Перерыв

— Я тебе уже говорил, что люблю тебя? — протянул мужской голос из другого конца комнаты. Боксмен сидел за столом и смахивал крошки от ластика с помятого листа бумаги, вновь что-то писал, вздыхал, хмурил брови и опять стирал. И так по кругу уже около получаса. — Уже около 13 раз, милый, — не поднимая взгляда от чертежей, пробормотал Боксмен. — Нечетное число, Боксмен, — уже подходя к столу продолжил Веномус. — Четное звучало бы лучше, — полушепотом поведал профессор склонившись к уху инженера, — я люблю тебя. Он наклонился еще немного и мягко коснулся губами чужой щеки. Отдалился и выпрямился, посмотрев на Боксмена. Действия произвели правильный эффект. Боксмен улыбался. Улыбался довольно и расслабленно, как кот, только что съевший сытный обед. — И я тебя, — не отрывая взгляда от бумаг, промурчал Боксмен. Веномус придвинул к себе ближайший стул на колесиках и сел рядом, изучая хаотичный узор из бумаг на столе. Чертежи, вычисления, черновики с забавными рисунками. Куча стрелочек и заметок написанных куриной лапой. Веномус постарался разобраться в этом хороводе букв и цифр, методично собирая бумаги в стопку, а после разделяя их на стопки по категориям, но у него не выходило сосредоточиться. Боксмен то и дело хватал что-нибудь из стопки, перепутывая бумаги и вновь просто хаотично раскидывал их на столе. Бурчал что-то неразборчивое и вновь пересматривал бумаги. Иногда он все же пытался уложить их в стопку откуда взял, но Веномус перехватывал его руки и просто аккуратно забирал бумаги. Он методично перебирал одну за другой и проверял вычисления на наличие той самой злополучной ошибки. Сначала Боксмен пытался доверить все интуиции, беспорядочно перебирая листки, но через полчаса все же неохотно сдался и принялся за работу в стиле профессора. Перебирая каждый черновик отдельно. Профессор то и дело поглядывал на Боксмена, который поджимая губы постукивал по столу когтем куриной лапы. Он то и дело смотрел на детали для роботов в углу, переводя взгляд с них на бумагу и обратно, скучающе вздыхая. Эта унылая волокита явно доставляла ему меньше удовольствия, чем конструирование роботов. Он изменился, но он был все так же прекрасен в своей стихии. Он был все так же прекрасен когда с энтузиазмом предложил создать нового робота, он был все так же прекрасен, когда размахивая руками, сыпал идеями. Прекрасен, когда поджимал губы от несходящихся расчетов, когда хлопнув по столу, он устремлял взгляд в чертежи, и пока он бормотав что-то о наиглупейшей ошибке, бегал глазами по строчкам вычислений. Он был прекрасен, когда устало потирал переносицу, он был прекрасен когда хмурил брови и сжимал кулаки, когда громко ругался, но продолжал упорно работать. Он был прекрасен своей живостью, упорством, своей яркостью, горячностью и пылкостью, срывающим крышу духом авантюризма. Но сейчас он выглядел болезненно скучающим. Веномус придвинулся ближе, положил ладони на напряженные плечи, немного массируя: — Давай сделаем перерыв, как думаешь? — мягкий, вкрадчивый голос промурлыкал на ухо. Боксмен прикрыл глаза на пару секунд, открыл и вновь посмотрел на чертежи, брови нахмурились и он разочарованно поджал губы. После повернулся и поднял взгляд на Веномуса. Черты лица разгладились, и он расслабленно опустил плечи, поддаваясь ласкам. — Думаю, что это замечательная идея, П.В, — блаженно прикрыв глаза, проурчал Боксмен. Веномус поднял ладони чуть выше, оглаживая затылок и запуская пальцы в волосы. Боксмен наклонил голову и с безмятежной улыбкой прошептал: — Это приятно. — Полагаю, — тихий смешок, — это правда так, — и он припал губами к чужой щеке, расцеловывая бледную кожу. Боксмен приоткрыл глаза и захихикал, он взял чужое лицо в свои руки и развернул Веномуса, заставляя слегка склониться, так чтобы они смотрели друг другу в глаза. Губы Веномуса обжигало чужое дыхание, он посмотрел в глаза напротив. Блестят. Он сильнее зарылся рукой в волосы Боксмена. Губы профессора коснулись чужих, таких манящих губ, втягивая в поцелуй настолько сладостный, что Веномус с упоением промычал в поцелуй что-то бессвязное. Руки Боксмена аккуратно притянули профессора ближе. Он нежно углубил поцелуй. Кисти Веномуса сползли Боксмену на плечи, он сжал их и притянул его к себе вплотную. После обвил руками шею и вновь запустил пальцы в мягкие, пушистые локоны. Тела начали накаливаться, нежный и теплый поцелуй становился палящим, жадным, а потом обжигающим и просящим. В груди жгло желанием быть как можно ближе. Пальцы профессора царапали чужой затылок, оттягивали волосы. Они разорвали поцелуй. Профессор со взглядом полным неприкрытой, оголённой как неисправный провод, любви, посмотрел на Боксмена. И все, что он мог видеть, это его сверкающие глаза. Они набросились друг на друга еще более жадно, еще более сильно и горячо, Боксмен запустил руки под чужой халат, очерчивая узоры на раскаленной спине в ясном лишь ему, хаотичном порядке. До безумия страстные, до безумия нуждающиеся они целовались пылко и так долго, насколько только могло их хватить, остервенело цепляясь друг за друга в этом водовороте. Они вновь разорвали поцелуй. Глубоко вздохнув через нос раскаленного ими воздуха, профессор приоткрыл глаза и посмотрел на Боксмена. Такой растрепанный, красный, но вновь смотревший так дерзко и нагло, он заставлял трепетать. Веномус рассмеялся. До того хорошо сейчас было. Боксмен напротив него улыбался и молчал, но дрожащие губы выдавали его с потрохами. Он прыснул от смеха и таки засмеялся, вторя профессору. Судя по ехидному блеску в глазах, профессор выглядел не лучше. Так хорошо сейчас, так спокойно и правильно. В груди приятно тлело, пульсировало и взрывалось фейерверками, разливалось по телу взрывной волной невероятное тепло. Сейчас все именно так, как должно быть. Губы сами растягивались в счастливой улыбке. Веномус сгреб Боксмена в объятия и крепко-крепко прижал к себе. Он никогда больше не позволит себе отпустить его, хоть за все деньги и власть над всей гребаной вселенной, он не позволит себе потерять это снова. — Я так тебя люблю, Бокси. Посмеиваясь и утирая чужие слезы в уголках глаз, ему отвечают: — Я тебя тоже, П.В. Веномус перехватывает чужие руки и прижимает их к своим щекам. Он вновь утягивает Боксмена в поцелуй. Теплый, полный нежности он опалял саднящие губы. Они целовали так ласково, гладили щеки, переплетали пальцы, аккуратно, словно не пытались напиться друг другом как остервенелые пару минут назад, прижимались ближе. Они все же разорвали поцелуй, чтобы посмотреть, столкнуться взглядами, полными чуткой любви и щемящей душу нежности. Боксмен еще раз коротко поцеловал профессора в губы и аккуратно отстранился, напоследок тепло шепнув над самым ухом: — Пойду сделаю нам кофе.