магазине, зато там стабильно платили. Парень перестал откладывать лишнюю копейку ради оплаты квартиры и мог пустить её на благое дело. Он снимал квартиру вместе с тупым студентом, чье имя не помнил, зато точно знал, что тот подрабатывает продажей наркотиков. В худшие из дней в голову Хана прокрадывались мысли постучать в вечно закрытую комнату и кое о чем попросить. Однако все свободные деньги парень тратил на попытки вернуть себе любовь к музыке. Это убивало и штырило не хуже героина. Теперь стабильно хватало на дешевые сигареты и еду. Последнее было не в приоритете не из-за попеременного желания все бросить и себя с моста в том числе, а потому что за долгое время Хан просто разучился чувствовать голод. Есть приходилось, чтобы не откинуть коньки и иметь силы работать дальше. Главным его достижением был доступ в небольшую студию, на аренду которой раньше приходилось откладывать, жертвуя чем-то. В маленько комнате полной аппаратуры возвращалось осознание, ради чего это всё. Он любил музыку также сильно, как ненавидел. Хенджуну невероятно повезло, что были такие парни, как J.one. Они познакомились на андерграунд-вечеринке. Рэпер был кем-то вроде вип-персоны массовки, стоит увидеть его впервые, но дайте ему один раунд в батле, и увидите, насколько он «свой». Такие шумные места с паленой выпивкой и барахлящей аппаратурой были возможностью найти каких-нибудь клиентов. Делаешь бит одному, тебя может узнать третий, а может даже порекомендуют какой-то компании с желанием оригинальной дорожки для рекламы. Хан Джисон был редким посетителем, который мог позволить себе местечко получше. С первого взгляда ясно, что у того водились деньги. Несмотря на это, он был добряком, а не стереотипным снобом. Угощал пивом, давал советы и, блять, горел тем, что делал. Хенджун ненавидел то, что видел. В глазах Джисона был тот самый огонь, которым когда-то мог похвастаться он сам. Что такого нашел в нем Джисон, не понятно, но назвав парня «братишкой», рэпер предложил цену за студию вдвое ниже. Он заботился о младшем как мог, не перебарщивая. Оставлял у мониторов контейнер с едой или горячий кофе, забывал теплые кофты в комнате Хенджуна и неодобрительно смотрел на тонкие кеды зимой. Хенджуну было плевать на кеды. Он был благодарен за помощь, но где-то в трещинах той самой пустоты считал это глупостью. Он не любил загадывать, но уже по привычке не планировал пережить очередную зиму. Если кому-то может показаться, что жизнь Хенджуна ужасна, то вы не правы. Таких как он было много. Кто-то также ехал в столицу за деньгами, мечтой и амбициями. Все столкнулись с реальностью. где из тысяч везёт лишь десяти. Они просто не попали в счастливую десятку. Это неплохо. Это нормально. Так случается со всеми, оставалось лишь смириться. И Хенджун был на пути к этому. В лучшие из дней, у Хенджуна появлялся заказчик, готовый платить круглую сумму. Тогда парень позволял себе пару выходных в магазине, чтобы сосредоточиться на музыке. После одобрения и оплаты второй части, он позволял себе слабость. Не вините его, даже Супермен был слаб перед маленьким камешком. Личным криптонитом для Хана был сладкий, как кошмар больного диабетом, кофе с кучей взбитых сливок и посыпкой сверху. Было в этом что-то необычное. Словно в серую картину добавляли красок. Фиолетовый, красный, желтый. В форме звёздочки или сердечка. Необычные яркие штуки, названия и состава которых парень не знал, но любил. Радовался как ребенок возможности посмотреть на это снова и снова, как на награду за все старания или торт на день рождения. Фото одного из таких напитков стояло на заставке его телефона, радуя глаз иногда. В кофейне можно было немного согреться, чтобы избежать никому ненужной простуды, заодно выпить кофе. Потому что Хан заслужил. — Здравствуйте! — дежурно здороваются бариста, один из которых попрыгунчиком оказывается у кассы. Хенджун диктует заказ, номер бонусной карты, не отрывая цепкого взгляда от мальчишки. Рыжий, улыбчивый, с лисьими глазами. Кажется, он вылез из сна, мутного, как нефильтрованное пиво, которым музыкант себя гробил, или был ожившей фантазией. Он весело сообщает, что напиток будет бесплатным, пока его напарник, смутно знакомый музыканту, начинает готовить кофе. — Мы нигде не встречались? — хмурится Хенджун. — Подвальчик, я угощал тебя пивом, — парень улыбается уже не так весело, видимо надеялся, что запомнился. В скудном освещении с дикой светомузыкой было тяжело разглядеть хоть кого-то, удивительно, что мальчишка смог запомнить Хана. — Точно. Проницательный парень из бара, — кивает он, не понимая, от чего краснеет. — Я О Сынмин, если что, — заново представляется тот. — Хан Хенджун. — Я знаю, — кивает он, — Будете заказывать что-то еще? Наши фирменные пирожные сегодня со скидкой. Так Сынмин подвел их диалог к черте, оставив Хана ожидать свой яркий напиток, что сегодня не казался таким вкусным. Они правда виделись в клубе, среди своих, это место звали «подвальчик». Сынмин по определению под «свои» не попадал. Слишком вылизанный, слишком благополучный. У таких, как он, впереди спокойная жизнь, красавица жена и маленькая собачка. В их клубе не собирались последние отбросы общества, но у них было кое-что общее. Кажется, за этим приходил туда J.Оne, предпочитая это затхлое место дорогим. В глазах людей страсть мешалась с выжигающей болью, будто душа купается в водах отчаяния, но продолжает бороться и искать что-то и зацепиться. Их следующая встреча, как ни странно, происходит на квартире одного из парней, которым Хан писал бит. Не запоминать имена посредственных ноунеймов, парень зазорным не считал, а от халявной выпивки и закуски отказаться не мог. Тот самый трек вошел в микстейп этого певуна, и, возможно, Хан немного этим гордился. Сынмина приводит Гаон. В привычной атмосфере его узнать легче, чем в униформе кофейни. Хенджун знал, что тот много работает, чтобы оплачивать себе учебу, потому что его семье это не по карману. Еще у него была страсть к ярким волосам и безнадежный краш на своего коллегу Ли Джуёна, влюбленного в какого-то старшекурсника. Не жизнь, а ебанный сериал для подростков. У каждого в их кругах было свое говно за спиной, и измерять его было глупо. У Сынмина выкрашены пряди в нежно-розовый, но с рваной футболкой это скорее предупреждение «не подходи», нежели мягкая черта. Хан присаживается рядом и протягивает пиво. Пусть алкоголь был бесплатным, но хотя бы сделать вид, что угощает, он мог. — Какая встреча, — тянет парень. Свет в съёмном доме не такой как в клубе. Теперь Хенджун может внимательно рассмотреть парнишку от острых скул до тонких щиколоток. Джисон бы закатил глаза, увидев замерзшие косточки открытых ног. Мода чтоб её. — Не рад мне? — спрашивает Хан, на что О качает головой. Они проводят вечер за разговорами, отвлекаясь, чтобы попросить кого-то зацепить с кухни пиво. Иногда Хенджун ловит себя на том, что слишком долго смотрит в никуда, чувствуя, как плавится все внутри от выпитого. С Сынмином интересно. Он разбирается в музыке, ходил в музыкальную школу, работает моделью и подрабатывает в кофейне, потому что нравится, а не из нужды. То местечко принадлежит знакомым его семьи, и он рад помочь им. Чем больше крупиц информации вытягивал Хенджун, тем больше не понимал, какого черта этот парень забыл здесь? В домах, где убрали ковры, оттого что вычистить рвоту уже невозможно, а на диваны стелили покрывала по той же причине. В домах, куда быстро нагрянет полиция, потому что пару раз после громкой тусовки здесь находили окоченевшие трупы то в ванной с передозом, то заколотым на кухне в приступе белой горячки. Рыжий громко смеется, сжимая пальцами бедро Хенджуна, пока тот не может вспомнить, что вообще сказал и сколько пива выпил, раз мозги плывут. У парня горят глаза особым блеском, музыкант уверен, что у него похожая картина, дополненная ярким румянцем. Щеки горели нещадно. Неясно, то ли от выпитого, то ли от руки, которая скользнула дальше по бедру. Он смотрит вниз, после переводит взгляд на парня. Не давая себе шанса подумать, Хан поддается вперед и целует обветренные губы. Целоваться пьяным нелепо. Ощущения всегда словно наполовину, руки не слушаются, а губы словно онемели. Сил думать о чем-то, кроме чужих прикосновений, нет. Хенджун лезет рукой под рваную футболку, чувствуя, как напрягается пресс парня. В голове все плывёт, но это хорошо, потому что думать — последнее, чего хочется, когда Сынмин сжимает пальцами грубые джинсы. Хан прерывает поцелуй и тут же влажно касается губами местечка под челюстью. Он покусывает кожу, оставляет поцелуи, не слушая тупые выкрикивания про ковососа и дурацкие каламбуры. Сейчас, в моменте, ему чертовски хорошо, и нравится, что он не соображает. В том кафе, Хенджуна посетила мысль заходить чаще. Вдруг получилось бы как в тех рассказах одноклассниц про звезд. Бариста и постоянный клиент. Если не любовь, хотя бы хороший секс. Все обломало отсутствие денег на ежедневную порцию хорошего кофеина. Музыкант довольствовался растворимой жижей, от которой в паре с сигаретами, тянуло в туалет поскорее. Хан был благодарен количеству алкоголя, который влил в себя. (И немного тому, сколько выпил Сынмин) Вряд ли бы «хороший мальчик» в здравом уме и трезвой памяти захотел переспать с неудачником, вроде Хенджуна. Не пришлось тратить деньги на кофе и время на походы в кафе, а секс уже намечался. — Я уверен, что тут есть комната с замком, — говорит Сынмин, оттягивая Хана за волосы. Комната впрямь была. Такие посиделки на «хаусе» не обходились без небезопасного пьяного секса. Всегда были комнаты, где когда-то кто-то лишился девственности или впервые попробовал групповушку. Ещё комнаты с замком были прекрасны для любителей забить косяк и накуриться с парой других придурков. — Идём, — кивает Хенджун и тащит за собой парня. Ширинки обоих топорщатся, но никому нет до этого дела. Пара лавирует между людьми, в какой-то момент оказываясь достаточно близко, чтобы рука О легла на зад музыканта. — Часто здесь бываешь? — спрашивает он, толкая Хенджуна в пустующую комнату. — Это «хаус», тут все часто бывают, если мы не в подвале, то празднуем что-то здесь, — вдается в объяснения Хан, но замирает, смотря на парня в освещении единственной пыльной лампочки. — Пиздец. Сынмин коротко кивает, подтверждая, что, да, пиздец. Их ведет с происходящего и выпитого. В отличие от модели, Хан не собирался жалеть на утро о сделанном. Наоборот, больше сожалений было бы о потерянном шансе. О вжимает его в дверь, агрессивно целуя. Даже дискомфорт от впившегося в спину рельефа не настолько сильный, как желание музыканта продолжить их безумство. Хенджун снова трогает тело парня под футболкой, тот снимает вещь за секунду. И, блять, боже, как Хану нравится вид мускулистого тела перед ним. Пьяный мозг зачем-то отмечает отсутствие блядской дорожки от пупка и девственно чистых подмышек. Если последнее не волновало никак, то первая деталь въелась в мозг. Хенджун, к своему стыду, заниматься сексом не планировал и мог похвастаться жестким ёжиком волос на лобке и не только. Но вопрос: а все ли у Сынмина в штанах такое выбритое или только верх? Этот чертов вопрос поселился в голове музыканта. Парень дернул полувер Хана вверх, снимая к чертям. Спину холодила лаковая поверхность двери, что немного отрезвляло. Возможно, он ошибался, и парень был не новичок в случайных связях, судя по тому насколько умело дразнил Хенджуна, прижимаясь к нему всем телом. Он был готов поклясться, что отчетливо чувствовал трение затвердевшей бусины соска о кожу, пока Сынмин целовал обнаженные плечи. Хан быстрым движением расстёгивает пуговицу джинс, не утруждая себя в поиске язычка от молнии, забирается рукой под белье О. Парень замирает на мгновение, после которого толкается в ладонь Хенджуна, пусть тот не успел толком обхватить твердый от возбуждения член. Все потому что музыканта закоротило, стоило понять, что, да, Сынмин был везде гладкий, словно пубертат подарил ему только грубый голос, рост и мышцы, оставив мерзкие вещи кому-то другому. Одной рукой Сынмин сам приспустил штаны с бельем в низ, чтобы не мешались. Он снова толкнулся в кулак парня, утыкаясь лбом ему в плечо и шумно выдыхая. — Смазка есть? — давясь стоном спросил Сынмин. — Я похож на того, кто собирался трахаться с парнем? — Хенджун едва ли не закатил глаза, продолжая водить рукой по головке, надеясь, что предъэкулянта хватит, чтобы снизить неприятные ощущения от толчков «на сухую». — Как будто с девушкой она никогда не нужна, — Сынин укусил парня под ключицей, словно отомстив за непредусмотрительность. — В мои планы секс не входил вообще, — Хан облегченно выдохнул, когда парень освободил его от сковывающего плена ткани. — Я пришел нарушить твои планы, — Сынмин резко и небрежно поцеловал музыканта, напоследок куснув за нижнюю губу. Немного отстранившись, опустился на колени и поцеловал выше тазовой кости. Режим питания и работа делали свое дело: Хенджун был подтянут, обладал каким никаким рельефом мышц и был худощав, как айдолы перед камбэком. — А теперь дай мне взять его в рот. — Ты пришел сюда, чтобы снять меня? — не то чтобы Хан был против такого расклада. В их кругах пусть все и были поэтами в душе (или в заднице), но помимо тонкой душевной организации имели потребности в сексе. Некоторые были сволочами, которые обманывали парней и девушек, навешав лапши на уши ради одной ночи. Некоторые говорили сразу, что ты им нравишься и они хотят секса без обязательств. Это было удобно для тех, кто не желал отношений. — Я пришел надраться и отдохнуть в честь выхода третьесортного альбомчика, — О прижался губами к животу музыканта, — А получил приз. — Повежливее, я приложил к этому руку, — Хан опустил голову вниз, сталкиваясь взглядом с Сынмином. — Я знаю, — сказал он, проводя языком по губам, — Пятая композиция. Лирика хуйня и не подходит к музыке. Гаон сказал, что твоя работа. Но знаешь, лучше бы ты приложил к моему языку член? — Тогда ты заткнешься? — Проверишь? — парень хмыкнул и широким мазком провел языком по чужому стояку, вырывая сдавленный вдох у Хенджуна. Он даже не мечтал о подобном, но сейчас мог зарыться в короткие рыжие волосы пальцами, сжать их, пока парень с упоением вылизывал его пах. Дразнясь, Сынмин широко открыл рот и шлепнул головкой по языку, напоминая о сказанном. Только после этого он перестал играться и взял в рот, двигая губами по скользкому от слюны члену. Профессионалом О не был, пару раз не рассчитав силы, он склонял голову слишком сильно, от чего Хан со стоном толкался в горло. Тогда парень резко отстранялся, чтобы откашляться и вернуться к делу. В какой-то момент он отпрянул, проведя языком по головке, и пожаловался: — Челюсть пиздец ноет. Хан не сдержал смешок, толкаясь бедрами в руку парня. Тот словно уже делал это сжимал член пальцами идеально, как бы это сделал сам Хенджун. — Ты, еб, — музыкант застонал, подавившись матом, — очень хорош, но я выпил дохрена и не уверен, что кончу так. — Ты создан обламывать меня? — О потерся щекой о член и снова обхватил губами, дав Хенджуну самостоятельно сделать пару толчков, прежде чем отстранился. — Я надеялся, что ты кончишь мне на лицо. — Я запомню это, — Хан поймал руку модели и потянул его вверх, поднимая с пола. — На кровать? — И подхватить хламидиоз? — Сынмин поморщился, скрывая возбуждение под тканью боксеров и поправляя джинсы. — Поехали ко мне. По крайней мере, там есть смазка. — Вижу цель — не вижу препятствий? — хохотнул Хан, не желая куда-либо ехать в таком состоянии, ему бы подождать, когда станет хоть немного легче. — Меня научили получать то, что я хочу, — он уже надевал футболку, о которую же вытер руки, чтобы взяться за телефон. Сбежать с вечеринки незамеченными не вышло, но Хенджуну было плевать. Его понемногу отпускал алкоголь, но перед глазами все немного размывалось. В такси О прижал его к своему боку, дав уложить голову на плечо, пока успокаивающе гладил по рёбрам и целуя в макушку. На эту мелочь обратил бы внимание трезвый Хан, но затуманенное сознание сейчас хотело выспаться. Противиться желаниям никто не стал. Утро? Вечер? Ночь? Новый день встретил Хенджуна не без сюрприза. Во-первых, ему было за восемнадцать и даже за двадцать, а значит, что похмелье уже наведывалось к нему, пусть и не настолько ужасное, как после тридцати. Во-вторых, он лежал укрытый большим и теплым одеялом, которого в его клоповнике не водилось. Такие вещи стоили слишком дорого. Хан считал неоправданным тратить на подобное деньги. Хотя прямо сейчас он был готов пересмотреть свои убеждения. С бодуна его всегда морозило и теплая вещица, что не царапала кожу, была сейчас в самый раз. Со следующего гонорара он обязан купить похожее. Не решаясь открывать глаза, раз его еще не выгнали, парень пытался восстановить ленту произошедших событий. Вечер заканчивался ровно в машине по пути к О. Как они добрались до квартиры, добрался ли Хан до сокровенного и кончил ли на лицо парня — неизвестно. Отсутствовали еще пара фрагментов, например, момент, прежде чем они сошли с ума, и начали целоваться. Еще он не помнил, как вообще решился подойти к Сынмину вечером. Решив, что все не так плохо, парень открыл глаза и приподнялся, морщась сначала от тяжести в голове, потом от тошнотного привкуса и сухости во рту. Ужасно. Хуже было бы намешай он чего, как в первый год в Сеуле. А так только пиво, которым тоже, к сожалению, можно было накидаться. Хенджун опустил ноги на пол, чувствуя мягкий ковер. Все же странно, что такой мажористый парень как О приходил в их компанию. С другой стороны, всё ещё был Джисон, который держал с парнем собственную студию, но захаживал в подвал. Отыскав свои вещи на стуле, Хан решил, что раз он не слышит никаких передвижений по дому, значит Сынмин умотал по делам. Пара его партнеров делала так, оставив записку, куда закинуть ключ или как захлопнуть дверь. Обычная практика, но на душе стало неприятно, будто горечь из горла рухнула вниз. — Доброе утро, — с насмешкой сказал Сынмин, глядя на удивленного Хана. Открывая дверь, парень не думал, что в квартире может быть настолько хорошая звукоизоляция, что он не услышит ничегошеньки и не разберёт чужих шагов. Сынмин никуда не ушёл, был дома и выглядел вполне бордо, — Таблетку? — Просто воды, — отмахнулся Хенджун. — Хорошо, — парень кивнул и указал рукой на дверь в конце коридора — Душ там. Закинь шмотье в стиралку, я дам тебе что-то из своего. Надеюсь, ты ешь авокадо, потому что я сделал с ним тосты. Если нет, сделаешь завтрак сам. Не дождавшись ответа, О свернул в другую часть квартиры, откуда доносился голос диктора из новостей. Это всё было странно. Сидеть в чужой пижаме на кухне и пить свою воду, пока желудок издает звуки горбатого кита — странно. Смотреть на Сынмина, который внимательно следит за программой новостей — странно. Партнеры на одну ночь так не делают. Не делал никто в жизни Хенджуна. — Как станет лучше — перекуси, — О отвлекся от телевизора на рекламе, чтобы отодвинуть тарелку от бледного Хана. — Вчера ничего не было, кстати. Ты уснул. Музыкант не знал хорошо это или плохо. С одной стороны, было бы жаль забыть секс с таким парнем. С другой, жаль, что его не случилось. — Прости? — не зная, что еще сказать, промямлил Хан. — Пофиг, я сам был, как кукла тряпичная, но я надеюсь, что ты не забыл способ, как меня заткнуть. Хан порадовался, что уже допил стакан воды, иначе бы точно поперхнулся от вольностей, которые себе позволял О. Да, музыкант водился в среде людей, которые подбирали выражение только в лирике, а если были рэперами, то просто на словах сношались с каждым, кто подышал в их сторону. Это не значило, что он одобрял подобное. Не всегда, если быть точным. — Кстати, об этом, — парень взял в руки салфетку, сначала старательно вытирая пальцы, а потом просто комкая её, — Ты теперь мой парень. — Меня спросить не хочешь? — нахмурился Хан, скрещивая руки на груди. — Хотел, потом понял, что идея — бред, — он пожал плечами, продолжая измываться над салфеткой и сердцем Хенджуна, — Я спросил о тебе у Гаона, он сказал спросить у Джисона. Я нашел Джисона, рассказал ему всё. Джисон отвез меня на студию, где сидел ты. Ты даже не заметил, как мы пришли, пока был занят заказом. Прошло две недели, я успел достаточно много о тебе узнать. Например, о твоей нелюбви к заботе или нерешительности. — А если ты мне не нравишься? — Исключено, — парень порвал-таки тонкую бумагу салфетки, — Джисон сказал, что твой творческий запой был после нашей встречи. И ты рассказал ему обо мне, прежде чем сесть работать. — Ты типа сталкер? — Хан поежился, чувствуя себя неприятно обнаженным перед этим парнишкой. — Нет, я заинтересованное лицо, которое встретило лицо, которое заинтересовано в том, чтобы ты был счастлив. — Я оторву хёну язык, — пообещал Хенджун, обнимая себя руками. — Чёрт, это прозвучало не очень хорошо, но, почему бы нам не попробовать? Ты ничего не потеряешь, одни плюсы, — он взмахнул руками, явно волнуясь. Музыкант почувствовал себя немного легче, зная, что не один он нервничал. Хенджун с минуту рассматривал взъерошенного парня перед собой. На щеках едва проступал румянец, губа искусана. Он как ребенок с нервозом тряс ногой в ожидании вердикта, пока Хан молчал и продолжал смотреть. Дойдя до глаз, Хенджун поджал губы. Он наконец-то увидел деталь, которой так не хватало. Вещь, которая роднила всех в «подвале», горькое отчаяние, смешанное с чем-то ему незнакомым. Так смотрел Чан, парень Джисона, когда тот уходил с свои мысли. Любовь? Желание спасти, чтобы почувствовать себя лучше? Что-то сидело внутри, неясно только что конкретно. Хенджун не любил загадывать, потому молча кивнул. — Мы просто попробуем. И я не твой парень. — Пока. Сынмин не позволил Хенджуну покинуть квартиру до вечера. Хотя при большом желании, вряд ли рыжик смог бы препятствовать музыканту. Хан был ослаблен, его всё ещё морозило, он не мог есть, а главным желанием было вернуться под теплое одеяло. Так начались их странные отношения. Парень ждал, пока О перебесится. Наиграется в дочки-матери и свалит в своё светлое будущее. Даже с разливающимся смертельным ядом на дне глаз, Сынмин всё ещё был богатым мальчиком, чья жизнь стерильна, как хирургические инструменты. Грязь, вроде Хана, они находили сами. Кто-то чувствовал себя спасителем, подбирая голодную зверушку с улицы. Для кого-то это была игра. Хенджун ни зверушкой, ни куклой не был. Иногда он попросту сбегал от чужой заботы, иногда оставался в угоду собственному удобству. В кровати рыжего всё ещё было большое одеяло, в гостиной — большой телевизор, а в холодильнике — еда. Последнее парнишка с рвением бабули из пригорода старался впихнуть в Хана, нарушая привычное расписание «пожрать раз, а потом кусочничать». Еще одним плюсом, восхитительным плюсом, был секс. То ли Хенджун воздерживался так долго, то ли Сынмин был чересчур умелым, но выражение «небо в алмазах» музыкант понял на собственной шкуре. За все прелести можно было отыграться, доводя Сынмина практически до чистого фальцета, наслаждаясь его разгоряченным видом. Первые недели этих отношений были занятными. Серая реальность довольно быстро вытряхнула Хенджуна из пузыря его отношений с игрой в «холодно-горячо». Ему нужно было больше времени уделять работе, чтобы оплатить счета. Не вовремя объявился Джисон с крупным заказом. Отказываться было глупо. Такой шанс выпадает раз в десять лет. Возможность поработать со снобом из известной компании, дав своей музыке шанс жить не только в альбомах мелких неудачников. Пусть сам Хан был своего рода неудачником, зато он разбирался в любимом деле, а не выступал с корявыми рифмами, не связанными смыслом. Парень потянулся, разминая затекшие конечности. Ему нужно было где-то упасть и выспаться положенные три часа, но мысли земляными блошками роились в черепной коробке. Он достал мятую пачку сигарет из кармана джинс, бедная коробочка была стерта по углам и имела покосившуюся верхушку. Зажав фильтр губами, Хан поднес к кончику зажигалку, и едва не зарычал из-за порыва ветра, сбившего пламя. Музыка не складывалась, в магазине недостача, еще и рыжий постоянно писал какую-то херню, отвлекая Хенджуна. Плевать, что чужие сообщения в какао заставляли улыбаться. За последние трое суток Хан спал четыре часа, ему можно было злиться и быть капризным. В его квартире не было большой кровати и мягкого одеяла. Там был старый обогреватель, подкинутый Джисоном однажды, и необходимость надевать вторые носки на ночь, чтобы ничего не отморозить. Хенджун просто хотел отдохнуть, но сначала дописать сраную песню, дедлайн которой скоро истечет. Сынмин предупредил, что будет занят на съемках, так что отвлечься от собственной никчемности в данный момент было невозможным. Любить музыку было мало для того, чтобы создавать шедевры или популярные мотивы. За этим скрывался титанический труд в отсутствии вдохновения. Хана треклятая Муза не посещала уже больше недели. Хенджун старался не связывать это с отсутствием рыжего полудурка рядом ровно такое же количество времени. Он лишь кутался во вторую кофту и выдыхал дым, наслаждаясь горечью. За первой сигаретой последовала вторая. Ровно на половине желудок протестующе заныл, заставив морщиться. Пора ехать домой, а не мучить жопу за попыткой привести тот бред в программе к адекватному виду. Квартира встретила Хенджуна привычной тишиной. Его сосед либо свалил куда-то, либо отсыпается. Это несильно волновало Хана, но иногда он проверял жив ли парень из соседней комнаты, не желая объясняться с полицией после его смерти. Не стягивая куртку, музыкант прошел в свою часть берлоги, думая, как бы завалиться в кровать. Он не снимает футболку, решив, что можно пожертвовать гигиеной, зато не заболеть. Ёжится от прохлады, надевая сверху кофту и меняя джинсы с носками. Оставалось щелкнуть обогревателем и залезть под одеяло. — Что за нахрен? — Хан вскочил с места, уставившись на тело рядом. — Ради всего святого, мне вставать в девять, спи, — пробурчал неизвестный. Долгая минута раздумий помогла сложить два и два, выяснив, что рядом один конкретный рыжий черт, которого быть не должно. — Ты что здесь забыл? — шипит Хенуджн. Он уставший. У него есть оправдание быть злым, когда его любовник заваливается без предупреждения в его дом. К тому же за зря. — Я соскучился, -шепчет О и двигается ближе, обнимая Хана одной рукой, — Спи, ты устал. Сердце музыканта пропустило пару ударов. Во-первых, к нему приехали не банально потрахаться. Во-вторых, по нему скучали. Где-то из разбитых щелей вылетела та самая полудохлая бабочка, раздражая внутренности своими крылышками. Хенджун долго не мог взять в толк, куда пропала усталость и желание спать. Вместо этого он рассматривал силуэт спящего парня в свете уличного фонаря. Рыжий напоминал карамельный кофе. К тому же из-за подработки в кафе, от Сынмина часто пахло этим напитком. Не хватало только шапки из взбитых сливок. Будь рядом Джисон, не обошлось без шутки про нечто кальцийсодержащее. Их «попробуем» теперь вызывало слишком много в Хенджуне. Он жмурился, проклинал себя в мыслях. Это сейчас О спит рядом в захолустной съемной комнатушке. Как только ему надоест, он уйдет. Хенджуну остается только смириться. Парень достает телефон и делает фото, радуясь, что старенькая камера смогла уловить достаточно света для разборчивой картинки. Обои главного экрана меняются в ту же секунду. Кофе с шапкой из сливок был хорош, но О Сынмин был прекрасен. Дождавшись рассвета, Хан аккуратно выбрался из кровати и подвинул обогреватель ближе. О был нежным и мог замерзнуть в такой обстановке. Хозяину комнаты, как оказалось, не нужен был ни обогреватель, ни новое одеяло. Каждую ночевку в чужой квартире было так хорошо по другой причине. Называть её он страшился даже в мыслях. После бессонной ночи возвращаться в студию странно, но он вернулся. Устроился за компьютером, надел наушники и просто начал творить. Муза посмеивалась, пока перед глазами был образ рыжего чертёныша. Хенджун иногда ненавидел себя, свои мысли, ложь самому себе. Больше всего он ненавидел музыку, потому что она не могла врать. Он создавал нечто прекрасное, скрепя сердцем признавая, кто на него повлиял. Джисон заходил примерно днем. Отсутствие окон не позволяло ощущать время в полной мере. Старший поворчал о глупых детях, ударил Хана-младшего по лбу контейнером с едой и скрылся за дверью. Рядом с компьютерной мышкой остался обед. Будь Хенджун менее увлечён, он бы поблагодарил. Скорее всего стоит сделать это позже, угостив хёнов пивом и чем-то вкусным. За три дня его пытался выгнать сначала первый владелец в лице Джисона, после подключилась тяжелая артиллерия. Кристофер был музыкантом, продюсером, рэпером, а еще совладельцем места, где Хенджун мог творить. Если более эмоциональный Джисон мог ругаться за ночевки на полу, недоедание и красные глаза. У Криса был свой метод. Он просто молчал. Не возмущался, не упрекал. Спрашивал про работу в курилке, покупал кофе и сверлил взглядом, пока задавал наводящие вопросы. Иногда заваливался на диван рядом, чтобы поиграть в телефон и молчать. Каждый чёртов раз это работало. Отправив файл заказчику, Хан снова направился домой. Ему нужен был душ, возможно, немного кофе, еда и кровать. В студии приходилось спать на полу, укрывшись кофтой. На этот раз первым делом парень проверил нет ли в комнате посторонних. Сынмина в кровати не оказалось. Даже намёка на его прибывание не было. Глупо было надеяться, к тому же Хан себе это запрещал. Стянув промерзлые кеды с ног, он посеменил в ванную, решив выбраться оттуда в одном халате, и не тратить время. Экономить горячую воду не хотелось. Он заслужил себя побаловать, не думая о соседе, чье имя всё ещё не знал. Ощущение чистоты после трёх дней в душном помещении, без душа и возможности нормально почистить зубы, сродни божьему благословению. Из душа парень выбрался румяным и почти счастливым. Его телефон разрядился ещё в первый день, что позволило ему игнорировать весь окружающий мир, если тот нагло не врывался в помещение. Они с Сынмином не списывались три дня, потому что Хан был занят. Не потому что он трус, честно. Сладкие фантазии о скором сне прервал звонок в дверь. Хенджун замер, боясь, что за ней будет стоять один конкретный рыжий парень. Звонок повторился. Пришлось медленными шагами подбираться к двери, чтобы посмотреть в глазок. Вместо главного страха музыканта на площадке стояла парочка парней если не амбалов, то ближе к этому. Один из них точно мог посоревноваться в бодибилдинге. — Здравствуйте. Моё имя Со Чанбин, — тут же начал мужчина пониже, — Пак Ушик здесь проживает? — Кто, простите? — переспросил Хенджун, кутаясь в халат в попытке спрятаться от холода из коридора. — Пак Ушик, — терпеливо повторил Чанбин, доставая из папки фото. Хенджун недолго рассматривал снимок, прикидывая в голове, как бы парень с него выглядел с выкрашенными в грязно-желтый цвет волосами и впалыми щеками. — Это мой сосед, — кивнул Хан, — Его сейчас нет дома. Мне передать что-то? Парочка не внушала ни капли доверия Хенджуну, учитывая, чем занимался парень из соседней комнаты. За ним могли прийти бандиты, пешки мафии или еще кто-то. Связываться с ними не было ни капли желания. — Боюсь, что нет, — наконец подал голос мужчина повыше, протягивая удостоверение, — Ли Хосок. Управление по борьбе с наркотиками. У нас есть ордер на обыск квартиры. Лучше бы это был Сынмин. Хенджун кивнул и открыл двери шире, приглашая войти. — Вы одни или будет кто-то ещё? — уточнил он, завязывая потуже ремешок халата. — Команда уже поднимается, — Со явно был озадачен поведением парня. — Его комната за дверью с плакатами, — указал Хан, — У вас ведь ордер на обыск всей квартиры, а не только его половины? Следователи переглянулись и кивнули, на что музыкант вздохнул. — Я могу попросить быть аккуратным в моей комнате? Будет тяжело это всё убрать. Иногда Хенджун ненавидел людей. Например, сейчас, когда он вляпывался в неприятности, как в зыбучие пески. Зато теперь он хотя бы знал имя виновника и надеялся, что, если не правосудие, так куратор доберется до Ушика, пристрелив. — Будете чай или кофе? — буднично поинтересовался Хан у полицейских, проходя мимо них на кухню. — Будете свидетелем? — тут же нашёлся Хосок. — Много всё равно не расскажу, я даже имени его не знал, — Хан пожал плечами. — Он вовремя платил за коммуналку и квартиру, редко кого-то приводил. В основном пропадает на пару дней, потом отсиживается у себя. Когда мы познакомились, он вроде бы учился в каком-то университете. Мы тогда ещё предупреждали, если кого-то зовём к себе. Но у меня было много работы и мало друзей, так что вот. Иногда к нему забегали на пару минут. Ну, раз вы здесь и собираетесь обыскивать квартиру, значит ребята приходили не за конспектами. За короткий рассказ Хенджун успел поставить чайник и достать три кружки. Обыск не казался быстрым делом, и парень рассчитывал перекусить, пока это всё будет происходить. — Я должен предупредить, что если мы что-то найдём, то ты можешь быть переквалифицирован в обвиняемого, пока мы не найдем доказательства обратного, — предупредил Хосок, устраиваясь за столом на крохотной кухне. — Ну, доказать мою причастность вы не сможете, потому что я не имею к этому отношения, — Хан пожал плечами. — Я работаю в круглосуточном магазине, остальное время либо сплю, либо не в квартире. — Вам придётся дать показания, — сказал вместо напарника Чанбин. У Хана не было другого выбора, кроме как согласиться. И да, они нашли какую-то химозу в комнате Ушика. Еще полицейские перелопатили комнату самого Хана, которому оставалось морщиться и скулить внутри. Его одежда на полу, его кровать разобрана. Убирать весь этот срач предстояло ему. Но все это меркло на фоне того, что если Ушик где-то скрывается или его убили, или посадят, то за квартиру Хенджуну придется платить в одиночку. Следователь Со попросил Хана переодеться для поездки в участок. Мужчина неодобрительно покачал головой на ветровку и тонкие кеды, но ничего не сказал. В машине у полицейских Хан дремал. Это была не родная кровать, но благодаря печке было достаточно уютно, чтобы его сморило. Давать показания было утомительно и скучно. С ним разговаривал не добряк Хосок или улыбчивый Чанбин. Мужичок с лицом как у мопса едва не брызгал слюной как собака, когда давил на Хана в попытке «расколоть». Однако ответы были неизменны, а музыкант слишком устал, чтобы злиться или как-то реагировать на внешние раздражители. Поэтому причина, по которой он оказался за решёткой, ему не известна. И Хенджун мог послать всё к чертям, но лавочка в камере была такой же жесткой, как пол в студии. А спать хотелось невыносимо. — Я могу сделать звонок? — спросил Хан, вспоминая фильмы про криминал. Еще после первой встречи Джисон сказал, что Хенджун может на него положиться. Старший тогда немного перебрал, называл парня «братишкой» и крепко обнимал под смех своего бойфренда. Однако свои слова повторил вновь, когда вручал ключ от студии. В любой другой ситуации Хан не стал бы беспокоить старшего, но сейчас был тот самый момент, когда он не знал, к кому еще обратиться. За годы в большом городе он не обзавелся друзьями, надежными связями. У него не было ничего. Даже из затхлой квартирки могли выгнать в любой момент. Хенджун жил музыкой, жил ради музыки. Иногда он терялся в мыслях и ненавидел всё, что делал, тогда его сердце словно замирало, потому что рядом не было чего-то важного. Обычно этот момент слабости был влиянием трудностей, когда денег не хватало, а мечта казалась глупостью. Сейчас помимо музыки в его жизни был Сынмин. Та самая бабочка сплела надежный кокон из мыслей о рыжем чуде и, кажется, готовилась к размножению. Плевать, что жизненный цикл этих существ был иным, Хан не заделывался в биологи. И был Джисон с Чаном, которые как родители старались сделать жизнь глупого мальчишки с глупыми мечтами лучше. — Хён? Привет, слушай, помнишь, ты говорил, что всегда поможешь в экстренном случае? Я в полиции, что делать? Джисон строго наказал не рыпаться, стоило выслушать суперкороткую версию произошедшего. Через некоторое время у камеры появился Чанбин, который вытащил Хенджуна и повел куда-то, где толпилась кучка уставших мужчин. — Посиди здесь. Хани скоро подъедет, — проговорил он, пододвигая к Хенджуну кружку с чем-то горячим. Кажется, у его хёна были свои связи в полиции, раз все решилось настолько быстро. Как и было велено, музыкант сидел тише воды, ниже травы, попивая чай из ярко-розовой кружки с непонятной хрюшкой. — Он из ребят Джисона, — услышал Хан краем уха и заинтересованно прислушался, — Такие точно не наркоманят. — С чего ты взял? — возмущенно отвечал ему парень, стоящий рядом. Компания полицейских косо поглядывала на Хенджуна, тот чувствовал это затылком. — С тех пор как его парнишка из команды того, сторчался, — мужчина хохотнул, — Джисон следит за этим. Никому в радиусе ста метром нельзя шныряться даже травой. Че там про кокаин говорить. — Минхо был в завязке три года, ебучий ты червь, который не умеет затыкать рот. — на стол рядом с Ханом со хлопком опустилась папка. В голосе Со была неприкрытая агрессия, которую он не собирался сдерживать, — Это было непреднамеренное убийство и это доказали в суде. Этот парень был моим другом. Подбирай выражения. Явно напугав молодняк, Чанбин устроился на соседнем стуле, молча что-то заполняя. Это как минимум объясняло, откуда у хёна были связи с полицией. Хотя саму историю про какого-то Минхо он не слышал. Всегда был Чан и Джисон. Сначала они дружили, потом начали отношения. Счастливая история счастливых людей. Хан-старший ворвался в помещение как ураган. За ним следовал ураганчик поменьше, рыжий такой, которого не хотелось видеть совсем. Рой бабочек внутри глумливо хихикал над этой ложью. — Ты причастен к этому? — без прелюдий начал Джисон, нависая над Хенджуном. Младший отрицательно покачал головой. — И ты не употребляешь? — Я даже его имени не знал, хён, — протянул Хан, глядя в глаза рэпера, — Откуда у меня деньги на наркотики? — Давай так, — Джисон явно успокоился, услышав опровержение из уст друга, — Ты сдаешь экспресс-тест, чтобы мы все убедились в том, что ты не употребляешь. Потом ты сдашь тест в лаборатории, чтобы мы были уверены, что в твоей крови нет никакой дряни. Мне важно это знать, Хенджун. Если ты был связан с этим парнем, лучше расскажи. — Всё мое время занимал магазин, твоя студия и он, я всегда под присмотром, хён, мне некогда играть в идиота, которому жизнь не дорога, — Хан грустно улыбнулся, — Как сдать этот тест? — Ты всегда был идиотом, которому жизнь не дорога, — Джисон пнут юношу по ноге, закатив глаза, — но, видимо, не настолько идиотом. — Идём, этот тест лучше делать в туалете, — Чанбин встал со своего места, до этого игнорируя диалог парней. Они с Джисоном наконец поздоровались, прежде чем следователь увел Хенджуна. Сынмин, наблюдавший за всем со стороны, опустился на стул, беря в руки кружку, что недавно держал его парень? любовник? — Он даже не сказал «привет», — шепнут О. — Он просто придурок, — Джисон пожал плечами, — самоуничтожение — одна из многих вещей, в которых Хенджун-и хорош. Если у него будет возможность пиздострадать, находясь вдали от тебя, он будет пиздострадать. И все это под соусом, что так лучше для тебя. Хотя «лучше» здесь только для творчества. Знаешь, все эти придурки с несчастной судьбой. — Ты же один из них, — горько усмехнулся рыжий, отпивая остывший чай. — Да, — рэпер опустил глаза в пол, — Но я живу дальше, потому что моя жизнь не виниловая пластинка, которую нужно перематывать и перематывать, пока не сломается игла на граммофоне. — Фу, как лирично. — Я поэт, — махнул рукой старший Хан, переводя всё в шутку. Его руки сами тянулись к телефону, но их забрали ещё на входе. Написать Крису, чтобы получить каплю поддержки, необходимый глоток воздуха, возможности не было. — Ты же здесь не в первый раз, да? — аккуратно уточнил Сынмин. — А то ты не знаешь, — Джисон поморщился, — Никогда не слышал про парня, который словил приход на «хаусе»? Сынмин покачал головой. Он в компании «подвальных» был не слишком давно, чтобы разбираться в байках, которые травят. Хаус был местом колоритным, нельзя было сказать, где информация про чью-то смерть ложь, а где правда. — Минхо… — Хан набрал в грудь побольше воздуха, — Мы познакомились, когда он прошел курс реабилитации в закрытом центре. Ему было запрещено вступать в отношения в тот период. Даже дружба была чем-то сложным. Но он преодолел. Мы подружились. Влюбились. Зависимость — это сложно. Особенно первый период. Вы живете, как на пороховой бочке, не зная, когда будет срыв. Рэпер присел на край стола, рассматривая кривой узор на ногтях. Чан постарался. — По сути, это жизнь от срыва до срыва, где меняется промежуток времени. Минхо был молодцом. За время наших отношений он еще трижды бывал в центре. Два, когда срывался. Последний, когда страстно этого хотел, но держался, — он покачал головой, прерывая рассказ, — Он даже не пил, представляешь? А я тогда выступал в «подвале», только набирал популярность. Студии не было. Был только Минхо. Так что я иногда таскал его с собой на тусовки. Мы что-то праздновали на Хаусе. Я перебрал, Минхо он… Хан снова сделал глубокий вдох, как при болезненном ударе под дых. — Минхо пропал из виду. Потом какие-то придурки смеялись, что придумали крутой пранк над бывшим другом. Один из них был диллером, у которого Минхо брал товар. Это я узнал позже. Понятия не имею, что произошло, но там был парень, Сокджин. Он был врачом и быстро понял, что случилось, когда зашел отлить, а в ванной был Хо. Его друг, Намджун, помог мне посадить ублюдков, которые к этому причастны. — Блять, — выдохнул О, не зная, как ещё выразить эмоции. Он бы сказал что-то еще, но вернулись Чанбин с Хенджуном. — Чист, — констатировал Со, сдавая парня в крепкие объятья Джисона. Последний вел себя невозмутимо, но ощутимо подрагивал, расчувствовался из-за воспоминаний. — А мы потеряли единственную связь с Ушиком. — Ушиком? — заинтересованно поднял голову Сынмин. — Типа Пак Ушиком? Его соседом? — Знаешь его? — с сомнением спросил Чанбин. — Учится в моем университете. Они с Гониль-хеном друзья. — Кто такой Гониль? — уточнил следователь, жалобно смотря на Сынмина, надеясь, на конкретику. — Ку Гониль. Парень в которого влюблён Джуён, который нравится Гаону. Джуён, если честно, тупой как пробка. Ежу понятно, что Гониль убивается по бывшему и использует его. Лучше бы с Гаоном был, — надежда уставшего Со утопилась в стакане. — Так, стоп, — прервал он парня, — Ушик может быть у этого Гониля? — Да, — Сынмин кивнул, — Он иногда ночевал у него. — Мне нужен адрес. Если он там, его стоит брать без предупреждения, — Чанбин поднялся с места, оглядываясь в поисках Хосока. — Тогда я с вами, — О вскочил следом. — Исключено — отрезал Чанбин и Хенджун был готов его поддержать. — Гониль живет в родительском доме, — парень начал застёгивать пуховик, показывая серьёзность своих намерений, — Система охраны не пропустит вас через ворота, а меня — да. — Тогда я с вами, — музыкант выпустил Джисона из объятий и подошел к О, беря его за руку. — Хенджун, нет, — покачал головой Со, начиная закипать. — Я не отпущу его одного, — он нахмурился, крепче сжимая ладонь Сынмина, который не скрывал удивления от чужого поступка. — Грёбанные дети, — закатил глаза следователь. — Слушай, у тебя нет ордера, чтобы проникать в дом этого Гониля, как, ну, полицейский, — аккуратно начал Джисон, — А так ты увидишь разыскиваемого преступника, которого имеешь право задержать. Ты же знаешь, как долго выбивать ордер. — Ты тоже хочешь поехать? — уточнил Чанбин и рэпер кивнул. Следователь был недоволен. Он был очень недоволен, но запустил компанию в свою машину. Хенджун не выпускал руку Сынмина и даже прижался к нему в авто. Соскучился ли он? Нет. Парень будет всё отрицать. Но чувствовать чужое тепло было приятно. Джисон негромко переговаривался с Чанбином на передних сидениях. Прошлое расследование явно их сблизило, раз они обсуждали жизнь домашних питомцев, в попытке отвлечься. — Почему ты не позвонил мне? — просил Сынмин шепотом. — Я не помню твой номер, — снова врёт Хан, — да и что бы ты сделал? — Мой отец прокурор, — фыркнул Сынмин. — Если меня снова запрут в обезьяннике, я воспользуюсь твоей помощью, — закатил глаза Хенджун и теснее прижался к теплому боку. Рыжий расстегнул куртку, пуская замершего парня к себе. Несмотря на тепло в машине, Хан дрожал. Дом Гониля был большой. Парень явно был из тех самых мажоров, которым всё приносили на блюдце. Если Сынмин общался с такими ребятами, было вдвойне непонятно, зачем ему Хан. О выходил, чтобы переговорить с охраной, которая явно была ему знакома. Чанбин ворчал на такую безалаберность в отношении своей работы. Воруй не хочу. Ку Гониль был симпатичным парнем, на субъективный взгляд Хенджуна. Если бы не было синяка на левом глазу, он бы выглядел еще лучше. — Что с лицом? — без приветствия начал Сынмин, нагло проходя в дом. — Привет, друг, я тоже рад тебя видеть, — Гониль прищурился. С подбитым глазом это было забавно. — Мы с Джуёном расстались. — Это он тебя? — удивленно спросил О. — Ты опять трахался с Чонсу? — Мгм, — непонятно на что ответил Гониль. — Мудила, — подвел итог Сынмин, — Ушик у тебя? — Только не говори, что у тебя с ним мутки, Сынмин, — угрожающе начал Гониль, с подозрением посматривая на молчавших мужчин, — Они здесь тоже ради него? Ты во что-то вляпался? Он продавал тебе что-то? — Нет, — прервал поток вопросов О, — так его здесь нет? — Я выгнал его дня два назад, — Гониль махнул гостям рукой, уходя к диванам. — Что-то случилось? — вместо О поинтересовался Чанбин. — Он сказал, что друг угостил его конфетами, от которых все печали уходят. Ага. Так я и поверил. Настоящая сома, — плевался Ку. — И ты его выгнал? — снова уточнил следователь. — Сказал, что если притащит эту дрянь ко мне, то я сдам его полиции, как распространителя, — парень пожал плечами, — Что-то произошло? — Ты сможешь сказать точно, когда он ушёл? — перебил парня Чанбин. — Нужно узнать у охраны. Где-то утром, — парень задумался, — Вы не расскажите, что творится? — Со Чанбин, полицейское управление, — представился наконец следователь, — Пак Ушик подозревается в распространении наркотических средств. Вы сможете явиться в участок для дачи показаний? Гониль рухнул на диван, будто у него подкосились ноги. — Вышлите мне повестку. Я буду. — бесцветно сказал он. — Вы можете знать, где сейчас Пак Ушик? — не унимался полицейский. — Нет? — он все еще смотрел куда-то в точку. — Может у его девушки? — Адрес? — Чанбин открыл заметки в телефоне, приготовившись записывать, но перед этим предупредил, — Никто из вас со мной не едет. — Не то чтобы кто-то хотел, — Хенджун демонстративно зевнул и навалился на Сынмина. — Предлагаю вызвать такси и по домам. — Моя машина осталась у участка, так что я поеду с ними, — сказал Джисон. Ему срочно нужно было оказаться как можно дальше от всей грязи, которую несли с собой воспоминания, которых с каждой секундой становилось всё больше. Ему нужен был Чан с его крепкими объятьями, в которых можно спрятаться. Ему нужна его семья, чтобы не думать о том, кого они потеряли однажды из-за ублюдков, навсегда повязанных в этом бизнесе. Когда трио покидали дом, Чанбин ещё что-то выпрашивал у Гониля. Однако это уже никого не касалось, кроме Хенджуна, которому экстренно требовался новый сосед. На заднем сидении такси они расположились вместе, Джисон не выдерживал больше одиночества, но и слабости перед детьми не показывал. У участка уже стоял Чан в своём безразмерном пуховике, в котором могли поместиться еще два Джисона. Только Хенджун хотел назвать свой адрес, но Сынмин его опередил, нагло заткнув рот ладонью. — Нам нужно поговорить, — отрезал он. — О чем-то не очень хорошем? — Возможно. Остаток дороги Хан был напряжен до предела. Если с ним собирались порвать, то не было смысла ехать на чужую квартиру. Все равно пришлось бы возвращаться к себе. У Сынмина пахло домом. Хотелось завернуться привычно в пуховое одеяло и крепко заснуть. Желательно, чтобы рядом сопел сам парень. Только в состоянии крайней усталости музыкант был готов это признать. — Идём, ты выглядишь, как вампир после сна в сто лет, — фыркнул О, проходя куда-то вглубь, предположительно на кухню. — Вампир, в отличие меня, спал, — крикнул ему в спину Хан. — Но не ел, — после слов парня загудела микроволновка и зашумел чайник. Заботится. Это грело душу. Возможно, разговор не будет о чем-то плохом. На столе через минуту стояла тарелка с едой, чай уже был в процессе заваривания. Хенджун поборол желание обнять парня со спины и уселся на стул. — Ешь, — скомандовал О, — Нам всё ещё нужно кое-что обсудить. — Вперёд, — кивнул парень, хватая в руки палочки. Он даже не замечал, как был голоден. — Что между нами? — в лоб спросил Сынмин, — Ты говорил, что мы попробуем. В итоге я как щенок бегаю за тобой, но ничего внятного так и не получил. Если тебе не нравится это, то давай… — Нет, — Хенджун сам испугался резкого тона, но ещё больше он боялся услышать то самое. — Нет? — переспросил О. — Я не хочу расставаться, — зажмурившись, произнес Хан, — Не хочу… — А чего ты хочешь? Я не экстрасенс, почему просто не сказать? — парень опустил голову на руки, продолжая бормотать. — Чего ты хочешь, Хенджун? — Быть рядом, — с трудом выдавил из себя музыкант. — Ты хочешь быть моим парнем? — рыжий коснулся пальцами чужой ладони и, дождавшись короткого кивка, потянулся к губам парня. — Ты уверен, что хочешь встречаться с депрессивным идиотом, который рискует остаться без жилья, страдает приступами саморазрушения и иногда запирается в студии? — шепотом спросил Хан, когда Сынмин немного отстранился. — С той ночи я был с этим идиотом, ты же не думаешь, что эти три дня еду таскал Джисон-хён, — фыркнул О, — А ещё ты готовишь вкусный завтрак и оставляешь пластинки от кашля в моей куртке. Джисон-хен думает, что ты не настолько идиот и у тебя ещё есть шанс. Я склонен ему верить. — Я люблю тебя, — неожиданно для них обоих выпалил Хенджун, заставив О замереть, а после счастливо улыбнуться. Через месяц Хенджун готовил завтрак на двоих, отлично освоившись на кухне в квартире Сынмина. Теперь это была их квартира. Правда, до этого музыканту пришлось очень долго собираться с духом, чтобы попроситься временно пожить своего парня. — Меня выгоняют из квартиры, — сказал он, когда они ленились вечером у телевизора, — Можно я поживу у тебя? — Переезжай, — нашел решение О. Так это и случилось. Как в гребанной сказке жизнь Хенджуна перевернулась. Словно вместе с Сынмином он получил билет в счастливую жизнь, где он больше не один из тысячи неудачников, а в десятке счастливчиков. Джисон предложил работать на него. Теперь Хенджун получал заказы от крупных компаний или начинающих звёзд, сотрудничал с агенствами и творил. Иногда он также ненавидел музыку, но стоило взглянуть на экран телефона, он успокаивался. Кроме музыки в его жизни было много вещей, которые делали смысл. У него был Сынмин. — Чанбин-хён получил награду? — на кухню сонно ввалился парень, недавно сменивший цвет с рыжего на белый. — Ещё бы. Накрыл сеть наркотрафика, — Хенджун потянулся за заслуженным утренним поцелуем, улыбаясь растрепанному О. — Где взбитые сливки? — Не понимаю, как ты пьёшь это, — парень прижался к музыканту, глядя на две кружки с кофе. — Тебе не лишить меня моей зависимости, — Хан специально добавил еще одну каплю карамельного топпинга в стакан. — Ты убиваешь кофе, — модель забрал свою кружку, чтобы та случайно не стала жертвой посягательств одного сладкоежки. — Я не купил их. — Кофейный сноб, — фыркнул Хан. — Джисок звал на вечер кино. Кажется, у них с Джуёном все налаживается. — Они потрахались в туалете на выступлении Джисон-хена. — Бесстыдники. — Мы сделали это после них в другой кабинке, — рассмеялся Сынмин, за что получил легкий шлепок по заднице. От заливистого смеха где-то внутри Хенджуна распускались цветы, как будто настала гребанная долгожданная весна.