Один особый вечер

Первые осенние дни выдались солнечными и ещё по-летнему теплыми. И сегодняшний выходной Тео не стал исключением. На небе медленно проплывали пушистые белые облака, ярко светило солнце, деревья стояли в желто–оранжевых шубах, а лёгкий ветер кружил уже опавшую листву. Горожане выбрались из своих квартир и неспешно прогуливаясь по улицам, наслаждаясь красотой природы. Теодора с самого утра прибывала в приподнятом настроении, всё время с хитрой, но доброй ухмылкой поглядывая на возлюбленного. Уже ближе к полудню Фридрих не выдержал и спросил: — Дора, ты что-то з-задумала? — А я всё ждала когда же ты наконец спросишь, — озорно улыбнувшись, ответила она. — И к-как я понимаю, ты не с-скажешь мне, что это? — Не скажу. Придётся дождаться вечера. Это стоит того, чтобы потерпеть, — подойдя к нему и чмокнув в щеку, отозвалась Тео. Фридрих искренне улыбнулся. Что бы ни задумала Дора, видеть её такой воодушевленной ему очень нравилось. С таким азартом она разве что писала новую статью для журнала, в который устроилась на работу. А значит, его ждёт что-то поистине увлекательное. Больше он вопросов не задавал. Пара спокойно приготовила обед и за непринужденной беседой насладилась им. А по окончанию Тео объявила: — Собирайся, любимый. Через час нам нужно выйти из дома. Фридрих был полностью готов за пятнадцать минут до выхода и с умилением наблюдал за сборами возлюбленной, которая уже десять минут не могла выбрать подходящие серьги под воздушное нежно-голубое платье. Тео тяжело вздохнула и повернулась к Фридриху. — Я в отчаянии. Мне кажется, ни одни сюда не подходят, а я так хотела пойти именно в этом платье. Юноша подошёл к девушке, взял её бережно за руки и, заглянув в глаза, сказал: — Дора, ты обворожительно в-выглядишь, и если дело только в с-сережках, можно от них отказаться. — Ты прав. Что-то я разнервничалась из-за пустяка. Просто сегодня мне хочется выглядеть по-особенному. — Для меня т-ты всегда н-неотразима. Теодора закусила губу после его комплимента, ещё раз убеждаясь, что прекраснее человека для себя она бы не нашла. Только он мог смотреть на неё влюбленным взглядом даже когда она чистила зубы в пижаме с утра пораньше. И сейчас он нашёл слова, чтобы её успокоить. Она приподнялась на носочки и нежно коснулась его губ своими. — Спасибо. Тео уже хотела было отстраниться от Фридриха, но он не отпустил. Обвив её талию руками, он прижал её к себе, углубив поцелуй. Теодора усмехнулась. Её милый робкий немецкий солдат с ней раскрылся и уже не чувствовал такой неловкости при близости, а даже сам брал инициативу в свои руки. Ей это, определенно, нравилось, и голова шла кругом, когда он вот так вот пылко отвечал на её порывы. Но как бы Тео ни хотелось забыть про планы на вечер и утонуть в нежности прикосновений любимого, сегодня этого допустить было нельзя. Она первая прервала поцелуй и, чуть отстранившись от Фридриха, сказала: — Нам пора выходить, но, прошу тебя, запомни, на чём мы остановились. Юноша обворожительно улыбнулся и, склонившись к уху девушки, на выдохе прошептал: — Wie du sagst, mein Schatz. Волна мурашек пробежала по телу Тео, а щеки заалели от румянца. Как это переводится с немецкого она уже успела выучить. И, когда он шептал ей нежности на своём родном языке, она была готова растаять. Лишь ему одному удавалось разжечь в ней пламя желания парой фраз. Теодора зажмурилась на мгновение, чтобы совладать с собой. А когда она вновь открыла глаза, увидела на лице Фридриха игривую улыбку. Тео потянулась к его губам, якобы за новым поцелуем, и, когда юноша подался к ней навстречу, юрко упорхнула из его объятий, шуточно щёлкнув его по носу. — Я тоже умею использовать запрещённые приёмы, mein lieber. И пока Фридрих был обескуражен её поступком, взяла его за руку и потащила за собой на улицу. Стоило им выйти из подъезда, как Тео остановилась и, загадочно улыбнувшись, сказала: — Позволишь мне одну шалость? — Да, — легко согласился Фридрих. Девушка достала атласную чёрную ленту из кармана платья. Юноша в удивлении вздернул бровь. — Это обязательно? — Ты уже согласился. И да, обязательно. Отступать уже было некуда, и Фридрих нагнулся, чтобы Тео было удобнее завязать ему глаза. Секунд тридцать ничего не происходило, и Фридрих, полностью дезориентированный, уже хотел заговорить, как почувствовал, что Теодора взяла его под руку и повела в нужном направлении. — Я рядом. Ни о чём не переживай. Минут пять дороги Фридрих молчал, послушно следуя по маршруту, который был ведом только Тео. Но любопытство взяло верх, и он поинтересовался: — Дора, к-куда мы в-всё же идём? — Потерпи, скоро всё узнаешь. — Мне, к-кажется, я странно в-выгляжу с завязанными глазами п-посреди улицы. — Тут и не такие странности видели, беспокоиться не стоит. — Л-ладно, — смирившись с её упрямством до конца сохранить интригу, протянул Фридрих. Пройдя ещё около десяти минут, пара наконец-то остановилась. Тео зашла за спину любимого и развязала ему глаза. Перед ними оказалась небольшая сцена посреди парка, вокруг которой уже начали собираться люди. — Ты п-привела меня на к-концерт? — заулыбавшись своей мальчишеской улыбкой, спросил Фридрих. — Не совсем. Сегодня ты один из артистов, что выступят на сцене. Фридрих побледнел, улыбка сошла на нет. И, заикаясь сильнее обычного, он заговорил: — Д-дора, но я же не г-готовился и у меня н-нет с с-собой скрипки. Теодора была готова к этому и протянула ему инструмент, что всё это время был у неё в руках. Она нежно коснулась его щеки, желая унять его волнение, ласково заговорив: — Ты невероятно талантлив, meine Liebe, и я хочу, чтобы об этом узнал весь мир. Щёки Фридриха вспыхнули от её тёплых слов, но беспокойство ещё читалось в глазах. — Вдруг у м-меня не в-выйдет? — Если занервничаешь, закрой глаза и представь, что здесь лишь я. — Хорошо, я п-попробую, — всё ещё не до конца веря в успех затеи Доры, согласился Фридрих. Когда она на него смотрела с таким воодушевлением, он просто не мог ей отказать. Она уже однажды поверила в него. Среди тысяч жестоких солдат разглядела его чистую душу. И освободила от военной службы и всей этой боли, что он чувствовал каждый раз, когда звучал новый приказ о захвате очередной деревни в окрестностях оккупированного немцами города. Дора подарила ему новую жизнь. Увезла в Америку, где он мог быть самим собой и делать то, что по-настоящему хочется, а не то, что от него ждали окружающие. — Ты справишься, любимый. Я в тебя верю, — просияла Теодора и порывисто поцеловала его. Взяв его за руку и переплетя их пальцы, она потащила его за собой к сцене. Миловидная девушка лет двадцати стояла рядом и отмечала артистов. Тео и Фридрих подошли к ней и поздоровались. — Кто из вас будет участвовать? — поздоровавшись в ответ, уточнила девушка. — Мой молодой человек — Фридрих, — с гордостью в голосе ответила Тео. — Ваш номер семь. Пока вы можете занять место среди зрителей, а когда на сцену выйдет участник под номером пять, подойдите ко мне, — сообщила она Фридриху. — П-понял. С-спасибо, — робко улыбнувшись, ответил он. Они вежливо попрощались и уступили место другим участникам, чтобы зарегистрироваться. Людей было ещё немного, и им удалось занять места в первом ряду, прямо напротив сцены. — Здесь я буду совсем рядом с тобой, когда ты будешь выступать. Я буду неотрывно смотреть на тебя, чтобы ты не нервничал. — С-спасибо, Дора. Люди начали потихоньку собираться, и уже через тридцать минут все сидячие места были заняты. Но люди продолжали прибывать и занимать места стоя, чтобы посмотреть на выступления артистов. Фридрих оглядел толпу людей и сглотнул. До этого он играл лишь в баре неподалёку от дома, но там никогда не было народу битком. А сейчас же скопилось очень много зрителей. Теодора уловила его волнение и поспешила успокоить. — Я понимаю, ты взволнован, но тебе совершенно не о чем переживать. Просто будь собой и знай: я горжусь тобой, как бы ни прошло выступление. Фридрих благодарно улыбнулся, но не успел что-либо ответить — организатор объявила о начале концерта, и первый участник вышел на сцену. Молодой парень сыграл на гитаре знаменитую песню известного исполнителя и, поклонившись аплодирующей толпе, покинул сцену. Концерт шёл своим чередом. Публика оказалась дружелюбной и, даже если артист ошибался, всё равно провожала его овациями. Это помогло Фридриху немного расслабиться. Участник под номером пять вышел на сцену, и пришло время готовиться к предстоящему выступлению. Фридрих поднялся со своего места. Тео, перед тем, как он ушёл, ласково погладила его по щеке и нежно поцеловала, пожелав удачи. И вот он стоял за кулисами, раздумывая, что будет исполнять. Артист под номером шесть уже заканчивал своё выступление. Фридрих зажмурился и глубоко вдохнул, стараясь унять дрожь в теле. Представил лик Теодоры перед собой, и это действительно помогло — нервное напряжение отпустило. И когда он открыл глаза, он уже знал, что будет играть, и поверил в то, что справится. Девушка‐организатор объявила его выход, и Фридрих вышел на сцену. Найдя взглядом Дору, что смотрела на него с восхищением, лучезарно улыбнулся ей и, коротко поздоровавшись со зрителями, заиграл на скрипке. Мелодию, что зазвучала, Теодора до этого ни разу не слышала. От того, как он выводил ноты, сердце девушки трепетало в груди. Его мелодия была непохожа ни на что ранее известное и написанное. Она поняла. Это была его собственная музыка. Сначала мелодия лилась легко. Немного грустная, но светлая. И в голове Тео промелькнула ассоциация с детством и отдыхом у реки в солнечный день с приятным ветерком. Фридрих взял новый аккорд, и мелодия приобрела совсем другие краски, стала резче, звонче, отчаянней. Тео сразу узнала в ней войну и всю ту боль, что чувствовал Фридрих, делая то, что его заставляли делать, а он всем нутром не желал. Новый мотив, и война в его музыке закончилась и сменилась чем-то до умопомрачения нежным. Как первая близость с любимым человеком. Такая интимная и трепетная. И в этот момент Теодора поймала на себе взгляд Фридриха. Сердце девушки сжалось в груди, в глазах защипало от подступивших нежданно слёз. По его взгляду она поняла: этой мелодией была она в его жизни. И это осознание заставило Тео задрожать от переполняющих чувств. Это было громче слов с признанием в любви, сильнее клятв, что даются у алтаря. Он продолжал неотрывно смотреть на неё, а скрипка под его умелыми пальцами всё играла, выводя новые ноты, заполняя душу Тео теплом и нежностью. Последний аккорд, и, тяжело дыша, Фридрих закончил выступление. Несколько секунд зрители молчали, а потом импровизированный зал взорвался овациями. Тео сорвалась с места и побежала встретить Фридриха у сцены. Он только успел спуститься, как она тут же заключила его в объятия. По щекам Тео солёными дорожками бежали слёзы. Она больше не могла сдерживать эмоции. — Это было потрясающе, любимый, — всхлипнув, проговорила она, пряча своё лицо у него на груди. — Тогда п-почему ты плачешь? — Так бывает, когда ты очень растроган. А твоя музыка затронула самые нежные струны моей души. — Я хотел сыграть её тебе, но всё д-думал, может, ещё д-доработать. — Она прекрасна. И ничего менять не нужно. — Если ты т-так считаешь. Значит т-так тому и быть. — Да ты посмотри, тебе до сих пор аплодируют. Так считаю не только я. — Но для меня в-важнее, что д-думаешь ты, Дора. Ведь эта музыка писалась для тебя, — в нежном прикосновении коснувшись её лица, ответил Фридрих. Девушка подняла на него свои глаза полные обожания и вместо ответа чувственно поцеловала. Фридрих прижал её к себе, отвечая на поцелуй, и мир для них перестал существовать. Был лишь он, она и их один особый вечер, который навсегда останется светлым воспоминанием в памяти.