Девочка из Майями

Эпизод 6. Часть секты. [Аляска] — Аляска, иди сюда! — знакомый голос папы словно вывел меня из забытья. — Зуб сам себя не вырвет! — Иду-иду. Пару минут. — на автомате откликнулась я, ещё не осознавая того, где нахожусь. Стоп, минуту, а где это я, собственно говоря? Точнее, когда? Я судорожно огляделась. Комната была залита солнцем, всё было ярким, тёплым и родным. Нахмурившись и задумчиво поднеся палец к губам, я глянула в зеркало: я, но не я. На неё с гладкой, светлой поверхности смотрела девчушка лет семи с задорным озорным взглядом и тремя русыми хвостиками на затылке. А-а, вот оно что. В голове вспыхнуло воспоминание, что в детстве у меня сильно шатался зуб, но никак не мог выпасть, и папа выдергивал его сам, потому что к стоматологу я отказалась идти даже под страхом смерти. А что это у меня такая странная причёска? Мама точно никогда не заплетала ничего подобного. Откуда же я взяла такое? А, точно! Ведь когда мне было 6 лет, вышли «Звёздные войны»! Понятно. Тогда ещё была слишком маленькой для такого. Мне очень хотелось посмотреть, а мама, чтобы хоть как-то умерить моё неудержимое любопытство, показала «самую красивую девушку» из фильма. А эта была Рей, с её неизменными хвостиками на затылке. Ясно без слов, что тогда я изо всех сил стремилась походить на героиню. — Аляска! — от нового крика я встрепенулась. Ладно, пора идти. Если честно, хотелось не очень: сознание ещё помнило, насколько же вырывание зуба — неприятная процедура и повторять её, даже во сне, совсем не хотелось. Но выхода у меня не было. Точнее, был один, но то, что он меня не устраивает, никого не волновало. Подталкивая саму себя, я всё-таки вышла в коридор, направляясь к знакомой двери папиной комнаты. Никакие самоубеждения в роде «ты уже большая» и «больно не будет» не работали. Мне было попросту страшно! Постояв у двери минутку, я всё-таки, собравшись, нажала на тёмную ручку и вошла. — Ну наконец-то, — мягко проговорил отец, подходя ко мне и приобнимая, после поцеловав в тёплый лоб. Стало очень приятно от его прикосновений. Как жаль, что это всё не взаправду! Хотелось бы вечно сидеть вот так. Обидно только, что сейчас мне будут выдирать шатающийся зуб. — Пап, да он сам вывалится! — слабо возразила я, неуверенно вырываясь из его мягких рук, которые взяли меня за плечи и отвели к большому креслу возле стола. — Нет, не вывалится. Это не больно, котёнок. — ага, «не больно»! Я всё-таки села в кресло, понимая то, что кончики пальцев стали холодными, как лёд. — Давай, запрокидывай голову и открывай ротик ниткой. Очень быстро достанем зуб. Я послушно выполнила приказ папы. В закрытые глаза мне брызнул яркий свет направленной в лицо лампы. Я зажмурилась как можно крепче, мечтая потерять сознание. Сознание, увы, отключаться никак не желало. Я слегка дёрнулась, показывая, что мне больно. Отец только рассмеялся. — Я даже не начал, глупышка. — на этих словах я отчётливо почувствовала себя глупышкой. Он натянул нитку на расшатанный зуб, потом стало больно. Я дёрнулась, а папа прошептал что-то в роде: «не бойся». А мне всё равно было чертовски страшно! Резкая боль. Я в полузабытье поднимаюсь с кресла. — Вот и всё. — ласковый голос начал перекрывать шаги, от которых начинается необъяснимая паника. Кто это? Что ему… Всё заполнилось знакомым, до ужаса розовым, туманом. Я оглянулась. Передо мной словно стояло зеркало. — Ошиблась! — этот детский голос раздался внезапно и везде. Копия, поначалу стоявшая передо мной застывшая, набросилась на меня. Резкий толчок и я повалилась на пол. Кажется, сверху кто-то смеялся, но я не слышала кто. Всё окружил розовый туман. Свернувшись калачиком, я зажмурилась, надеясь, что всё сейчас будет в порядке. Полежала минутку. После неуверенно приоткрыла один глаз: нет, ничего не в порядке. Полуразрушенные стены неясных зданий, лианы, цветы. И всюду этот розовый туман. Мне на лицо упала прядь моих волос. Розовые! Значит, я, снова я. — Знаю, ты сильно боялась тогда. — знакомый голос матери мощным потоком пронёсся по этому странному миру. — Понимаю, ты ещё ребёнок. Но не стоит плакать. Нужно действовать, Аляска! Только так ты станешь собой! Я хотела было возразить, закричать, не знаю для чего, но мне очень нужно было это. Но не удалось вставить и слова: меня оглушила и ослепила вспышка. Я снова стояла посреди комнаты. — Аляска, иди сюда! — так, хорошо. Значит, я опять вернулась. — Зуб сам себя не вырвет! — Иду-иду. Пару минут! — крикнула я, в панике подходя к зеркалу. Что же делать? Сбежать в окно, как с Печенькой? Нет, это тут не поможет. А что поможет? Приоткрыв рот, я коснулась пальцем больного зуба: он шатался и болел, но никак не хотел выпадать. Морщась от боли, я постаралась качнуть его, чтобы оторвать остатки десны. В рот капельками брызнула кровь. Внезапно кто-то резко набросился на меня со спины, повалив на столик. Ударившись лбом о светлое солнечное стекло, застонала. Глаза на секунду прикрылись, а реальность закружилась так, словно я попала на хорошую карусель. К моменту, когда всё остановилось, меня уже тошнило. Я провела языком по зубам. Странно, нигде не болит. Не успела я обрадоваться тому, что проклятый зуб наконец-то выпал, как сами собой открылись глаза. О нет. Снова это место. — Я очень боялась — плакала. Этот зуб очень долго шатался, — передо мной снова возникла моя копия, спокойно, но торопливо объясняя мне. — но когда вышла к папе и он выдернул его, то было практически не больно. Я зря боялась. Мне дали на руки Печеньку. Мама сказала не кричать, чтобы не испугать её, — я не хотела мешать ей говорить. Она явно знала больше меня. — Я держала Печеньку и даже не заметила, как папа на верёвочке показал мне зуб. Он достал его. Так и ты сможешь так же. Иди, я всё сказала! — я не успела возразить, как всё вокруг снова вспыхнуло. Руки сами закрыли собой лицо. Снова в комнате. — Аляска, иди сюда! — этих слов я практически не услышала, судорожно пытаясь охватить своим разумом огромный объём информации и понять, что мне делать. — Зуб сам себя не вырвет! — Иду-иду. Пару минут, — проговорила я, соображая: значит, надо самой пойти к родителям и дать вырвать злополучный зуб. Не пугаясь. Не крича. Спокойно. Будет сложно. А впрочем, это лучше, чем раз за разом умирать в ловушке собственного подсознания. Вдох. Надо успокоиться. Я зажмурилась и сжала кулаки, подавляя все протестующие во мне чувства, в том числе активно возражающий инстинкт самосохранения. Выдох. Расслабившись, я вышла из комнаты, направляясь в знакомую комнату. — Иди сюда, малышка. — странно, реальность изменилась. Мама, подойдя ко мне, мягко взяла меня за плечи. — Пошли, солнышко. — Мне зуб вырвать надо. — неуверенно напомнила я, напрягая всё в себе, лишь бы не закричать. Успокойся. Всё в порядке. — Я помню. — её мелодичный, нежный голос, порхающий этим днём, был очень знаком мне. — Пошли скорее! Она завела меня в кухню. Там уже был отец, а на столе сидела Печенька, поедая какой-то сухарик. Я радостно подбежала к ней, погладила пальцем. Слишком уж очаровательно она выглядела с этой нежной, слегка спутавшейся и освещённой солнцем, шкуркой. — Возьми её на руки и молчи, — велела мне мама, сажая меня на табуретку. — иначе лес может испугаться. И, пожалуйста, приоткрой ротик, прелесть. — Хорошо. — я села на стул, умом понимая, что всё это не к добру. «Да ладно, — успокоила я саму себя, взяв Печеньку в обе ладони и любуясь ею. — ничего страшного и нет». Не успела я даже пары раз повести пальцем по макушке очаровательного создания, как раздался смех папы. — Ты чего? — недоумённо спросила я, поднимая голову. Он стоял, держав в руках нитку с болтающимся в ней зубом. Ойкнув, я поднесла ладонь ко рту, языком ощупав больное место. Действительно, уже всё. — Вот и умница. — Мама приобняла меня за плечи, зайдя сзади. — Видишь, совсем не больно! — Ага… — заворожённо проговорила я, во все глаза глядя на отца. — Вот и умница! Держи. — он, мягко улыбнувшись, жестом фокусника достал мороженное из холодильника и протянул его мне. — Вот, возьми за храбрость, крошка. — Иди, одень новую футболку и сходи прогуляйся, — со смехом проговорила мама, целуя меня в макушку. — И уложи Печеньку спать. — Хорошо! Спасибо вам огромное! — я обняла родителей, не понимая, сплю или нет. Мы постояли минутку. — Ладно, я гулять! Пока! — взяв в руки хомячка, я мгновенно отломила от рожка вафли кусочек и дала ей. Она довольно захрумкала. Родители рассмеялись, глядя на её довольную мордочку. А я, глядя на них. Ещё раз попрощавшись, я вышла в коридор, направляясь в комнату. Отчего-то стало тревожно. В воздухе густо повисло ощущение опасности, тревоги. Подойдя к комнате, я открыла дверь: стены были разрушены. Всё полнилось клубами розового тумана, цветами, верёвками лиан. Ко мне тут же уверенным шагом подошла моя маленькая копия и, встав напротив, спокойно глянула на меня. — Я была слишком пряма, да? — тут девочка усмехнулась. — Ты же смогла! Смогла не бояться того, чего очень боялась! Тот зуб под подушкой принёс мне подарок. — она достала из кармана джинсов шкатулочку и, приоткрыв её, до чего-то задумчиво дотронулась тонкими пальцами. — Да, ты знаешь, ведь хранила в шкатулке. Тут копия наивно-детским движением сунула коробочку мне. Я невольно усмехнулась, глянув в неё. Там лежали прекрасные зелёные серьги в виде листочков берёзы: яркие, светлые, с золотой отделкой солнца по краям. Жаль только, что у меня даже не проколоты уши. — Ладно, ещё увидимся. — копия окинула меня уверенным взглядом. Снова вспышка. Я вновь посреди комнаты. Снова всё залито понятным, простым и от того родным небом, ветром, теплом. Поначалу я испугалась услышать зов: «Аляска, иди сюда», но, быстренько ощупав языком дёсны, поняла, что зуба на месте нет, значит, всё в порядке. Однако, глянув в окно, я и вовсе чуть не рассмеялась: там уже алел яркий закат. Малиновый, фиолетовый, синий, красный. Очень яркий. Как это время успело пройти так быстро? А, впрочем, чему же тут удивляться? Когда счастлив, время летит очень быстро, незаметно. Не найдя, чем же мне заняться, я легла спать: всё лучше, чем шататься без дела. Ночью мне без конца снились странные, неясные и смутные сны без начала и конца, и я вечно просыпалась от вспышек и резких звуков. Наконец, решив, что хватит с меня этого издевательства, я решительно вскочила с кровати, глянув на часы: пол восьмого. Сейчас главное не разбудить родителей. Я одела футболку и штаны до колен. На улице всё-таки достаточно прохладно, а гулять я буду больше чем пол часа. Интересно, проснулась ли Тори? Проверю: терять-то всё равно нечего. Я глянула в окно: какая же пустота! Ни людей, ни животных, ни птиц. Только нежный цветок разбавленных чернил. Холодное небо, гудящее, свежее. И солнечная кромка деревьев вдалеке. Уже скоро наступит долгожданный рассвет. Не желая сидеть тихо, я вылезла на улицу через окно: роса приятно обожгла босые ступни. Лучше одеть кроссовки. Обувшись, я направилась к дому Тори. Она частенько просыпалась по ночам, так что надежда на то, что она не спит, имела право существовать. Идти было недалеко. Быстренько добежав до нужного здания, я, потянувшись со сна, позвонила в дверь. — Ты чего трезвонишь? Пожар, что ли? — смуглое личико заспанной подруги высунулось из-за двери достаточно быстро. — Гулять хочешь, что ли? — Ага. — я покивала головой. — Ты не спишь? — Уже нет. Пойдём, что с тобой поделать. — Тори откинула дреды с лица. — А ты уже одета? — изумилась я. — Ну да. Рано встала. — подруга пожала плечами. — Подожди, я за ключами сбегаю. — Хорошо! — я согласно покивала головой. Тори скрылась на минуту, а после появилась со связкой своих знаменитых колючей: ходили слухи, что там есть ключ ото всех дверей, и если дать этой связкой кому-нибудь по голове, он обязательно умрёт или потеряет сознание. Признаться, во второе я больше всего не хочу верить. — Пошли. — заперев дверь, Тори торопливо обняла меня. Я ответила, утыкаясь носом ей в плечо. — Погуляем у Хот Спрингс? — Идёт! — согласилась я, беря её за руку. Она, покрепче сжав мою ладонь, улыбнулась своей особенной доброй улыбкой. — Ну тогда идём. — мягко ответила она. И мы, рассмеявшись чему-то, направились к отелю. Мы шли, разговаривая ни о чём и обо всём одновременно: Тори делилась чем-то, я показывала дырку от выдернутого зуба. Нам было по-детски радостно и хорошо. Впрочем, Тори была ребёнком. Это я, оказавшаяся здесь неясно для чего, считай, незаконно, наслаждалась этим детским смехом, который, казалось, звенел и переливался под первыми лучами яркого солнца. — Ну вот, а потом я… — я ненадолго отвлеклась от рассказа подруги, обернувшись на знакомые голоса. У самого отеля стояло двое уже знакомых девушек — Трейси и Рейчел. Рейчел в чём-то убеждала подругу. Та внимала её словам, приоткрыв рот. — Скоро на землю явится Новый Пророк, — восторженным шёпотом вещала Рейчел, размахивая руками. — Грядёт коллапс! Останутся лишь избранные! — Трейси заворожённо кивнула. — И если ты присоединишься ко мне, то выживешь! Согласна? — Трейси снова кивнула, не осознавая, кажется, того, что происходит, и не представляя, что будет очень скоро. — Отлично! Пошли! Девушки куда-то убежали. Я, выдохнув, украдкой глянула на Тори: та явно ничего не заметила, продолжая увлечённо говорить о чём-то. Поразмыслив, я решила на тревожить её: смысл? «Вот какой ты была в то время, даже не помню», — Подумала я, осознавая, что в этом году Вера ещё была действительно собой» Около девяти часов мы с Тори распрощались. Вернувшись домой через окно и убедившись в том, что родители ещё спят, я прикрыла окна, задёрнув шторы, и села на кровать, выдохнув. — Я всё лежала и думала, когда же ты придёшь. От неожиданного голоса, раздавшегося за спиной, я подпрыгнула и обернулась. На меня смотрела моя копия, улёгшись в кровати и поблескивая глазами. — Что, боишься спать сама с собой? — тут она ухмыльнулась. — Перестань. В каком-то роде я твой близнец. Расскажи лучше как прошёл твой день. — Иди отсюда! — испуганно воскликнула я, стараясь изобразить возмущение. — Ах так! Ну ладно, не хочешь делиться — отправишься дальше! — моя, так сказать, сестра поднялась и подошла ко мне, стоя на ногах, недовольно скрестив руки на груди. — Но учти: будешь не такая как все — отправишься в точку воскрешения! Всё смешалось. Я стояла в своей цветастой пижамке посреди комнаты и с замиранием сердца слушала тяжёлые удары в дверь. В голове волной разлилась паника: секта! Это же они! Да, да, то утро, тот же дождливый ненастный утренний сон. Я в истерике вжалась в стену. Только не блажь, не секта — что угодно! Взгляд упал на распахнутое окно. Прочь! Скорее! Я, перемахнув через подоконник, бросилась бежать. Утренняя свежесть прошлась по коже. Влажный, наконец-то прозрачно-белый туман ударил в лицо. Скорее! Внезапно, что-то толкнуло меня в спину, сшибло с ног. Туман вокруг порозовел, словно в него влили кровь. — Я не хочу пропускать всё веселье. Не могу просто убежать! — противная копия уселась на моей спине, словно рассуждая вслух. — Нет, пойду вниз, приму свою судьбу. — Она наклонилась, смотря прямо на меня. — И ты пойдёшь со мной! — снова свечение, снова вспышка. Снова бесконечные удары в дверь, крики и голоса. Я в панике огляделась. Открытое окно так и манило. Нет, это не выход! Нет! Я всхлипнула. Надо быть послушной. Тут нечего менять. Я на дрожащих, негнущихся ногах спустилась вниз, сосчитав немногочисленные ступени. Тут уже стоял едкий, сладковато-душный запах блажи. Больной, тяжёлый запах. — Хорошая девочка. Сама спустилась. Вы посмотрите, какая молодец! — этот ласковый убаюкивающий голос неожиданно успокоил меня. Я судорожно втянула в себя воздух. Этого хватило для того, чтобы я свалилась на пол без сознания от влияния блажи.

Первое, что я услышала, это стук гулких волн о камни и пение птиц. Застонав, я приоткрыла глаза: лежала на поросшем изумрудной травой обрыве. С трудом я заставила себя осмотреться: небо было в белых облаках, внизу гулко плескалась вода. На само краю утёса стояла моя копия, скрестив руки на груди и дерзко ухмыляясь. — Ну здравствуй, — она подошла ко мне, протянула руку. — сестра. — Я уцепилась за неё, вставая на ватные ноги. — В этот раз ты чуть не ошиблась. Думала, что надо что-то изменить. Но не всё в этой жизни можно и нужно менять. — она улыбнулась, окинув свободным взглядом белые небеса. — Иногда всё надо оставлять так, как есть. А знаешь, я рада, что познакомилась с собой. — тут она рассмеялась, ладошкой прикрыв рот. — Круто, наверное, иметь розовые волосы? Хотя, конечно же круто, — ответила девочка сама себе. — И круто спать с собой, точно с сестрой. — она снова тихонько рассмеялась. — Слушай, Аляска. — тут копия неожиданно взяла меня за руку, глянув в глаза. — Дальше будет только лучше. Я справилась с заданием и могу быть свободна. — она освобождённо вздохнула. — Если бы я только знала, что искупавшись можно снять всё влияние блажи, так бы и сделала! Прощай Аляска! — тут девочка на секунду прижалась ко мне, уткнувшись детским лобиком мне в плечо. — Не забывай меня… — резко отстранившись, она подбежала к обрыву и расхохоталась, глядя на бушующие внизу потоки воды. — Прощай! — не успела я что-нибудь сделать, как она, смеясь, шагнула вперёд. — Всего лишь искупаться… — задумчиво проговорила я, слушая плеск воды. Искупаться и сила блажи пройдёт… — Поздравляю, дочурка! Ты ничего не изменила, ведь это было идеальное время, ты была очень доброй! — голос мамы тысячей медных труб разлетелся по белому, гулкому пространству. — Ты свободна! Пока свободна…