Ты мягкая кошка в ладошках Крадёшься по радужному мосту Мурлыча, лежишь на окошке Лениво разглядывая пургу Движенья твои грациозны Изысканна ты и легка. Внимательно прядают ушки ‒ Зайчик солнечный на кончике волоска. И песню свою мурлычешь. Неспешную песню любви. Я знаю, меня ты отыщешь Сквозь любые запутанные пути. Не забудешь как я люблю гладить Твой шёлковый сказочный мех. И если слеза будет капать Всегда поймёшь лучше всех. Не задашь дурного вопроса И не сделаешь больно мне. Мы с тобой ещё встретимся, кошка, Только не сейчас и не здесь.
***
Я стоял на каменном пятачке и с изумлением обозревал сюрреалистичную картину. Никогда не думала, что из узкого тоннеля меня выкинет сюда. С уступа открывался вид на потрясающей красоты долину, окаймлённую, будто чаша, пиками гор и линиями хребтов, с водопадами, озёрами, лугами. Вдалеке лес карабкался на горы, смягчая ломаные линии ущелий, обрывов, распадков. Выглаженный тысячами ног пятачок, на котором я стояла, напоминал обзорную площадку. Скольких до меня вынесло сюда из тёмного тоннеля со светом в конце? Обернувшись, я увидела, что круглый проём, откуда меня выкинуло, закрылся, являя сейчас лишь серый камень: старый, растрескавшийся, местами увитый цепким вьюнком. Прямо у моих ног начинался радужный мост, переливчатой зыбкой дугой раскинувшийся над долиной. Осторожно подойдя к краю, потыкал в него кончиком ноги – упругий. Это было странно и очень красиво. Мост начинался от края площадки и выпуклым изгибом спускался в центр долины. Скользнув вдоль моста взглядом, я увидел, как по нему, задрав хвост, идёт... кошка. Что-то неуловимо привычное было в том, как аккуратно она переставляет лапки. Узнавание ударило в голову. Лола! Все мысли вылетели из головы. Я побежал навстречу, крича: – Ло! Моя кошка вскинула голову и остановилась. Села, аккуратно обвив лапы толстым хвостом. Она ждала меня. Подхватив тёплое, мягкое тельце на руки, я уткнула нос между ушами, всё ещё не веря в такую удачу. Пахло Лолой: мехом, пудрой, пылью. Тяжесть на руках была такой знакомой. Ло подняла на меня медные глаза. – Соскучилась? – голос был глубокий, грудной. Такой как я и предполагал, если бы моя кошка при жизни разговаривала. – Невыносимо! Всю жизнь тебя вспоминала. И нечестно, что я прожила восемьдесят, а ты шестнадцать, – выдала я обиженно. Удивительно, что диалоги с самыми близкими мы начинаем с претензий, с наболевшего, с «я». – Я и так задержалась ради тебя на четыре года, ты же знаешь. – Лола действительно в двенадцать чуть не умерла. Я боролась за неё, как лев и буквально выгрызла у вечности. – Так что твои претензии неуместны. – Знаю. Спасибо! Ты встречаешь меня? – о, а вот и время для нелепых и банальных вопросов. «Ты проснулся?» говорим мы в сонные глаза, хотя это очевидно. Какие же мы всё-таки… люди! – А на что это похоже? – мягко хмыкнула Лола. – Думаешь, я просто случайно мимо проходила? Нет, моя душа, я встретила тебя так, как ты и хотел. – Это реально? – Относительно. Реальность существует лишь тогда, когда у неё есть наблюдатель. Без тебя это лишь белая мгла, с тобой – зыбка твоего воображения. Я огляделся. Ну да. Водопады, радужный мост, кошка, которая умерла в далёком 2013. Но, тем не менее, я ощущаю, как слегка пружинит мост под ногами, как приятно оттягивает руки тёплое тело, слышу, как шумит водопад, и даже чувствую оседающую на коже холодную влажную взвесь низвергающейся вниз воды. Осознание подняло вопросы более глобальные, удивляя, заставляя возмущаться и негодовать. – То есть ты хочешь сказать, что моё воображение могло желать твою смерть, предательство, войну, старость? И вся моя жизнь – нереальна? – Не совсем. Твоя душа ‒ да, желала именно этого. Воображение ‒ просто инструмент. Ты пришла в прошлую жизнь с конкретной целью, с прописанным алгоритмом того, через что желаешь пройти. Да нет... Нет! Я замотала головой. Моя жизнь не была простой. – Но зачем?! – вопрос был выдохом. Страстным, острым. Душа не может быть настолько тупой! – Душа либо растёт либо деградирует, – спокойно ответила Лола. Растёт? Вот это вот всё, все эти потери, боль, слёзы, разочарования ‒ ради какого-то эфемерного роста?! Слишком нереально, слишком заморочливо, слишком... больно! ‒ Но ведь было и хорошее, ‒ вкрадчиво сказала Лола, расслабляясь в моих руках, как она это умела, доводя меня до восторга. Будто держишь в руках тёплую грелку, наполненную водой. ‒ Была радость, большая и не очень. Были победы, незначительные и впечатляющие. Была любовь, мимолётная и та, что на всю жизнь. Была я, в конце концов! Да, было. Всё это тоже было. Я на сцене с огромным кубком. Победа! Слёзы текут по щекам от избытка чувств, хотя я не люблю проявлять эмоции на публике… …Пойманный мной момент, когда я осознала, что влюбляюсь. Странный, трепетный, беззащитный, как бабочка посреди глубокой осени… …Зимнее утро, когда стоя у окна с чашкой чая ты счастлив. Без причин, просто так. Лишь от того, что у тебя есть этот дом, этот чай и этот солнечный зимний день за окном... …Лижущее ступни море – вечное, ворочающееся в своём древнем ложе, дающее ощущение мимолётности бытия… …Миг, когда вдохнув сырой холодный воздух, ты понимаешь, что скоро весна и жизнь продолжается, несмотря ни на что… Жизнь, наполненная глобальными и незначительными смыслами и смысликами, как картина Моне – мягкими мазками. Когда смотришь близко – мазня. Но стоит отойти и окинуть общий вид, смотрится совсем по-другому, складываясь в нечто прекрасное и совершенно определённое. Воспоминания мелькали калейдоскопом чу́дных образов, наполняя душу ощущением волшебства. – Что выберешь в этот раз? – спросила кошка, вырывая меня из этого фильма. И я был благодарен, чувствуя, что не справляюсь с потоком чувств! Я вновь осознала себя стоящей на радужном мосту с кошкой на руках. Вес тела кошки словно заземлял меня, привязывал к реальности. Коснулся легко короткой шерсти между ушами. Ло смешно дёрнула ухом и вздохнула. Она всегда была терпеливой мудрой кошкой. И уйдя, забрала с собой моё беспечное детство. Впрочем, бояться больше нечего. Я ведь умерла. Самое страшное в жизни думающего существа уже случилось. Спасибо, что момент перехода смазался. Любопытство, вечное любопытство, подняло голову. – Я могу выбирать? – Всегда могла. Я перехватил Ло удобнее на руках, сел на пружинящий мост, свесил ноги, вздохнул. – Я и предыдущее, выходит, выбрала? – Да. Родителей, страну, пол, внешность; тех, кто причинит боль; тех, кому причинишь боль ты. С кем бы ты хотел встретиться вновь? – С тобой. – И всё? Я завис. Перед лицом мелькали лица мамы, папы, отчима, дяди, бабушки и дедушки, сестры. В сорок я заболела ковидом и он что-то сломал в моём мозге. Говорят, что по нервным окончаниям вирус проникает в область мозга, отвечающую за распознавание запахов и за социальные связи. Я потеряла обоняние и все чувства. Не осталось любви ни к кому, кроме себя. Это было бы страшно и странно, не будь я такой бесчувственной. Лишь те, кто умер до болезни, вспоминались с любовью и нежностью, потому что их образ был запечатан смертью. Запечатлён в моменте, когда я ещё могла чувствовать ярко и по́лно. – Знаешь, ты единственная, кого я продолжил любить даже когда совсем был разочарован в отношениях, – осознал я. – Конечно, были и другие любови и привязанности. Но ни одна не была такой бескорыстной, безотчётной, ни к чему не обязывающей и оттого, страстно желанной. Лола хмыкнула и боднула меня лбом, упираясь в живот, признавая во мне альфу, отдавая все права на себя. Я помню это странное ощущение, когда зависишь от того, кто от тебя зависим. Кошка заставляет поклоняться себе даже тогда, когда отдаёт старшинство в чужие руки. Я погладила согнутую шею, бережно, нежно. Такое доверие нельзя не оправдать. – А бывший? – Нет. Возможно. Наверно, да. Но не так устойчиво. – Так что выберешь в новой жизни? – упорно вернула меня к главному Лола. Выбрать новую жизнь гипотетически – так просто. На практике же я зависла. Сказала неуверенно: – Хочу, чтобы ты обязательно была рядом. И те, кто был мне дорог в этой жизни: родители, сестра, друзья. Бывший, куда без него? – Тем более, вы договорились, – улыбнулась Ло. – Мы договорились. Какими они будут? Те души? Я их узнаю? А они меня? – Такими, как захотят. Право выбора есть не только у тебя, но и у них. Ты тоже на них влияешь, вы же связаны, но выбор всё равно каждый будет делать сам. Почти все твои его уже сделал. И ждут. Но ты продумай всё. К примеру, я знаю, что последние годы очень раздражала тебя своей шерстью. – Ты очень красивая, – уклончиво сказала я. Вездесущая шерсть действительно меня достала. Собственно именно поэтому у меня не было больше кошки этой породы. – Да. Но шерстью раздражала. Это твоя недодумка, так что претензии не принимаю. Реши, какой я буду. – Не хочешь человеком? Люди преимущественно бесшерстные. – Ты дашь мне выбрать тоже? – мёд в кошачьих глазах стал вязким, казалось, что зрачок застыл в этой тягучей массе. – Конечно! Я же люблю тебя, – я тонула в этой медовой сладости, жадно вглядываясь. Древние, как я соскучилась! Жаль, что любимую душу нельзя впитать в себя, становясь единым целым. – О, это никогда не было поводом давать свободу. Даже наоборот. "Я же люблю тебя", говорил тебе муж, а потом насиловал. Меня передёрнуло от воспоминания, как Алексей вжимает меня в кровать и без подготовки вдавливает член в неподготовленную задницу. А потом до меня дошло… – ЭТО тоже выбрала я? – Да. – Фак! Мироздание, в чём твой смысл? Почему мы так остро чувствуем боль, но почти не замечаем радость? Почему учимся, растём, творим лишь в боли, но не в счастье? Мы долго сидели молча. Я смотрел, как красное солнце постепенно закатывается за горы. Небо выцвело, потом набрало тёмных красок, дырявя тёмное полотно ночи прорехами звёзд. – Всегда любила их, – откинувшись на спину, я рассматривала Большую медведицу. – Мы просто оттуда. Это ностальгия, – Ло лежала рядом, привалившись тёплым боком. – Думаешь? – уточнил я лениво. Это был не принципиальный вопрос. Сейчас вообще всё не принципиально кроме этой кошки и этого неба. – Знаю, – лениво же ответила Лола. – Я могу и этот путь выбрать? – есть ли край у Вселенной? – Что угодно. Щедро. Пугающе. Чересчур. – Нет, я пока тут. Я люблю эту планету. – Только я тебя прошу, не выбирай ты больше эту страну! – Думаешь? – В ней хорошо расти духовно, но тяжело жить по-человечески. – А любовь? – Вот с этих слов и началась твоя прошлая жизнь, в которой тебя предавали, обманывали, "учили"… – Но в ней меня и любили! – Что с тобой делать, душечка? – вздохнула Ло. – Любить. – Любить? Ты забываешь, что только взаимная любовь ценна. Нет ничего гаже той любви, что не нужна. – И нет ничего обиднее, чем любовь, пришедшая не вовремя... – Я помню, как тебя это раздражало. Ты отталкивала от себя, потому что тебя зае… достали любовью. – Но ведь я этого хотел? – Определённо! Я вздохнула, вспоминая эти "несвоевременные" любови. Ведь их тоже запланировала моя душа в промежутке между жизнями. Бойтесь непродуманных желаний. – Тело тоже я выбрала? – Тело, внешность, психотип, запах, триггеры. Всё. Абсолютно всё является твоим выбором. Или пущенным на самотёк. Всё что было не продумано, подобрано таким образом, чтобы ты не расслаблялась, следуя цели. – Но как другие души? Если у них тоже есть право абсолютного выбора. Неужели если я выбрала, что готова пройти через насилие, кто-то выбрал готовность его совершить? – Договор. Ты с ними договорилась. – О предательстве? – Да. – Слушай, но ведь под это можно списать что угодно. Типа он меня изнасиловал, потому что я сама так хочу. – Насиловать страшнее, чем пережить изнасилование. – Иди ты! – Чем бы ни оправдывал себя насильник, душа знает. Душа страдает. Тело рано или поздно выпустит душу и ей придётся принять всё то, что она прошла. – Я пережила войну, зай. Там было всё. Не всем стыдно. – Всем. Но я не буду спорить. – Зачем души соглашаются через это пройти? – Чтобы формировать свои табу. С каждой жизнью душа мудрее, не потому, что нюхала цветы и провожала закаты, а потому что оттирала от рук чужую кровь, изменяла, предавала, делала больно физически и морально. А потом, отринув земное, ужасалась содеянному и зарекалась от того или другого. Тебе ведь не пришло в голову сейчас выбрать в виде урока убийство или изнасилование. – Древние, храните меня от этого опыта! – отшатнулась я от пронзительного взгляда. – Они хранят. То, через что ты больше не хочешь проходить, или в принципе не можешь, не случится в твоей жизни. Свобода воли священна! – строго сказала Лола. Мда… Жаль, души, стоящие у власти, об этом забывают в своих земных воплощениях. – Закаты тоже важны! Люди мы только тогда, когда умеем видеть красоту! – А красота живёт в глазах любящего. Всё упирается в любовь, душа моя. Поэтому можно сказать, что люди мы только тогда, когда любим. – Любовь к себе тоже входит туда? – Это базовое чувство. Если ты не любишь себя, как ты сможешь полюбить других? Мы снова молчали. Я смотрел в небо и гладил кошку: привычно, бездумно, медитативно. Надо мной раскинулся небосвод от края до края и это чистое вечное небо умиротворяло, даря ощущением незыблемости бытия. Я – песчинка, атом, элементарная частица. Я – часть целого. И частица и волна. – А как это будет? Я забыла. – Есть два пути, как минимум. Первый – ты, выбрав всё, прыгаешь вниз, в новую жизнь. Второй – доходишь до края радужного моста. – Второй – конечный? – Определённо нет. В любой момент можешь вернуться и прыгнуть. Хочешь посмотреть на водопад? Поговорить со связанными душами, что пока ещё не прыгнули вниз, зависнув перед муками выбора или просто отдыхают? – Да. Нет. Возможно. Не знаю... Знаешь, видеть душу неприкрытой, не телесной, слишком интимно... Всё же на виду. – Ты смешная, – хмыкнула кошка. – Кого тут стесняться? Да, души голые, но и ты тоже. Тебе, кстати, в прошлый раз не понравилось, когда ты спустилась в долину. Вода была холодная, а камни – скользкими. Души – нудными, уже прочитанными. – Но это же зыбка! – Благодари своё воображение. Кажется, я чёртов мазохист. – У тебя в голове – репетиция филармонии. Когда под куполом звуки бесятся. Но это не страшно. В итоге этой какофонии родится мелодия новой жизни. Так себе утешение. – Ло, а если бы я придумала тёплую воду и песок? – Было бы слишком идеально, не натурально и ты бы понял, что вода искусственная, трава пахнет краской, а яблоки на деревьях содержат ГМО. Ну да, слишком сладкое всегда противно. Погладив Лолу, я выдала самую сильную текущую эмоцию. – Люблю тебя! – Знаю. Это приятно. Я тоже люблю. – Как это ощущается? – Твоя любовь ко мне – это нега ласкающей руки. Моя любовь к тебе как нить. Струна. Лента. Она натягивается и звенит, когда ты рядом. На ней можно играть. – А стоит? – Можно, если мы любовники. Тогда не стоит. Хочу Лолу в следующей жизни рядом не в этом качестве. Любовь между разумными – это не навсегда. Ничто, кроме вечности, меня не устроит. – Слушай… А своего бывшего, с которым я договаривался встретиться в следующей жизни, я тоже выбрал для прошлой? – Ещё как! Как вывалился из прохода в прошлый раз, так с порога и орал, звал его, пока не охрип. – Он не вышел меня встречать? – Тебя всегда встречаю я. Ты выбираешь меня из жизни в жизнь. Кстати, почему ты сейчас не кричал? – Я устала его любить. – Но вы же договорились. – Договорились. И договорённость в силе. Я снова с ним встречусь. Неизбежность нашей встречи одно время была опорой для меня, сломленной расставанием. Потом просто стала константой. – Чтобы что? – дотошно уточнила Лола. – Думаешь, стоит выбрать? Не пустить на самотёк? – В прошлый раз ты выбрал паттерн ваших отношений. И выбором остался недоволен. – Ну вот. Значит пусть будет как будет. – Прогресс налицо. В прошлый раз ты плакал почти сутки, из-за того, что встретил тебя не он. – Расту? – Растёшь, душечка, растёшь. – В этот раз тоже хочу без детей. Мне понравилось. – Уверен? – Ага. Я оценил прелесть одиночества и эгоизма. – Действительно растёшь. А что насчёт страны? – Самое главное – не Индия и не Африка какая-нибудь. Я научился уважать деньги, комфорт и понял, что расти можно без нужды и грязи. Глаза Ло, при звёздах таинственно мерцающие, затуманились. Потом бровки смешно изогнулись домиком. – Действительно научилась. Но как? Ты не прописывала этого в алгоритме в прошлый раз. – Я поняла, что деньги – просто инструмент, но не конечный продукт. И если я захочу – они будут. Теми или иными путями, но будут. Хорошо быть кошкой. Материальное важно лишь в моменте, но не в перспективе. Когда есть еда – ты просто ей наслаждаешься, утоляя голод. Но такие мелочи на что её купить и хватит ли на завтра – не волнуют. – А ты решила, кем будешь? – спросила я Лолу. – Снова кошкой. – Чтобы свалить от меня через шестнадцать лет?! – Знаешь, как приятно, когда о тебе помнят. Ты гладила меня каждой своей мыслью, каждым воспоминанием. – Так почему всё же кошка? – Нам не надо постигать науку любви. Наш век короток и мироздание позволяет нам не тратить на обучение время, сразу одаривая таким умением. Тебе в теле человека дано больше времени именно потому, что ты должна учиться любить. Ведь любовь – это ещё и умение прощать, понимать, принимать, брать обязательства, отпускать. Я зависла, обдумывая сказанное. Ло потянулась, зевнула во всю пасть и, потоптавшись, подвалилась под бок. Я накрыла её рукой. Меня затапливает осознанием бесценности этой маленькой, храброй души, что сопровождает меня. – Люблю тебя. – Скажи ещё раз. – Люблю! – Делай выбор. – Ты зачем меня торопишь? – Так надо. – Ладно. Перед внутренним взором как в игре, подтянулась таблица параметров. Мужчина. Высокий, статный, сероглазый, светловолосый. Кудрявый. Национальность, вес, рост, срок жизни. Список заданных параметров, черт характера, слабостей и сильных сторон, связанных душ и базовых событий был обширным. – Ты будешь кошкой, как и хочешь, но с условием, что будешь со мной не меньше двадцати лет. И разобьёшь мне сердце, когда уйдёшь, – вслух озвучила я очевидное. Взгляд Лолы был затуманенным. Она тоже делала окончательный выбор перед новой жизнью. – С бывшим я встречусь и если он опять не налажает, мы будем вместе. Это его урок. Мой урок вновь научиться любить. – Ты умеешь любить, не прибедняйся. – Я об этом забуду, я же не кошка, чтобы сразу родиться идеальной. – О, да! Ты в заболевания заглядывала? Я нашла этот блок среди параметров. – Сильная травма, что изменит жизнь. И аллергия. Даже на тебя. Мда... – Будешь править? – Альтернативы ещё хуже. Хрен с ним, оставлю. Ценить буду больше каждое прикосновение, от которого не ушёл в отёк Квинке. – Что не сделаешь ради любви, да, душечка? – хмыкнула Лола. – Любовь это вообще ни про жалость, ни про справедливость. – Не будь категоричной! Что у нас по материальной базе? – Я больше не хочу бедности и безденежья. Нахлебался досыта этим опытом. Поэтому эта функция без перекосов. – Деньги не имеют значения, когда они есть? – Да, именно так. – А остальное? – Остальное мелочи. Давай, я рискну и отпущу это решение на выбор других душ и Вселенной. – Потом жаловаться будешь. – Буду. Но это помогает росту. – Чем дольше я находилась здесь, тем меньше земного во мне оставалось, переставая заслонять высший замысел бытия. Над краем гор зазолотился рассвет. Звёзды будто провалились в светлеющую ткань небосвода. – Ты знаешь, что выбрал в этот раз внешность бывшего? – Да? – перед глазами встало лицо, знакомое до трещинки в уголке губ. А ведь, правда. – Мне будет приятно носить её. Я любила и лицо, и тело. Не зря говорят, что в следующей жизни мы выбираем образ тех, кого любили. – Да неужели? Может тогда передумаешь, и станешь кошкой? – подколола Лола. – Я буду очень противной кошкой, хотя мысль неплоха. – Регресс иногда полезен. – Не в этот раз. Я привычно тронул кончик уха Лолы и она привычно им дёрнула, а потом посмотрела с укоризной. Люблю этот взгляд. – Ты забыл выбрать смерть. Прошлый твой выбор был банальным. Смерть во сне – отличный повод материализовать свой сон, но опыта – никакого. – Ты умерла так же. – Мы это оговорили. Ты была категорична в вопросе моей смерти. Правда, когда я решила быть кошкой, ты ругалась как сапожник в прошлый раз. – И ведь был прав! Слушай, а кем ты была в предыдущих жизнях? – Не помнишь? – Не-а. – Собака, лошадь, ребёнок. От последнего я крупно вздрогнула. – Я потеряла своё дитя? – Да. – Это несправедливо! – Материальное воплощение – это не про справедливость, а про уроки и рост, душа моя. Справедливость – это когда ты стоишь на каменном пятачке, неприкрытая и голая и осознаёшь всё, что совершила. – А как же карма? – Аутоагрессия. Самонаказание. Мы для себя самые жестокие палачи, потому что знаем про себя всё и немного больше. А, чёрт! Больно, страшно, логично. – Когда я ушла, что ты чувствовала? – неожиданно спросила Лола. – Больше никогда! Больше никогда у меня не будет такой, как ты. – Но, тем не менее, я есть. – Я про жизнь, а не про вечность. – А я про потери. Важное к нам возвращается. То, что не вернулось – не важное. Мы снова помолчали. – Так что? – кошка заглянула мне в глаза. – Что? – я взгляд отвела, избегая неприятной темы выбора собственной смерти. – Ты меня прекрасно поняла. – А можно снова в постели и во сне? – Ты лишаешь себя опыта! – Согласна. – Секс? – Подумай о партнёре! Не очень-то приятно, когда умирают прямо на тебе. – Фак! – Не матерись, душечка. – Это помогает снимать эмоциональное напряжение. – Ты мне зубы не заговаривай. Что со смертью? – Выстрел. – Сам или тебя? – Меня. – Опять перекладываешь ответственность на других? – Лол, ну не дави, а. Смерть себе всегда сложнее выбирать, чем жизнь! – Ты в позапрошлый раз вообще отдал это на откуп высших сил. И? – Ну да, они меня не пожалели... – я передёрнула плечами. Воспоминания были скомканными, смутными, но отвратительными. – Всем трудно выбирать. – Пусть будет случайный выстрел. То есть убийство по роковому стечению обстоятельства. – Это проще. И для тебя и для души, которой предстоит этот выстрел сделать. Уверен? – Да. – Прыгаем? – Ло совершенно определённо меня торопит. Но я не против. Значит так надо. – Ты со мной? Не хочешь, чтобы я тебя своими руками принял? – В этот раз придём одновременно. У нас такого ещё не было. Я перехватил Лолу у груди, поднялся, прижал к себе крепче и прыгнул вниз.***
– Раздряд! – Пульс появился! – Вытащили! На тело накатила боль. Глобальная, всеобъемлющая, затапливающая сознание как прилив. Я отключился.***
Рассматривая себя в зеркале, я улыбался, хоть от этого вновь трескались разбитые губы. Значит, травма, что изменит жизнь, блядь?! Мироздание крайне интересно интерпретировало моё решение дать ему свою судьбу на откуп. Впрочем, даже самые чётко прописанные схемы всегда были с каким-то подвохом. Я не родился, а попал в чужое тело. Да и х... с ним! Всё равно через сутки забуду всё, как в прошлый раз. Я тоже орал, когда понял, что родился только что и вся эта срань с хождением под себя, неумением говорить и прочее – надолго. А сейчас вспоминаю детство с теплом. Близкие удивятся тому, что я после клинической смерти изменился. Что не узнаю их. Простите, душки, таков путь. Теперь самое главное не упустить Ло, которая родилась вчера, как и я. Но я никогда её не пропускал, ни в одной из жизней.***
– Саша? Миловидная женщина лет тридцати пяти смотрела на меня с невыносимой нежностью. – Простите, я вас не помню. Я и себя не помню. – Ничего, солнышко, мы это преодолеем. Я твоя мама. Моей головы коснулась лёгкая рука и я улыбнулся. Беспамятство пугало. Но я откуда-то знал, что всё будет хорошо. Только вот надо купить кошку! Как только выйду из больницы.