Общий язык

Было два часа пополудни, и Германия откровенно скучал. Все шло так медленно, что он начал всерьез подумывать о подаче жалобы. Он еще не был уверен, кому будет жаловаться, но факт оставался фактом: Время сломалось и остро нуждается в ком-то, кто смазал бы его шестеренки и провел давно просроченное техобслуживание. Если никто не сделает этого в ближайшее время, то Германия боялся, что у него не будет другого выбора, кроме как начать убивать. И он точно знал, кем будут жертвы. — Брось это, старик! В слове «мусорка» нет ничего плохого. Это жестянка, в которую ты складываешь мусор, что в этом плохого? — Во-первых, это не «мусор», это — «дрянь». Во-вторых, это не «мусорка», а «урна». Честно говоря, я думал, что ты вырос из использования выдуманных слов. Германия застонал, но все остальные в комнате были слишком поглощены наблюдением за жаркими дебатами, чтобы заметить это. Поначалу Германия пытался разнять их, но Америка припомнил «тротуар», а Англия атаковал американский «футбол», и разногласия переросли в полноценный, яростный спор. Это можно быть даже назвать войной. И впрямь, другие страны начали объединяться по типу английского, на котором говорили. Хотя некоторые, к облегчению Германии, объявили нейтралитет ведь английский в любом случае был глупым языком. За Канаду периодически дрались, и не устраивали свалку лишь потому, что забывали суть, едва спор начинал накаляться. Следующие десять минут все сидели в полном замешательстве, прежде чем кто-нибудь вспоминал. Тем временем, не обращая внимания на все это, Англия и Америка ссорились из-за различий в их языках. Когда тема перешла с лексики на грамматику, несколько стран уставились на Америку: тот даже не понял, что такое «грамматика». А Германия сдался, и его голова упала на стол со слышимым стуком. Он собирался сидеть и ждать, пока все не перебьют друг друга. А если кто-то выживет — объяснить им, как должна проходить встреча Организации Объединенных Наций. Германия не надеялся, что они поймут, но считал своим долгом попытаться. — Ты мог бы, по крайней мере, проявить порядочность и держать свои американизмы при себе, — теперь рычал Англия. — Количество молодых, впечатлительных людей, говорящих «завис» и «засекли», просто ужасает! И «огреб». Что, черт возьми, значит «огреб»?! Он возмущенно размахивал руками, а тои пытался заехать Америке в глаз — Германия не был уверен. — Значит правильно, раз используют, — победоносно парировал Америка. — Они поняли, что американский английский превосходит… — Ты даже не можешь написать «реализованный», — прервал его Англия. — Потому что трахаешься с буквой «Z»? — Что?! По крайней мере, я не сучка «U», — парировал Америка. — Письменный отымел тебя. — Я хочу, чтобы ты знал, английский — мой язык, и я… — «О», «U»! — насмешливо простонал Америка. — Отшлепайте меня сильнее! Англия покраснел, а Германия подумал, что этот разговор глупее быть не может. — Т-ты! — крикнул Англия, когда к нему вернулся дар речи. — Прекрати похабить мой письменный! — Ты просто завидуешь, что «О» получает от «U» больше удовольствия, чем ты, — съехидничал Америка. Германия начал биться головой о стол. — Я не… — попытался возразить Англия. — Посмотри мне в глаза и признай это! Между ними повисло молчание. Каждая страна пыталась смотреть на другую свысока. Затем Англия опустил глаза, признавая поражение. — Эта «О» — гребаная шлюха, — пробормотал он. — Держу пари, ты выкрикиваешь её имя в постели, — победоносно прокричал Америка. Англия снова уставился на него. — «О»? Так вот почему ты затаил обиду? — подколол он. Германия перестал спасаться от идиотизма в бессознательности и медленно встал. Сначала никто не заметил, кроме Италии, но, когда он прошел вдоль стола к двум ничего не замечающим идиотам, остальные страны ощутили ауру надвигающейся гибели. Они перестали бросать камни друг в друга и стали наблюдать. Те, кто сидел ближе к Америке и Англии, слегка отодвинулись. А эти двое так увлеченно препирались, что заметили неладное только тогда, когда Германия схватил их обоих за плечи. Наконец они остановились и посмотрели на него. — Заткнись, — зло прошипел Германия. — И, возможно, я подумаю о том, чтобы оставить тебя в живых. Секунду Америка собирался протестовать, но затем инстинкт самосохранения сработал, и он очень медленно сел на свое место, опасаясь лишний раз злить Германию. Англия тут же последовал за ним. Германия стоял, уставившись на них, а те нервно ерзали. А после взглянул на остальных. И никто не захотел встречаться с ним взглядом. — Если вы закончили спорить, я думаю, нам пора начать обсуждать темы, ради которых мы сюда пришли, — ледяным тоном сказал Германия. Он развернулся и вернулся на свое место. Молчание длилось до тех пор, пока он не сел, а затем Франция улыбнулся и тихо захлопал в ладоши. — Спасибо, что восстановили порядок среди этих нецивилизованных сопляков, — сказал он. Германия собрался припомнить, как Франция месился за Канаду на стороне американского английского. И не потому, что говорил на нем, а потому, что не хотел вступать в союз с Англией. Но Франция продолжил прежде, чем он успел открыть рот: — В конце концов, очевидно, что единственный язык, на котором стоит говорить, — это французский. Две минуты спустя война возобновилась. Через три минуты Германии наконец удалось сладко благословенно заснуть.