Скорбь

Каз Бреккер всегда был реалистом, но услышав новость о том, что совсем недалеко от Кеттердама затонул корабль под названием «Призрак», он долго не мог поверить. Каз каждое утро приходил на пятую гавань, к пристани, которую купил лично для Инеж, и смотрел на море. Он вглядывался в самую даль океана, ожидая увидеть хотя бы намёк на силуэт этого до боли знакомого корабля. Его всё не было. С каждым днём Каз всё больше утопал в работе, выходя на улицу теперь только ради часа бессмысленного стояния на гавани. Дела шли в гору, деньги буквально потекли рекой, а удача была явно на его стороне. Казалось бы, что ещё нужно самому жадному человеку в мире? Тем не менее, Бреккер больше ничего не чувствовал. Он пытался вызвать в себе хотя какие-то эмоции. Пытался радоваться своему долгожданному отомщению Пекке, пытался продолжать скорбить по брату, пытался начать скорбить по Инеж. У него ничего не выходило. В последнюю их встречу они смогли поцеловаться. Конечно, Каз ужасно паниковал и чуть не потерял сознание, но в этот момент он был действительно счастлив впервые за долгое время. После этого Инеж весь день ходила как контуженная, а Бреккер подшучивал над ней, но вечером они попробовали поцеловаться ещё раз, и теперь всё прошло даже лучше. Следующая неделя прошла для них обоих в необыкновенно приподнятом настроении. Никто не понимал, что у них там произошло, но Каза ещё никогда прежде не видели искренне и неосознанно улыбающимся при людях. При воспоминании об этих днях в сердце больно кольнуло. Что ж, лучше хотя бы это, а не пустота, которая с каждым днем разрастается всё больше и уже не знает границ. Каз очень долго, может, несколько месяцев, не мог почувствовать абсолютно ничего. Вся его жизнь стала серой. Он мог часами смотреть на дождь за окном, который в последнее время лил так часто, мог просто безжизненно смотреть в пол или любую другую точку, погрузившись глубоко в свои мысли одновременно с этим ничего не думая. Со временем пришла скорбь. Это было больно, но лучше, чем ничего. Джеспер и Уайлен тоже скорбили. Как и Нина, наверное. Фахи пытался разузнать у Каза немного о его состоянии, но получил лишь сломанный нос в ответ на искренние вопросы. Уайлен расспросить не пытался. Он и так прекрасно видел, как больно Бреккеру. Иногда приходил, чтобы принести кофе и молча посидеть рядом. Они не говорили. Ни о том, что случилось, ни о чем-либо другом. И Каз был искренне благодарен Ван Эку за это. Он знал, что всем остальным тоже больно, и ему следовало бы толкнуть какую-то вдохновляющую речь, которая, пусть и не уберёт чувство скорби, но всё же заставит всех поверить, что эта смерть была не бессмысленной. Каз же лидер тут, черт возьми. Но даже у него вдохновение теперь иссякло. Он очень долго переживал эту потерю, ни дня не проводя без чувства всепоглощающей боли, но продолжал жить. Теперь его существование трудно было назвать жизнью, но тем не менее. Каз бережно хранил вещи Инеж, что она оставила в прошлый раз, как и мельчайшие воспоминания о сулийке. Все вечера, что она проводила на его подоконнике; все её трепетные рассуждения о святых, над которыми Бреккер не терял возможности подшутить, будто сам когда-то не верил; все те моменты, когда они пытались прикоснуться к друг другу. Это всегда было тяжело, но они всегда к этому возвращались. Да, Каз сохранял в себе лишь лучшие чувства к погибшей девушке и старался преодолеть утрату, чтобы оставить лишь чувство светлой грусти. Получалось слабо. Зима. Бреккер шёл по улочкам Бочки, балансируя на льду. Это было довольно трудно и со здоровыми ногами, а в его случае уж вообще смертельное испытание. И вот наступает тот самый момент неизбежного падения. Каз не сопротивляется гравитации, но пытается хотя бы сберечь голову от удара. Хорошо, что людей рядом нет. Он несколько секунд не шевелится, глядя на облачное небо. Идёт слабый снег. Внезапно его идиллия прерывается детским вопросом. Он не сразу понял смысла слов, но повернул голову на звук голоса. Девочка, лет десять. В явно великом ей пальто и явно не зимней обуви. Парень усмехнулся. Очень худая, буквально утопающая в своей огромной одежде, она напомнила ему его самого несколько лет назад. До него всё-таки дошёл вопрос ребёнка. — Я могу Вам помочь? В груди что-то тепло затрепетало.