Защитник Киркволла, Гаррет Хоук, был буквально всепрощающим. По крайней мере, он до последнего готов был закрывать глаза на проступки, явные манипуляции и скандалы, если человек был ему действительно дорог. Даже не смотря на то, что взгляды Гаррета были, мягко говоря, необычными в сравнении с позициями его близкого окружения. Он, сколько себя помнил, всегда поддерживал церковную систему Кругов для магов и еще ребенком высказывал свою позицию, яростно аргументируя, хмуря густые черные брови, морща нос и обиженно хлопая дверью в свою комнату, когда Малькольм — с Бетани и Карвером вечно весёлый — закатывал глаза, отмахиваясь, не воспринимая детскую позицию всерьез. Отец до последнего наделся, что старший сын вырастет, откроет птинечьи глаза и поймет всю тягость, которую несут на своих хилых плечах маги — ни капли веры, слепая надежда, потому что мужчина, как до последнего казалось Хоуку, никогда не верил в первого отпрыска. Гаррет вырос, открыл глаза и действительно признал проблематичность жизни людей, имеющих магические способности, но позицию не сменил — более того, та стала более зрелой, и Малькольм больше не мог закрывать на нее глаза. Споры, если они начинались, не затихали ни на секунду, до тех пор, пока не вмешивалась Лиандра или Бетани — а лучше обе: одна оттаскивала мужа, другая — брата.
Перед смертью, однако, Малькольм, будто чувствуя скорую кончину, сказал Гаррету, что гордится им. Хоук долго переваривал сказанное отцом, перед тем как осознать, что смысл бесконечных споров был не в том, чтобы изменить его позицию.
Поэтому во взрослую жизнь Гаррет вышел уверенным в себе, имеющим устоявшееся мнение, которое даже, разбуди его посреди ночи, готов был доказать.
«
Круги магов — необходимость», — считал он.
Но это совсем не значило, что он ненавидел магиню сестру — напротив, он никогда не дал бы никаким храмовникам забрать её в неволю, даже если бы за это пришлось отдать свою жизнь. Гаррет дорожил Бетани как зеницей ока — он редко подвергал её опасности и, несмотря на это, всегда уважая её мнение. Она хотела пойти с ним на Глубинные тропы, и кем был Хоук, чтобы отказать ей в этом? Эгоистичным был тот факт, что он полностью проигнорировал выбор, что сделала Бетини после заражения скверной, — умереть. Появился шанс спасти её с помощью ритуала посвящения в Серые стражи, и Гаррет без раздумья обернулся на Андерса с резким: «
Веди» — он не был готов терять младшую сестру,
он уже потерял брата. И даже если она долго не могла простить ему это решение, Защитник все равно уверенно утверждал, что иного выбора не было и: «
Дура! Если ты не будешь ценить свою жизнь, я запру тебя в комнате и не буду отпускать даже в социум».
«
Круги магов — необходимость», — считал он.
Однако за этим утверждением никогда не скрывалась так излюбленная храмовниками фраза: «
Маги — не люди». Люди, более того личности, имеющие право иметь свое мнение, но не значит, что адекватные. И дело тут было даже не в магии. Просто сам Киркволл стал настоящим дурдомом. Что уж говорить о кирволловских Казематах? Казематах, слишком привязанных к тезисам Церкви, злоупотребляющих своими правами и всё сильнее отклоняющимся от основной своей функции и обязанностей. Система
не перестала действовать, но отдельно стоящие индивиды стали
рушить её изнутри — отличным примером являлись главные городские сумасшедшие, Мередит и Орсино, играющие в кошки-мышки: не очень веселая шарада в выпады и санкции на эти самые выпады, от которой страдают, к сожалению, фишки, а не сами играющие.
Но терпение и годы страданий обычного населения окупились — Верховный чародей и рыцарь-командор лишились единственного ценного, что имели, —
жизни. Жаль, что это обычные киркволловские жители от их смерти ничего, кроме повода для хорошего насроения, не получили. Гаррету, вот, как их жизнь, так и их смерть стоили очень многого.
«
Круги магов — необходимость», — считал он, но Андерс разбрасывал страницы своих манифестов по всему амелловскому особняку, будто настаивая: «
Пересчитай».
Андерс похож на Малькольма — как-то неожиданно для себя осознал Гаррет. И это прозрение больно било под дых: Хоук всегда считал, что найдет жену, похожую на мать. Женщину, что будет готова бросить ради него всё. Более того, у него было множество партнерш на одну ночь, которые действительно могли босиком бежать за ним по гравию, куда бы его ни завела жизнь. Всё равно на цену, которую придется заплатить, — лишь бы им быть вместе. Но вместо того, чтобы остановиться на ком-то из них, Хоук нашел себе любимого человека — соответственно, мужчину —, жутко напоминающего отца. И Андерс был тем самым представителем одного из типов партера, которому важно, чтобы слепо шли
за ним.
Жаль, что Гаррет был намного более точной копией отца.
—
Любовь, — Обращался к нему Андерс, но их отношения никогда не напоминали даже чего-то отдаленно-похожего на любовь, хотя у Гаррета ни разу не было сомнения, что это именно то, что они чувствую друг к другу.
Это было опасное сотрудничество, строившееся на болезненных ссорах, как громадный клеймор Хоука, которым он рубил противников, и исцеляющих примирений, как латающие раны заклинания Андерса, которыми он лечил союзников.
Опасное — они оба это понимали: Андерс не раз предупреждал, что сделает ему больно (но не уходил самостоятельно), Гаррет не раз игриво отвечал, что сможет его за это наказать (отступнику было не особо смешно).
«
Круги магов — необходимость», — считал Гаррет Хоук.
Но гораздо более важной характеристикой Гаррета Хоука было то, что он, был готов на все ради близких ему людей. По крайней мере, воин надеялся, что они не будут требовать от него больше, чем он может им дать.
А потом взорвалась Церковь — «
Следуй за мной, потому что за тобой я не пойду».
А вместе с церковью взорвалось и так хрупкое хоуково доверие.
Можно было сколько угодно оправдывать Андерса, утверждая, что на него повлиял дух Справедливости, сменивший свое воплощение. Месть. Но в глубине своего подсознания Андерс отдавал себе отчет, что это было
его решение.
Андерс
знал, что сделает Гаррету больно. Гаррет тоже был
предупрежден. Но маг не уходил — давал Хоуку иллюзию выбора, понимая, что любящий человек никогда его не бросит, а воин, сколько бы тревожных звоночков не замечал, не готов был воспринимать эти слова всерьез — был уверен в своем всепрощении.
Забавнее всего был тот факт, что он действительно простил. Он стойко выдержал удар в спину любимого человека и, сохраняя трезвость ума, смог предложить ему разгрести устроенный бардак, и Андерс, что почему-то нисколько не удивило Хоука, согласился.
Андерс хотел свободы для магов. А вместе с этим он пытался заставить пойти за собой — потому что, несмотря на то, что Гаррет всегда рядом, и Гаррет всегда поможет, он имел противоположную позицию. Андерс, совсем как
Малькольм, пытался схватить Хоука за шкирку и, во славу любви, утащить его из родового поместья в виде его устоявшейся позиции. Но Гаррет Хоук никогда не был
Лиандрой Амелл.
И никогда не будет.
Поэтому он добивает Мередит, принимает пост наместника Киркволла, месяца три пытается расхлебывать устроенный беспорядок и уживаться с Андерсом.
Они не обсуждали произошедшее. Они
вообще не говорили, что было не совсем в характере Гаррета, язык которого долго не мог спокойно покоиться за зубами даже тогда, когда то было необходимо. Они спали в разных комнатах — Гаррет перебрался в хоромы почившей Лиандры, Андерс остался в комнате любовника. Сначала бывшие влюбленные обменивались взглядами за завтраком и ужином — кивали друг другу в качестве приветствия и приступали к еде.
Потом Андерс
стал спать дольше, а есть меньше, игнорируя завтрак.
Хоук
перестал возвращаться домой с крепости наместника к ужину.
Они не обсуждали произошедшее, но в этом и не было необходимости. Вопросом времени был слом личности Андерса и уход Гаррета.
Есть ошибки, которым нет прощения. Особенно, когда ты осознаешь, что твой поступок — ошибка. Особенно, когда ты абсолютно уверен в том, что тебя за него никогда не простят.
Гаррет
был всепрощающим, но Хоук уже давно не помнил своего имени.
Поэтому в один момент Хоук просто исчез, оставив вставший на ноги Киркволл и большего не способного держать себя в руках Андерса
позади.
«Дорогой мой Варрик…»
«Дорогая моя Белла…»
«Дорогая моя Авелин…»
«Дорогая моя Мерилль…»
«Дорогой мой Фенрис…»
«… приношу свои искренние извинения»
... за то, что тебе пришлось пройти из-за меня
Андерса
нас с Андерсом
... за то, что тебе пришлось пройти из-за меня Андерса нас с Андерсом
точка.
Андерсу письма никто не оставил — или он просто был не в состоянии встать с кровати и посмотреть на обеденный стол, с прибитым к деревянной поверхности ножом папирусом. Тем не менее он остался кинутым и совершенно одиноким.
После того как Андерс перестал слышать Справедливость, он вспомнил про собственный голос в голове, у которого было что сказать после стольких лет непрерывного молчания — и, он готов был клясться именем Андрасте, что слышать голос Справедливости было в разы проще.
Он медленно умирал из-за ударов собственной совести.
Где-то там, далеко, на глубинных тропах, Гаррет умирал в унисон с ним.
