…
На тёмной улице единственный источник звука это цокот лакированных туфель. Поджав губы, она прижимает портфель ближе к груди, нервно заправляя прядь за ухо, боязненно оглядывается; сердце бешено стучит — мало ли кто бродит ночью по этим переулкам, а в городе как-никак за последний год все чаще случались нападения животных. Кажется, сзади слышится хруст стекла, что сначала заставило девушку замереть, прислушавшись, а затем ускорить шаг и вместе с этим её пульс. Теперь за ней отчетливее слышатся шаги и мужской тихий смех. Девушка сворачивает в подворотню — глупая, себя же загоняет в ловушку. Осталось всего лишь пару поворотов; она тянется свободной рукой в карман, нащупывая перцовку. Мгновение — и за собою она ничего не слышит. Вдох. Она пробегает пару метров до следующего поворота и, свернув, прижимается спиной к стене, доставая средство самообороны. Выдох. Мгновение — и на своей шее она ощущает стальную хватку, и ей наконец-то видно лицо преследователя. Холодные как сталь голубые глаза и язвительная улыбка. Но больше всего пугали расползающиеся по скулам, щекам тёмные вены. Секунды хватает, чтобы набрать побольше воздуха, но в следующую ей уже закрывают рот, а на шее хватки она не ощущает — он слишком раздражён даже для такой услады для ушей, как крики. Свободной рукой Деймон дёргает за ворот рубашки, заставляя верхние пуговицы градом рассыпаться по асфальту, предоставляя Сальваторе допуск к коже. Ещё мгновение — и он сладко впивается в мягкую кожу, с садистским удовольствием вгрызаясь в мягкую плоть, а протестующие крики, мычания и похныкивания застревают в ушах, ребром ладони он ощущает тепловатую слезу, лишь хмыкает на это. Делает жадные глотки, и жертва постепенно перестаёт брыкаться, пытаться что-то сделать. Он слишком голоден, а она слишком сладкая. Монстр с улыбкой — оскалом — отстраняется, но чуть напрягается, оборачиваясь, когда сзади слышится шорох. Всё еще не отпуская девчонку, поворачивается к ней, почувствовав движение, и в следующее мгновение его глаза залиты перцовкой. Вновь слышится шорох. И откуда-то тихий женский смех. — Ц, мать твою! — шипит он, резко отстраняется, рукавом кожаной куртки начинает активно протирать глаза, чтобы хоть немного унять боль от вещества, что сейчас, по ощущениям, разъедает ему глаза. Возможно, так и есть, поскольку в воздухе он ощущает слабый запах вербены, а до этого ему как-то не выдавалось возможности испытать растение на вампирских глазах, и если он когда-то и собирался поэкспериментировать, то точно не на своих. Через, по ощущениям, десяток секунд глаза начинает жечь меньше, и он наконец-то может их открыть. Да, в воздухе определённо витает запах вербены, только есть ещё кое-что: ни трупа, ни хоть еле ходящей девчонки нет. Даже биения сердца не слышно. Н-и-ч-е-г-о. Деймон хмурится, слышится шорох за углом, на вампирской скорости перемещается ближе к источнику звука, оказавшись в тупике. Тоже пусто. Ни девушки, ни хоть чего-то. — Не та-а-ам и-и-ище-ешь! — где-то сверху раздается до боли задорное и знакомое, но Деймон не настолько быстр, чтобы повернуться или скрыться быстрее, потому в следующее мгновение валится на холодный асфальт со свернутой шеей. Приземлившись, дама отряхивается, недовольно фыркая: маниакальное желание соблюдать чистоту везде и всегда появилось у нее вместе брезгливостью к остаткам крови, которую зачастую было трудно убрать с ткани. Довольно закусив губу, хмыкает, складывая руки на груди, после чего оборачивается на мусорные баки, глядя на выходящую из-за них «жертву», благодарно кивает, — Спасибо, Джульетт. Та лишь улыбается, смущенно заводя прядь за ухо, поправив заглушающий шум амулет на груди, — Для тебя что угодно, Винни.…
Солнце нещадно сжигало глаза, заставляя вампира неприятно поморщиться. Недовольно фыркнув, он жмурится, закрывая одной рукой глаза, но жечь не перестаёт. Цокает и всё же открывает глаза, раздражённо оглядывая комнату. Недоверчиво осматривается, прислушивается: в доме полнейшая тишина, только с первого этажа доносятся тихие голоса — точно Елена и Стефан. Кажется, и чей-то тихий смех. Ему хватает мгновения, чтобы оказаться в коридоре и мгновения, чтобы оказаться на первом этаже. Да, это определенно были нежности сладкой парочки. Проходит в гостиную, лениво облокотившись на дверной проем, — Эй, голубки, — пытается привлечь их внимание, скалится, когда те продолжают ворковать, не обращая на него внимания. Что-то не так. Деймон щурится, вглядываясь, пытаясь понять, что отличается. Елена ловит на себе его взгляд и, игриво закусив щеку изнутри, притягивая Стефана к себе, что-то шепча ему на ухо, после чего отстраняется, всё ещё не сводя взгляда с его старшего брата. И Стефан, и Елена завилисто смеются, наблюдая за недоумевающим Деймоном, перешептываясь. — Какого чёрта? — голубоглазый делает попытку пройти вперёд, сделать к ним шаг, но сталкивается с невидимой преградой, — Эй! — он ударяет по ней, но ничего не происходит. Это что-то похожее на то, когда у вампира нет приглашения в дом, но Деймон приглашён. Это и есть его дом. Гилберт и братик смеются пуще прежнего. — Ну-ну, посмеялись и всё! И резко приходит осознание. — Винни, ей-богу, тебе не пять лет! Слышится недовольное цоканье, и иллюзия рассеивается, словно её и не было, лёгкой дымкой оседая на пол, а через мгновение исчезая полностью. — Ты бы только знал, какой ты кайфолом, — разносится где-то сзади, но стоит обернуться, как он обнаруживает, он тоже не может, — Серьёзно: это не всё! — Я не сомневаюсь, что ты старалась, но, по правде говоря, — он переходит на шёпот, — Мне плевать. И я вырву твою гортань, когда проснусь, — демон безразлично пожимает плечами. — Правда?.. И в этот момент к нему возвращается способность двигаться, что ощутив, он мгновенно поворачивается, но не обнаруживает ровным счётом никого. Вновь слышится смех. Не Елены со Стефаном, нет. Мягкий, мелодичный, отчего-то вызывающий мурашки по всему телу; такой, настроение владельца которого даже не поймёшь по нему — нравится ли ей твоя компания или ты всего лишь бранч, один из многих. — Да ладно тебе, — Деймон проходит в другую часть дома медленно, осторожно стараясь не спугнуть, хотя сейчас роль напуганной лани у него, а не у нее, чтобы её можно было спугнуть, — Ты слишком предсказуема: готов поставить половину своего запаса виски, что далее были бы какие-нибудь элементы тёмной оргии с фрагментами некрофилии и чего-нибудь из арсенала Джеффри Даммера! — Вообще-то, — и она наконец-то появляется в его поле зрения, стоя к нему спиной, — да, изначально я об этом думала, но, на самом деле, нет, — шатенка поворачивается к нему и пожимает плечами. Теперь он может хорошо её разглядеть — кажется, они не виделись около семнадцати лет, но за это время она не изменилась; да, не должна была, но сейчас она кажется ему лишь статуей. Холодной, каменной статуей. И сейчас статуя ему улыбается, — Тебе стоит обернуться. Деймон хмыкает, не верит, качает головой, — Ну давай, порази меня, — под его глазами расползается тёмная сеточка вен, и он все-таки медленно, но разворачивается, и его улыбка моментально сменяется на испуганную гримасу. — Ничтожество, — с особой ненавистью процеживает отец, и в следующее мгновение слышится выстрел из ружья. Деймон вздрагивает, такой исход изначально даже не предугадывая, и прикрывает глаза, когда осознает, что Джузеппе нет рядом, тяжело дышит, сглатывая.— Джузеппе здесь нет — Джузеппе здесь нет — Джузеппе здесь нет —
Кожа как-то неприятно жжется, и вампир, щурясь, осматривает помещение и ощущает, что что-то сдерживает его запястья, въедается в кожу, прожигает ее. Ну да. Старые-добрые веревки, пропитанные вербеной. — Прекрати! — кожа под солнцем начинает краснеть, и на ней потихоньку расплываются волдыри, заставляя Сальваторе болезненно шипеть, — Эй! — даже пытается выбраться, но безуспешно. Вердикт: эта [censor] забрала его кольцо. Сжимает зубы чуть ли не до скрипа костей, и она задергивает шторы. Он точно уверен в том, что это определенно она, — Гвин. Босыми ногами чувствует холодный пол. Круче осознания того, что ты практически полностью обездвижен, осознание, что ты находишься обездвиженным в своём собственном доме. Ему стоит лишь повернуть голову чуть правее, и сейчас ему видно лучше, чем в иллюзии, созданной ею же. А может, это тоже просто образ, достроенный его сознанием?.. И нет, отличий он может заметить мало, единственное — одежда отличается. И обстоятельства. А так… те же серебристо-ледяные глаза, некогда наполненные жизнью, но сейчас лишь прекрасные пустышки. — Вообще-то это Джеффри учился у меня, а не я у него, — это заставляет вампиреныша хмыкнуть, — Так и быть: никакого вауйеризма! Как хочешь, — поддельно мягко улыбается, снисходительно склоняя голову, игриво закусывая щеку изнутри, — Только лёгкий BDSM. — Да, — он кивает из-под прищура насыщенных голубых глаз, что не один раз становились причиной увеличения его фан-клуба, — Определённо в твоём стиле. Давить на подобное. — Мы могли бы поговорить в более приятной обстановке, — предлагает компромисс она, даже зная, что этот засранец не купится, — Но тогда и тебе придётся пойти на уступки. Как там звали ту цыпочку? — откровенно издевается, — Елена? Вновь из рода Петровых? Тот смеется. Низко, хрипло, задорно — это определённо немного развеселило его; вампир лишь качает головой, меняет тему: — Что ты забыла здесь? Та поджимает губы, сохраняя лицо, процеживает: — А ведь я и забыла, какой ты гостеприимный. — А я и забыл, как ты любишь связывать мужчин, — пожимает плечами, — Неужели Малыш Стеффи позвонил? Ц, бедняга переживает, что я могу навредить его подружке. — Ох, Дейми-Дейми-Дейми, — неудовлетворенно качает головой и отходит от него к мини-холодильнику в другой части комнаты, предпочитая его гадкой натуре компанию дорогого алкоголя, что через пару мгновений уже греет ей горло, приятным теплом разливается по телу, когда она наливает себе в гранёный стакан виски и тут же опрокидывает в себя, полностью осушая, после чего оборачивается к нему: — Будешь? — и тот кивает, а шатенка наполняет и ему ту же ёмкость, встаёт перед ним, глядя в глаза, — Только понимаешь, в чем проблема? Ты знаешь, что временами я забываю о возможных границах, и сейчас я правда не хочу причинять тебе вреда. Позволь мне помочь тебе. — Похоже на то, что мне нужна помощь? — Едко скалится, демонстрируя рот, полный хищных клыков, что даны подобным ему, чтобы с лёгкостью разрывать плоть; он показывает черные вены, что тут же расползаются по бархатной нежной коже, — Мне нужна только кровь. Чья-то ещё или твоя — без разницы. — Так, значит? — в голове слышится сталь, но ни разу не сожаление; только её холод, когда что-то идёт не по плану, — Я могла бы быть нежной, но сейчас… Ты вынуждаешь меня быть плохой, — лишь выплескивает виски ему в лицо, заставляя шикануть, когда алкоголь попадает на некоторые незажившие ссадины, и с силой кидает стакан в пол, и тот в ту же секунду рассыпается мелкими хрустальными осколками, некоторые из которых уже впиваются в голые ступни Деймона, отчего он ещё больше шипит, — Сообщи, когда передумаешь. И если то, что для него приготовлено, — легкий BDSM, то сам Деймон — праведник. Глупый-глупый Деймон и глупый-глупый Стефан вновь затеяли игру в третьего лишнего. И вновь они не понимают, в чем проблема. И вновь это выйдет им боком. — Спасибо, Гвин, — младшенький выглядит сейчас до ужаса нервным. — Ага, — небрежно кидает она, словно это какой-то пустяк.