мама говорит, мы не пара

Чонгук трет уставшие глаза, пытаясь сфокусироваться на задании, которое ему нужно выполнить. Старшая школа отнимает так много сил, что у него буквально кружится голова, и, вообще, последнее, чем ему хочется заниматься в вечер пятницы, ― это решать грёбаную тригонометрию. Он то и дело поглядывает на экран телефона, уговаривая себя не отвлекаться, но, когда тот мигает, оповещая о новом сообщении, лицо Чонгука озаряется радостной улыбкой, и ненавистная тригонометрия тут же оказывается забыта. Он хватает телефон руками и открывает сообщение, содержание которого, как всегда, краткое и лаконичное: «Я у твоего дома». Со стула Чонгук буквально слетает. У него сердце заходится в бешеном ритме, краснеют щеки от предвкушения, а за спиной словно вырастают крылья. Он думает, что если все влюбленные чувствуют себя вот так, то это, должно быть, достаточно тяжело, однако сам он чувствует себя просто великолепно. Чонгук даже не удосуживается переодеться, только приглаживает ладонями волосы и вылетает из своей комнаты, чтобы потом спуститься на первый этаж, перелетая аж через две ступеньки. Что ж, Чонгуку восемнадцать, и он влюблен, позвольте ему быть слегка дурным и малость безрассудным. А его парню двадцать три, и он, вероятно, для Чонгука слишком взрослый, а еще рассудительный и куда более спокойный, но… тоже влюбленный. И они почему-то уверены, что были созданы исключительно друг для друга. Однако мама Чонгука считает иначе, и парнишка понимает это по ее недовольному лицу, когда она слышит топот ног сына по паркету. Она тут же выходит из кухни, уперев руки в бока, смотрит недовольно и совершенно не собирается отпускать восемнадцатилетнего сына непонятно куда на ночь глядя. ― Разве ты уже закончил с уроками? ― интересуется строго, пока Чонгук пытается впихнуть непослушные ноги в кроссовки. ― Мам, я успею все закончить за выходные, ― торопливо отвечает парень. ― Я прогуляюсь. ― Я видела машину Тэхена, можешь даже не начинать врать, что ты к Чимину. Я тебя не отпускаю, Чонгук. Возвращайся в комнату. Чонгуковы глаза становятся круглыми. Он, конечно, чего-то подобного ожидал, но не думал, что мама всерьез может посадить его под домашний арест или не пустить на улицу. Что это за бред? Ему, в конце концов, восемнадцать лет, и он не нуждается в постоянном контроле. Нет, он понимает, что для мамы новость о том, что ее восемнадцатилетний сын встречается с парнем, который старше на целых пять лет, была внезапной, свалившейся словно снег на голову, и Чонгук сразу знал, что женщина не будет в восторге. Также Чонгук понимает, что мама за него волнуется, но донести ей, что Тэхен ― вовсе не тот, из-за кого можно волноваться, он не может уже несколько дней. Нет, Чонгук все понимает, он был послушным сыном всегда, но все равно раздражается. Потому что у него любовь и гормоны, и Тэхен, который ждет его на улице. И почему мама не может понять его? ― Мам, хватит, ― выдыхает он почти устало. ― Мне же не пять лет, в конце концов. ― Неужели я и правда должна объяснять тебе, что отношения с Тэхеном не пойдут тебе на пользу? Ему двадцать три, он взрослый парень, а ты ― школьник. Он наиграется и бросит тебя, и я не хочу, чтобы ты страдал из-за этого. Скандал разражается в мгновение ока, потому что Чонгук плох в том, чтобы сдерживать эмоции, а его мама слишком упертая. На шум даже отец выходит из гостиной, но ничего не говорит, только окидывает взглядом сына и жену, лениво идя на кухню. Чонгуку неоткуда ждать помощи, и он бесится еще сильнее. Они громко спорят, но ни к чему общему, конечно, не приходят. Чонгук бросает что-то колкое и взлетает по лестнице в свою комнату, громко хлопнув дверью. Мама кричит что-то вслед, но он уже не слышит, наспех запирая дверь, а потом кидается к балкону. Что ж, если не получится выйти через дверь, из дома всегда можно сбежать. Да, наверное, он поступает крайне безрассудно, когда перелезает с балкона на дерево, стоящее поблизости, и, обдирая коленку, неуклюже спускается по нему вниз. И, возможно, он совсем потерял голову, раз радостно улыбается, когда его побег удается. И, может быть, он немного сошел с ума от любви, потому что адреналин в его крови бушует, и он буквально летит к задним воротам, немного пригнувшись, чтобы из окна его не было видно. И, да, скорее всего, Чонгук ― не самый лучший сын, но он все же пишет маме сообщение, чтобы та не волновалась насчет его пропажи, а потом отключает телефон и кидает его в карман шорт. Старенький форд припаркован у обочины напротив, и Чонгук несется к нему, совсем не замечая боли в ссадине на коленке. Он не замечает незавязанных шнурков на кроссовках, из-за которых запросто может споткнуться, зато он отлично видит Тэхена, чье лицо подсвечено лампочкой внутри автомобильного салона. И, когда Чонгук его видит, внутри у него цветет настоящая весна, несмотря на начало сентября и прохладный осенний ветер. Несмотря на то, что сам он в одной только футболке с идиотским принтом из «Симпсонов», Чонгуку так тепло, что он широко улыбается, когда Тэхен поворачивает голову и улыбается в ответ. Улыбка у Тэхена красивая, широкая, забавно квадратная и ― самое важное ― очень-очень нежная. У него аккуратный разрез глаз, разные веки (в этом Чонгук находит особую прелесть), заметные родинки, прямой нос и пухлые губы (от соприкосновения с которыми у Чонгука все время кружится голова). Тэхену двадцать три, он скоро закончит университет, он уже работает, у него, вот, своя машина, недорогие часы на запястье и одежда в пастельных тонах, которая так невероятно идет только ему одному (Чонгук в этом свято уверен). У Тэхена пушистая копна темных волос, длинные пальцы и самый очаровательный смех во всей чертовой Вселенной. Влюбленный по самые уши Чонгук, которому восемнадцать, который школьник и у которого еще не сошли следы от подростковых прыщей, рядом со взрослым Тэхеном выглядит, вероятно, несуразно. Но сам Чонгук об этом старается не думать, потому что если его парень (как же сладко это звучит) не переживает об этом, то и сам парнишка не станет волноваться. У него первая любовь. А первая любовь необязательно всегда несчастная. Она, да, всеобъемлющая, поглощающая с головой, заставляющая мечтать, волнительная, немного неловкая, но Чонгук думает, что его первая любовь несчастной не будет. Даже если мама думает обратное. Просто у нее так было, у многих так было, но Чонгук ― исключительный. Ему так хочется думать. Он почти запрыгивает в автомобиль, случайно слишком громко хлопнув дверцей. Тэхен на это только смеется и, даже не дав Чонгуку торопливо извиниться, тут же сам тянется ладонями к его щекам, приближается лицом и захватывает чонгуковы губы своими, облегченно выдыхая. Что ж, стоит ли говорить о том, что в такие моменты Чонгук по-настоящему теряется? У Тэхена теплые губы, теплые сухие ладони, а еще жесткие волосы на загривке, в которые младший без стеснения зарывается пальцами, прижимаясь ближе. Он первым скользит языком в тэхенов рот, сам же краснеет от собственной смелости, но не останавливается. Какая, к черту, разница? Чонгук, на самом деле, малодушно ждет не дождется, когда у них уже случится этот заветный первый раз, и, ожидаемо, ему не нужно много, чтобы возбудиться. Ему восемнадцать, у него гормоны. Но Тэхен всегда отстраняется первым. Тэхену двадцать три, он контролирует ситуацию и отстраняется первым, даже несмотря на недовольно нахмуренные чонгуковы брови. Когда в прошлый раз они зашли слишком далеко и Чонгук умолял о большем, Тэхену тоже пришлось взять себя в руки, чтобы остановиться. Тогда он сказал: ― Только после твоего выпускного, Чонгук. Потом ласково поцеловал и ушел в душ. С тех пор он свое слово держит, а Чонгук… Ему ничего не остается, только как подчиняться. Но Тэхену подчиняться хочется. И дожить до выпускного ― тоже. Когда Тэхен отстраняется, Чонгук все еще хмурит брови. Старший на это аккуратно разглаживает их пальцем, ласково касается губами лба, а потом опускается глазами на голые коленки и только после этого окидывает Чонгука сосредоточенным взглядом. ― Что с коленкой? И почему ты… это пижама? ― голос у Тэхена низкий, глубокий, будто бы прокуренный, и Чонгук соврет, если вдруг скажет, что его спина не покрывается мурашками в ту же секунду. Впрочем, на этот раз он отвлекается, критически осматривает свою футболку и разочарованно стонет. Надо же, заявиться к своему парню в таком вот виде: в растянутой футболке с симпсонами и дурацких гавайских шортах, которые ему насильно купила мама, когда они ездили на море пару лет назад. Боже, какой стыд! Чонгук краснеет. Тэхен умиляется, но не показывает этого, его выдают только поднявшиеся уголки губ. Чонгук бормочет: ― Я торопился… И я поругался с мамой, так что мне пришлось сбегать из дома. Это, ― он тычет пальцем в коленку, ― я ободрал, когда слезал по дереву. Тэхен не сдерживается и смеется. Он запускает свои длинные пальцы в чонгуковы волосы и нежно их треплет. Чонгук только сейчас понимает, что еще и не расчесался. ― Тебе не стоило сбегать из дома, ― сетует старший и тянется к бардачку. ― Твоя мама будет волноваться, и я не хочу, чтобы ваши отношения портились из-за меня. Нужно было просто написать мне, что ты не сможешь прийти, ― Тэхен, наконец, вытаскивает из бардачка аптечку, копошится в ней пару секунд, а затем вновь смотрит на Чонгука. ― Поставь ногу на сиденье. Чонгук слушается тут же: стаскивает кроссовок и задирает ногу на сиденье так, чтобы коленка оказалась на свету. Он роняет взгляд на свои носки ― с железным человеком и пальцами. Что ж, просто великолепно. ― Но я хотел тебя увидеть, ― упрямо бормочет Чонгук и морщится тут же, когда Тэхен осторожно прикладывает смоченную перекисью вату к ссадине. ― Я помирюсь с мамой и… Извини, что я так выгляжу, ― выдыхает младший. Тэхен улыбается, пока клеит пластырь на колено. Он улыбается, когда осторожно касается губами кожи рядом с царапиной и пускает этим простым действием очередную волну мурашек по всему телу. И Тэхен улыбается, когда ласково гладит Чонгука по щеке. ― Все нормально, ― убеждает. ― Я думал, мы съездим к реке Хан, но теперь думаю, что нам стоит выбрать место потеплее, ты замерзнешь. ― Нет! ― Чонгук мотает головой. ― Поехали. Тэхен с Чонгуком не спорит, потому что с ним спорить ― себе дороже. Потому что, на самом деле-то, и не хочется. Потому что Чонгук своими огромными глазами так глядит доверчиво и умоляюще, что ему непременно хочется весь мир подарить, а не просто свозить к реке Хан ― известное для свиданий местечко. Тэхен парнишку только коротко целует в розовые губы и заводит старенький форд, который с вредным ворчанием, но все же трогается с места. И печку Тэхен включает, пусть и знает, что аккумулятор машины ему потом «спасибо» за это не скажет и, не приведи господь, разрядится еще. Но это все потом. Сейчас у него Чонгук, да и всегда Чонгук, говоря по правде. Чонгук, который, стянув кроссовок со второй ноги, притягивает колени к груди и обнимает их руками, упираясь подбородком в ямочку между. И голову поворачивает, разглядывая Тэхена. И улыбается. Красиво так, мечтательно. Ремень безопасности ему, наверное, неудобно жмет, но тот все равно сидит, как ему заблагорассудится и не двигается, все разглядывает точеный тэхенов профиль и вихри кудряшек, что рассыпаются на лбу в беспорядке. ― Чего так смотришь? ― спрашивает Тэхен с легкой улыбкой, не отвлекаясь от дороги. ― Просто, ― отзывается Чонгук негромко. ― Ты очень красивый, ― добавляет застенчиво. Тэхен, конечно, боковым зрением в полумраке не видит, но щеки у парнишки становятся пунцовыми. Он, несмотря на это и свою застенчивость, все равно не отворачивается, смотреть продолжает. Чонгук смелый, на самом-то деле, но ему по-прежнему всего восемнадцать, это его первые отношения, и, пожалуй, быть неловким ему позволяется. Тэхен находит это очаровательным и, кажется, влюбляется с каждой секундой только больше. До набережной они доезжают с тихими разговорами ни о чем и витающей в салоне автомобиля нежностью, которая разливается приятным теплом внутри у каждого. Тэхен интересуется делами в школе, Чонгук ворчливо жалуется, что мыслями давно уже живет в выпускном, хотя до него еще целых девять месяцев. Он уже сейчас готовится к экзаменам, да и университет давно уже выбран: тот же, который заканчивает Тэхен. Что на это скажет мама, ему, честно сказать, до лампочки. Его ведь жизнь, не мамина и не чья-то еще. Тэхен на это улыбается: чонгуково бунтарство вкупе с той же робостью его веселит немного. У реки прохладно, потому что от воды дует ветер. Они выходят из машины, и Тэхен, открыв багажник, достает оттуда теплую флисовую кофту, надевает ее на Чонгука сам и застегивает прямо под горло, чтобы потом еще капюшон на голову надвинуть. Чонгук недовольно пыхтит, путаясь в длинных рукавах кофты, которая явно ему велика, но не спорит, потому что Тэхен говорит: ― Прогуляемся немного и посидим в машине, а то заболеешь. Чонгук соглашается и сам Тэхена берет за руку, утягивая ближе к воде. Руки у Тэхена теплые, кожа на них грубоватая, но все равно ощущается приятно. Они переплетают пальцы и неспешно идут вдоль реки. Ветер прохладный, сентябрьский, несмотря на то, что днем погода стоит теплая. От реки все равно дует, так что и вода едва заметно волнуется, разгоняясь крошечными волнами. И все же ― Чонгуку тепло. Да и дело-то не в погоде совершенно, дело в человеке, что крепко держит его за руку и позволяет доверчиво к себе прижиматься. ― Хен, ― зовет негромко Чонгук, и его голос почти тонет в шуме воды и ветра. Но Тэхен его все равно слышит и отзывается в ответ негромким мычанием. ― А ты… ну… правда влюблен в меня? Чонгук снова краснеет и свободной рукой сжимает край длинного ему рукава. А еще губу закусывает, потому что нервничает. Тэхен это замечает и улыбается уголками губ. Нет, Чонгук не то чтобы сомневается, просто… Сам иногда не верит в происходящее. Они с Тэхеном разные, на самом деле. Тэхен ― взрослый, а Чонгук ― еще школьник, и порой, да, он и сам не понимает, какими судьбами они вообще сошлись и почему так сложилось. Его и в школе, вообще-то, дразнят за эти отношения, и учителя косятся, но это все такие пустяки, и забываются они быстро, стоит о Тэхене только подумать. И все же он задается порой вопросом: почему? Почему именно он? ― Конечно, ― Тэхен отвечает, даже не задумываясь. Отвечает уверенно, куда увереннее, чем звучал чонгуков вопрос. ― Почему спрашиваешь? Чонгук останавливается и опирается поясницей о парапет. Он, наверное, холодный, но через теплую флиску это совсем не чувствуется. Парнишка поднимает взгляд на Тэхена и неуверенно жмет плечами. ― Разве это не странно? ― интересуется. ― Ты и я. В смысле наши отношения… То есть… Чонгук в итоге раздраженно выдыхает, неспособный объяснить, что он вообще хотел сказать, и опускает голову, утыкаясь лбом Тэхену куда-то в шею. Тот низко смеется и вплетает пальцы свободной руки в чонгуковы растрепанные волосы, а потом еще целует в макушку, задерживаясь там губами чуть дольше положенного. ― Что странного в таких чувствах? ― Тэхен задает риторический вопрос и не ждет ответа. ― Ты из-за мамы так? Чонгук кивает, не желая отстраняться от тэхенового тепла, и бормочет куда-то ему в джемпер: ― Она говорит, что мы не пара. ― Может, она и права. Парнишка тут же вздергивает голову и несильно ударяет Тэхена по плечу, возмущённо сводя брови к переносице. Тэхен на это снова смеется. ― Чего? ― Чонгук спрашивает громче, чем положено, явно сдавшийся эмоциям. ― Смеется еще, ― и шипит почти как змея, вновь ударяя Тэхена кулаком в плечо. Старшему, впрочем, эти удары что слону дробина, и он без каких-либо усилий перехватывает обе руки Чонгука и зажимает того в своих объятиях, оказываясь слишком близко. Так близко, что Чонгук буквально может чувствовать его теплое дыхание на своих губах. Так близко, что Чонгук, конечно же, не может удержаться и опускает взгляд на тэхеновы губы, тут же чувствуя непреодолимое желание коснуться их своими. Тэхен его целовать не торопится. Он улыбается, разглядывая Чонгука, а руки его скользят по спине, и даже через теплую кофту прикосновения ощущаются слишком явно, словно все чувства в организме обострены до предела. ― Нет, послушай, ― просит Тэхен, пока Чонгук недовольно ворочается в его объятиях, все еще намеренный состроить обиду, даже от губ старшего отвлекается и дует свои. Тэхен и это находит очаровательным, а потому Чонгука в своих объятиях удерживает еще крепче. ― Не вертись, ребенок. ― Я для тебя ребенок? ― Чонгук недовольно щурится, замирая. Порой он действительно ведет себя как ребенок, но ему восемнадцать, ему прощается. ― Ты для меня ― сокровище, Чонгук, ― вкрадчиво произносит Тэхен, и если у Чонгука в этот момент сердце спотыкается, то он никогда в этом не признается. ― И я правда в тебя влюблен. Сильно. Я счастлив с тобой, и ты, мне хочется думать, счастлив со мной тоже, ― Чонгук неосознанно в подтверждение кивает: конечно он счастлив. ― Но мы не знаем, что будет в будущем. Поэтому, может быть, твоя мама и права, и я правда разобью тебе сердце, но… Нам необязательно об этом думать, да? Ты ведь счастлив сейчас, со мной? ― Конечно я счастлив. Что за вопросы вообще? ― бубнит Чонгук больше себе под нос и вновь краснеет, отводя от Тэхена взгляд. Но потом этот взгляд парню все же возвращает и говорит робкое: ― Но я не хочу, чтобы ты разбивал мне сердце, хен. Не хочу, чтобы мама оказалась права. Тэхен улыбается и цепляет пальцем чонгуков подбородок, оставляя на губах едва заметный ласковый поцелуй. ― Я тоже этого не хочу, ― говорит совсем тихо, почти шепотом. ― Давай просто наслаждаться тем, что есть сейчас? О будущем позаботимся в будущем. Чонгук безмолвно соглашается. Он Тэхену верит безоговорочно, а еще прислушивается, и если он говорит, что разбивать ему сердце не хочет, то Чонгук этому верит. Они гуляют еще немного, прежде чем Тэхен замечает, что Чонгук начинает замерзать. Он тянет его в машину, отдает младшему ключи, а сам бежит в киоск, готовящийся к закрытию, чтобы взять там горячий чай в картонных стаканчиках и шоколадный батончик для Чонгука. Потом они долго сидят в машине, согреваются чаем и делят шоколадный батончик пополам, потому что упрямый Чонгук этого хочет. А после целуются, коротко переговариваясь в перерывах. Сомнения напрочь выветриваются из чонгуковой головы, он улыбается в поцелуй, слепо тычется носом в тэхенову щеку, которая немного колется от свежей щетины. От него пахнет стиральным порошком и немного сигаретами, и это для Чонгука, пожалуй, лучше, чем что-либо. Оторваться друг от друга у них получается, только когда время приближается к полуночи, и совсем неудивительно, что тем, кто останавливается первым, оказывается Тэхен. Он мягко отстраняется от Чонгука, клюнув его в губы еще раз, а затем смотрит на время на наручных часах и с его губ срывается разочарованный выдох. ― Уже поздно, ― говорит он слегка грустно. ― Я отвезу тебя домой. Чонгук не спорит, сам понимает, что мама наверняка его потеряла. Тэхен заводит автомобиль, и они выезжают с парковки. Пока едут, снова болтают ни о чем. Чонгук держит ладонь на тэхеновом бедре, не желая терять ни секунды тактильного контакта. Второй рукой он нашаривает в карманах шорт телефон и, включив его, конечно, натыкается на кучу пропущенных звонков от мамы и смс с угрозами написать заявление в полицию. Делать она этого, конечно, не станет, но на душе все равно скребут кошки. Он пишет маме короткое сообщение, что уже едет домой, и убирает телефон обратно: портить вечер не хочется совсем. ― Что-то не так? ― спрашивает Тэхен, заметив, как изменилось настроение Чонгука. ― Это мама, ― пожимает плечами в ответ. ― Помирись с ней, хорошо? ― Тэхен пользуется моментом, пока останавливается на красный свет светофора, и сжимает ладонь Чонгука своей. ― Не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. ― Я буду в порядке, ― Чонгук тянет на лицо улыбку. ― Ей придется смириться, потому что я не намерен от тебя отказываться. Старший негромко смеется. Оставшуюся часть пути они едут молча. Когда Тэхен паркуется у дома Чонгука, то еще какое-то время не может отпустить парня. И снова целует ― жадно, горячо и напористо. Наверное, если бы Чонгук стоял, его колени точно подкосились бы, так что за Тэхена он цепляется крепко, зарывается пальцами в его волосы и целует почти отчаянно. Ему, конечно, в итоге приходится попрощаться, взяв с Тэхена обещание написать, как только тот доедет домой. Они на прощание снова коротко целуются, и Чонгук, кутаясь в объемную кофту, бежит к входной двери. И он знает, что там его уже ждет мама, которая, конечно, побегом сына не сильно довольна. И он знает, что у них состоится очередное выяснение отношений, может быть, даже настоящий скандал. И, да, ему думается, что он не самый лучший сын и, вероятно, далеко не пример для подражания своей младшей сестренке, но…

Чонгуку восемнадцать, и он влюблен.

А любовь, как известно, многое прощает.