#
Джеюн тихо откашливается из-за дорожной пыли, забившейся где-то в горле. Он тяжело вздыхает от усталости, ведь провёл долгие (по его мнению) шесть часов в дороге, чтобы наконец доехать в деревеньку, находящуюся далеко за городом. Парень (не)благоразумно не предупреждает бабулю с дедулей о своём внезапном визите, дабы устроить небольшой сюрприз. Солнышко припекает голову, льняная рубашка пропускает не сильно гуляющий ветерок, отросшие и покрашенные в пепельный волосы наползают на глаза. Джейку приходится напрячь глаза, чтобы где-то вдалеке увидеть крышу родного дома, и краем уха слышит детей, едущих на велосипедах где-то позади. Стараясь не задерживать их, он немного отходит в сторону, давая им пространство для объезда. Мальчишки громко хохочут, едут наперегонки и пытаются догнать друг друга, чтобы не давать другому и шанса на победу. Шим в ответ на эту картинку перед глазами лишь улыбается уголками губ и берёт свой рюкзак, держа прямой путь к дому.#
and i know you did all you could just to make sure my life was good
Дом встречает его скрипящей калиткой, ярким запахом долголетних поздно цветущих растений, тихой музыкой, раздающейся из старенького радио дедушки Шима, аппетитно пахнущим яблочным пирогом и бабулей, которая напевая себе под нос, занимается садовыми розами и совершенно не замечает неожиданного гостя, замершего в проходе. Джейк тихо прокашливается, чтобы не спугнуть давно немолодую миссис Шим, и немного проходит вперёд. Женщина, услышав негромкий кашель, оборачивается посмотреть на внезапного гостя и так и замирает. Её глаза, кажется, наполняются слезами. — Джейки, малыш. Она скорее бросает мотыгу, снимает грязные перчатки и спешит обнять горячо любимого внука; парень силится не зарыдать прямо на пороге и крепко прижимает к себе всё такую же хрупкую миссис Шим. — Я скучал. — А я-то как скучала, дорогой, что же ты не предупредил, что приедешь? Я бы тут подготовилась что ли… В ответ на это Джеюн лишь заливисто смеётся: его бабуля всегда была такой – озорной, шебутной, с неугасающей любовью в глазах, сколько он себя помнит. Она всегда старается хорошо выглядеть, при этом успевает следить за садом, за домом, за ним, в самую первую очередь. И прямо сейчас он чувствует необъятную любовь к ней, благодарность и некую тоску. Перекрывает внезапно возникшие грустно-тревожные мысли. Думает: «жаль, что не кислород».#
Миссис Шим, лучезарно улыбаясь, поднимается под руку со внуком на второй этаж, чтобы показать ему его не изменившуюся с самого подросткового возраста комнату: какие-то книги всё также неаккуратно лежат на столе, – он сейчас даже и не вспомнит, о чём они, – постель аккуратно заправлена, на тумбочке стоит небольшое тёмно-зелёное растение и единственное, что меняется во всей этой небольшой комнате, – цвет занавесок. Кажется, в последний раз они были кофейного цвета, сейчас же цвета слоновой кости (один из его любимых). — Надеюсь, ты не против, что я тут немного прибралась, а то прям на склеп была похожа. — Ба, — Джейк облегчённо вздыхает, — это наоборот потрясающе, мне очень нравится цвет новых занавесок. Она довольно осматривает пространство, подмечая про себя, что проделала хорошую работу и не зря. — Это ты выбирала? Джеюн проходит вглубь комнаты, бросая рюкзак где-то рядом с кроватью и отодвигая чистые занавески, открывает настежь окно, пропуская тёплый ветерок в комнату, давая какую-никакую жизнь этому месту. Миссис Шим спокойно наблюдает за действиями внука и слегка опирается о косяк. — Мы с твоим дедой выбирали, вообще-то ему они понравились больше, чем мне, — Джейк весело усмехается. — Как приятно осознавать, что у нас схожие вкусы. Кстати, где он? Шим продолжает ближе осматривать комнату, трогая все вещи, которые попадаются под руку: аккуратно пальцами перебирает пожелтевшие книжные странички, проводит по столу, замечая в углу фотографии в рамке и мысленно улыбается, понимая, что его любимая ба хотела оставить рядом с собой счастливые воспоминания. Странно осознавать, что, кроме его комнаты, весь дом не тронула никакая печаль и затхлость, здесь по-прежнему царила семейная, уютная и по-домашнему душевная атмосфера. И Джейку это до боли в сердце нравится. — Ох, этот чёрт пошёл к соседям помогать, кажется, им нужно было что-то поменять. Он лишь кивает, показывая, что слушает, но мыслями уплывает далеко-далеко туда, где на небольшом холме растёт огромный одинокий дуб. — Солнце, ты будешь есть? Наверное, проголодался, пока ехал. У меня там пирог из самых румяных яблок. Несмотря на усталость от дороги, Джеюну совсем не хочется отказываться.i’m gonna be okay right?
#
talking under pink skies i think our hearts are starting to show that it's better you and i under pink skies
Когда закат вдали горит ярко-розовым, когда почти съеден домашний пирог и на улице дышится легче, чем днём, из-за спавшей духоты, Джейк набирается с силами прогуляться и изучить окрестности. Он неспешно идёт по пыльной дороге, периодически бросая мелкие камушки, слышит, как заливисто смеются ребята, вспоминает утренних велосипедистов; без конца кусает губы до крови то ли от внезапно взявшийся из ниоткуда тревоги, то ли на него так влияют забытые годы, проведённые в этом месте. Парень тяжело вздыхает, пытаясь взять себя в руки, и, не доходя до конца деревни, замечает небольшой пруд. Шим аккуратно ступает на заросшую тропинку, ведущую к воде, и старается дышать не слишком часто. Вокруг растёт приличное количество тёмно-коричневых плотных камышей, а не так далеко пыхтит незнакомый парень в длинных сапогах, которые полностью закрывают ноги. В голове пробегает лишь: «это что за сапоги такие?» Джеюн не собирается пялиться, честное слово, просто ему до жути интересно, что делает незнакомец в застоявшемся пруду. Он хочет его окликнуть, как парень, словно, чувствуя на себе взгляд, оборачивается, неловко улыбается и первым подаёт голос: — Так неудобно получилось, — он пытается развернуться, чтобы выйти обратно на берег. Но как-то судьба к нему неблагосклонна. — Ты не мог бы мне помочь? Кажется, я застрял. Шим набирает побольше воздуха в лёгкие и тяжело выдыхает. Кажется, в спасательную службу он не нанимался, но взгляд нежных карих заставляет закопать поглубже своё возмущение. Парень подходит ближе к кромке болотно-зелёной воды и тянет свою бледную руку, чтобы незнакомец ухватился за неё, что он и делает. Джейк чуть не падает в мутный пруд, чудом удерживаясь на своих двух, и успешно вытаскивает застрявшего парня. Тот прыгает на месте, чтобы убрать лишние капли, немного отряхивается (зачем?), а затем смотрит изучающим взглядом на своего спасителя. Юн этот взгляд стойко выдерживает. Ну, герой. — Я раньше тебя здесь не видел. Успешно пропускает эту фразу мимо ушей, отходит подальше в место почище и даже находит небольшую скамейку, хлипкую на вид, но за неимением других вариантов, садится почти на самый край. — Что ты делал в этом болоте? Это он, Джейк, спросил? Чудеса. Незнакомец немного разминается и присаживается рядом с приезжим Шимом так, что их плечи немного соприкасаются друг с другом, затем, пожимая ими же, словно для него это обычное дело, отвечает: — Бруснику искал. Джеюн удивлённо поднимает брови, надеясь, что просто ослышался, а парень не имел это в виду, но, кажется, его мыслям не суждено было сбыться. — Ты ведь знаешь, что она здесь не растёт, правда? Он заглядывает своим цепким взглядом прямо в глаза напротив, молчит какое-то время, как будто боится нарушить тишину, прерываемую изредка щебечущими сверчками, а затем незаметно улыбается уголками рта. — Конечно. Я просто иногда надеюсь на чудо, что, возможно, сегодня что-то изменится, понимаешь? Джеюн понимает. Так хорошо понимает. Джеюн всего лишь 3 года в Сеуле живёт с этой неприятно-склизкой надеждой в груди. — Меня, кстати, Сонхун зовут, а тебя? Приходится выныривать из своей головы, чтобы посмотреть на умиротворённого, спокойного Сонхуна, который глядит куда-то за горизонт, и хочется забрать себе хоть немножко его душевного равновесия. — Меня Джеюн. Пак возвращается к рассматриванию точёного профиля Шима, задерживаясь на ярко-красных ранках; солнечно улыбается. Джейк не видит, но кожей чувствует этот блядски пристальный нежно- ласковый взгляд.#
Последняя неделя августа пролетает слишком быстро и незаметно для ещё не отдохнувшего Юна. За это время они успевают хорошо подружиться и даже немного сблизиться с Сонхуном: тот постоянно приходил с утра, принося с собой шлейф цитрусовых духов, и совсем аккуратно стучался в окно Джейка (он, понятное дело, не отвечал, потому что слишком крепко засыпал после неприятных кошмаров посреди ночи). Каждый раз здоровался с его бабушкой на пороге, передавал небольшую корзинку свежих садовых фруктов и ягод, а потом поднимался в комнату, садился совсем рядом на кровать, перебирал тонкими изящными пальцами немного отросшие волосы Шима и тихо напевал песню сладким голосом. Джейк несильно ударяет его в бедро, когда Пак снова приходит ни свет ни заря и начинает напевать мелодию, переворачивается на другой бок, мычит что-то нечленораздельное, закрывает уши подушкой. Хун лишь мягко смеётся. Джеюн бы откровенно соврал, если бы сказал, что ему это не нравится от слова совсем, потому что нравится. До жути. Он тяжело вздыхает и принимает сидячее положение, заспанными глазами смотрит на нарушителя спокойствия (и сна). Пак не страшится, не дёргается, глаза не отводит, лишь смотрит в ответ также пронзительно. — Почему ты всегда так рано? Я буквально уснул часа три назад. Сонхун неосознанно кусает нижнюю губу, понимая, что перенимает привычку самого Шима. Приглаживает чужие волосы, что растрепались от беспокойного сна, и кротко улыбается. — Я знаю, что у тебя бывают кошмары, поэтому хотел, чтобы стало как-то легче. — И ты думаешь, что ранние пробуждения мне помогут? Что-то как-то не вяжется. Пак пожимает плечами, впервые чувствуя себя неловко. Не зная, куда деть вновь лишние руки, складывает замочек на коленях. Джейк не злится, правда. Он благодарен Паку, что тому не безразлично его состояние, но всё же было бы лучше, если б он проспал крепким сном до обеда. Но вслух ничего не говорит. — Может, покатаемся сегодня на велосипедах? Джеюн выгибает бровь; он-то не против, но велосипеда у него нет, ему что, теперь у ребятни воровать? Вроде решает тактично промолчать, надеясь, что вопрос закроется сам собой, но– — Я-то согласен, но где мне достать его? Хун светится, как новогодняя звезда. — Не переживай, у меня есть два. Шим в согласии кивает и обратно откидывается на подушку в надежде доспать свои законные часы. Когда Сон уже собирается уходить, парень хватает за конец футболки, заставляя того обернуться и удивлённо посмотреть на почти спящего Юна. — Ты можешь остаться со мной, тебе необязательно уходить. Где-то в груди у Пака сердце отбивает колокольный стук.#
Джейк просыпается, когда за окном танцуют яблоневые ветки от ветерка, а лучи солнца так и норовят пробить преграду, чтобы спокойно распластаться ярким светом на полу. Он слышит романтичную музыку из всё того же старенького радио, слышит запах ежевичных тарталеток, которые миссис Шим поставила совсем недавно запекаться в духовку. Переворачивается на другой бок и носом почти утыкается в белоснежное, не покрытое ни единым шрамом, лицо спящего Сонхуна. Джеюн физически боится дышать. Облизывая нижнюю губу, он тянет руку к шелковистым, мягким волосам Пака и проводит по ним аккуратно, почти невесомо, а затем сглатывает. Хун немного ворочается, но придвигается чуть ближе, закидывая свою руку на тонкую талию опешившего Юна. Джейк убирать руку боится, да и не хочет; старается дышать чуть тише, не делать лишних телодвижений и почти мирится со своей участью. Почти. Потому что буквально через пять минут Сон приоткрывает сначала один глаз, затем второй, пытаясь сфокусироваться на том, что находится напротив: на лице Джеюна. Ему страшно неловко, так что парень отодвигается к краю кровати, чуть не падая, но каким-то образом сохраняет невозмутимое лицо. — Прости, я во сне люблю обнимать мягкую игрушку, так что… Не договаривает. Шим кивает, пытается молчать, но Вселенная сегодня, видимо, хочет в достаточной степени его послушать. — Всё в порядке, я был не против. Сонхун очевидно смущается, его щёки покрываются красными пятнами, он начинает прикусывать нижнюю губу, устремляя взгляд куда-то на постельное бельё. Джейка такая реакция забавляет, хочется немного пошалить. Парень подползает поближе, тянется к покрасневшему ушку (время также тянет), а у Пака в это время в душе целые химические реакции горения; он задерживает дыхание, мысленно улетает далеко за несчастный пруд и ждёт. Юн тихо, вкрадчиво шепчет: — Мы сегодня пойдём на велосипедах кататься? Хун тяжело вздыхает и ударяет того в плечо от досады и разочарования. Чтоб его мыши пожрали. А Шим лишь заливисто хохочет.#
я открыл свою душу, чтоб ты поселился в ней
Небо покрывает ярко-алая пелена с каждой минутой всё сильнее; Пак, как было обещано, передаёт второй велосипед заламывающему пальцы от волнения Джеюну. Он не может оторваться от покусывания губ, срывания заусенец до крови и, конечно, совершенно не сводит (нежный) взгляд с сильных, на вид, рук Сонхуна. Наверное, они бы чудесно смотрелись на его талии. Когда Джейк понимает, что мысли заходят явно не в ту степь, резко берётся за руль своего средства передвижения и опускает глаза на сиденье, рассматривая каждую трещину, чтобы занять мозг более отвлечёнными темами. — Ты в порядке? — слышит рядом с собой и дёргается от неожиданности. — Да, всё окей. Хун скептично осматривает парня, явно наблюдая нервозность на лице Шима, но предпочитает не лезть в душу с расспросами, которые ему могут не понравиться; замечает тонкие струйки крови на пальцах, аккуратно берёт чужие руки в свои с целью рассмотреть поближе. А Джеюна словно простреливают насквозь. Руки Пака мягкие, как кошачьи лапки, ухоженные, искусные, в какой-то степени аристократичные; создают некий контраст с его сухими, бледными, израненными. От этого открытия хочется вновь закусить нижнюю губу до крови, но Шим сдерживается от своего соблазна. — Тебе точно не нужна помощь? Эти ранки выглядят как что-то, что нужно обработать, — Юн горько усмехается. — Тогда мы впустую потратим время. — Как это может быть пустой тратой? Сонхун поджимает губы, а Джейку хочется только побыстрее закрыть тему; он практически бесшумно вздыхает, пристально смотрит на немного расстроившегося Пака, и его мозговые шестерёнки напрочь отказываются заводиться. — Солнце практически село, может, всё-таки поедем кататься? Блестяще сменил тему. Браво, Шим Джеюн. А Хуну не остаётся ничего, кроме как согласиться.#
в нашем сердце пожар всё горит (так горит)
Парни мчатся до конца деревни, где небольшой холм и одинокий величественный дуб, отбрасывающий закатные тени на траву; ветер тепло ласкает счастливые лица, заползает под тонкие футболки и играется с кожей, посылая небольшой табун мурашек. Джейк чувствует себя слишком умиротворенным и счастливым в этот момент, когда по левую сторону рядом с ним, осматриваясь по сторонам, едет такой же довольный Сонхун. Джейку кажется, что для хорошей жизнь ему бо́льшего и не нужно. Они останавливаются у начала холма, когда на небе начинает высоко подниматься луна и загораться самые первые звёздочки; уже пешком добираются наверх, чтобы расположиться под кроной огромного дерева. Джеюн тяжело дышит от усталости, опираясь о дуб и вспоминая, когда в последний раз вообще занимался спортом. Пак также плечом к плечу приваливается к коре и делает один долгий тяжёлый вздох, а затем начинает дышать размеренно и спокойно. Завороженно смотрит наверх, пока Шим пытается привести сердце в порядок. Джейк замечает, как деревня зажигается красками огней, отбрасывая глухие отдалённые тени на зачарованное лицо Сонхуна. Ему кажется, что звёзды решили упасть сегодня на растрепавшиеся от езды на велосипеде и ветра волосы, теряясь и не находя выход (или вовсе не хотят). — Ты красивый. Зачем он это сказал? Юн облизывает губы, осматривает каждый миллиметр кожи, натыкаясь на удивлённо-взволнованный взгляд напротив. Беспомощно открывает-закрывает рот, как выброшенная на берег рыба; хочет выдавить из себя какое-нибудь оправдание своим словам, но ничего ни в голову, ни в глотку не лезет. Молчит-молчит-молчит. Но Сонхун лучезарно улыбается, тянется ближе и останавливается буквально в пару сантиметрах от лица Джейка. — И это мне говорит тот самый красивый парень? Джеюн застывает вместе с окружающим миром; в карих глазах напротив видит падающие разноцветные осенние листья, в которые он так влюблён. Осознание простреливает виски. Пока в его волосах теряются белоснежные звёзды, а в глазах – разбросанные жёлтые, красные, оранжевые листочки, Шим бесповоротно и окончательно – в Сонхуне. Без конца облизывается, переводит взгляд с очаровательных глаз на такие же очаровательные губы и, кажется, решается. Поцелуй получается мягким с привкусом любимой ежевики, тех самых румяных яблок и мяты. Пак тянется ближе, кладёт левую руку на шею, оттягивает искусанную нижнюю губу Джейка и совсем немного боится оторваться, потому что… а если это всего лишь глупый сон? Но Джеюн выбивает лишние мысли из головы, когда перекладывает чужие руки себе на талию (боже, как он об этом мечтал) и нависает чуть сверху, хватаясь за плечи Хуна. Где-то за ними взрывается мини вселенная. Шим осень, конечно, любит, но, наверное, Сонхуна он всё же любит больше.