Повесть о Годвине Блайте. Книга первая: заточенный

После слов Арнольда в кабинет тут же зашли двое стражников, что стояли у его кабинета. Быстро подхватив парня, они поспешили увести его прочь. Прежде чем дверь кабинета закрылась, Годвин успел бросить на Амелию последний злобный взгляд. –Ненавижу тебя...–успел прошептать парень, прежде чем за ним закрылась дверь. Два крепких стражника держали его под руки. –Ну все, теперь ты в нашей власти,–улыбнулся один из них, посмотрев в глаза парню. –Вы ублюдки, как вы можете исполнять его приказы?!–начал кричать Годвин, пытаясь вырваться из крепкой хватки мужчин. –Какой же ты громкий,–злобно проговорил второй стражник,–надо бы тебя угомонить,–с этими словами, мужчина что есть сил приложился по голове парня, тем самым вырубив его. Годвин успел лишь коротко вскрикнуть на последок. В следующую секунду в его глазах резко потемнело, а в ушах зазвенело. Он отключился. Как только тело парня обмякло, а сам он наконец утих, стражники ухватились по-удобнее и потащили его по коридору к лестнице. –Лучше бы ты его не вырубал,–пробурчал один из них второму, как только они оказались у спуска на лестницу,–как мы теперь его будем спускать, а? –А тебе что, хотелось всю дорогу терпеть его бредни и дергания?–резким тоном ответил второй,–нет уж, изволь, я уж лучше его потащу на себе, чем буду слушать его идиотские разговоры. –Ну в таком случае ты и тащи его вниз,–ответил мужчине первый, тут же перекладывая всю тяжесть тела парня на своего приятеля. –Ага, да это легкотня,–с усмешкой ответил второй, тут же взваливая Годвина на плечи,–давай поспорим. Если я дотащу его в одиночку до камеры, ты будешь должен мне бочонок эля. –Ха, да ты его и с лестницы сам не спустишь!–рассмеявшись, ответил второй,–идет!–мужчина улыбнулся,–но если не дотащишь сам – этот бочонок будешь должен мне уже ты. –Ну, как скажешь,–с усмешкой ответил второй, после чего по-удобнее взвалил парня себе на плечи. После этого он стал медленно спускаться по лестнице, осторожно наступая на каждую последующую ступеньку. –Давай, давай, Жюль, тащи его!–смеясь, подбадривал приятеля первый стражник. –Да заткнись ты, Патрис,–напряженно вздыхая, ответил мужчина, спускаясь все ниже. –Что вы тут такое устроили?–поинтересовался стражник, стоявший у входной двери в администрацию. –Мы поспорили с Жюлем на то, что он не сможет дотащить Блайтовского отпрыска в одиночку до камеры,–усмехнувшись, проговорил Патрис, начиная спускаться вниз по лестнице. –Да ну,–удивленно отозвался стражник у двери,–и на что поспорили? –На бочонок эля,–сквозь зубы проговорил Жюль, подходя к последней ступеньке. –Ха, вот это вы конечно даёте!–рассмеявшись, сказал стражник. –И не говори,–ответил Патрис,–ну, наш Жюль сам захотел поспорить. Пусть теперь надрывается, коль ему так угодно. –Смейтесь, смейтесь, простофили,–с напряжённой улыбкой проговорил Жюль,–посмотрю я на ваши рожи, когда я выиграю этот грёбаный бочонок! –Ну-ну, ты давай дотащи его сначала,–произнес Патрис,–а то ещё бросишь на полдороги. Я то тебя знаю. Скажешь, ну к черту это все, и на этом весь спор и закончится. Я уже если что выбираю день, когда буду приговаривать этот бочонок эля!–пытаясь вывести приятеля из себя, проговаривал Патрис. Жюль же решил, что словесных перепалок с него хватит. Если он и правда хочет выиграть этот идиотский спор, ему нужно сильно постараться. Путь до местных казематов был не лёгок. Та лестница, которую он только что преодолел – цветочки по сравнению с тем, что ждало его дальше. Ему нужно было дотащить парня сначала до спуска в темницы, который находился, слава Титану, в этом же здании, а после преодолеть лестницу в несколько раз длиннее той, что он прошел только что. Единственное, что радовало мужчину в тот момент было осознание того, что ему нужно спускаться по лестнице, а не подниматься по ней. У него были все шансы выиграть этот спор, но для этого ему нужно было сосредоточится на деле, не отвлекаясь на разговоры с Патрисом, который так и норовил отвлечь его своей болтовней. –Что ж, это очень интересно. Я пожалуй тоже поучаствую в этом споре. Ставлю тоже бочонок эля,–с улыбкой сказал стражник, что стоял у двери. –Ха, слыхал, Жюль, Морис тоже в деле! Ну что, давай-ка, постарайся ради двойной награды!–продолжал поддевать приятеля Патрис. Жюль же уже не слушал этих двоих. Он полностью сосредоточился на том, чтобы тащить на себе Годвина. Не обращая внимания на болтовню приятелей, мужчина медленно зашагал по коридору в сторону лестницы ведущей в темницу. Добравшись до нее, он остановился на пару секунд, дабы перевести дух. –Ну что, дружище, уже выдохся?–усмехнувшись, спросил Патрис, следовавший за приятелем следом,–ты, если тебе тяжеловато, только скажи. Мы с Морисом выручим тебя в два счета. –Да, Жюль, не нужно так мучать себя! Позволь своим друзьям помочь тебе!–тут же добавил Морис, еле сдерживая смешки. –Заткнитесь оба,–проговорил сквозь зубы Жюль,–а ну, не мешайтесь под ногами! С этими словами, он ногой толкнул дверь, ведущую на лестницу вниз. Как только она распахнулась, Жюль прошел в нее и начал спускаться по длинной лестнице. Два его приятеля же ни на шаг не отставали от него, то и дело пытаясь поддеть своими словами. Однако, мужчину уже было не остановить. Несмотря на то, что каждый следующий шаг давался ему куда тяжелее, чем предыдущий, предвкушая скорую победу в споре, Жюль продолжал идти. Минуты через три лестница наконец-то кончилась, и он оказался в освященном масляными лампами коридоре, с двух сторон которого находились камеры для заключённых –Оо, смотри-те ка парни, новенького несут!–тут же прокричал один из заключённых, чья камера находилась рядом с лестницей. –А ну заткнулся, сучонок!–зло посмотрев на хилого мужчину в тряпье, прокричал Жюль. –Да, отребье, лучше не смущай его! Не видишь что ли, человеку тяжело!–чуть ли не смеясь, проговорил Патрис, поглядев на заключённого. Остальные же обитатели здешних казематов решили полностью проигнорировать разворачивающуюся в коридоре темницы сцену. Каждый из несчастных узников занимался своими делами, не обращая никакого внимания на стражников. Жюлю же оставалось пройти совсем немного. Буквально в метрах десяти от лестницы находилась одна из немногих свободных камер. Быстро добравшись до нее, мужчина поспешил наконец сбросить с себя тяжеленный груз. Войдя в открытую камеру, Жюль доковылял до одной из четырех коек. Решив не церемониться с тем, кого он тащил на себе все это время, он сбросил парня на жёсткую скамью. Когда Жюль наконец избавился от своего груза, он тут же расправил спину и облегчённо выдохнул. После этого он обернулся и посмотрел на двух своих приятелей, которым уже было явно не до смеха. –Ха-ха, ну что, дурачье, готовьте бочонки эля! Патрис и Морис же молча смотрели на ликующего Жюля. –Как ты, Титан бы тебя побрал, это сделал?–раздраженно проговорил Патрис. –Ох, Патрис, Патрис,–снисходительным тоном говорил Жюль, подходя к другу,–возможно, и ты когда-нибудь станешь таким же сильным, как я. Не расстраивайся сильно. Всего-то бочонок эля проиграл, подумаешь?–широко улыбаясь, проговорил Жюль, похлопывая приятеля по плечу. –Да иди ты,–скинув ладонь Жюля с своего плеча, пробурчал Патрис. –Вот и зачем я это ввязался,–раздасадованно пробурчал себе под нос Морис. –Да ладно, ребята, выше нос!–все ещё ликуя, проговорил Жюль,–пойдемте отсюда. Тут воняет жуть как. –Да, ты прав. Чего мы тут торчим? Пойдем обратно уже,–проговорил Патрис, после чего тут же вышел из камеры. Его примеру последовали Морис и Жюль. –Что ж,–доставая из кармана брюк связку ключей, проговорил Жюль,–это теперь твой новый дом, щенок. Добро пожаловать,–после этих слов, он тут же запер камеру Годвина на замок. –Ты же в курсе, что он в отрубе и тебя не слышит?–тут же сказал Патрис,–да и вообще, что это за дурацкая привычка говорить подобное каждому новому заключённому? –Да Титан его знает,–пожал плечами Жюль,–просто у меня повелось так, вот я отвыкнуть не могу. –Ну как скажешь,–отозвался Патрис,–ладно, пойдем отсюда. А то тут и правда несёт так, будто бы кто-то сдох. После этих слов, все трое мужчин тут же быстрым шагом направились к лестнице. –Начальник, а когда кормёжка будет?–спросил тот же самый заключённый, что съязвил, когда мужчины только пришли сюда. –По расписанию,–отмахнулся от него Морис. –Знать бы ещё это расписание,–со вздохом произнес худощавый мужчина. –Да не отвечай ты ему,–толкнул в плечо Мориса Жюль,–эти вшивые ублюдки не достоины того, чтобы с ними разговаривать. Спустя пару мгновений, мужчины покинули темницу, оставив ее обитателей в покое. –Ну что, кого там на этот раз привели?–хриплым голосом спросил старик, что сидел в камере напротив от худощавого. –А пёс его знает,–отозвался мужчина,–но, по всей видимости не обычного бродягу. Этот одет хорошо, даже очень. Видать фраер какой-то. Эй, Готтлиб, не видать там, кого это к нам занесло?–спросил он у мужчины, чья камера находилась как раз напротив камеры, куда пару минут назад кинули Годвина. –Да Титан его знает, Ганс,–тут же отозвался темно-волосый мучжина, разглядывая новоприбывшего заключённого,–но видать и правда какой-то не простой ведьмак. Одет и правда хорошо. –Ну пусть тогда оклемается сначала,–прохрипел старик, которого звали Тилль,–а потом мы у него самого и спросим, что он за зверь такой. –Я согласен,–проговорил Ганс,–тогда подождем. –Будто бы нам остаётся что-то ещё кроме этого,–горько усмехнулся Готтлиб. Ему же никто не ответил. Все вновь принялись заниматься единственным делом, которое им оставалось – сидеть и думать о своей жизни.

***

Парень приоткрыл глаза. Первое, что он смог увидеть перед собой – серый каменный потолок тюремной камеры. Голова жутко болела от тяжёлого удара, который заставил его вырубиться какое-то время назад. Годвин не знал, сколько времени прошло с того момента, как его вывели прочь из кабинета Арнольда. Открыв глаза шире, он тут же поморщился и застонал от всё ещё не проходящей головной боли. –О, смотрите-ка, новенький оклемался,–сказал Готтлиб, который увидел то, что парень пришел в себя,–эй, ты, парень,–он обратился к Годвину,–ты как? Парень же ничего не ответил. Ему было сейчас совсем не до разговоров. Все тело ломило и болело. Руки и ноги ныли из-за долгого пребывания в оковах из мерзопакости. Голова раскалывалась от жуткой боли. Годвин, собравшись с силами, наконец смог подняться и занять сидячее положение на скамье. Он стал осматриваться вокруг, пытаясь прийти в себя. Несколько секунд ему потребовалось для того, чтобы осознать то, что он уже находится в камере. –Эй, парень, ты что, оглох?–уже повысив голос, повторил Готтлиб,–я тебя спрашиваю, ты как? –Хреново,–только и смог выдавить из себя Годвин. Каждый звук, что он слышал, отзывался новой волной головной боли,–помолчите сейчас... У меня жутко болит голова. –Вы посмотрите какой нежный, а,–усмехнулся Ганс,–ты что, потерпеть немного не можешь? –Да ладно, Ганс, дай ему прийти в себя,–тут же прохрипел Тилль,–ему видимо сильно приложили по котелку. –Не иначе,–подтвердил Готтлиб, внимательно смотря на дезориентированного парня,–давайте помолчим, ему нужно пару минут. Годвин же не обращал внимания на разговоры заключённых. Ему было абсолютно плевать на то, что они говорили. Единственное, что его сейчас интересовало – как выбраться отсюда. Потирая правой рукой висок, он шатаясь подошёл к крепкой чугунной решетке камеры. Положив обе руки на нее, он дёрнул ее на себя что есть сил. Эта попытка вызвала усмешку и сидевшего в камере напротив Готтлиба. –Парень, ты на самом деле думаешь, что сможешь выбраться отсюда? Не трать силы попусту. Лучше приляг и передохни немного. –Как долго я здесь?–не обращая внимания на слова мужчины, спросил Годвин, ещё раз дёрнув железную дверь на себя. –Ну, тебя принесли сюда примерно полчаса назад,–ответил ему Готтлиб,–ты лучше правда отдохни. Твои попытки ничего не дадут. –Это мы сейчас и проверим,–будто не обращая внимание на советы мужчины, ответил Годвин,–ну же, тупая дверь, открывайся!!!–с этими словами он стал очень быстро дергать на себя дверь,–ну, давай же!!!–понимая бессмысленность своих действий кричал в бессилии Годвин, начиная бить ладонями по двери. –Успокойся уже,–начиная раздражаться, проговорил Готтлиб,–ты что не понимаешь, что это бессмысленно? Остановись. Во-первых, ты раздражаешь нас всех этим проклятым шумом, а во-вторых, эта дверь открывается в другую сторону. –Гребаная дверь!!!–слова мужчины ещё сильнее вывели из себя парня,–ничего, потерпите немного шума! Я вообще не должен быть здесь!!!–с этими словами, парень отошёл на пару шагов от двери, после чего стал пытаться выбить ее с ноги. –Будто бы это мы должны здесь сидеть!–раздраженно выкрикнул Ганс,–ты что, самый особенный здесь, а? А ну угомонись, фраер, пока по-хорошему говорят! –Может быть и самый особенный! По-крайней мере меня посадили сюда не за какую-нибудь кражу или убийство!!!–Годвин не успокаивался и продолжал с силой колотить ногами по двери, безуспешно пытаясь ее выбить. –А ты то за что сел, фраер?!?! А, ну-ка расскажи нам, что такого сделал?!?!–начиная вскипать от бешенства, прокричал Ганс. –Я – политический заключённый!!!–прокричал в ответ Годвин,–я состою в сопротивлении против Бэлоса! Меня поймали и посадили сюда! Я должен как можно скорее освободится и продолжить борьбу против этого ублюдка!!! Тут же буквально на пару мгновений все заключённые умолкли. Но буквально сразу же как наступила тишина, тут же всю темницу заполнил заливистый смех мужчин. –Политический заключённый?–не сдерживая смеха, переспросил Ганс,–да ты, щегол безусый, чего ты нам заливаешь, а? Ты знаешь, что лгунами у нас не церемонятся, а? –А я и не лгун! Если вы, идиоты, не в силах своими нищими мозгами понять, насколько важно то, что я делаю, я не виноват в этом!–тут же Годвин понял, что выбить ногами дверь у него вряд ли выйдет. –А вот дерзить не стоит, щенок! Не дорос ещё, чтобы так огрызаться! Тебе и двадцати пяти нет ещё небось!–вмешался в перепалку Ганса и парня Тилль. –Мне уже есть двадцать пять!!!–покраснев то ли от обиды, то ли от усталости, прокричал Годвин,–вы мне все равно ничего не сделаете! А я, когда выберусь отсюда и к власти придут те люди, под чьим покровительством я нахожусь, не забуду вас и попрошу сделать вашу участь ещё горче, чем она есть сейчас!!!–с этими словами парень отошел к противоположной стене, дабы взять разгон. Тут же он ринулся вперёд и навалился на дверь всем весом, пытаясь вынести ее. –И какие же это люди за тобой стоят, а, салага?–сменяя раздражение на усмешку, спросил Ганс,–что-то эти люди не особо помогли тебе не попасть сюда. –Это случайность! Наш отряд попал в засаду и меня схватили! Но вот увидите, очень скоро я выберусь отсюда, очень скоро!!!–с этими словами Годвин предпринял ещё одну попытку выбить дверь плечом. Взяв разбег, он что есть сил кинулся на дверь. Как только его плечо с силой ударилось о дверь, Годвин вскрикнул от ужасно боли, что в ту же секунду пронзила все его тело. Он отшатнулся назад, и, потеряв координацию, упал на пол. –Ну что, допрыгался, дурак?!–прокричал Готтлиб, до этого не вмешивавшийся в разговор,–пойми уже наконец одно! Если ты попал сюда, то уже не выбирешься. Это конечная, парень. Годвин же уже ничего не отвечал. Он стонал и корчился на полу, все ещё не в силах подняться. –Готтлиб, что там с ним?–спросил Ганс. –Сильно плечом приложился о дверь,–ответил мужчина,–вот сейчас валяется на полу и корчится. –Ну, и поделом ему. Мы ему что раз сказали, чтобы успокоился, но нет,–тут же вставил Тилль,–пусть будет ему уроком. Минут десять Годвин не поднимался с пола. Он лежал на левом боку, крепко держась за ушибленное плечо. Он закусывал палец правой руки, пытаясь перетерпеть всё ещё не отступающую боль. Другие узники уже потеряли к нему интерес. Так парень пролежал на полу ещё минут двадцать, пока боль окончательно не ослабла. Пусть основной удар и пришелся на плечо, пострадали и другие части тела. Сильно ныл правый бок. Также болели ноги, которые парень также задействовал в своих бесплодных попытках вырваться из камеры. Наконец собравшись с силами, Годвин смог встать и сесть на пол. Все тело неимоверно сильно болело, а ещё мозг требовал от своего хозяина долгожданного сна. Прошлую ночь он почти не спал, допоздна задержавшись за игрой в карты с Жаком и Антуаном. Теперь же усталость брала над ним верх. Не оставалось ничего другого, как сделать усилие над собой, дабы добраться до скамьи. Годвин тяжело вздохнул и осмотрелся по сторонам. Мужчина, что сидел в камере напротив, лежал на своей койке с закрытыми глазами. Его лицо было напряжено, отчего не было ясно, спит он уже и ему снится что-то неприятно, или же он все ещё пытается уснуть на жёсткой скамье и выражение его лица вызвано неудобством местных нар. Годвину же однако это было безразлично. Сейчас его волновало лишь его тело и та боль, что не давала ему покоя. Потратив последние силы на то, чтобы подняться с пола, Годвин поковылял к койке. Добравшись до нее, он ту же рухнул на нее, окончательно выбившись из сил. Койка была очень жёсткой, чем парень впрочем был совсем не удивлен. Полностью расположив свое тело на скамье, Годвин вытянулся во весь рост. –Проклятая скамья... Как на этом вообще можно спать?–раздраженно сквозь зубы прошептал парень. –Ты привыкнешь,–тут же послышался тихий голос с камеры напротив,–а теперь кончай кряхтеть и стонать и дай уже людям поспать наконец!–также тихо, но уже намного раздраженнее, произнес голос. У Годвина уже не было сил на препирания. Все, о чем он сейчас мечтал так это о том, чтобы по-скорее провалиться в сон. Он уже понимал, что только во сне сможет хоть не надолго сбежать от того кошмара, в котором он оказался. Ещё пару недель назад его жизнь была похожа на сказку: он жил в большом уютном семейном доме, в котором были мягкие кровати и горячий ужин на столе. Ещё пару недель назад у него были прекрасные перспективы, которые делали его будущее практически безоблачным. Его друг Арнольд был императором, а его сестра Амелия правой рукой императора. Парень благодаря этому мог рассчитывать на полностью безбедное существование всю оставшуюся жизнь. А где же он оказался сейчас? В грязной, сырой и холодной камере темницы. Его бросили сюда как какого-то бродягу, убийцу или вора. Как какое-то отребье. Но он не отребье. Он борец за справедливость, свободу и мирную жизнь для жителей Кипящих Островов! Он, Годвин Блайт, явно заслуживал большего, нежели провести весь остаток жизни в этой поганой норе. Он обязательно выберется отсюда. Его вытащат, ему помогут его соратники. О нем не забудут. "Меня вытащат... Не пройдет и недели... Я уверен. Сынишка Клоторна точно узнает о том, что нас с Жаком поймали, и когда он об этом узнает, он точно распорядится о том, чтобы нас вытащили! Да, да, конечно! Так и будет... Я же не буду сидеть здесь вечно... Я... Я не достоин такой участи! За мной придут, обязательно придут... И когда я выберусь, я приложу все силы для того, чтобы отомстить им всем. Им обоим. Чтобы отомстить ей... Обязательно..." Прикрыв глаза, парень продолжил думать о единственной вещи, что могла согреть его душу сейчас. О мести. "Я обязательно отомщу Амелии. Она поплатится за то, что предала его. И проклянет тот день, когда выбрала его, а не меня!"–от этих мыслей на измотанном лице Годвина появилась слабая улыбка. Спустя пару минут его уставший мозг наконец отключился. Парень наконец смог провалиться в столь долгожданный сон.