Let's go!

— Избавься от мусора! — Император Кипящих островов брезгливо отряхнул латные перчатки от налипшей на них смеси перьев и внутренностей несчастного подопытного. Неудачи преследовали его одна за другой: предательство новоявленного главы ковена бардов, провал с очередным гримволкером, а теперь еще и бунтующее проклятие! Рев оглядел раскуроченный трупик безымянной ведьмы, которую проклятие буквально вывернуло наизнанку превращением в звериную форму. И это уже десятая попытка! Ни в одном из подопытных из конформаториума проклятье не приживалось, калеча ведьм насмерть. Однако других вариантов, кроме как пробовать снова и снова, всё равно нет, надо заполучить этого чертового зверя сестёр Клаторн себе в верные слуги: после потери последнего золотого стража и примирения Идалин с ее монстром, разрушающим любой вид магии на раз и дарующим огромную силу и возможности, великий план с вытягивающим заклинанием, вынашиваемый уже не одно столетие, встал под угрозу. Тряхнув головой и отогнав тяжелые мысли, император в который раз пересмотрел обширные записи с исследованием феномена Казуморфного проклятья. Встречающееся крайне редко и еще реже оставляющее проклятых в живых, по-своему разумное, оно будоражило умы многих, даруя своему носителю уникальную способность, неподвластную ни человеку, ни ведьме, ни демону: разрушать саму магию! За последние три сотни лет были всего двое живых и успешно приспособившихся носителей проклятья, и оба носителя — сестры Клаторн! Младшая получила его в детстве от сестры, поддавшейся сильнейшим негативным эмоциям и случайно притянувшей к себе этого монстра из небытия, а старшая забрала часть проклятья сестры относительно недавно. Отделались они, можно сказать, легким испугом: Идалин имела возможность спокойно колдовать в любом направлении вплоть до точки невозврата, когда из-за перерасхода силы монстр буквально сжег ее ведьмин мешочек, лишив сил. С Лилит при разделении проклятья и внедрения его, впрочем, произошло то же самое. Обе сильнейшие ранее колдуньи теперь довольствовались жалкими бумажными глифами, коими их снабжала человек, что, к сожалению ничуть не помешало обоим на прежнем уровне портить его жизнь и планы. Сам же он призвать подобное проклятье смог с превеликим трудом, едва не погибнув в процессе, и заточив яростно сопротивляющийся сгусток энергии, периодически ощеривающийся перьями в энергетическую клетку-сферу. После чего он принялся в спешном порядке подыскивать носителя для него. Хоть заточенных в конформотариуме и его личных казематах было предостаточно, будущий носитель должен был отвечать целой куче параметров, что значительно затрудняло выбор: сильная ведьма, к счастью не важно какого пола, со слабой и крайне нестабильной психикой, которую будет легко сломать после вселения Казуморфа, но та сможет достаточно сопротивляться монстру, чтобы не позволить ему управлять своим телом, а лишь использовать новообретённые способности на всеобщее благо. Ладно, подопытных он нашел, но вот беда: проклятье разламывало тела носителей еще на этапе слияния! Что детей, что взрослых — всех ждала одинаково незавидная участь. Это при условии, что Морф постоянно находился под воздействием вытягивающего силы артефакта, а перед вселениями получал ударную дозу отравляющих заклятий. Мужчина недовольно поджал губы, обдумывая свой следующий шаг и краем глаза наблюдая за заканчивающими уборку в ритуальном зале парочкой мерзотронов. В голове промелькнула мысль, которую он тут же поймал за хвост: а что если одновременно вести ритуал не на одном человеке, а на нескольких? Ослабленное большим количеством сосудов, скованное узами ритуала проклятье будет вынуждено выбрать одного из них и вселиться в него с минимальным ущербом. Определенно, стоит попытаться. Через несколько часов в том же зале на полу расцвели пентаграммы с заключенными в них полуобморочными ведьмами. Связанные между собой два десятка пентаграмм тихо гудели и выдавали неяркое свечение, сигнализируя о готовности к работе. В последний раз повторив текст заговора, Белос откашлялся и приступил к чтению. Звучные слова на незнакомом языке заполнили зал, распуская во все стороны волны магии, трепля одежду жертв и раскачивая огоньки световых заклинаний:

Obei min, birda spirito, striga princo!

Submetiĝu al mi, birdospirito, estu submetiĝema al mia volo!

С каждым словом потоки магии становились всё ощутимее, всё яростнее пульсировало проклятье, заключенное в энергетическую сферу, с последними словами клетка проклятья исчезла со стеклянным звоном, и зал на мгновение поглотил яркий свет, как и в предыдущие разы, но ни одна из пентаграмм не засветилась. сигнализируя о вселении! За место этого на незанятом теперь пространстве клетки с хлопком проявился новый силуэт.

***

— До дна! До дна! До дна! — Леша поморщился, потерев переносицу: пьяные вопли наклюкавшихся собутыльников начинали подбешивать. В нос ударил едкий запах дыма от самокрутки, смешивающийся с чем-то сладковатым, видимо кто-то притащил что-то незаконное, желудок отзвался резью, напоминая о том, что за последнее время в него, кроме чипсов и непонятной алкосодержащей бурды, ничего не поступало. Определенно, идея идти на вписку по знакомству знакомого от его знакомого была плохой, лучше бы гулял по набережным Питера так же как и последние недели, дожидаясь ухода родителей на работу, чтобы почти тайком пробраться домой за чистой одеждой и каким-никаким перекусом да оставить пару свидетельств о своем существовании, не хватало только наводки в полицию на такого-сякого нерадивого ребенка. Парень зябко передернул плечами и едва заметно вздохнул. Когда он последний раз спокойно спал восемь часов, положенных ему по возрастным нормам? Летом перед одиннадцатым классом или еще раньше? Когда не надо было, стиснув зубы и вытирая текущую из носа от перенапряжения кровь, зубрить безумное количество информации для сдачи великого и ужасного ЕГЭ? Когда над душой не орала истеричная мать, считающая что рождение ребенка даёт ей право использовать этого самого ребенка как заблагорассудится в виде бесплатной рабочей силы? Когда отец не отвешивал затрещины по поводу и без, и обсуждая с друганами-собутыльниками неблагодарного щенка-сына, который только и сидит в своей комнате над книжками и компьютером на их шее? Действительно, он абсолютно ничего не делал, носясь по подработкам, чтобы наскрести на курсы и пособия, просиживая сутками за бесконечными заданиями и всё вдалбливая и вдалбливая эту дрянь себе в голову. Результаты которой будут известны не раньше, чем через неделю и это время лучше не появляться в поле зрения родителей, если он не желает получить порцию оскорблений по поводу того, что он никчемная биомасса, которая ничего одиннадцать лет не делала и провалит все экзамены, опозорив их перед соседями. Фыркнув, молодой человек грустно покачал головой в такт своим мыслям. Вечеринка тем делом набирала обороты, и в чью-то небольшую квартирку набивалось всё больше и больше незнакомых людей, явно старше вчерашних старшеклассников и около. Сладковатого запаха, как и звона бутылок, стало больше, и несвязных воплей уже набравшихся, так что парень решил, что не очень уж и хочется ему сидеть именно на этой вписке, и что он вполне может себе позволить встречать очередной рассвет где-нибудь в тихом скверике, а не в притоне подростков, которых хитрые дяденьки сейчас окончательно споят с неясными целями. В очередной раз отказавшись от настойчиво предлагаемого стаканчика с чем-то отдаленно напоминающим смесь самогона и сока, он выбрался из шумной компании, даже не попрощавшись ни с кем и перепрыгивая через ступеньку, побежал вниз по лестнице обшарпанного подъезда. Улица встретила его сырой прохладой северной столицы и невнятными криками где-то в соседнем дворе. Светлеющее небо затянутое серыми тучами обещало в скором времени пролиться мелким летним дождиком и возможно наградить неразумного подростка, одетого в легонькую футболку с джинсами, ОРЗ или простудой. Пнув подвернувшийся под кеду камушек, парень в последний раз оглянулся на плотно зашторенные окна тусовки, откуда он сбежал и медленно побрел куда глаза глядят. Спящий город с совсем редкими машинами и пешеходами навевал умиротворение, так что Леша совсем оторвался от реальности, наслаждаясь ощущениями. Пришёл он в себя от неприятного чувства направленного внимания. Оглядевшись по сторонам, он ничего не заметил, и это было уже не очень хорошо: спальные районы, застроенные панельками, со своими терками за территорию хорошего не обещали. Он ускорил шаг, надеясь, что ему просто показалось, но пристальное внимание никуда не делось, зато сзади послышался шум шин по асфальту. Теперь это было уже не просто нехорошо, а откровенно плохо: доблестная милиция крайне редко патрулировала такие богом забытые места без причины, значит это рыбка покрупнее. Лихорадочно оглядываясь, Алексей Калинин перешёл на бег и попытался вспомнить, где здесь близлежащий круглосуточный магазин. Да вот только надеждам было не суждено сбыться: черный тонированный фургончик уже был в пределах прямой видимости и стремительно сокращал дистанцию. Надеясь оторваться, парень резко вильнул, сворачивая в узкую подворотню, куда проехать на машине было бы проблематично и оказался… В глухом дворике-колодце, на радость крепким молодчикам в масках и с битами, появившимся из того же прохода, что и он. Вокруг не было ни души, сколько не кричи, только окна глядели безразличными стекляшками да сейфовые двери с домофонами, отрезая пути побега подчистую. От первого нападающего Леша успел увернуться, не давая себя схватить, и едва не проворонил второго урода, замахнувшегося на него битой, обмотанной тоненьким слоем утеплителя. Присев от дубинки и врезав со всех сил по колену мужика, парень повернулся было к единственному проходу из ловушки, но по ту сторону на него хищно щерилось открытое брюхо грузовика, и идти туда расхотелось. Короткий замах кулаком от первого бандита он все же пропустил, полетев на сырой грязный асфальт под довольное восклицание похитителей. В ушах зазвенело и единственное, на что у него хватило сил, это отползти спиной к стене и прижаться к шершавому углу его ловушки. Тихо матюгащийся тип, которого он пнул в коленную чашечку, церемониться больше не желал, и сквозь рефлекторно вскинутые в защитном жесте руки юноша увидел несущуюся к нему биту. Глаза сами собой закрылись, ноги подтянулись к груди, все тело приготовилось к удару. Секунда, две, три, пять, десять… ничего не происходило? Опасливо приоткрыв один глаз, Калинин огляделся и обомлел.