Одиночество в зимнем лесу

— Мы должны атаковать! — раз за разом повторял Тьелкормо, когда братья собрались на очередной совет в шатре у Майтимо. — Мы уж предлагали отдать нам Сильмарилл миром. Диор отказался. Значит, мы добудем его в битве! Год за годом он разжигал в себе злость, убеждал себя ненавидеть. Ее он ненавидеть не мог, а потому с удвоенной силой ненавидел Берена, Тингола, весь Дориат. Ненавидел и Диора — это мог быть его сын, но нет, ему предпочли смертного оборванца. А теперь потомок этого оборванца, точная копия своего отца, но с ее глазами, король Дориата. И говорит с ними с еще меньшим почтением, чем когда-то говорил его отец. Ненависть подогревала и боль — они отняли у него Лютиэн. И он им отомстит. *** Поединок превращался не в битву, в охоту. Тьелкормо не чувствовал боли от собственных ран, пробираясь по запутанным потайным коридорам Менегрота следом за Диором. Где-то там осталась битва, остались братья, остался Курво, получивший стрелу в горло… Но проклятый сын Берена был все еще жив, хоть и ранен, и трусливо пытался сбежать, а из шкатулки, которую он прижимал к груди, пробивался свет. «Достану. Не уйдешь от меня», — ярость душила охотника, придавала сил. И он сам бы себе не признался, что вперед его гонит не только и не столько желание добыть Камень. Поворот. Еще один поворот по узкому коридору. Внезапно в лицо ударил холодный воздух, а по глазам резанул свет. В первый момент Тьелкормо зажмурился, но потом осознал, что это всего лишь снег, искрящийся под полной луной. После полумрака коридора и залов, освещенных разбитыми светильниками и чадящими факелами, ясная ночь показалась едва ли ни днем. Потайной ход увел их куда-то далеко за пределы дворца, отсюда даже шум битвы не был слышен. Он поспешно огляделся, ища следы. Между деревьями, словно издеваясь, мелькнул зеленоватый плащ. Тьелкормо бросился вперед. Привычно завел руку за спину, но стрел в колчане не оказалось. Выругался. Придется обойтись мечом. Диора он догнал у края небольшой полянки. — Не уйдешь! Камень наш! — оскалился Тьелкормо. Окровавленный, с рассеченным виском и следами грязи и копоти на лице, меньше всего он сейчас соответствовал как своему прозвищу «Прекрасный», так и «Светлый». — Сомневаюсь. Диор выглядел не краше. Да и тоже был ранен уже не единожды. Но бой ему все же пришлось принять. На стороне Тьелкормо были навыки и опыт. На стороне Диора — отчаянная ярость короля, защищающего свой дом. Да и кровь майэ давала о себе знать. И все же Тьелкормо не сомневался, что сможет одолеть этого мальчишку. Возможно, именно излишняя самонадеянность и сыграла с ним злую шутку. Ногу обожгло болью. Диор все-таки сумел его достать чуть выше края сапога, там, где кольчуга и плотная котта уже заканчивались, а поножи еще не начинались. Тьелкормо вскрикнул и рефлекторно наклонился вперед, пытаясь зажать рану. Это и спасло ему жизнь: следующий удар меча Диора рассек воздух там, где только что была его голова. Диор отступил и снова скрылся за деревьями. У Тьелкормо появилось неприятное ощущение, что это не он — охотник, загоняющий добычу, а наоборот. Но свет, мерцавший в ларце у Диора, гнал его вперед. Нельзя упустить, нельзя. Но Диор гораздо лучше знал лес, а раненная нога давала о себе знать. Догнать. Убить. Потомок того, кто отнял у него все, не имеет права на жизнь. Вернуть Камень. Но Диор тоже был ранен и тоже уставал. — Ты не получишь Камень, — выдохнул он, опершись на одно из деревьев. — Посмотрим, — хищно оскалился Тьелкормо. И снова погоня. Но расстояние между ними неумолимо увеличивалось. Они снова выскочили на открытое пространство. Диор обернулся, всего на пару мгновений, но этого Тьелкормо хватило. Короткий нож с широким лезвием свистнул в воздухе, попал не прямо в горло, чуть ниже. Диор удивленно моргнул, отступил на пару шагов и завалился назад и на бок. И внезапно исчез. Тьелкормо опешил. И почти сразу же увидел просевший слой снега, скрывавший спуск в овраг. Рванулся вперед, хотя можно было уже и не спешить: с такой раной Диор бы уже не сбежал. Тьелкормо неловко спустился по склону, цепляясь за кустарник, под конец не удержался, свалился, упав на раненную ногу. Ругнулся, кое-как поднялся, подошел ближе. Диор был еще жив, кровь хлестала из глубокой раны, и снег рядом казался черным. — Недалеко ты убежал, — сейчас в лице Тьелкормо оставалось мало эльфийского. — И Камень не сокрыл. Вопреки ожиданиям, в глазах Диора не было отчаянья, лишь мстительной торжество. — Ты тварь хуже орков, — выплюнул он. — И Камень ты никогда не получишь. Тьелкормо только хмыкнул и наклонился достать из-за пазухи у Диора ларчик. Удар в бок оказался неожиданно сильным для умирающего. Кинжал пробил кольчугу, Тьелкормо почувствовал, как котта и рубаха намокают от крови. — Ты хуже орков, — уже еле слышно повторил Диор. — Зря матушка сочувствовала тебе… Тьелкормо опешил, но что-либо ответить уже не успел: сын Берена был мертв. Он поспешно схватился за ларец, открыл его с торжествующей улыбкой и… заругался в голос, перемежая эльфийские ругательства с более цветастыми человеческими. В узорной шкатулке лежал светящийся камень от зачарованного светильника. Диор все-таки смог его провести. Стало понятно и отчего он словно специально давал себя выследить, и почему на его лице было столько досады, когда он сообразил, что в погоню за ним рванулся один лишь Тьелкормо. Из горла рванулся не крик даже, вопль отчаянья и ненависти. Широко размахнувшись, он зашвырнул светильник куда-то далеко в снег. Огляделся, пытаясь понять, где он. Кругом расстилался лес. — Майтимо! Братья! — позвал он громко, хоть и понимал всю бесполезность этого поступка. В ответ ему только ухнула какая-то птица. Тьелкормо попробовал позвать в осанвэ — но ничего не вышло. То ли там, в Дориате, бой продолжался, и братьям сейчас было не до него, то ли… о том, почему еще Майтимо и остальные могут не отзываться, думать не хотелось. Он постарался определиться с направлением, чтобы выйти к тому месту, где они собирались разбить лагерь после битвы, но спустя пару часов хода понял, что то ли идет куда-то не туда, то ли братьям пришлось разбить в лагерь где-то в другом месте. То, что он, раненный, вымотанный, да еще и в чужом незнакомом лесу, за эти пару часов прошел гораздо меньше, чем мог бы, он даже не подумал. Еще через какое-то время он наткнулся на поваленную ель. Ствол ее сломался в нижней трети и придавил собой соседнюю, образовывая что-то вроде шалаша. Тьелкормо уже собирался пройти мимо, но неспешно падающий снег все больше превращался в метель. Он вздохнул и все же решил остаться здесь на ночлег. А заодно — хоть как-то перевязать свои раны. *** Наутро Тьелкормо выбрался из своего убежища. Ель выдержала, хотя снега на нее нападало немало. Было холодно, раны болели, хотелось есть. А вокруг… вокруг расстилался лес. Метель надежно скрыла его следы, так что если братья его и искали, то теперь уж точно бы не нашли. А лес… лес оставался спокойным и равнодушным. И совершенно чужим. Тьелкормо поморщился. Никогда прежде ему не было неуютно или страшно в лесу. Ни когда они только разведывали земли вокруг Митрима, ни когда отступали после Нирнаэт. Ему всегда удавалось договориться с лесом и его обитателями. Но этот лес его не принимал. Для этого леса он был чужаком и убийцей. Куда идти, он не особо представлял. Он даже не знал, куда его вывел тот потайной ход. А уж после ночной погони и всех последующих блужданий, определить, куда его занесло, не представлялось возможным. Как и определить направление. Низкие серые тучи затянули небо, и до Турко не доносилось ни отзвука, ни малейшего запаха от лагеря или отряда эльдар. А лес помогать ему выбраться из ловушки не собирался. Потянулся было к нагруднику, отстегнутому на ночь. Но замер, сокрушенно вздохнул. Хотя доспех и был достаточно легким, но все же не невесомым. А прочная броня ему сейчас явно не пригодится, а только помешает. Бросать доспех, который делал для него Курво, было до одури досадно, но иного выхода не оставалось. Кольчугу он все же оставил, а вот от нагрудника, наручей и поножей пришлось избавиться. А шлем с него сбили еще в Менегроте. Он поправил повязки. Раны вроде бы больше не кровили, но по такому холоду, да еще и без целебных трав и горячей воды рассчитывать на быстрое исцеление не приходилось. Направление он выбрал почти наугад, лишь бы не в ту сторону, откуда пришел, и прихрамывая двинулся вперед. Дозваться братьев по осанвэ все еще не получалось. Смерть Курво он видел и почувствовал. Видел, что Морьо тоже был ранен. Но думать о том, что остался один, не хотелось. Некстати вспомнился давний сон в Нарготронде. Когда вдруг накатило ощущение пронизывающего холода и одиночества. И понимания, что никто из братьев за ним не придет. Лес оставался тихим и равнодушным. Не помогал, но и не мешал. Вообще, кажется, не реагировал на его присутствие. Пару раз он видел дорожки заячьих следов и пролетавших птиц. Но лук остался лежать разрубленным в Дориате. Конечно, у него в поясной сумке был запас из пучка перьев и наконечников, но тратить время на изготовление лука и стрел не хотелось. Пришлось обойтись мелкими сосновыми орехами из шишек и рябиной. Вероятно, в какой-то момент он слишком отвлекся от происходящего. И понял, что больше не один, лишь когда угрожающее шипение. Буквально в паре десятков шагов от него, на поваленном дереве в зарослях какого-то колючего кустарника, стояла крупная рысь и топорщила шерсть, прижав уши. Тьелкормо откровенно растерялся: он не ожидал, что не заметит дикого зверя, так еще и кошка вела себя откровенно странно. Здесь не было добычи, чтобы за нее драться. Не было логово, чтобы его защищать. И голодной она не выглядела, да и тогда скорее напала бы из засады… — Я тебе не враг, — медленно проговорил он. — У меня нет к тебе счетов, лесная охотница, я просто иду своей дорогой. Тьелкормо сделал шаг, чтобы обойти кошку, и уши заложило от злого шипения, а в виски ударилось: «Не подходи!» Тьелкормо замер. Он понимал речь зверей и птиц, часто общался с ними, но редко когда они первые заговаривали с ним, особенно в такой ситуации. Кошка не ощущалась агрессивной, ощущалась скорее готовой… защищаться? защищать?.. но кого? — Что с тобой случилось? — спросил он. — Я не хочу причинять тебе вред… Рысь замерла, только пристально и настороженно глядела на эльфа. Тьелкормо все отчетливее понимал: что-то здесь не так. Он вздохнул, отстегнул ножны с мечом и кинжалом. Затем вытащил нож из голенища сапога — рысь выгнула спину и снова зашипела — и тоже положил его в снег. — Видишь, я безоружен, — так же медленно проговорил он. — А тебе явно нужна помощь, я прав? Можно я подойду к тебе? Рысь смотрела все еще настороженно, но когда Тьелкормо сделал шаг вперед, агрессии не проявила. Он приблизился почти вплотную, и только теперь заметил, что за тем самым поваленным деревом, в глубине валежника, застрял подросший уже рысенок. И явно что-то себе повредил. — Так вот в чем дело, — вздохнул Тьелкормо. Перевел взгляд на рысь. — Я помогу твоему детенышу. Только не кидайся на меня, пожалуйста. Он медленно подошел еще ближе, кое-как перелез через дерево, едва сдержав стон. На самом деле, он несколько опасался. Ему удавалось договориться с животными почти всегда, но сейчас и рысь была взвинчена, и сам он был ранен. И кто знает, как та отреагирует на вид и запах крови. Но не помочь рысенку он не мог. И все же напрягся, когда оказался к рыси спиной, да еще и наклонился. Самое удобное ведь положение, чтобы кинуться на него и вцепиться в шею сзади. — Не бойся меня, — и тем не менее, несмотря на напряжение и боль, его голос звучал мягко. Гораздо мягче, чем он порой говорил даже с братьями или друзьями. Рысенок попытался спрятаться глубже в ветки, зашипел, но Тьелкормо все же ухватил его за загривок. Вытащить его оказалось непросто: левая передняя лапа оказалась не просто зажата, но повреждена и как бы не сломана. — Спокойнее… спокойнее… — все так же мягко проговорил он. — Я понимаю, что тебе больно. Но я постараюсь помочь, и тебе станет легче. Наконец рысенок оказался у него в руках. Он осторожно погладил его, почесал за ухом. Обернулся к рыси. — Вот, видишь, я помог твоему… — Тьелкормо заглянул рысенку под хвост, который тот тут же поджал, хмыкнул, — твоей дочери. Но у нее повреждена лапа. Я постараюсь помочь. Рысь согласно мяукнула, и Тьелкормо, сев прямо в снег, устроил рысенка у себя на коленях и принялся осматривать его лапу. Та оказалась действительно сломана. Перелом не выглядел критичным, но все же его необходимо было зафиксировать. Он сломал несколько ровных веток, оторвал от плаща пару узких полосок ткани. — Ну вот, теперь лапа заживет быстрее, — коротко улыбнулся он, снова погладив рысенка. Перевел взгляд на маму-рысь. — Береги теперь свое потомство, — еще одна легкая улыбка. — Пусть она побережет лапу хотя бы три-четыре дня. «Спасибо тебе», — мяукнула рысь и, сцапав своего детеныша за загривок, в несколько прыжков скрылась в лесу. Тьелкормо вздохнул и привалился спиной к поваленному дереву, прикрыв глаза. Вставать не хотелось, как не хотелось и куда-то идти. Но помирать в этом лесу хотелось еще меньше. Если уж ему и суждено оказаться в Мандосе, то уж приходить туда так он точно не собирался. Так что он снова поднялся на ноги и побрел вперед. Вперед и вперед. Сейчас Тьелкормо старался не думать ни о прошедшей битве, ни о Камнях — только о том, чтобы выбраться отсюда. С выбором направления все еще были проблемы, но по крайней мере он был уверен в то, что не ходит кругами. Уж на это его навыков ученика Оромэ хватало. Под вечер стал искать место для ночлега. В этот раз ему повезло больше. Удалось найти небольшую пещерку на склоне оврага. Пещерка — громкое название, он один там с трудом помещался, но, по крайней мере, она была защищена от ветра с трех сторон. Натаскал хвороста и каких-то веток, лапника. На всю ночь этого костра точно бы не хватило, но он слишком устал и замерз. Завесил вход плащом — сохранить тепло. Стянул кольчугу и плотную котту, закатал рубаху — осмотреть раны. С плечом все было терпимо, а вот рана в боку выглядела очень скверно. Стоило размотать повязку, как сразу же начала сочиться кровь, да и вокруг раны кожа отливала нехорошим красным, почти бордовым цветом. Пришлось потратить еще часть кровоостанавливающей мази, а вот штопать рану было нечем. Конечно, эльдар не люди, рана не загноится, но еще пара дней — и слабости и лихорадки будет не избежать. Ноге было немногим лучше. Проведи он этот день в покое и тепле, под присмотром целителей, края раны бы уже стянулись, но ни тепла, ни покоя, ни целителей в обозримом будущем не предвиделось. Тьелкормо отхлебнул из фляги разбавленного вина, подкинул еще веток в костер, постарался устроиться поудобнее и закрыл глаза. *** Утро оказалось чуть радостнее. По крайней мере, показалось солнце, и Турко смог определиться с направлением. Оказалось, чутье его не подвело, и он двигался почти что верно, только взял слишком к югу, а надо было восточнее. Идти к Менегроту смысла не было. Войско оттуда наверняка уже ушло, а наткнуться на кого-то из синдар не хотелось совершенно. Снова попробовал позвать братьев в осанвэ — и снова безуспешно. И внезапно его внимание привлек странный шум. Слишком неестественный для леса. Квенди? Тогда по уму следовало бы удалиться от шума. Вряд ли сюда могло занести кого-то еще из нолдор, а с синдар встречаться явно не стоило. Даже если те не признают в нем одного из лордов, то после встречи с ними он наверняка встретится уже с Намо. Додумать он не успел. Шум повторился вновь, затрещали ветки, и на поляну выбрались двое детей. Детей? В первый момент Тьелкормо подумал, что глаза его обманывают. Уж кого-кого, а детей посреди зимнего леса точно не могло было быть. Он мало что знал об устройстве жизни синдар, но уж отпускать детей гулять в лес в таких обстоятельствах они бы явно не стали. Да и не похожи были эти дети на гуляющих… — Вы что здесь делаете? — ошарашенно спросил Тьелкормо. Дети синхронно вскрикнули, на бледных лицах сначала отобразился страх, но потом сменился надеждой. — Как вы здесь оказались? — Спросил он снова. В голове все еще не укладывалось, как эти двое могли оказаться одни посреди леса. — Нас эти… злые сюда завели… — наконец сказал один из них. — Которые нас убивать пришли… — добавил другой. — Завели и оставили… Несколько секунд Тьелкормо просто ошарашенно смотрел на них, не зная, как реагировать. Сказанное не укладывалось в голове. Убивать пришли… Тьелкормо мог бы поспорить и с этим. Но чтобы кто-то из их верных решил бросить в лесу детей?.. Его дети явно приняли за своего. На «злого» он сейчас явно не походит, а бросающихся в глаза гербов на нем не было. — И давно вы здесь? — несколько растерянно спросил он. — Со вчерашнего вечера… ночи… Мы думали попытаться выйти обратно к нашим… Но заблудились… Ночь в какой-то норе переждали… А куда идти, не знаем… Тьелкормо вздохнул. Он никогда особо не ладил с детьми и что делать, не особо представлял. Но не бросать же их тут… Хотя и чем он им сможет помочь, когда себе-то особо помочь не в состоянии, не представлял. — Ладно, — наконец вздохнул он. — Я прошлую ночь тоже в лесу провел. Так что давайте попытаемся отсюда вместе выбраться. Дети слаженно кивнули и посмотрели на него с надеждой. А Тьелкормо только подавил новый вздох. У судьбы определенно было своеобразное чувство юмора. Скорость передвижения, и без того невысокая, упала окончательно. Впрочем, дети держались вполне бодро для сложившихся обстоятельств. Так прошел почти час, пока, взглянув в очередной раз в их бледные лица, Тьелкормо не обругал себя мысленно. — Вы хоть что-нибудь сегодня ели? Те в ответ только покачали головой и уставились полными надеждой глазами на своего спутника. То ли толком не понимали, что он и сам в скверном состоянии, и что защитник и добытчик из него сейчас посредственный, то ли просто привыкли считать, что взрослый всегда поможет и решит все проблемы. — Значит, ищем место для привала, — постановил он. Так они шли еще минут двадцать, пока, наконец, подходящее место не нашлось. — Сможете набрать сухих веток и хвороста для костра? — Мы устали… и есть хотим… — Вот поэтому и надо разжечь костер. Вы наберете веток, а я пока смастерю лук. Потом вы останетесь греться у огня, а я пойду на охоту. Он осознавал, что заставлять детей работать сейчас было по меньшей мере жестоко, но осознавал и то, что оставлять их просто сидеть в снегу — опасно. Так хотя бы будут двигаться и немного согреются. А еще Тьелкормо понимал: если сейчас он займется еще и сбором дров, то на охоту его может и не хватить. И если он сам без еды кое-как обойдется, то вот дети нет. — Ладно, — хмуро ответил один из близнецов. — Ну вот и хорошо. Только не отходите далеко, чтобы не терять меня из виду. Дети кивнули и побрели искать хворост, а сам Тьелкормо подошел к одному дереву, к другому… Коснулся веток. Он привык слышать и слушать олвар вокруг, просить их, а не требовать, но даже сейчас лес не стремился ему помогать. Наконец, ему все же удалось отыскать прочную и гибкую ветвь, как раз подходившую под лук, а потом и несколько тонких прутьев для стрел. Делать лук и стрелы настолько из подручных материалов и почти голыми руками ему давно не доводилось. Тетивы пришлось сплести из собственных волос, отрезав из и без того растрепанной косы несколько прядок. Он попробовал согнуть лук, чтобы натянуть тетиву, и тут же взвыл от боли. Перед глазами потемнело. Он перевел дыхание и обнаружил, что от тетивы осталось два обрывка. Вздохнув, он принялся плести ее заново, и со второй попытки ему удалось ее приладить. Попробовал натянуть лук. Вышло скверно, но на несколько выстрелов должно было хватить. К тому времени близнецы как раз успели натаскать веток. И Тьелкормо принялся складывать костер. Сначала он делал это молча, потом вздохнул. — Вы огонь разводить умеете? — спросил он. Мальчишки только головами помотали. — И почему я не удивлен. Ладно, смотрите, как это делается, — вздохнул он, и принялся пояснять свои действия и делать все так, чтобы дети видели. Когда огонь, наконец, разгорелся, Тьелкормо тяжело поднялся на ноги. Чувствовал он себя скверно, но хотя бы мир перед глазами не шатался. Стянул плащ. — Грейтесь вот пока, — бросил коротко и побрел в лес. Следы ему попадались, но вот сама добыча — нет. Да и понимал он прекрасно, что того же оленя он и стрелами такими не сразит, и до их стоянки не дотащит. А охотиться на еще не подросший молодняк… Доброй охотой это было не назвать, а законы леса Тьелкормо чтил, пожалуй, даже больше, чем законы квенди, и подлостей не совершал. Так что искренне надеялся, что ему не придется их нарушить и в этот раз. Но вскоре удача ему улыбнулась — он заслышал птичью болтовню, а там и заметил небольшую стайку тетеревов, занятых трапезой. Как мог бесшумно он подошел ближе, натянул лук, прицеливаясь… И то ли сказалось его состояние, то ли древко и оперение были далеки от совершенства, но стрела ушла куда-то вбок, лишь выбив несколько перьев из крыла одной из птиц. Стая с возмущенным шумом взмыла в небо и, покружив немного над поляной, улетела прочь. Тьелкормо зашипел от досады. Не то чтобы ему никогда не доводилось промахиваться, но сейчас от этой охоты зависела его жизнь, да и жизнь этих детей тоже. Он подобрал стрелу, зло пнул подвернувшуюся под ногу шишку. На этой поляне явно было уже нечего делать, и он углубился в лес. Следы, снова следы… Услышав шорох, Тьелкормо тут же вскинул лук и выстрелил, почти не целясь. И тут же пошатнулся и был вынужден ухватиться за дерево. В другой раз он бы почти наверняка попал, заяц пробежал совсем близко, но сейчас стрела упала в снег, когда зайца уже и след простыл. Да и стрела еще улетела неудачно, отскочила от дерева, и древко ее треснуло. Тьелкормо почувствовал, как на него накатывает отчаянье. Если ему так и не удастся подстрелить никакой добычи, то куда они дойдут в таком состоянии, голодные и уставшие? Жутко болело плечо и по ощущениям рана открылась. Но сдаваться он не собирался. Правда, решил сменить тактику. На поиски новой добычи его уже не хватало. Но заячьих следов тут хватало, а значит, они здесь еще появятся. Надо только подождать. Поэтому он устроился в кустах, стараясь не шевелится. И спустя полчаса его ожидание все же было вознаграждено. На поляну выскочили два зайца, попетляли по снегу и пристроились у одного из деревьев обдирать кору. Тьелкормо потянулся к стреле, но, после секундного размышления, положил рядом с собой еще одну. Натянул лук. Тетива протестующе заскрипела, а перед глазами снова замелькали яркие точки. — Владыка Лесов, пусть эта охота окажется удачной, — прошептал он, сам не зная, зачем. Он уже давно не обращался мыслями к Оромэ. Да, тот все еще оставался тем, кто научил его почти всему, что он знал о лесе и об его обитателях, но Тьелкормо сомневался, что тот ответственен за каждую удачную охоту. Да и просить Валар о милости не собирался, но тут эти слова вырвались сами собой… …Когда он вышел обратно к поляне, мир перед глазами ощутимо качался. Тьелкормо буквально осел на снег, каким-то чудом умудрившись именно сесть, а не упасть, протянул ладони к костру, пытаясь отогреть замерзшие пальцы. — Ну и зачем было ловить сразу двоих? — насупился Элуред, глядя на тушки зайцев. — Нам бы и одного на ужин хватило. — Потому что неизвестно, удалось ли бы кого-то поймать завтра, — огрызнулся Тьелкормо в ответ. Растревоженные раны, особенно плечо, отдавались резкой болью, и хорошего настроения это ему не прибавляло. «И неизвестно, хватит ли моих сил на охоту и завтра», — мрачно подумал он, но вслух говорить не стал. — Если боитесь вида крови, то лучше отвернитесь, — велел он и тут же осекся: на кровь эти дети насмотрелись более чем достаточно. — В общем, этих зайцев надо выпотрошить и содрать шкуру, а это достаточно противно для неподготовленных, — несколько неловко закончил он. Дети синхронно вздернули подбородки, но спустя пару минут стали еще бледнее, чем были и отвернулись, сделав вид, что им очень интересны летающие в небе птицы. Тьелкормо на них внимания уже не обращал, полностью занятый зайцами. Поначалу он просто хотел вспороть им брюхо и срезать шкуру, но глянул, как дети дышали на замерзшие ладони и пытались прятать их в рукавах и покачал головой. Поэтому пришлось повозиться, сдирая шкуру одним рывком. Пока мясо жарилось и коптилось, Тьелкормо был занят шкурами. Выделать их как следует в таких условиях не представлялось возможным, но какое-то подобие муфт он все же смог сделать. Хоть руки согреют… Жаль, у них не было ни котелка, ни чего-то, что можно было использовать вместо него: можно было бы приготовить насыщенный бульон. А так пришлось обходиться флягой — она, к счастью, была металлической… Допив остатки разбавленного вина, он наполнил флягу снегом и приладил ее поближе к огню, на углях. А когда снег растаял, закинул внутрь немного ягод, какой-то коры и немного хвои. Не самый вкусный отвар, конечно, выйдет, но все лучше, чем просто вода. — Как вас хоть зовут-то? — наконец сообразил спросить Тьелкормо. — Эл… — начал было один из мальчишек, но второй внезапно толкнул его в бок, и хмуро буркнул: — А ты нас не узнал? Тьелкормо так опешил, что чуть палку с насаженным на нее мясом в угли не уронил. Точнее, почти уронил, и пришлось стряхивать с него налипший пепел и грязь. — Я что, всех синдарских детей в лицо и по именам знать должен? — фыркнул он, и только потом сообразил, что проговорился. Не то чтобы он намеревался скрывать, что он нолдо, но детям этим явно было бы спокойнее, считай они его за своего. Дети испуганно переглянулись, явно что-то сказали друг другу в осанвэ. — Не скажем мы тебе своих имен, — наконец проговорил Элуред, как раз и пихнувший брата в бок. — Тем более, что ты своего тоже не назвал. — Ну раз вы своих не называете, то и я своего не скажу, — огрызнулся Тьелкормо. Умом он понимал, что злиться на этих мальчишек бессмысленно, но на вежливость и спокойный тон его уже не хватало. Да и знать его настоящее имя им явно не следовало. — Ладно, давайте есть, — наконец вздохнул он. — Выбираться отсюда все равно надо. — А ты знаешь, куда? — Не очень. Но надеюсь хотя бы из этого леса выбраться. *** За этот день они, по ощущениям Тьелкормо, прошли минимум в полтора раза меньше, чем сам он прошел за предыдущий. Шли все больше молча — и говорить особо не хотелось, и силы надо было беречь. Место под ночлег нашлось не особо удачное, но сил искать другое уже не оставалось. Костер Тьелкормо разводил уже когда перед глазами все плыло. Хотелось просто лечь и пусть будет, что будет, но он понимал: если он сейчас просто ляжет, то, вероятно, уже не встанет. Так что пришлось, преодолевая боль и слабость, снова пытаться хоть как-то обрабатывать раны и приводить себя в порядок. Появилось дурацкое желание глянуть на свое отражение в стали меча, но он себя пересилил. Понимал прекрасно, что ничего хорошего он там не увидит. Дети, к тому времени успевшие поесть и снова закутаться в плащ Тьелкормо, смотрели на него все так же с опаской. — Зачем ты остаешься в кольчуге? — наконец спросил один из них. — Она же тяжелая, а ты и так ранен. Ты только силы напрасно тратишь, таская ее. — Потому что… ее… мой брат… сделал… — выдавил Тьелкормо, как раз натягивающий ее обратно. — И я… лучше сдохну… в этом лесу… но ни ее, ни меч… не брошу. На эту речь пришлось потратить много сил, и он умолк, переводя дыхание, одним глотком допил остававшуюся во флажке горячую воду, растер лицо снегом. Прикрыл глаза, прерывисто воздохнул, надеясь, что это получился именно вздох, а не стон. Мутным взглядом посмотрел на детей. — Я и так почти весь доспех… оставил… то, что осталось, не брошу. Спите давайте. Ответа он уже дожидаться не стал. Почти рухнул на лапник поближе к догорающему костру и закрыл глаза, едва ли не тут же провалившись не то в сон, не то в забытье. Дети какое-то время сидели молча. Казалось бы, сейчас им должно было быть куда менее страшно, чем в первую ночь, которую они провели в темноте и одиночестве, однако им было крепко не по себе. — Он не из наших, — тихо прошептал Элуред. — Точно тебе говорю. Он и нас не узнал, и вообще ведет себя странно. — И что ты предлагаешь? — Не знаю. Оба покосились на своего спасителя. Спасителя ли? Это он просто не знает, кто они. А узнает… Убьет? Оттащит к своим, а те будут их в плену держать? И пытаться вызнать, где этот камень светящийся? Спал тот беспокойно, но меч держал рядом. А вот кинжал так и остался лежать у догорающего костра. — Не говори, что ты хочешь убить его спящим! — возмутился Элурин. — Они нас именно убивать пришли! И маму убили! И отца, наверное, тоже… А могли и сестренку… — Но мы-то не такие как они! И потом, если мы его… убьем, то как мы отсюда выберемся? — А ты думаешь, что с нами сделают, когда он нас к своим выведет? Может, он сам и не такой плохой, но эти их лорды нас точно не пощадят. Элурин погрустнел. Покосился на спящего… врага? А ведь он им помогает, даже в ущерб себе. Плащ вон теплый отдал… Но возразить брату не успел. Тьелкормо, неловко повернувшись во сне, застонал. Близнецы притихли, посмотрели на него настороженно. Так прошло несколько минут, но в конце концов Тьелкормо все же разлепил глаза, посмотрел на них мутным взглядом. — Еще ночь, — пробормотал Элуред. — Спи. — А вы?.. — И мы будем, — встрял Элурин, — только вот веток в костер подбросим… В другой ситуации охотник непременно бы поинтересовался, что происходит, и почему они до сих пор не спят, но сейчас ему было слишком плохо, так что он только вяло кивнул и закрыл глаза. Попробовал завернуться в плащ, явно на инстинктах, совершенно забыв, что отдал его детям… Но не обнаружив его на положенном месте только как-то хрипло вздохнул и просто подтянул колени к груди уже в полудреме. Близнецы долго смотрели на него, потом синхронно вздохнули. — Ладно, давай действительно спать. Отец говорил, что они как орки, а те двое, что бабушку в плену держали, и похуже орков будут, но мы-то не такие… *** Проснулся Тьелкормо от того, что его потрясли за плечо. Некоторое время он так и лежал, потом нашел в себе силы разлепить веки, сдавленно застонал. — Ну что вам… — разобрать лицо все никак не выходило, он видел только смазанный силуэт, но в том, кто его будил, сомневаться не приходилось. — Спите давайте. — Уже утро, — проговорил Элурин. — Солнце встало, а ты все никак не просыпался. Мы вон уже и костер развели… Тьелкормо заставил себя приподняться, оглядеться. Ну, костер — это было, конечно, громко сказано, но… — Молодцы, — тихо выдохнул он. — Плащ свой возьми, — вздохнул Элуред. — Замерз же. Тьелкормо спорить не стал, накинул плащ на плечи, хотя тепла особого от него не почувствовал. Впрочем, он его уже и от костра почти не чувствовал. Кто-нибудь из полуродичей, несомненно, счел бы ироничным и вполне заслуженным, что сейчас он замерзает в этом лесу. — Вы уже ели? — Немного. Тьелкормо вздохнул. По его подсчетам, на сегодня им еды еще должно было хватить, пусть и в обрез, а вот что они будут делать завтра… Хотя что-то ему подсказывало, что завтра это будет уже не его проблема. Он попробовал поесть сам, но его замутило от первого же куска мяса. Он с трудом сглотнул, поморщился. Проверять, что с ранами, уже не было смысла: пятна крови на снегу были красноречивы, а перевязать и обработать раны было уже нечем. — Ладно… идемте дальше… — он поднялся на ноги и тут же пошатнулся, осел обратно на землю. Со второй попытки подняться все же удалось, хоть и пришлось тут же уцепится за дерево. Переждав приступ слабости, он заплетающимся шагом двинулся вперед. Лапник они сожгли — хотя надежды, что этот сигнал кто-то увидит, у Тьелкормо уже не оставалось. Будь здесь кузен, он бы непременно сказал, что эстель есть всегда. Но кузена здесь не было и не могло быть — стараниями самого же Тьелкормо. Если бы тогда он послушал Лютиэн, если бы пошел с ней… Кто знает, как бы все обернулось в итоге… Он тряхнул волосами, отгоняя непрошенные мысли. Травить себе душу этими воспоминаниями сейчас явно не стоило. Он не помнил, чтобы они решили делать привал, просто в какой-то момент обнаружил себя сидящим под каким-то деревом. Дети стояли рядом и выглядели растерянными. Ситуация была скверной. Если он вот так почти отключился и даже не заметил этого… В следующий раз он и вовсе может очнуться уже в Мандосе. — Послушайте… — сипло выдохнул он. — Я сейчас встану… проведу вас, сколько еще смогу… Но вы и сами все видите… Мне вы уже не поможете, даже если захотите, но… — он помолчал, перевел дыхание. — Но вам, может, еще повезет. Идите, как идем, к юго-востоку, жгите лапник… По дыму вас, может, заметят… найдут… Держите сумку, — он кое-как отстегнул ее от ремня, — там огниво и остатки еды… И флягу с ножом тоже возьмите… — Спасибо, — неловко проговорили близнецы почти хором, принимая вещи. Тьелкормо какое-то время посидел с закрытыми глазами. Круговерть пятен под веками все не утихала. Наконец снова посмотрел на мальчишек. — Я могу вас попросить? — без особой надежды спросил он. — Можешь, — Элурин. — Смотря о чем, — Элуред. Тьелкормо вздохнул. — Вы ведь уже поняли, что я не синда… — Да поняли. Это сложно не понять, — поджал губы Элуред, но брат дернул его за рукав, и тот умолк. — Так вот… если… если выйдете к нолдор… отдайте это кольцо… кому-нибудь из… — он запнулся, — кому-нибудь из лордов. Они… они поймут. Ну а если выйдете к своим, можете просто выкинуть, — неожиданно зло усмехнулся он, — мне будет уже без разницы. Он потянул кольцо с гербовой печаткой и зашипел от боли — мало того, что пальцы у него умудрились опухнуть, так еще и металл, кажется, примерз к коже и кольцо категорически отказывалось сниматься. Тьелкормо выругался и неожиданно достал кинжал и полоснул себя по ладони и пальцам. Боль несколько отрезвила, даже сознание перестало пытаться уплыть куда-то далеко. А с кровью кольцо наконец удалось снять. — Держите. Но дети отшатнулись. Слишком уж жутко выглядело на окровавленной ладони такое же окровавленное кольцо с восьмиконечной звездой. Наконец, Элурин нашел в себе силы подойти ближе. Он осторожно взял кольцо, словно боялся, что оно его обожжет или укусит, и быстро убрал его в карман. Над поляной повисла гнетущая тишина. Но спустя несколько минут Тьелкормо нашел в себе силы кое-как подняться на ноги и снова пойти вперед. Ни кольчугу, ни меч он так и не бросил. Курво наверняка сказал бы, что он дурак, что надо самому выбираться, а лишаться жизни из такой вот гордости глупо. Но для Тьелкормо дело было не только в гордости. И кольчугу, и меч ему ковал Курво. Который уже больше никогда и ничего никому не скует. И бросить здесь память о брате он просто не мог. А если он не выберется… Что же, в Мандосе его ждет интересный разговор. Кажется, Тьелкормо их вел вперед уже на чистом упрямстве и чутье охотника. И он не был уверен, прошел ли он уже тысячу шагов или только сотню. Поэтому когда впереди раздался какой-то шум и треск, он даже не сразу осознал, что происходит. — Там какой-то зверь! — синхронно вскрикнули близнецы и попытались спрятаться за охотника. Один из них неудачно ухватил его за раненный бок, и Тьелкормо со сдавленным криком рухнул в снег на одно колено. Перед глазами потемнело. И пришел в себя он только когда что-то большое и серое попыталось вылизать его, а потом и вовсе повалило на спину, придавив лапами. Тьелкормо с трудом разлепил глаза. Наверное, отдавай он себе отчет в происходящем, эта мысль пришла бы ему в голову последней, но сейчас он только ошарашенно прошептал на квенья: — Хуан? Это правда ты?.. Заливистый лай и еще одна попытка вылизать охотника подтвердили, что тот не ошибся. — Хуан… — Тьелкормо почувствовал, как у него в глазах вскипают слезы. Он попытался не то притянуть пса к себе, не то приподняться самому, зарылся лицом в густую шерсть. — Хуан… ты… ты вернулся ко мне… спасибо… — как-то совсем беспомощно всхлипнул он, не задумываясь о том, что на него сейчас смотрят эти синдарские дети. — Я не хотел ей никакого зла… Правда, не хотел… Хуан несколько смущенно гавкнул, снова лизнул его в щеку… Тьелкормо кое-как сел, перевел взгляд с Хуана на близнецов. — Скажи… скажи, ты ведь знаешь, где братья и остальные? — неуверенно спросил он. Хуан гавкнул, пристально посмотрел на хозяина. Бывшего? Вновь обретенного? И сцапал его за рукав — мол, пойдем, покажу. Тьелкормо попробовал приподняться, но перед глазами тут же потемнело, и он со стоном осел обратно. Тряхнул головой. Посмотрел на пса, на детей, и грустно вздохнул. — Залезайте к нему на спину, — обратился он к детям уже на синдарине. — Он отвезет вас в безопасное место. — А как же ты? — удивленно спросил Элуред. Скажи ему кто еще месяц назад, что он станет беспокоиться за кого-то из нолдор, тем более, за того, кто пришел в их дом с войной, не проверил бы, а вот поди же… — Нас троих пес не увезет. Я все же не синдарская дева, — горько усмехнулся он. — Так что поезжайте. А я пойду по вашему следу. По правде говоря, Тьелкормо совершенно не был уверен, что он хотя бы доползти куда-то сможет. Но попытаться он определенно собирался. — А что с нами там сделают, в этом безопасном месте? — подозрительно спросил один из близнецов, Тьелкормо не уследил, кто именно. — Нормально накормят и отогреют, — чуть более резко, чем следовало, отозвался охотник. — Уж если я хоть немного знаю своего бр… кхм, лорда Маэдроса, то причинить детям вред он не позволит. Хуан заскулил, лизнул Тьелкормо в щеку. — Ну что ты на меня так смотришь? — устало спросил он. — Ты предложишь сначала доставить в лагерь меня, а потом за ними вернуться? Они и так вон уже цветом лица на знамя нашего отсутствующего Верховного Короля похожи. И нечего на меня так осуждающе смотреть — Турукано все еще носа из своего города не кажет, — раздраженно фыркнул Тьелкормо, но потом вздохнул. — Ладно, не в этом сейчас дело. В общем, у меня все же немного больше шансов продержаться одному в лесу и дождаться помощи. Так что поезжайте давайте. Чем быстрее ты их увезешь, тем быстрее вернешься за мной. Хуан снова заскулил, да и на лицах у детей читалось сомнение относительно того, кто в лесу продержится дольше, но спорить с Тьелкормо они не стали. Покорно уселись на широкой спине пса, и тот быстро скрылся из виду, слившись с серо-белым лесом. Тьелкормо же все же поднялся на ноги. Перед глазами плыло, в ушах звенело. Он не отдавал себе отчета, что двигался буквально от дерева к дереву, цепляясь за стволы и ветки, и что отдыхал и переводил дыхание едва ли не через каждый десяток шагов. Внезапно он оступился и рухнул в снег, взвыв от боли. Перед глазами померкло окончательно. Он попытался завернуться в плащ, снова забыв про то, что отдал его детям, а потом просто сжался в комок, пытаясь сохранить остатки тепла. И совершенно не почувствовал, как спустя какое-то время к нему вышла рысь, детенышу которой он помог пару дней назад. Обнюхала его, потрогала лапой, лизнула в лицо. И не дождавшись никакой реакции, просто вспушила мех и улеглась рядом, пытаясь хоть как-то согреть. *** Постепенно круговерть цветных пятен перед глазами улеглась, и в ней Тьелкормо смог разобрать преобладающий цвет — рыжий. Он мучительно сощурился, пытаясь разобрать хоть что-то еще. — Майтимо?.. — спросил он неуверенно. — Турко! — в голосе старшего феаноринга звенели одновременно облегчение и тревога. — Живой… — блекло усмехнулся он. Помолчал, а затем вскинулся. Ну то есть попытался, и со стоном рухнул на подушку. — А братья? — спросил тревожно. — Курво и Морьо мертвы, — тихо проговорил Майтимо. Турко только вздохнул. В глазах плеснулась боль. — И я был бы, если бы не Хуан… Погоди! — он снова вскинулся и снова рухнул на подушку. — Мне же не пригрезилось? Это действительно был Хуан? — Лежи спокойно! — Майтимо осторожно придержал его за плечо. — Не пригрезилось. Не знаю уж как, но это действительно был он. Ты не представляешь, что началось, когда он сначала выскочил из леса с этими детьми, а потом просто потащил в лес меня, вцепившись в плащ. Я-то язык зверей не понимаю, — Майтимо нервно рассмеялся, но становилось понятно, что в тот момент ему было совершенно не до смеха. — А уж когда эти мальчишки мне твое кольцо окровавленное вручили… Тьелкормо блекло усмехнулся. А потом пристально посмотрел на брата, стиснув его ладонь. — А эти дети… Что с ними? — В смысле — что? — не понял Майтимо. — У целителей сейчас. Замерзли, конечно, и голодные были, но жизни их ничего не угрожает. Тьелкормо коротко кивнул, а Майтимо каким-то странным взглядом посмотрел на брата. — Турко… Ты хоть знаешь, что это за дети? — осторожно спросил он. — В смысле? — недоуменно хлопнул ресницами охотник. — Ну синдарские какие-то. Я на них в лесу набрел. Говорят… — он вздохнул. — Говорят, их кто-то из наших в лес завел. Да наверное они уже и сами все рассказали… — Турко… то есть, ты даже не знаешь, кого ты из леса вывел? — ошарашенно переспросил Майтимо. — Это… это дети Диора, брат. Турко замер на несколько мгновений, потом его лицо исказило странное выражение, и он как-то едко рассмеялся. — Вот значит как… А я ведь их отца убил. Майтимо глянул на брата изумленно. Диора они так и не нашли, и он был уверен, что тому удалось сбежать. — Не смотри на меня так! Он меня провел… — с горечью проговорил Турко. — Я кинулся за ним, думал, у него Камень… а он просто уводил меня подальше от дворца через тайный ход. И в итоге я едва в лесу не заблудился. Майтимо покачал головой, вздохнул. — Мы искали тебя… Но так и не смогли найти никаких следов. Прости меня, toronya. — Да за что прощать-то? — фыркнул Турко. — Вы же не могли знать, куда я делся. А что осанвэ не проходило, так, полагаю, что и мне, и вам, было слишком паршиво в тот момент. Лицо Майтимо стало совсем потерянным. Он ведь и сам пытался звать брата — и не получил ответа. — Прости… Я действительно тебя не слышал, а младшие… Кано был ранен, а близнецы… Ранен был Питьо, пусть и легко, но ты же их знаешь — если плохо одному, то плохо обоим… — Я жив, — вздохнул Турко. Хотел фыркнуть, но что уж получилось. — Не вини себя еще и из-за меня. Помолчал, потом добавил. — А Камень мы, выходит, упустили… И что теперь с этими детьми делать? Видимо, не избавиться мне от напоминания, что она выбрала не меня… — последнюю фразу он прошептал совсем тихо. Майтимо хотел было промолчать. Брат и так ранен, едва выжил. Но вспомнил, как сам искал этих детей в лесу, и не сдержался. — А что бы ты хотел с ними сделать, Тьелкормо? — пристально посмотрел он на брата. — Последовать примеру своих верных? Между прочим, это они завели их в лес и бросили там, — бросил Майтимо резко, не подумав даже, что брат понятия не имеет, как именно близнецы там оказались. — Что? — на лице у Турко отобразилась растерянность. — Мои?.. Я… я знал, что кто-то из наших, но что мои… И… и что ты с ними сделал? — спросил осторожно. Майтимо вздохнул. Он уже успел укорить себя за несдержанность — сейчас явно было неподходящее время для таких разговоров. — Пока ничего. Собирался решить по возвращении в Амон-Эреб. Но раз ты жив, то и решать тебе. Ты их лорд. Турко снова вздохнул. Майтимо сейчас очень походил на отца — когда тот вроде бы спрашивал и давал принять решение самому, но при этом в его голове уже было _правильное_ решение, и он ждал, примешь ли ты именно его. А сам Турко мало того, что никогда не любил судить кого-то, так еще и до жути не хотел судить собственных верных, которых после Нарготронда у него и так почти не осталось. — Я поговорю с ними, — наконец сказал он. — Когда буду способен выглядеть и держаться как лорд. Майтимо сдержанно улыбнулся, а затем неожиданно склонился к брату и легонько встрепал ему волосы. — Поправляйся. И не вздумай вскакивать раньше времени. По лицу Турко скользнуло удивление. После всей истории с Нарготрондом старший брат заметно отстранился от него, так что подобных нежностей он не ждал. И от этого же удивления даже спорить не стал, только коротко кивнул. — Не буду… Но можно ко мне хотя бы Хуана пустить? Если он сам того хочет, — как-то неловко закончил он. — А я-то подумал, ты попросишь, чтобы братья пришли, — фыркнул Майтимо. — Если захотят прийти братья, то целители их точно пустят. А вот пустят ли они Хуана — вопрос. — Да уж, они будут в восторге, — проворчал Майтимо. — Хорошо. Поговорю и с ними, и с Хуаном. — Спасибо, toronya, — едва заметно улыбнулся Тьелкормо. По нему видно было, что этот короткий разговор его измотал и он того и гляди заснет. — Отдыхай, — улыбнулся Майтимо и вышел из шатра. Турко не собирался засыпать прямо сейчас, но стоило ему лишь закрыть глаза, как он тут же провалился куда-то далеко. И не услышал уже ни разговора Майтимо с целителями, ни шебуршания у шатра. Как не почувствовал и того, как Хуан ткнулся ему мокрым носом в щеку и уложил голову на постель.