Птичка

      Уставший после очередного загруженного учебного дня Рантаро, едва зайдя в квартиру, откинул куда-то в сторону лёгкий рюкзак и, не разуваясь, прошел в свою комнату. Заглянув внутрь, он сразу увидел на своей кровати хрупкого парнишку в широкой толстовке, увлеченно читающего тонкую книжку. Судя по всему, описанное там было слишком интересным, настолько, что он даже не заметил присутствия в комнате ещё одного человека. — Не то чтобы я удивлен, — вздохнув, бросил Рантаро, зайдя внутрь. Только сейчас этот странноватый мальчик обратил на него внимание, вздрогнув всем телом. — Не рад, что я пришел? — шутливо спросил он, захлопнув книгу. Однако, в каждой шутке лишь доля шутки: в его глазах можно было заметить вполне реальную тревогу, вызванную мыслью "Я не нужен и здесь." — Тебе я рад всегда, Кокичи, — усмехнувшись, Рантаро подошёл к собеседнику и, отодвинув челку, поцеловал его в лоб. Тот уж было машинально зажмурился, но, поняв, что вреда ему не причинят, расслабился и смущённо улыбнулся. — Как прошел день в школе?       Кокичи вздохнул, собираясь с мыслями. Видно было, что он не хочет расстраивать любимого, но и лгать ему было бы немного нечестно. В конце концов, он задумчиво ответил: — Точно не ужасно.       Рантаро прыснул от смеха. Такая детская серьезность была присуща Кокичи, что, несомненно, не могло не вызывать умиление. Он действительно был таким честным, простым и бесконечно добрым, что, конечно же, не могло остаться незамеченным школе, где решает сила и авторитет, а не положительные личностные качества. Хотя, возможно, именно травля и сделала его доверчивым настолько, что несчастный мальчик бросился на шею первому, кто не проявил к нему презрения и нескрываемого пренебрежения.       В глубине души Рантаро был рад, что его мальчика травили. — То есть сегодня можно праздновать относительно мирный день? В холодильнике есть торт, если он ещё, конечно, не просрочен. — Конечно! — радостно воскликнул Кокичи подпрыгнув на кровати от радости. Однако он тут же себя одернул, опасливо спросив. — А точно можно? — Солнце, если бы было нельзя, я бы не предложил, — Рантаро чуть взъерошил волосы парнишки. — Любишь шоколадные сладости? — Обожаю! Но с клубничными все равно не сравнится, — мечтательно протянул Кокичи, тут же поправив себя. — Но я не привереда! Любой тортик очень вкусный, особенно в компании с тобой.       Немного смутившись, он неловко потянулся поправить растрёпанные волосы и тихо рассмеялся.       Взгляд Рантаро зацепился за запястье Кокичи, которое немного обнажилось из-за съехавшего рукава толстовки.       На нем краснели свежие порезы.       Перехватив маленькую ладошку, он поднес ее к себе. Заметив, как испуганно вздрогнул Кокичи, Рантаро встретился с ним взглядом и спросил: — Можно посмотреть?       Кокичи всегда было довольно просто читать по лицу, как открытую книгу. Возможно, это сыграло немаловажную роль в том, что именно его выбрали изгоем класса, издеваться над которым особенно приятно из-за его реакции. Сейчас же в его глазах читалась борьба между страхом разочаровать Рантаро и нежеланием показывать даже такому близкому человеку свой позор.       Рантаро точно знал, куда надо бить. — Ты мне не доверяешь? — изобразив "тщательно скрываемую" досаду, он отпустил руку любимого, прислонил свою ладонь к губам и отвернулся. — Нет, конечно доверяю! — торопливо заверил его Кокичи, не на шутку испугавшись. В его больших сиреневых глазах блеснули слёзы.       В яблочко. — Тогда... Можно?       На этот раз Кокичи без раздумий закатал рукав, решительно протянув руку вперёд. Рантаро с благодарностью взял ее и принялся с любопытством разглядывать личную боль любимого. Множество уже затянувшихся белесых шрамов перекрывали совсем ещё свежие следы. По краям неглубоких порезов кожа была розоватой и немного распухшей. Раны лежали вразброс, какие-то были длиннее, какие-то, напротив, совсем короткие. Вдоволь насмотревшись, парень задумался, нежно поглаживая большим пальцем мягкую бледную кожу запястья.       Кокичи, задержав дыхание, наблюдал за происходящим. Его одолевали самые разные эмоции, и среди этой бури четко слышалась одна мысль: "Ему противно." Да, Кокичи безоговорочно любил Рантаро. Не было на свете ни одного другого человека, которому он доверял бы так же сильно. Однако именно поэтому сейчас Кокичи нервно кусал губы и боялся лишний раз пошевелиться. Потерять любовь Рантаро означало бы потерять смысл жизни, ту самую соломинку, которая пока что не давала ему утонуть.       Наконец, после будто бы бесконечного молчания Рантаро накрыл ладонь любимого своей и спросил: — Почему ты это делаешь?       Такой вопрос застал парня врасплох. Он почти не думал об этом, потому что никогда не находил ответа. Ему не становилось легче после процесса, это не доставляло никакого удовольствия, он никому этого не показывал, так что характер манифеста это нести не могло. Он просто делал это из раза в раз, отметая любые вопросы. — Не знаю... Наверное, так я могу успокоиться, — повел плечами Кокичи, наклонив голову. — Надеюсь, ты обрабатываешь это? — В школьных туалетах, как правило, нет ни перекиси, ни зелёнки, — со слабой усмешкой ответил он.       Рантаро поднялся и подошёл к рабочему столу. Выдвинув ящик, он принялся что-то сосредоточенно искать, перебирая горы всяческого хлама. — Что ты делаешь? — робко поинтересовался Кокичи, пытаясь, не вставая с кровати, увидеть, что же достал из этого хаоса любимый и почему теперь выглядит таким довольным. — Закрой глаза, — игриво попросил "любимый".       Не решаясь снова задавать вопросы, Кокичи молча подчинился. Любопытство и напряжение в нем выдавали сжатые до белых костяшек ладони, лежащие на коленях.       Внезапно прямо перед его ухом раздался до боли знакомый резкий звук. Буквально до боли. Отпрянув от источника звука всем телом, он сразу же с испугом распахнул глаза.       Да, это был канцелярский нож.       Рантаро рассмеялся, умилившись такому искреннему страху. Осознание, что Кокичи в его руках совершенно беззащитен и податлив, словно пластилин, пришло к нему ещё давно. — Зачем тебе это? — голос напрягшегося парнишки предательски дрогнул. Покрутив в руке солнечно-желтый канцелярский нож, Рантаро неспешно начал говорить: — Ты ведь ненавидишь их? — Кокичи едва заметно кивнул. — И режешься ты из-за них, верно? — ещё менее заметный кивок. Рантаро пододвинулся вплотную к его лицу, не оставив ему выбора, кроме как встретиться взглядами. — Давай компенсируем эти воспоминания другими?       Пару секунд Кокичи молчал, пытаясь понять, что же под этой фразой имелось в виду. — Компенсируем? Ты вообще о чём? — несмело улыбнувшись, переспросил он. Рантаро вздохнул и, отодвинувшись обратно, взял руку любимого в свои, крепко сжав ее. — Эти ублюдки делают тебе больно морально каждый день, что ты впоследствии подкрепляешь болью физической. Это порочный круг. Я хочу предложить тебе испытать физическую боль, глядя на результат которой в будущем ты будешь испытывать только позитивные эмоции.       "Понятнее не стало," — именно эта фраза сейчас светилась неоновыми буквами на лице Кокичи. Еле сдержав снисходительную улыбку, Рантаро, склонив голову вбок, сказал: — Давай я нарисую для тебя что-то приятное. На теле. Ножом.       Его тон звучал настолько буднично, что сам смысл слов вызывал с ним явный диссонанс. Кокичи понадобилось ещё около минуты, чтобы понять, что Рантаро не шутит. Он абсолютно серьезно предлагает вырезать что-то на его теле. Что-то вроде татуировки, только не красками и в хорошем салоне, а дома у парня и обычным кацелярским ножом. — Птичку. Я бы хотел птичку, — лучезарно улыбнувшись, сказал Кокичи.       Рантаро довольно погладил его по голове. — Я знал, что тебе понравится эта идея. Я тебя очень люблю, солнышко.       Почувствовав столько тепла, парнишка убедился в том, что сделал все правильно. Он не разочаровал Рантаро. Он заслужил любви. — Тогда начинаем!       Расстелив на ковре пару бумажек на всякий случай, мальчики сели так, чтобы бумага была ровно под вытянутой рукой Кокичи. Поскольку он был правша, на его правой руке не было ни одного пореза. Именно на этой руке он сейчас закатал рукав и теперь держал ее прямо. Сказать, что он не переживал, было бы ложью — Кокичи однозначно волновался. Уже через несколько минут на его руке будут увековечены их чувства: неизмеримая доброта Рантаро и бесконечная любовь Кокичи.       Вернувшись из ванной с продезинфицированным лезвием, Рантаро опустился на колени, нежно взяв чуть дрожащую правую ладошку Кокичи. — Готов? — парень галантно поцеловал тыльную сторону ладони, не отрывая взгляда от жутко смущенного любимого. — Да.       С любопытством, которое он и не пытался скрыть, Рантаро первый раз на пробу прошёлся ножом по нежной коже, тут же взглянув на реакцию Кокичи. Тот лишь сжал губы и стиснул пальцы рук. Видно было, что ему не впервой испытывать именно эту боль, так что продолжил Рантаро уже смелее.       Раз за разом он наносил короткие "мазки", наблюдая, как из только что нанесенных порезов, там, где ещё не видно раны, уже начинают сочиться мелкие капельки темной крови. Это ни с чем не сравнимое зрелище безусловно завораживало. Когда капли становились крупными настолько, что вот-вот готовы были скатиться вниз по руке и капнуть, приходилось стирать из сначала влажной салфеткой, а затем сухой. "Почти как в тату салоне," — подумал Рантаро, аккуратно, маленькими штрихами вырисовывая крылья обещанной птички. Иногда порезы получались слишком поверхностными, и тогда нужно было поставить лезвие в уже сделанную "лунку" и быстро провести по всей ее длине с чуть бо́льшим нажимом. В такие моменты Кокичи немного дёргался, но продолжал молча с неподдельным интересом наблюдать за процессом создания "новых воспоминаний". Совсем скоро эти бесчисленные кровоточащие чёрточки уже стали напоминать парящую птичку. Рантаро был хорош во всем, чем пробовал заниматься; рисование не было исключением.       Через десять минут раздался неприятный звук задвигаемого в пазы лезвия ножа. Рантаро, любовно протерев твое творение салфетками, восторженно сказал: — Только посмотри, как изящно получилось!       На правой руке Кокичи чуть ниже запястья красовалась резная птичка. Ее воздушная лёгкость только подчеркивалась цветами, в которых была написана эта картина: насыщенного алого цвета тонкие порезы, розовато-красные контуры и бледная кожа с чуть просвечивающими венами. Подобное сочетание не могло не вызвать восхищения.       Внезапно Кокичи обвил шею Рантаро руками, уткнувшись носом в его плечо. От неожиданности парень даже растерялся, но после, усмехнувшись, обнял любимого мальчика в ответ. — Спасибо большое. Ты самый лучший на свете, — прошептал Кокичи, перебирая меж пальцев волнистые волосы нежного зелёного оттенка.       Именно из его уст эти слова не были простой присказкой, какую очень любят использовать влюбленные парочки. Для Кокичи человек, которого он сейчас обнимал, был всем миром, с исчезновением которого перестанет существовать и он сам.       Рантаро это понимал.       Чуть отстранившись от объятий, он тепло улыбнулся и, как бы невзначай, поцеловал Кокичи в уголок губ. От этого мимолётного жеста щеки парнишки залились краской, а сам он смущённо прикрыл рот тыльной стороной ладони. Рантаро рассмеялся.       "Насколько же он доверчив." — Ты ещё не забыл про торт? — Конечно нет, идём скорее!