Втроём

Честно, он и не вспомнит, когда это началось. Возможно, когда он перепил и вальяжно, по-хозяйски оседлал бёдра Магнуса в баре перед кучей жителей нижнего мира, сестрой и парабатаем с его подружкой? Может быть, когда между ним и магом осталось всего несколько жарких миллиметров, а чужие руки касались его спины? Или когда он остался без футболки в этом чёртовом баре, а груди коснулись прохладные пальцы? — Только посмей подсадить его на свои клыки, — жарко шепчет уже-почти-муж у уха, и Алек молится всем ангелам, чтоб не застонать прямо тут перед всеми. — Никогда, Магнус, — и к спине прижимается третий-почти-уже-любовник. Его руки блуждают по груди Алека, слегка царапая разгорячённую кожу своими прохладными ухоженными ногтями. От плеч ниже-ниже, прижимаясь плотнее, заставляя ёрзать на коленях Бейна. У уха слышны чмоки, звуки влажного поцелуя, а чужие губы слегка касаются раковины уха. Он обернуться на этот звук боится. Повернётся — сорвётся и не остановится. — Шли бы вы, — из-под толщи воды слышится голос Иззи, а Алека ведёт. У него все мысли за руками блуждают, в поцелуе-не-с-ним тают, и дышать становится тяжело. Хорошо, когда среди знакомых есть маг. Плохо, когда двое знакомых готовы утопить в похоти и разврате. У Алека в памяти почти не сохранилось, что было в их первую ночь. Но вот тело запомнило. Он проснулся на утро весь в засосах, царапинах, где-то укусах. Явно его кусал Магнус, хотя охотник не очень-то уверен. Рафаэля с ними не было, а маг же спал сладко-сладко. Будить не хотелось. А потом собрания. На которых Рафаэль облизывает губы. Мед-лен-но, выразительно глядя на Александра и усмехаясь. У Александра от этого в момент мурашки вверх-вниз по телу, забегают на затылок и волосы ерошат. Да и Магнус ещё, ангелы его дери, гладит по бедру, подбираясь ближе-ближе к ширинке. И тело вспоминает, отзывается, а мозг картинки подбрасывает… Он выгибается, стонет и просит не останавливаться. И взгляд Рафаэля исподлобья, затуманенный, жадный. У Александра от этого всё внутри переворачивается, замирает, а внизу тянет. И так чертовски горячо, влажно, гладко толкаться навстречу податливому вампиру. Клыки спрятаны, Рафаэль аккуратен и страстен. Он щеки втягивает, играется кончиком языка и вытворяет такое, что у охотника ноги подкашиваются, а пальцы сжимаются. Лайтвуд правда не знает, что ему нравится больше — насаживающий на себя Магнус, который едва прикусывает шею, дразня, или же вампир у его ног. Александр раньше времени собрания заканчивает. Ему не по себе. Жарко, в штанах тесно и хочется в холодный душ. Каждый чёртов раз. Вот только душ ему совсем не помогал. Ни разу. Он глаза закроет, а перед ним довольный, распалённый, выгибающийся навстречу Магнус. Его стоны в ушах стоят так, что перекрывают шум воды. И сзади чего-то не хватает. Кого-то не хватает Александру. Кого-то статного, крепкого, жаркого, кто крепко держал за бёдра, ритмично толкался и оставлял следы рук на ягодицах. А ещё он любит шлёпать, когда ускоряется. И не то чтобы Александру это не нравилось. Возможно, это началось после ночей, когда во снах к нему стал приходить Рафаэль и Магнус вместе. Один всегда брал, начинал целовать плечи, спину, оставлять едва заметные следы. А второй наклонял к себе. И Александр целовал подкаченный торс, спускаясь ниже, ведя кончиком языка, дразня до самого конца. А после брал в рот и посасывал, довольно причмокивая, глуша рвущиеся стоны, потому что сзади хаотично толкались, но попадали всегда куда надо. Возможно, это началось после того, как он увидел полуголого Магнуса и Рафаэля под ним. Тяжело дышавшего. В разорванной рубашке, взлохмаченного и с шальным взглядом. Александр так и не понял, чего они не поделили, но мозг услужливо подкидывал вариации поцелуя протеже и его покровителя. И Александр помнит, как надо прижиматься к Магнусу сзади, чтоб он таял и стонал. Честно? Александру всё равно, когда это началось. Ему просто хочется, чтоб это не кончалось. Чтоб крепкие, прохладные руки и ритмичные толчки контрастировали с горячим телом перед ним и хаотичными движениями. Он уже научился их двоих полностью любить и принимать. Ему даже не больно.